Отрывок из рассказа "Армия".
Утром мы расстались. Наташа - моя жена, плакала. Я не люблю слез, поэтому постарался уйти быстро.
Нальчик. Медкомиссия. Это унизительное - "Раздеться!"
Сначала был слух, что нас повезут проходить воинскую службу в Афганистан.
Но в Минеральных Водах всю команду загрузили в самолет и доставили в Новосибирск. Стало понятно, что боевые действия нам не грозят.
Первые полгода. Учебка в Борзе - это в Читинской области.
Вот где проявляется стадное чувство...
Питания не хватало. Мало того, старшина Зубков, после прохождения дивизионом строевой, с песней на плацу в виде наказания за нечеткий шаг, неумение ходить строем, подавал команду: На прием пищи - десять секунд!
Что тут начиналось...
Раз -
десять рук тянутся к булке черного хлеба. Причем одна рука к хлебу, вторая к чашке. Всё расплескивается. На это никто не обращает внимания.
Два -
авторитет старшины непререкаем.
Три -
с первым покончено.
Четыре -
второе торопливо делится по принципу - кто сильнее, тот и успел. Но слабым тоже достается что-то.
Пять -
секунды неумолимо напоминают, что сейчас снова на плац, снова строевая до ужина. Полк готовится к смотру, приедут важные генералы из штаба армии.
Шесть -
все поделено и пережевывается со скоростью, на какую только способны молодые челюсти.
Семь -
те из нас, кто не наелся, - смотрят на соседние столы, а вдруг там, в пятилитровом казанке, еще есть остатки каши. Как правило, рисовой. Гречку варили по великим праздникам.
Восемь - это конец.
Если ты не успел - голод даст о себе знать в ближайшие часы.
Девять - всё! Это всё!
Это почти десять!
Десять -
Встать - скамейки заправить!
Как гром среди ясного неба...
Непослушных тут же наказывали: Упор лежа принять!
И ты отжимаешься от грязного пола, а в голове - ненависть, непонятно на кого и на что.
Самое неприятное - это три наряда вне очереди. Каторжный труд: уборка туалетов, натирание до блеска паркета, дежурство в столовой. Сон - два раза по два часа. Когда засыпаешь - как проваливаешься в вечность, а будят тебя практически за шиворот, иначе не проснешься. Спать хочется постоянно. Многие засыпали прямо на посту дневального, за что получали еще один наряд вне очереди.
Мне повезло. Я взял на заметку то, что дневальные иногда буквально "просыпали" появление командира дивизиона. Сгруппировался, дождался появления командира и громко, во весь свой голос прокричал:
- Смирррно!
И тут же получил благодарность.
Смешно, идиотизм, иногда для того, чтобы выделиться и заслужить благодарность, достаточно крикнуть громко всего одно слово, вытянуться в струнку и отдать честь.
И так трое суток, если ты получил три наряда вне очереди. Не все выдерживали. Особенно было трудно летом, когда воду отключали непонятно почему. Многие заболевали. Грязь - руки помыть нечем. Но попасть в госпиталь считалось позором.
Однажды во время ужина я пошел за добавкой.
Голод, недоедание - это было нормально.
На кухне хозяйничали узбеки. Когда я попросил добавки, меня огрели черпаком. Мало того, что я был голодным, мне еще и досталось. Вне себя от гнева я так заехал обидчику, что он, я думаю, долго еще вспоминал эту затрещину. На меня бросились несколько человек и все с черпаками.
Что делать?
Быстро выскакиваю в зал и кричу: Наших бьют!
Поразительно организованно из-за столов выскочили несколько солдат - это была целая толпа, с казанками в руках они бросились к поварам.
Вот это - да!- только и успел подумать.
Мы напирали на узбеков и в мгновение ока смяли их. Мне даже понравилось, да и не только мне. Поверьте, в армии еда - это основное. А кормят из-за воровства просто ужасно.
Что тут началось! Все сержанты стали разбираться - кто прав, а кто виноват. Ещё мгновение - и весь поварской состав был бы просто уничтожен. Мы-то не знали, что воруют не они. Но они выдавали пищу и поэтому были для нас главными виновниками.
После происшедшего рассказывали, что ребята просто не расслышали, и слова "наших бьют" все поняли, как "кашу дают". Другими словами, все хотели есть и мчались за добавкой. Наперегонки, потому как тот, кто не успел, тот не получил бы черпак рисовой каши, сваренной просто на воде.
Мы смеялись. Это было похоже на анекдот.
Смех... Смех - это лучший выход из любого положения.
Старшину Зубкова убили.
Нечаянно. Офицер нажал на курок, а пистолет был заряжен. Говорят, что они играли. Как дети, в войну. Офицеры сами были не намного старше нас. Жалко, Зубков мне нравился, это был весёлый парень. Справедливый по-своему. С необычным юмором. Среди ночи можно было услышать его зычный голос: " Мы - онанисты, народ мускулистый, нас не заманишь сиськой мясистой",- я до сих пор не могу без смеха вспоминать это.
Позже уже, когда мы были в действующих частях, рассказывали, что в учебке порядок. Что ночами все спали как положено. Кормить стали нормально. Произошло это после того, как один из солдат, замученный издевательствами со стороны сержанта, решил прирезать его. А обидчик лег спать на другую кровать. И солдат, перепутав, перерезал горло другому сержанту.
Оно и понятно.
Ночь, все надо сделать тихо. На посту дневальный. А терпеть не было сил...
К сожалению это произошло после того, как мы уехали.
Жизнь там и правда напоминала ад.
Но более всего страшило отсутствие вестей из дома. Письма шли месяцами. Или их так долго проверяли в штабе полка?.. Трудно сказать.
Я думаю, что это была цензура, ведь для офицеров не было тайной, что условия содержания просто невыносимые. А кому хочется неприятностей? А на первый взгляд - всё "чинно и благородно". Никто не жалуется. Хотя, настоящие солдаты не жаловались. Да, было трудно, но мы понимали, что всё это временно.
Наконец прошли стрельбы, где мы сдавали экзамен на готовность командовать боевым расчетом.
Результат стрельбы зависит от наводчика. Этот боец должен, сидя на станине гаубицы, правильно навести ствол орудия на цель. Эта задача выпала мне. Но от частой стрельбы орудие расшаталось, и во время наводки на цель, - это были неподвижные макеты танков,- происходил сбой в наводящем устройстве.
Несколько мишеней я все-таки поразил к радости не только моей, но и всего взвода. Незабываемое ощущение.
-Орудие!- кричит командир расчета. Я, сидя на станине, нажимаю рычаг и кричу
- Выстрел!,- но моего крика никто не слышит. Орудие подпрыгивает, я, вцепившись в металл, подпрыгиваю вместе с ним. Голова прижата к подбородку, зубы крепко сжаты, глаза закрываются непроизвольно. Мне страшно. Рядом находится источник энергии невиданной силы. Грохот. Дым. Адреналин - через край просто!
Потом появился писк в ушах - оглушило.
Но это скоро прошло.
И вот она - армия, где дембеля "воспитывали" из нас бойцов, а деды ждали отправки домой.
Весь текст - http://www.proza.ru/2008/12/12/734
Ворс и Собеседница.