КЛЯП – электронный литературный журнал.
ISBN 978-5-7117-0196-7
При поддержке творческого коллектива «Напалм».
Главный редактор Никита Митрохин,
Заместитель главного редактора Анна Тен
В номере представлены произведения К. Аивера, Е. Комиссаровой, И. Серебряной, А. Ручкина, А. Новиченкова, Н. Ворожищева
Версию в PDF вы можете увидеть тут: http://pressa.ru/Flexreader/show?id=7983
«Наша молодежь» 2011, №1
ОТ РЕДАКТОРА:
Дорогие читатели!
Вот вы и читаете новый литературный журнал. Причем нов он во всем. Как с технической точки зрения, так и с колокольни читателя.
Казалось бы, почему «Кляп»; почему именно такое название? Разве мы кому-нибудь собираемся затыкать рот? Конечно же нет! Однако название достаточно символично. Идея журнала: предложить хорошую литературу разносторонней, развитой публике. Конечно, можно было бы сделать издание для эстетов и строгих критиков, но литература — как кулинария. Её шедевры имеют разные вкусы: иногда мы чувствуем крайнюю остроту, иногда чрезмерную сладость. Но ведь повара готовят для праздника тела, для получения удовольствия от пищи, язвенники же и изнеженные полупокойники пусть варят кашку. Здоровым же желудкам бояться нечего, они в ожидании пира. Ну, а читатели ждут интересной и захватывающей литературы, для ежедневной игры ума.
Как вы все знаете, большинство литературных журналов умерло вместе с прежней эпохой. И это не удивительно. Даже не вникая во все тонкости, можно понять, что чтобы журнал жил в нём должны публиковаться занимательные тексты. Но и это полбеды: ведь важную роль играет доступность самого журнала, его цена в конце концов. Ну и последним жизненно важным фактором является то, что журнал должен вовремя оказаться под рукой, чтобы за ним не пришлось ехать в единственный магазин, куда его привозят.
Для того, чтобы решить эти проблемы редакция «Наша молодежь» совместно с представителями творческого коллектива «Напалм»: мной и Анной Тен — взялась за трудную, но почетную работу. И похоже мы справились с задачей!
На протяжении двух месяцев мы искали талантливых и интересных авторов, благо, для студентов Литинститута это не сложно. Чтобы журнал мог получить самую широкую публику, было принято решение первые номера выпустить бесплатно, ну, а в дальнейшем установить невысокую цену (всё же авторский труд должен оплачиваться). А чтобы придать нашему проекту доступность, мы его сделали электронным и распространяем через все самые популярные источники. Достаточно ввести в интернете «Наша молодежь» или «журнал «Кляп»», чтобы нас найти!
Создавая первый номер, мы прибегли к минимализму и не стали развивать разные рубрики. Предложили нашим читателям лишь хорошие прозаические и стихотворные тексты. Естественно, сделано это неспроста: ведь если у вас есть идеи, предложения или вы просто хотите прислать свой текст на рассмотрение вы можете написать нам на klyap_redakciya@mail.ru и возможно, вы обзаведетесь собственной рубрикой в молодом и свежем журнале. Ведь всё было задумано только для одного: наконец-то сделать интересный и современный литературный журнал для широкого круга людей!
С уважением, главный редактор: Н.С.Митрохин.
Крис Аивер
"ПАРКОВОЧНОЕ"
И разбиться.
Спиной
На выгоревшем асфальте
Написав обо всем, что не подвернулось спеть.
Однозначной
Строкой
Обозначиться на плакате
И до самого часа икс неприметно тлеть
В твоей комнате,
На обоях.
И сил не хватит
На рывок, чтобы снова пытаться - и не уметь.
Ты привыкнешь.
Ты хороша и нетороплива.
Ты петляешь петлей от судьбы и опять в судьбу,
Ты умеешь
Заставить
Казаться себе счастливым,
Даже с вырванным сердцем, даже с дырой во лбу.
Ты прости,
Я хотел с тобой, но все как-то мимо...
И теперь, как мне кажется - кончился. Не смогу.
И пропасть.
Огоньком на пропущенной остановке,
Непрочитанным текстом вырваться из груди,
Остудить клокотание
Хриплых усталых легких,
По сплошной, спотыкаясь, как пьяному, побрести...
Чтобы после, смеясь,
На последней своей парковке,
Барахлящий мотор приглушить - и не завести.
Что мне сделать,
Когда я каждое утро вижу,
Как к стеклу прилепляют плохо сведенный принт,
Неудачную фотографию
С кучей лишних,
Неуместных деталей? Когда под рукой горит
Шесть оборванных струн,
Двадцать шесть недобитых книжек,
Пять десятков твоих фотографий? Когда инстинкт
Выживания
Ослабел до такого края,
Что почти не стыдно подумывать о петле...
Бог мой...
Знала бы ты, как я по тебе сгораю.
Как, мотор приглушив, я думаю о тебе.
"АССОЦИАТИВНОЕ"
Весь остаток времени, выданного на лето,
Мы придуривались, как будто бы так и надо:
Появлялись под утро, тут же щелком заряда
Вылетая из душа, не завтракав и не спав.
Весь режим - круглосуточно в поисках сигареты,
У гитары не строит лад, посидели с братом,
Стычки возле Арбата, как в девятьсот лохматом -
Бинтовали, как водится, не закатав рукав.
У соседей орёт "гражданка", за стенкой - отчим,
Сговориться насчет концерта - окей, заскочим,
Перепишем, запишем, с драйвом и чтоб почетче:
Репетиции в гараже до шести утра.
