Бабушка сама несла корзинку в которой спал демон. Пока спал. Она отошла уже довольно далеко от села. Вокруг расстилались огромные поля, засеянные пшеницей и подсолнечником. Неподалёку виднелся небольшой дубовый лесок. Раньше он был куда обширней. Все старые дома в округе были сложены из дуб, и село получило свое название – Весёлая Дубрава из-за леса.
Остановившись на зелёной лужайке, Серафима Ильинична поставила корзинку на землю, внимательно огляделась вокруг и довольно кивнула. Федьке она велела принести семь осиновых веток и воткнуть их в землю вокруг того места, где они стояли.
Горошек и его товарищи молча наблюдали за людьми, прячась в высокой траве. Багровое солнце неумолимо приближалось к земле.
– Пора! – сказала Серафима Ильинична, и осторожно взялась за верёвочку.
Однако, едва она достала её из корзинки, как верёвочная петелька ожила и стала страшно биться в руках старушки. Федька испуганно кинулся к бабушке на помощь.
– Не трожь! – жутко закричала Серафима Ильинична, но было поздно.
Федька уже протянул руки прямо внутрь петли. Та жадно обмоталась вокруг них. Мальчик страдальчески скривился, руки его бессильно повисли, и он плюхнулся на землю, тупо глядя перед собой остекленевшими глазами.
Серафима Ильинична зашипела не хуже разъярённой Тигрицы: «Внука моего прибрать хочешь?! Не выйдет». Она содрала с Федьки верёвочную петлю, и, стараясь не засунуть руки внутрь, попыталась аккуратно расправить её на земле, зацепив за осиновые веточки. Но петля не давалась. Она билась и извивалась, норовя обмотаться вокруг головы старушки.
Горошек понял, что долго уворачиваться бабушка Серафима не сможет, не шестнадцать ей лет.
– Бабон, Сеня, Веня, хватайте верёвку и цепляйте за палки, – крикнул Горошек друзьям и кинулся вперёд. Корочке он ничего не сказал, но ей и не надо было говорить.
Немного весит полевая мышка, но пять мышей – в пять раз больше. К тому же, они вцепились в верёвку в разных местах, тем самым равномерно растянув её. Серафиме Ильиничне сразу стало легче. Вместе они быстро справились с беснующимся злым духом.
Петля подрагивала в траве, крепко прихваченная осиновыми колышками. Серафима Ильинична стала напротив неё лицом к заходящему солнцу, раскинула в стороны руки, словно хотела лететь и нараспев произнесла:
– Под Баюн горой
Горюч камень лежит,
Горюч камень лежит
Да твой дом сторожит.
За семью морями глубокими,
За семью долами широкими
Будет дом твой навек сокрыт,
И под ним, и над ним мой щит.
Семь оков на тебя налагаю
Да на семь замков запираю,
И как солнце с небес не согнать
Слово крепкое не поломать.
Едва растворились в прохладном воздухе последние слова запирающего заговора, как петля перестала дёргаться, и Федька очнулся. Он ошарашено огляделся вокруг, пошевелил тяжёлыми, вялыми руками и поднялся с земли.
– Уже всё, что-ли?.. – разочарованно спросил он улыбающуюся бабушку.
– А чего тебе? Танцулек не хватило с музыкой? – стараясь показаться сердитой, спросила Серафима Ильинична. – Так то не здесь, то в клубе.
И она с любовью потрепала внука по русым вихрам.
Мышей торжественно посадили в корзинку и донесли до самого Ксюшиного дома. Было уже совсем темно, когда Федька с бабушкой почтительно распрощались со своими хвостатыми спасителями.