НЕЗАВИСИМОСТЬ ОБЯЗЫВАЕТ
По румынскому обычаю к новому году режут свиней и готовят из них разные препараты на всю зиму. Муж захотел, чтобы мы поступили также. Мне это было интересно, и я согласилась.
На базар в предпраздничные дни привозили живых свиней, там же их резали и продавали мясо желающим. Нужно было купить целую свинью, иначе хозяин отказывался резать животное. Для нас целая свинья было слишком много, да и дорого.
С трудом мы нашли семью, согласившуюся на вторую половину свиньи. Одну половину забрали люди, с которыми мы вошли в долю, а со второй половиной мы не знали, что делать. Холодильника у нас не было, и хранить свинину было негде.
Человек, что разделывал свинью, предложил подвесить тушку тут же на базаре и оставить её до утра. Была зима хоть и не очень морозная, но это было всё-таки лучше, чем хранить свинью в нашей ванной комнате. Базар находился сразу же за нашим домом, но всё равно я боялась оставить без присмотра драгоценную покупку. Мясник засмеялся и сказал:
- «Да кому она нужна ваша свинья? На ней и сала-то почти нет. Спите спокойно, я ложусь поздно, а вот рядом мой дом и я буду изредка поглядывать за вашей свиньёй. Идите, идите домой!» – успокаивал он нас.
Муж его поддержал и мы ушли. Ночью я спала плохо. Мне снились свиньи, которые убегали от меня, а я бегала за ними или же я сама убегала от разъярённых свиней.
Едва рассвело, я разбудила мужа, и мы побежали за нашей свиньёй. Зимой рассвет приходит поздно, а крестьяне встают рано, поэтому базар уже кипел рыночными страстями.
Базар встретил нас людским гомоном и барабанной дробью. Я видела такую сцену не впервые, но каждый раз она удивляла меня своей архаичностью и вызывала улыбку. Городок радиофицирован не был, поэтому все необычные городские события и распоряжения городского совета объявлялись глашатаем. Он выходил на воскресный базар и, стуча в барабан, висевший у него на шее, выкрикивал примерно следующее:
- «Люди! Люди! Внимание! Внимание! Голова городского Совета сообщает…», и далее перечислял, выкрикивая всё, что ему было поручено, громким голосом, развернув перед собой свиток из бумаги.
Сцена эта мне всегда напоминала исторические фильмы времён королей, когда глашатаи были главным информационным агентством, а я сама чувствовала себя представительницей той далёкой эпохи. Расслабившись от увиденной сценки, я всё-таки не забыла о нашей свинье.
Мясо висело, как ни в чём не бывало. Действительно, никто на него не позарился. Наверное, люди подумали, раз, мол, оставили без присмотра, значит оно не свежее, а может быть люди тогда были честнее.
С таким большим куском мяса я не умела обращаться, и нам посоветовали нанять для разделки мяса, мясника. Мясник брал плату не деньгами, а продукцией от той же свиньи. Нас это устраивало, и мы пригласили его к нам домой для разделки туши. К тому же он научил нас нескольким рецептам из свинины, готовой к употреблению после обработки и превращения мяса в полуфабрикаты.
Мясник приготовил нам разные вкусные разносолы из нашей свинины, но больше всего меня устраивал рецепт из полусырого мяса. Как я уже говорила, холодильника у нас не было, а температура на улице была не достаточно низкой, чтобы мы могли хранить мясо даже на балконе.
*****
РЕЦЕПТ ЗАГОТОВКИ СВЕЖЕГО МЯСА НА ЗИМУ (РУМЫНСКАЯ кухня)
Румыны поступают следующим образом.
Режут куски свинины толщиной в два пальца, слегка обжаривают с обеих сторон в свином жиру на большом огне так, чтобы мясо не успело пустить сок, оставляя при этом мясо полуготовым. Затем из сала готовят шкварки, их можно есть отдельно, а топлёным жиром заливают послойно куски полуготового мяса, в десятилитровые банки с широким горлышком. Последним слоем обязательно должен быть слой жира в два пальца толщиной. Зимой такое полуготовое мясо можно использовать так же, как свежее для приготовления разных блюд. Оно не только не портится, но и сохраняет первоначальную свежесть.
*****
Приближалось празднование Нового 1962 Года! Покончив с заготовкой мяса на зиму, я принялась готовить себе наряд к празднику. Швейной машинки у меня не было, поэтому я сшила руками себе не платье, а юбку из плотной ткани с красным люрексом. Силоновая чёрная кофточка и цветы в причёске под цвет юбки, дополняли мой праздничный наряд.
Новогодний бал, как и ранее, праздновался в клубе металлургов, куда мы пошли вместе с нашей румынско-русской парой. Незадолго до последнего боя часов текущего года, ко мне подошла секретарь директора Тили и сказала, что директор просит меня подняться к нему на сцену за кулисы. Муж никак не отреагировал на это предложение, хотя я взглядом спросила его, что мне делать. Не получив никакой поддержки с его стороны, я пошла за Тили на сцену.
С тех пор, как я стала работать на заводе, директор не менее одного раза в месяц приглашал меня к себе в кабинет поговорить на разные темы, но в основном его интересовали рассказы о моей стране. Говорили обо всём, о людях, о жизни людей, о промышленности, о ценах, о книгах и писателях.
