Слыл Сережа смышленым, славился своею сметкою, совмещал слабохарактерность со смелостью. Скрупулезно сажал саженцы, следом сельдерей, смородину. Садоводство стало сродни стихии. Сережино сердобольное сердце сочиняло сочные стихи, сверкало светлыми сантиментами, соблазняло собеседниц, слушало соловья – соловушку, словно сказку, симпатизировало свежей сдобе, свежепросоленной севрюге, сайре, сому, сигу, сардине, судаку…
Счастливо судьба складывалась. Случилось сверхъестественное. Снится Сереже сон. Скромняга Сережа стал судьёй. Сразу создал себе славу строгого, серьезного, справедливого спеца, соизмеримого солнцу. Сановитый стал. Сломал старую систему судопроизводства. Совершенствовал собственную. Спозаранку с сослуживцами собрания – совещания скликал, слушал сотоварищей, созванивался с соратниками, скандалил со слепцами – сатрапами, супостатами, старался схватить суть.
Статус Сережин стал следующий: судья смел сажать, санкционировать, сбрехнуть, самовольничать, сжалиться, сфальсифицировать.
Странное событие сблизило судью с сотрудником Сашей, специалистом – следователем. Супер – сердцеед Саша – сангвиник. Сообразительный, своеобразный, склонный смаковать сексуальность сорокалетних сотрудниц, совращал старшеклассниц, соблазнял студенток, сказывал: «Стерпится – слюбится».
Согласно существующему сценарию, своё судебное следствие службист Сашко совмещал со стриптизом, специально субъективно сгладил, сфабриковал сведения, соответственно секретной схеме. Связался со сволотой, сдал свое святилище. Совсем свихнулся Санечка.
Судья сначала считал следователя симулянтом. Совсем скоро Сережа стал солидарен с Сашей, спьяну соблаговоли соучаствовать. Скандальная сделка состоялась. Сакраментальный случай! Сенсация! Сатана сбил спонталыку! Спасовало сердце Сергея. Словом, сконфузилось!
Спустя срок, самокритичный Сережа спросил Сашу: «Сколько стоит свобода совести, Сударь?!» Следователь – свинтус Саша скис, сник, сиганул.
Светоч, светило Сережа сознался совету судей. Салют, слава Сереже!
Смущенный Сережа спросонок сказал своему сердцу: «Спасибо, старина»»