Воспоминание о главном

 


«Боже, дай нам благоразумие спокойно принять то, что мы не можем изменить; мужество, чтобы изменить то, что можем; и мудрость, чтобы отличить одно от другого»
                Рейнхольд Нибур «Молитва спокойствия»
+     +     +

                Это было так давно, что я не уверен, было ли так на самом деле, или моя детская фантазия перевела картинку в сон, который снится и снится, словно дождевыми каплями непонятных воспоминаний возвращает меня в детство, говорит мне о чем-то важном, единственно-важном. Не могу вспомнить. Мерзкая слякоть. Я просыпаюсь. Ненавижу дождь.

                Мне года три, я ползу через комнату к  пуговицам на маминой кофте. Пуговицы надо спрятать – это мой клад. Потом я прячусь в нише за шторами и откручиваю пуговицы. Одну удается отделить от кофты, прячу пуговицу в карман. Пытаюсь разгрызть нитки. Мне больно. Я плачу. Мама смеется. У нее на ладони моя пуговица.

                - Дурачок! – она целует мои руки. Я реву еще сильнее. Мама ведет меня к серванту, достает большую коробку. Коробка наполнена пуговицами. Я реву и показываю на ее кофту. Мама смеется, у нее в руках появляются ножницы. Она отрезает пуговицы, отдает мне. Я плачу. Теперь эти пуговицы мне не нужны. У меня не будет клада. Мама обнимает меня, прижимает, шепчет, целует. Засыпаю.

                Просыпаюсь от удушья. Я всегда просыпаюсь от удушья, когда снится этот сон. Во сне, я знаю, что это сон, хочу проснуться до того, когда мама начнет усыплять меня, но как только она протягивает мне пуговицы, которые мне уже не нужны, я начинаю реветь, забываю, что нахожусь во сне и в очередной раз позволяю маме баюкать меня. И снова просыпаюсь от удушья.

                Мы с мамой жили вдвоем. Папа от нас ушел, за это Бог покарал его и сделал калекой, так говорила мама. Папа часто ходил вокруг нашего дома, но ко мне не подходил. И я не подходил к нему. Мне никто не запрещал, но я почему-то не подходил к нему.

                Гуляя во дворе, я исподволь наблюдал за отцом-калекой, и думал: «нельзя уходить от мамы, нельзя уходить от сына. Бог все видит. Он карает. Правильно, что Бог сделал тебя калекой. Теперь ты страдаешь. Так должно быть». На самом деле, я так не думал, эти слова часто говорила мама.

                Иногда, мне хотелось подойти к нему, взять за руку и отвести к маме. Тогда бы он перестал быть калекой. Но я почему-то этого не делал.
Мне было уютно в детстве. Мама давала мне все, что я хотел. Она всегда была веселой и красивой. Я подозревал, что у нее есть тайна, скорее всего, это - настоящий клад из всяких железочек и пуговичек, который она надежно закопала. Поэтому она всегда веселая. Мама никогда не ругала меня.
 
                В детстве мне было спокойно. Еще бы, на моей стороне сам Бог. Меня нельзя обидеть. Я был уверен, что Бог сделает калекой любого, кто меня обидит. Было ли это так, я не знаю – меня никто не обижал.

                Я точно  знал, что Бог не делал папу калекой. И мама это знала. Она говорила  так, потому что ей так надо было. Я всегда повторял мамины слова, когда она просила.  Но Бога не было, а отец-калека был.
 
                Просыпаюсь от удушья. Я всегда просыпаюсь от удушья, когда снится этот сон. Во сне, я знаю, что это сон, хочу проснуться до того, когда мама начнет усыплять меня, но как только она протягивает мне пуговицы, которые мне уже не нужны, я начинаю реветь, забываю, что нахожусь во сне и в очередной раз позволяю маме баюкать меня. И снова я просыпаюсь от удушья.

КАЛЕКА
                По паспортным данным я женат, имею трехлетнего сына…
                На самом деле…

                До встречи с женой, я не помню себя. Очень странно называть ее женой, но я ее именно так называю.
 
                Не помню себя – не совсем верное определение. Конечно, я не страдаю амнезией, я был хорошим сыном, прилежным учеником, студентом-отличником, могу вспомнить еще как минимум пару десятков статусных наименований, характеризующих…
Смешно! Меня не было. Я появился, когда встретился с ней. Моей женой могла быть только она, о чем я не замедлил сообщить родителям. Они спокойно выслушали, сказали, что я еще не знаю жизни, они ничего не имеют против детдомовских, но у меня впереди - целая жизнь…

                Я не стал спорить с родителями. Ведь к моменту того разговора я уже начал БЫТЬ. И впереди у меня была целая жизнь. Мы пошли в ЗАГС и расписались. Вот так она стала моей женой.

                Мы весь вечер бродили по городу, ели мороженое, приставали к встречным псам, предлагая им гриль и шашлык. В общем, свадьба удалась на славу.
Съемная квартира, в которую мы должны были переехать, освобождалась через несколько дней. Я проводил ее до общежития, поцеловал и, сопровождаемый свитой бродячих псов, направился домой.