Тили больше не интриговало моё присутствие в кабинете директора в рабочее время. Эти сорок минут были практически его перерывом в работе. Как говорил мне директор, я обладаю какой-то особой энергией, что, разговаривая со мной, он находит в себе силы нести ответственность за свои поступки и слова перед подчинёнными.
О том, что я привношу в его бурный и неуправляемый характер какое-то равновесие, мне говорила и Тили. Она говорила, что после того, как я выходила от директора, он становился на время совсем другим человеком. Больше Тили никогда двери в кабинет директора плотно не закрывала, а ко мне стала относиться дружески.
Директор сидел за кулисами, а на сцене выступали местные любительские коллективы. Увидев меня, он не привстал, как обычно, а рукой указал на стул рядом с собой. С места, где мы сидели, была видна часть зала, а рядом со сценой внизу длинный стол, за которым восседало всё руководство завода. Во главе стола сидела жена директора и внимательно смотрела на меня.
Мне не нравилось это пристальное к себе внимание, и я спросила у директора:
- «Что случилось, почему Вы меня позвали?».
Как-то очень тихо он попросил:
- «Пожалуйста, посидите со мной несколько минут, пока придут сталевары и объявят о первой плавке в новом году, для меня это очень важно».
Традиция эта.мне была известна и я осталась. Осталась ещё и потому, что, как мне показалось, у него был не только очень уставший, а какой-то очень больной вид.
А вот, что же для него важно я или сталевары, я уточнять не стала. Мы перекидывались ничего не значащими словами по поводу выступлений артистов, когда появились сталевары в своих рабочих робах и с немытыми лицами. Директор, абсолютно преобразившийся, встал, вышел с ними на сцену, поздравил всех с первой плавкой в новом году и вручил им конверты с деньгами.
Сталевары ещё стояли на сцене, когда вдруг он буквально подбежал ко мне, схватил меня за руку и стал тянуть на сцену! Я в ужасном смятении зашептала, что я не пойду, что, мол, я буду там делать, что это глупо и, наконец, как он объяснит моё появление на сцене? Препирательство длилось не более 30 секунд, когда он быстро произнёс: «Увидите!»
На нас смотрели все, кто нас мог видеть за кулисами и из зала, во все глаза, полные удивления. Больше сопротивляться было бы ошибкой и я, собрав всё своё мужество, позволила вывести себя за руку на середину сцены. Директор, держа по-прежнему мою руку в своей, взял за руку и рядом стоявшего сталевара и, подняв наши руки в «пролетарском» пожатии, громко воскликнул:
- «Да здравствует дружба между советским и румынским народами! Да здравствует румынско-советская дружба!», с некоторой вариацией в голосе, повторился он, а в зале раздался гром аплодисментов.
Люди, наконец, поняли, что я делаю на сцене, и успокоились, но не его жена. Когда я спустилась со сцены и проходила мимо стола, где сидело руководство завода с ней во главе, она не преминула прокомментировать:
- «А Вы смелая девушка!». Ответив, спасибо, я очень взволнованная прошла за свой столик к мужу и друзьям.
Что это было? Я задавала себе этот вопрос, не находя на него ответа. Что заставило его вытащить меня на сцену? При чём тут дружба народов? К чему этот пафос? Хотел ли он в чём-то кого-то убедить или перед кем-то оправдаться, или ему в ту минуту была просто нужна моральная поддержка, но, вовремя оценив конфузность поступка, он не нашёл ничего лучше, как объявить о дружбе народов?
Меня всё это расстроило, и я молча сидела за столом, когда Виктор, взял меня за руку и сказал:
- «Не волнуйся ты так! Даже большие дяди могут делать детские глупости. Забудь!».
Жека его поддержала, а муж сидел молча, как будто это его совсем не касалось, мне же нужно было именно ЕГО понимание, а не Виктора и Жеки.
Если до этого вечера обо мне только слышали на заводе и в городке, то за пять минут меня не только все увидели, но я стала и «гвоздём программы» этого вечера. Меня приглашали танцевать, попросив предварительно разрешения у мужа, конечно. муж не возражал, но мне танцевать как-то не хотелось. Однако чтобы от меня отстали, я пригласила мужа на танец и весь вечер я танцевала то с Виктором, то с ним.
Праздник продолжался, общее веселье было в разгаре и постепенно ко мне вернулось моё хорошее настроение.
После приезда в Румынию я научилась исключать полностью события или людей, которые доставляли мне моральные страдания или эмоциональный дискомфорт. Я знаю, что это могут делать не все, я знаю, что это не легко, но я научилась, я смогла.
Я знала, что у меня это получалось и раньше ещё дома, однако, в Румынии к такому методу «искусственной амнезии», мне пришлось прибегать чаще, чем мне бы этого хотелось.
Зачастую за такое терпение я платила своим здоровьем, наслаивая на себя годами, проблемы, обиды, разочарования.
Всё-таки новогодний бал и «дружба народов» сыграли свою положительную роль в моей жизни. Мы прожили в провинциальном городке почти до конца 1965 года, но больше никогда ни на какие «сорок минут», я не была приглашена в кабинет директора. Тогда я поняла, что по каким-то причинам он больше не мог или не хотел этих встреч, а его выходка с «дружбой народов» стала, своего рода, его "лебединой песней" в нашей «дружбе».
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ) Я СНОВА СТУДЕНТКА ОЧНИЦА! http://www.proza.ru/2011/02/26/1481