О вы, которые, восчувствовав отвагу
Хватаете перо, мараете бумагу,
Тесненью предавать труды свои спеша,
Постойте - наперед узнайте, чем душа
У вас исполнена - прямым ли вдохновеньем,
Иль необдуманным одним поползновеньем,
И чешется у вас рука по пустякам,
Иль вам не верят в долг, а деньги нужны вам.
Не лучше ль стало б вам с надеждою смиренной
Заняться службою гражданской иль военной...
А.С.Пушкин
Французских рифмачей суровый судия.
Часть 1. Место краткого исторического экскурса.
Принадлежность к узкой прослойке не просто читающих, но и пишущих людей, во все времена принималась за свидетельство высокой интеллектуальности. В течение веков носителями письменной культуры были люди привилегированных сословий – священнослужители, чиновники и аристократы, а наиболее известные прозаики и поэты принадлежали к среде придворной знати. Элитаризм писательского творчества сохранился и в Новое время, однако приобрел характер чисто профессиональный. Талантливые люди, заслужившие одобрение читающего сообщества, могли называть себя писателями и поэтами. Салон, став средоточием высоких, подчеркнуто элитарных форм культуры, породил и культуру ориентировавшегося на высокие образцы непрофессионального литературного творчества. Сочинительство стихов, романов, эпиграмм, посвящений было одним из самых любимых занятий дворянской и буржуазной элиты эры Гете, Байрона, Пушкина. А пресловутый лондонский денди по всей вероятности может считаться первым эталонным графоманом, чей образ жизни и привычки впервые в истории оказались описаны во всех возможных деталях и подробностях. Непрофессиональное же народное творчество испокон веков выражало себя в фольклорных формах. «Чистый и изящный» язык салона противопоставлялся более экспрессивному, интонационному, живому «языку площади».(1)
Начиная с XVII века, большое распространение в Европе получили мемуары и дневники. Владеющий пером человек, в надежде на внимание потомков, пытается запечатлеть свою жизнь, описать происходившие с ним события. Массового расцвета литература мемуаров достигает с начала ХIХ века. Участники Наполеоновских войн, не только военачальники и вельможи, но и владевшие грамотой чины нижнего ранга старались оставить воспоминания о той части своей жизни, в которой «средь войны, ее неслися дни». (2)
Дневники (или по иному – журналы) известны в Европе с эпохи Возрождения. Ведение деловых, путевых или личных дневников являлось в каких-то случаях обязанностью, в каких-то необходимостью, а чаще делом добровольным и приватным. Известно, что в России XIX века ведение дневника было обязательной часть в системе воспитания в образованных дворянских семьях. Так, из принудительного письменного самоотчета, ведение дневника превращалось в привычку на всю жизнь. Литературные дневники стали особой формой письменного самосознания культуры романтизма.
Распространение всеобщей грамотности и формирование системы государственного массового начального и среднего образования в странах Европы относятся ко второй половине 19 века. С тех пор при определении понятий "передовая цивилизация", "культура", "развитый мир" необходимым признаком становится наличие в подавляющем большинстве грамотного взрослого населения и широкой прослойки образованного среднего класса. В этот период начинается небывалый в истории расцвет книгопечатного дела, появляются сотни новых газет, журналов, в десятки раз увеличивается письмооборот. Книгочтение становится распространенной формой досуга. Аристократические салоны и кружки сменяются более демократичными и многочисленными научными и литературными обществами, как профессиональными, так и любительского толка. Литературная ли гостиная, или клуб любителей поэзии – практически в каждом городе можно найти эти уютные места, где в дружеском коллективе можно обсудить новинки знаменитых авторов, вволю подискутировать или представить на суд доброжелательно настроенной аудитории собственные творения.
Мир вступает в эпоху модерна. Отныне письменная культура является достоянием большинства – главный результат политики европейского просвещения. Непременным признаком культурного человека, помимо профессиональных знаний теперь является эрудиция, начитанность. Изысканно-аристократический образ просвещенного человека, «денди» эволюционирует и отрывается от великосветского салона. Теперь атрибутом человека высокого социального статуса, помимо шляпы и тросточки, становится неспешно читаемая за столиком в любимом кафе, а еще лучше на веранде собственного поместья, утренняя газета. Как правило, происходит это во время послеобеденного отдыха, под аккомпанемент жизнеутверждающего амбре из табачного дыма и аромата душистого чая или кофе - дань моде на колониальные товары. Этот образ джентльмена ли, буржуа, наследника-бездельника или просто провинциального скопидома, тысячекратно воспроизведенный в литературе, а позднее и в кинематографе, становится для широких масс притягательным, очень часто в качестве объекта социального раздражения, а гораздо чаще - подражания и зависти. Перенимаются внешние признаки: в городах вплоть до 60-х годов XX века с некоторыми вариациями, но все же общепринятой стала мода на так называемый классический стиль одежды: пальто, пиджаки, галстуки и т.д. Показателем же культуры дома, помимо зачастую приобретаемого в кредит пианино, становится книжная полка, с непременным и даже не всегда запылившимся томиком Шиллера, Шелли или Лермонтова.
В первой половине ХIХ века в медицинском обороте появляется термин «графомания». Жан Этьен Доминик Эскироль, французский врач и ученый, один из родоначальников европейской психиатрической науки, в своем труде «О душевных болезнях» (1838), в широком списке «маний» упомянул и патологическую страсть к сочинительству. Данный труд стал первым научным руководством для психиатров, а слово «графоман» спустя какое-то время перекочевало в обыденную речь. (Wikipedia)
Макс Нордау, автор взбудоражившего умы современников весьма обширного труда «Вырождение» (1892), называет графоманами представителей целых литературных течений, видит в их творчестве признаки интеллектуальной патологии, полагая за этим доказательство умственного разложения европейской цивилизации. Известные в то время литературные течения и знаменитости, попавшие под огонь критики Нордау: прерафаэлиты, символисты, Лев Толстой, Рихард Вагнер, Бодлер, Золя, Ницше и многие другие.
