В конце июня мы сдали все экзамены и решили расслабиться с Вовой К. и пригласили двух девушек на свидание, купили сухого вина, и выработали стратегию быстрого обольщения. Но дамы не пришли, мы ждали их два часа, а их нет. И мы двинулись ко мне на Бабушкинскую.
Потом выяснилось, что эти две ведьмы все-таки пришли, опоздав на два с половиной часа. Но это к слову. Хозяйственный Вова К. предложил купить рыбу, ибо денег у нас больше ни на что не было, а рыба стоила копейки. И вот с вином и рыбой часов в одиннадцать ночи мы оказались перед дверьми моей квартиры. Но ключ не открывал дверь и я понял, что дверь закрыта на засов. Значит, там была сестра.
Я стал звонить, через какое-то время нам открыла совершенно мне незнакомая, заспанная девушка в ночной рубашке. Я спросил, кто она такая, и сказал, что я здесь живу. Девушка зло сказала, что знать ничего не знает, что Ольга поселила их сюда на три дня, и закрыла дверь.
Обалдеть! Я был очень зол, но тут Вова К. сказал, что видно судьба за наши мучения на экзаменах послала нам полную квартиру почти голых девок. Тут я посмотрел на все под другим углом зрения и снова стал звонить в дверь. Дверь открыли, и перед нами стояли уже три девушки в халатиках.
Они поняли, что деваться нам некуда и впустили нас, но при этом довольно злобно фыркали. Ну и пес с ними, главное, что мы не останемся на улице. Мы прошли на кухню, хозяйственный Вова К. стал мастерски жарить рыбу, чтобы была она с «корочкой». Рыба так запахло притягательно, что вскоре, качнув бедрами, в кухне появилась одна девушка, потом вторая, а за ней и третья.
А когда девушки хотят есть, они всегда найдут общий язык с обладателями еды, они такие сразу деликатные, такие воспитанные киски, что, Боже мой! Это у них навыки еще с первобытнообщинного строя.
Выяснилось, что они сами из Челябинска, отдыхали вместе с моей сестрой в каком-то пансионате. И в Москве проездом, и что они не ужинали.
Рыбу они, конечно, нашу съели, вино мы выпили пополам, потом гуляли по ночной Москве. Девушки давали себя трогать и целовать. Это было вполне адекватно съеденной рыбе и выпитому вину. Кто не знает, у женщин в голове счетчик, и они постоянно подсчитывают там дебит и кредит, и очень боятся продешевить. Но это не в укор дамам. У мужиков свои недостатки. Уж мы бы руки распустили, дай нам волю.
Вот и все. Точнее, почти все. Зимой, во время сессии, я целую неделю не заглядывал в мою квартиру, а, заглянув, ахнул. Чистота идеальная. А чтобы там была идеальная чистота, туда нужно было пригнать полк уборщиц. Сестрица моя могла сделать такую уборку или под страхом смерти, или за очень большие деньги. Я у нее поинтересовался, что хоть случилось.
Она говорит: «А это девчонки из Челябинска приезжали, очень жалели, что тебя нет, и убрались». Какую же нежность я испытал к этим чудесным девушкам!
Вечером ко мне пришли гости, а я стоял у дверей и орал: «Ботинки снимайте, сволочи!»
***
С тем же Вовой К. мы как-то остались совершенно без денег, выходим их моей квартиры, а у нас тридцать копеек на двоих, есть охота страшно, и мы решили сделать так: оставить себе по пятаку, чтобы войти в метро, а на двадцать копеек купить кружку пива. И тебе еда и питье.
Стоим и пьем в пивной из одной кружки. А напротив нас парень в синем комбинезоне, стильный такой комбинезон, в таких наши карикатуристы изображали западных пролетариев. И у парня сушеная рыба. Видно смотрели мы на эту рыбу так, хлебая из одной кружки, что парень из кармана своего комбинезона достал еще одну рыбу и отдал нам.
Потом налил пару кружек пива и тоже поставил перед нами. Мы познакомились, слова за слово, а рыбу мы эту съели почти с костями. Тогда наш новый знакомый, Слава, сказал: «Ребята, я вижу, что вы есть хотите, пойдемте ко мне, я рядом живу».
Слава оказался рабочим из закрытого НИИ и рыбаком, он угостил здоровенной, только что закопченной рыбой. Я даже не представлял, что в наших краях такую рыбу можно поймать. Эту рыбу мы с Вовой тоже съели мгновенно.
Слава посмотрел на нас и сказал: «Нет, ребята, вы все равно хотите есть». После чего сделал нам яичницу из шести яиц. Вот тут мы с Вовкой почувствовали некоторую сытость, к этому Слава угостил нас сухим вином.
После чего Слава поехал на свидание, переживая, что его подруга будет ругаться из-за того, что он выпил, а мы с Вовкой по домам.
Славу я встретил через год, он выходил из винного магазина, вид у него был абсолютно спившегося человека, даже нос был красный, а глаза как чахоточного больного лихорадочно блестели. Я подошел к нему, он меня вспомнил. Но что дальше? Водки ему купить? Но у него уже из авоськи торчали две поллитры.
