Ох, внучок, внучок. Вспоминая военное и послевоенное детство, всё больше удивляюсь, стойкости и мужеству наших матерей. Сколько неимоверного труда, душевных мук они выдержали в те тяжёлые годы? Какие унижения им пришлось пережить? Какое море слёз ими пролито? И как им хотелось, чтоб рядом был кто-то, кто пусть и не смог бы взять на себя даже часть камня, давившего душу и тело, а хотя бы словом, взглядом, жестом поддержал их, наших мам, в жуткой, по любым меркам, жизни в те страшные годы. В частности, моей маме, твоей прабабушке.
Трудно, совсем голодно жилось нам в эвакуации. Но всё-таки, праздник есть торжество. Христианские события не отмечались, хотя старшие и помнили их. А день годовщины Октябрьской революции, конечно, широко праздновался. Поэтому к 7 ноября 1943 года, из сибирского г. Ишим, в наш колхоз, на торжественное собрание, посвящённое двадцать шестой годовщине революции, приехал старший лейтенант от воинской части. В самый большой класс школы набилась масса народа, включая и детвору. Считай, всё население деревни Стрехнино пришло послушать доклад «О положении на фронтах Отечественной войны», который ярко демонстрировал начавшееся освобождение Родины от фашистских оккупантов. При затухающих от спёртого воздуха керосиновых лампах колхозники радостно аплодировали докладчику, хотя и знали, что до окончательной Победы далеко, чувствовали, что деревня ещё получит похоронки, вернутся с фронтов искалеченные, исчезнут без вести пропавшие.
После собрания благодарные женщины гурьбой привели старшего лейтенанта в самую большую избу. И мы, пацанва, пробравшаяся вслед за матерями, залезли на полати, где и взрослым не мешали, откуда и видно, и слышно всё.
-- Ну, Дуся, угощай дорогого гостя – офицера Рабочее-Крестьянской Красной Армии. Ставь на стол шаньги, картовницу, пироги, сычуг, пельмени, грузди…
В ответ на такое внимание благодарный старший лейтенант спел песню Богословского «Тёмная ночь», которая лирической мелодией и трогательными словами Агатова разбередила душевную боль солдаток, да и нас, детвору, потрясла до немоты.
Тёмная ночь, только пули свистят по степи.
Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают.
В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь
И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
Не забыть, какими горькими слезами заливались вдовы, солдатки – наши мамы, разучивая под руководством офицера впервые услышанную песню «Тёмная ночь».
Верю в тебя, дорогую подругу мою,
Эта вера от пули меня тёмной ночью хранила…
Плакали и вернувшиеся с фронта инвалиды. Наш сосед, несгибаемый ничем и никем сибиряк дядя Гриша, стучал деревянной ногой в пол и только всхлипывал, не роняя ни слова. Дядя Вася Черепанов поворачивал к жене лицо, и она вытирала ему слёзы – он оставил в окопе обе руки.
Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,
Знаю, встретишь с любовью меня, чтоб со мной ни случилось.
Да, внучок, прошло более шестидесяти лет, но до сих пор, как услышу эту трогательную песню, вспоминаю, как безутешны были крупные слёзы и горькие рыдания. И мы, пацаны, не шевелились на полатях, подавленные всеобщим горем.
Так и прорыдали наши мамы почти четыре бесконечно длинных года сплошных ужасов и бед.
Но… наконец! Наконец-то произошло долгожданное событие!
9 мая 1945 года я пас коз на холме, с которого видна вся деревня. Вдруг на избе правления колхоза затрепетал красный флаг и под ним стали собираться люди. Сердце ёкнуло: все уже ждали победного известия. Схватил кнут и, хоть было ещё преждевременно, нетерпеливо погнал коз домой. Тороплю их по деревне, а навстречу, в сторону правления колхоза, с рыданиями бежит соседка: «Ой, сыночек, Победа!»