                На следующий день я нашел ее в больнице. В палату меня не пустили. На вопрос: «Что с ней?» внятного ответа я так и не услышал. Старушка-уборщица сунула мне в руку записку и быстро пошла прочь. Я не собирался ее догонять. Записка была хитро сложена, пришлось повозиться, прежде смог добраться до текста: «После того, что случилось, мы не можем быть вместе. У тебя впереди целая жизнь. Забудь меня».

                Определенно, женщины по сути своей глупые создания. Что могло случиться такого! Разве есть во вселенной нечто, что может разлучить нас?
Вооруженный запиской и паспортными данными, я потребовал объяснения от главврача. Я их получил - ее изнасиловали, насильников она знает, но заявлять на них отказывается.
 
                Первое, что мне пришло в голову, самому выяснить их имена и уничтожить гадов. Ничего второго и третьего в мою голову не приходило. Я позвонил другу нашей семьи… Через полчаса в больницу приехали родители.
 
                Утром, я подал заявление в Прокуратуру на правах законного мужа.
 
                Через несколько дней меня изуродовали. Находился в коме почти два года. За это время моя жена родила мальчика, из общежития переехала на ту самую съемную квартиру, где мы должны были жить вместе. Родители просили ее подать на развод со мной, взамен предложили квартиру в другом городе и помощь в воспитании сына. Она отказалась.

                Для всех своих и чужих я стал калекой –  хромым и немым. Для себя самого я оставался нормальным человеком с некоторыми физическими повреждениями. Я не был немым – я был не говорящим. Молчание оберегало меня от объяснений с миром. Я пришел к ней, как только вернул себе способность двигаться.

                Наши взгляды встретились. Не было никакой разлуки. Физический мир творил свои привычные действия, вынуждая нас играть наши роли. У нас были разные роли, разные пьесы, и, даже, разные театры. На ее сцене я мог быть только шутом. На моей - она играла роль преступницы и проститутки. Мы не могли коснуться друг друга. Но кто может разлучить двоих, если они одно!?

                Где-то, вне жизни, мы были вместе. Вне бытия мы были вместе всегда: до наших рождений и после наших смертей. Вне бытия – мы никогда не разлучались.
Здесь, она искусно втаптывала в грязь мое изображение, я, подыгрывая ей, изображал побитого пса. Она убивала своих любовников. Я тренировал свои мозги, предвосхищая планы ее убийств. Таким, несколько не принятым у людей, образом мы учились быть вместе здесь – в условиях этой жизни.
 
                Еще – малыш. Она назвала его Егором в честь меня.

                Это были самые счастливые дни в моей жизни.
 
                После ее ареста, Егорку я забрал к себе. Но заговорить смог нескоро. Из тюрьмы она вернулась ослабленной и все время кричала. Она кричала от боли, кричала громко. Я был бессилен. Она не слышала меня. И кричала, кричала, кричала. Егорка убил ее. Тогда я и заговорил.
 
                Я взял убийство на себя, по людским меркам у меня был мотив.


ЕГОРКА
                Мама самая красивая и главная. Ее все любят. Она особенная. Мама, мама, какая же ты глупая!  Никто не способен любить другого. Ты лишь статуэтка, которую все хотят иметь в своем доме, но ни в одном из их домов нет места для тебя. Они соревнуются за право обладать тобой, но не ты предмет их интереса, а первенство в соревновании. Без тебя, они видят свое уродство. В твоем присутствии – они чувствуют себя рыцарями.
 
                Ты мерило их ограниченности. Ты граница их таланта. По тебе познают, на что способны. По тебе измеряют свою значимость. Ты же остаешься статуей в их руках, холодной, бездушной, прекрасной и отвратительной.

                Посмотри на результат дел их во имя любви к тебе. Для иного «влюбленного» получить от тебя безобидную SMS-ку – есть подвиг, граничащий со смертельной опасностью.

                Посмотри внимательно, мама! Видишь калеку? Вот кто довел искусство любить до совершенства! Посмотри на него, мама! Посмотри, как выглядит настоящая любовь! Внимательно посмотри…

                Я всегда просыпаюсь от удушья, когда снится этот сон. Во сне, я знаю, что это сон, хочу проснуться до того, когда мама начнет усыплять меня, но как только она протягивает мне пуговицы, которые мне уже не нужны, я начинаю реветь, забываю, что нахожусь во сне и в очередной раз позволяю маме баюкать меня. И снова я просыпаюсь от удушья.

                Мама кричит на отца, обвиняя его в своей загубленной жизни. Он молчит. Я задыхаюсь.  Мое горло наполняется кровью. Кровь заполняет рот, нос, уши, глаза. Воздух брызжет кровью. Она кричит. Я уже не могу дышать. Я режу горло.  Мое горло. Мое. Вдох. Кажется, она замолчала. Я что-то сделал не так!

                Это было так давно, что я не уверен, было ли так на самом деле, или моя детская фантазия перевела картинку в сон, который снится и снится, словно дождевыми каплями непонятных воспоминаний возвращает меня в детство, говорит мне о чем-то важном, единственно-важном.