Отныне графоманом мог быть назван любой сочинитель, чье творение не несло в себе новизны или вызывало сомнение в собственной содержательной или эстетической ценности. Разумеется, за этим словом скрывался и намек на некоторое психическое отклонение. Представители профессионального литературного творчества сделали этот термин оценочным и расхожим, с понятной логикой пытаясь огородить поле своей деятельности от полупрофессионалов и любителей.
В конце ХIХ века книжная культура образованных слоев и народно-фольклорная культура полуграмотных и неграмотных городских и деревенских низов устремляются к слиянию, а в зоне полуобразованности между ними возникают первые образцы массовой культуры. (3) Появляются бульварный роман, вечерняя газета, комикс, синематограф, затем радио и телевидение. Массовая культура ХХ века функционирует по рыночным законам спроса и предложения, ориентируется на «средние вкусы», стремится не столько развивать, сколько развлекать. Книга становится товаром массового спроса. Формируются сообщества книжных потребителей и производителей. Успешность литератора зависит от тиража, продаж, спроса на его сочинения. Развиваются новые чисто коммерческие жанры: детектив, триллер, женский роман, эротическая проза и т.д.
Целый слой профессионалов занимается созданием и публикацией произведений литературного труда. К нему относятся прозаики, поэты, журналисты, а также издатели, редакторы, критики, корректоры, переводчики. Вопрос разделения между высокой литературой и становящейся все более качественной литературой массовой, в условиях всеобщей грамотности и бурно развивающегося рынка текстовой продукции приобретает проблемный характер.(4)
Подход к любительскому творчеству неоднозначен также. С одной стороны, ярлык «Графоманство» по-прежнему расхож и применяем к большинству текстов непрофессионального авторства. С другой, путь от безвестного любителя до читаемого, почитаемого, а значит покупаемого автора, регулярно проходят десятки, если не сотни и тысячи новых авторов. Чтобы засвидетельствовать этот факт, достаточно было бы зайти в любой книжный магазин на центральной улице крупного города в развитой капиталистической стране, начиная с 1920-х годов.
В нашей стране, особенно в первые десятилетия существования Советского Союза, карьера писателя целиком зависела от отношений с государственной властью, что диктовало определенные правила игры. Однако небезынтересно знать, что в СССР реализация принципа соблюдения всех «прав и свобод» трудящихся проявилась в следующем, имеющем отношение к нашей теме, виде. При каждом журнале, газете или издательстве была учреждена должность литературного консультанта, в обязанность которого входила работа с претендующими на напечатание, зачастую весьма увесистыми и убористыми текстами ходоков от «народного творчества». Любой такой текст «формально относился к категории писем трудящихся» и не мог быть оставлен без внимания. Внимание выражалось в письменном ответе с благодарностью за присланное произведение и советами, как повышать «литературно-художественный и общественно-политический уровень» сочинений. (5)
Шло время. Человек покорил космос. Модерн сменился постмодерном. В каждой семье появился холодильник, «кока-кола» объединила континенты, а массовая культура стала настоящим бичом истории. В сознании и мировосприятии произошли огромные сдвиги. Элитаризм вышел из моды. В 1950-е годы дети британских аристократов стали перенимать манеры поведения, выражения речи, моду в одежде и музыке у городских низших классов. (6, с . 354-355) В 1953 году немецкая фирма «Mustang» выпустила партию первых в мире женских джинсов. В 60-е появляется контркультура.
Пафос высоких образцов классицизма и модерна уступил место просторечивому откровению новой литературы. Смешным стало изощряться в попытках подражать стилю классических столпов поэзии и прозы. Высокая литература подстроилась под жизнь, сделала каноны всеобщим достоянием, стала стилистически доступна и близка обычному читателю.
Обманчивость этой близости провоцировала обратное движение возврата - «от читателя». Однако за демократичностью кумиров крылся маркетинговый ход, неприглядность обыденного обернулась изощренным гламуром, а вседозволенность и хаотичность бытия оказались выражением нового социального порядка. Культурная революция не изменила ни на йоту жалкого положения любительского сочинительства. Ажурная ограда, за которой плодоносил прекрасный сад статусного профессионального творчества, превратилась в не менее прочную стену из технологичного прозрачного материала. Смотреть можно, а трогать нет.
Все изменилось в эпоху Интернет. Культура непрофессионального литературного творчества дождалась своего часа.
Продолжение см. http://proza.ru/2011/03/13/1224
______________________________
Использованная литература и примечания:
1 Лотман Ю.М. Слово и язык в культуре
Роль салонной культуры в развитии русской классической литературы подробно рассматривается в трудах Ю.М. Лотмана.
2 Лермонтов М. Ю. - «Наполеон». «В неверный час, меж днем и темнотой».
3 Шкуратов В.А. Историческая психология. М., Смысл, 1997, с.332
4 Подробно см. И. И. Саморуков. К проблеме разграничения "массовой" и "высокой" литературы./ http://dtheory.info/txt/samorukov.doc.
5 Драгунский Д. Учреждение литературы.
6 Хобсбаум Э. Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век. 1914-1991 г., М.: Независимая газета, 2004.