* * *
Писать о той поре и не написать про милиционеров, это будет несправедливо. Мы, студенты, пили в неположенных местах, ибо больше пить было негде, в кафе и ресторанах дорого, а дома родители не дадут. Мы пили, а менты нас ловили.
Рядом с МГПИ было троллейбусное депо, множество троллейбусов стояли на улицах, а двери у них было открыть легко. Мы пили в этих троллейбусах и не знали, что в милиции эти троллейбусы назвали «отстойниками». Когда милиционерам нужно было выполнить план по задержаниям, они шли сразу к этому троллейбусному депо.
На мое отношение к ментам повлияла одна история. Как-то часов в девять вечера мне срочно понадобилась выпивка для гостей, магазин уже закрыт, я пошел к ресторану, там был бар, но швейцар меня не пустил, нужно было дать при входе денег, денег на это у меня не было. А тут рядом два милиционера, я к ним: «Ребята, давайте вы пройдете, я вроде с вами». Один из них мне что-то ответил отрицательное, а я тут ляпнул: «Я тебя как человека попросил».
Что же с ментом стало, у него началась натуральная истерика: « А я не человек, я скотина?» Но по мне было видно, что я чувствую себя виноватым, он успокоился, и сказал зло: «Ладно, пошли». И я прошел с ними в бар.
Но с того момента я понял, что милиционеры постоянно чувствует презрительное отношение к себе, и это их травмирует. И во всех следующих случаях, если это было можно, я подчеркнуто уважительно к ним относился, и чаще всего это выручало.
Как-то мы проходили практику в Историческом музее, кто не знает, он расположен рядом с Кремлем, получили свой зачет и решили это отметить, мой приятель Алек, припас здоровую бутылку портвейна, и мы зашли в кафе-столовую, которое было тут же рядом. А поскольку эта была охраняемая зона, (о чем мы не знали), то нас тут же заложили и появились два мента.
Главный из них был смешной, рыжий с веснушками, но с твердым взглядом. Он любезно нам сказал: «Допивайте, ребята и выходите, мы вас ждем на улице». При этом он жмурился, как кот, поймавший мышь. А у Алека была небольшая с виду, изящная сумка, его папа-профессор привез ему из Парижа, он засунул в эту сумку портвейн, застегнул сумку и мы вышли.
Рыжий мент тут же спросил, где бутылка? Мы сказали, что не было никакой бутылки, Рыжий тут же бросился в кафе спрашивать у продавщицы, но бутылка там обнаружена не было. А для мента было видно это самое важное, куда тут можно спрятать бутылку? Ведь если можно так спрятать бутылку, то и бомбу можно, а тут Кремль рядом.
И тут он сказал, что давайте по честному, вы мне говорите, где бутылка, а я вас отпуская. Алек зашипел с ненавистью, что знать не знает, он ненавидел милиционеров. А я уже знал психологию этих ребят, и понял, что мент не врет и сдержит свое слово. И я сказал, что бутылка в сумке. И открыл сумку. Рыжий очень удивился и сказал, что мы можем идти.
Мы с Алеком тут же зашли в первый попавший дом, поднялись на второй этаж, Алек достал раскладной стаканчик, я открыл бутылку… И тут раздался голос рыжего мента: «Какая встреча!» Это была его территория, и он шел за нами, прекрасно зная, как мы поступим. Но опять же он не стал нас задерживать, ибо дал слово.
После этого мы с другом дунули в метро, уехали куда-то на окраину Москвы, нашли пустырь, так чтобы к нам никто не мог подобраться, и только после этого допили бутылку, но Рыжий нам чудился под каждый кустом.
И была еще история в метро. Я, Алек и Комиссар, выпили. Комиссара прозвали Комиссаром не за то, что он был идейным, а зато, что случайно он на первом курсе стал комсоргом группы и был им полгода. После института Комиссар женился на американке, жил в США, не выдержал там, перебрался в Берлин, где ему понравилось значительно больше. Где он сейчас я не знаю.
Вот мы выпили изрядно, нам было весело. В метро нас впустили, но мент внизу перехватил нас и велел подниматься вверх на эскалаторе, ибо пьяным вход в метро был закрыт. Мы поднялись вверх, и тут Комиссар сказал, что знает, как нам поступить. Нам следует замаскироваться, поменяться шапками и кепками, тогда мент нас не узнает.
Мы согласились с этим мудрым предложением, ибо, в самом деле, как нас можно узнать, если мы поменяемся шапками? Мы поменялись шапками и спустились вниз. Мент снова нас перехватил и велел подниматься вверх. Комиссар встал в позу древнеримского оратора и сказал: «Товарищ милиционер, мы уйдем, но откройте нам секрет, как вы нас узнали, ведь мы поменялись шапками?»
И тут мент стал так интенсивно ржать, что у него началась икота. Он махнул нам рукой, типа, валите куда хотите. И мы сели в поезд, но почему-то все время попадали на станцию «Площадь Ильича». Как ни сделаем пересадку, снова оказывались на «Площади Ильича». Нас охватил мистический ужас. Тогда мы попросили одну девушку вывести нас отсюда, и она показал нам путь. Но ужас еще долго оставался.
Может быть, с тех пор я и невзлюбил Ленина?