Не то чтобы февраль убегал… он как-то скрылся, оборвался на полуслове. А голые февральские пятки обернулись настоящей оттепелью.
Солнце пекло. Море поблескивало неохотой. Заборы, пасшие новостройки, разом выперли; краны, словно бобыли, отказанные от юбок, притихли, вглядываясь в морскую даль.
Неподвижность, качнувшись в воздухе, созерцала склоны, складки, выступы и размоины, сковывая побуждения и жесты. Гомонили лишь птицы.
Ленивая истома вплывала на побережье неторопливо, как послеобеденный посетитель.
Я прогуливалась у моря, извлекая подошвами кед картавую сумятицу: галечник коверкал звуки, безнадёжно отыскивая отчётливые и выразительные.
На пляжном парапете сидела девушка, держа в руках раскрытую книгу.
– Атавизм, – подумала я.
С моря задувал невесомый бриз: придерживая одной рукой разворот страниц, другой она поправляла – то волосы, то очки. Уткнувшись в печатные столбики стихов, отодвигала назойливую прядь с лица одним и тем же движением: от середины лба скашивала ладонью вниз и по траектории вопросительного знака за ухо, к мочке; тут же машинально дотрагивалась указательным пальцем до переносицы и снова: лоб, мочка, переносица...
Я улыбнулась: сейчас скорее увидишь в руках Ipad, чем книгу. Тем более со стихами!
Теперь даже частные извозчики не подпирают автомобили в ожидании пассажира, не оглядывают праздно прохожих, не обмениваются сальными остротами, сбившись в гогочущие стайки: у каждого из них есть свой нетбук. А по местам скопления их «шашечек» верней всего узнать в городе свободные зоны vi-fi.
– Нет, это не атавизм, – снова подумала я. Это нечто другое…
Наклонившись, я подняла окатанный голыш, повертела его в пальцах и с хлюпнувшим в воду камнем подытожила свои мысли:
– Обычный вздор… собственно, вокзальная суета между одной осуществимостью к другой. Только и всего. Наконец, полвека – уместная цена, чтобы читать стихи стало вновь модным. Вот, когда на работе Глеб Филиппович просит меня скинуть ему материалы экспертизы на CD диск – вот это атавизм! Возможно, маленькая «флешка», тоже скоро станет его охвостьем, ненужным пережитком… А книжка – нет. Потому что одинокий томик со стихами в руках это… Это как оттепель в феврале.
Открываю томик одинокий -
томик в переплёте полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.
Пусть он думал и любил иначе
и в столетьях мы не повстречались...
Если я от этих строчек плачу,
значит, мне они предназначались.*
26февраля 2011г.
©lastesh
*стихи Вероники Тушновой