Разругались кто с кем, будь мол лучше и стань мол проще,
Помирились, поплакали, выпили, взвыли, вобщем -
Я строчил что-то про сюртук и ночную площадь,
И потом до потери пульса про них орал.
Где-то в августе, город, заплеванный и уставший,
Зачадился, обрюзг, закашлялся серой кашей,
Материнским смешком в ладонь - "Заблудился, старший?
У тебя ж до сих пор ни студенческого, ни прав!"
Кирпичи холодили затылок, закат струился,
Я вжимался в подъезд отстрелянной серой гильзой,
Злился, скусывал фильтр и холодел от мысли,
Что опять потерял тебя, так и не отыскав.
***
Граются вороны, солнышко смотрит стыло.
Скол малахитовый влажно блестит в руке.
К носу поджав колени, сидит Данила,
Ключик у сердца - висельник на шнурке.
Что же ты, мальчик, ключик не вышел весом?
Не отпираются каменные шатры?
В горьком ручье на подворье седого леса
Больше не сыщешь ящеречьей норы?
В белые волосы спрячется мышь-полевка,
К белой рубахе стянутся ковыли.
Где же ты только, мальчик, сменял подковку,
На серебристый ключ от чужой двери?
Красные девицы ленты пускают в воду,
Бодро сигают лешие вдоль болот...
Мальчик лежит, откинувшись на колоду,
И малахиты снов переходит вброд.
Екатерина Комиссарова
"РОМАШКА, РОЗА, ЛЕВКОЙ"
за ромашками глаз не вижу,
за увядшими – где лицо?
кто-то выжил, каленым выжег,
розмарином и чабрецом,
белым пологом, черной птицей,
красным заревом в небесах.
где же лица? Христу молиться
на охрипшие голоса.
что же, Боже, нам делать, что же?
мало веры, души, огня?
язвы черные выжгли кожу
на исходе второго дня.
лица в розах.
глаза в левкоях.
сжалься, Боже, да огради!
дай намучившимся покоя,
за оставшимися гляди.
где же лица? – в шипах и листьях,
бродят тени, им нет числа:
жгите листья, сжигайте чисто –
чтоб ни ниточки, ни узла,
и ни ногтя, ни волосинки.
люди, люди, тела, тела!
негашеная известь – синим,
ни избавила, ни спасла.
на чужое добро – не зарясь,
в полымя окаянный скарб.
мы раскаялись! мы покаялись!
так не гневайся свысока!
с неба – холодом,
в землю – городу.
Богу, гордому – высота.
красным заревом небо вспорото.
лица мертвые.
да в цветах.
"АВГУСТ"
опротивело все. август медленно чешет на запад.
в сентябре (у тебя) день рожденья, мне нечего подарить.
я теряю себя, я теряю даже свой личный запах,
по которому, как по следам, (тебе) было б удобно ходить.
в волосах – плавят золото. взгляд становится колким и синим.
как бы за легким дыханьем не потерять предпоследний вздох.
если ты хочешь, чтоб я захлебнулась в тине,
просто легко надави на жалость, она прямо по центру,
ты мой ты бог…
нечего раздражаться, дрожать, как драже монпансье –
на жестяной тарелочке запоздалых за-летних дней.
мне сейчас показалось, что будь ты рядом – я тебя тут же съем,
вместе с твоей (такой мне родной) любовью, что спит на дне.
сети, тятя! держись, я вытягиваю. я все еще верю в тебя,
я тебя вытяну, солнце, падающее за розовый горизонт.
я думала, даже душа моя вытрепалась суховеем в степях,
думала, сердце сжарится до угля в этот мертвый сезон -
ан-нет! – я все еще собираюсь жить, назло всем ветрам,
назло всем поветриям, что носят по воздуху злые слова!
…но вечером этого лета кто-то добрался да нашего до костра –
и пылает сухая трава.
но:
между этим проклятым летом и слишком прозрачной осенью
я ненавижу твой голос, ставший в мгновение ока каким-то чужим.
проклинаю мягкую хвою под корабельными соснами,
где нежность твоя деревянным божком возлежит,
ненавижу даже чужую мать, что руками вырвала счастье мое из груди,
что я снова пытаюсь нарушить христову заповедь «не укради»,
но ты мой: всеми правдами и неправдами я тебе сети буду плести,
я тебя вытяну… я люблю тебя за двоих, и ты это мне прости.
"ГОРОД, ЗАКОВАННЫЙ В СИНИЙ
ПРОСОЛЕННЫЙ ЛЕД"
где-то город, закованный в синий просоленный лед,
где-то мачты, стремящие ввысь деревянные шпили,
где-то улицы ветром исхожены на год вперед –
километры брусчатки, и ярды, и версты, и мили –
все равно, лишь бы двигаться, лишь бы куда-то шагать;
направление спорно, маршрут до конца не указан:
по мосту, что раскинут меж двух берегов, как шпагат,
и узлами фонарными – вехами в памяти – связан.
мимо набережных, мимо броско кричащих витрин,
за беседой, улыбкой, молчанием о высоком.
сколько слов недосказанных, сколько вопросов внутри,
сколько общего между, и даже несхожего сколько.
Невский иллюминаций, как елка в конце декабря,
на Дворцовой следы, у Казанского тень полукругом,
синий ангел над городом, боже, хранивший царя,
двое в теплых пальто, потерявшие разом друг друга,
мы знакомцы, влюбленные в образ, но мы не друзья:
я и город, мы искоса смотрим на руки и лица.
ты хороший, закутанный в морок, туманы, озяб,
ты за верстами, милями, шпалами, крыльями птицы.
где-то руки, пропахшие масляной краской, - вода,
тонкий лед-скорлупа, голубые гранитные плиты,
где-то есть и другие – с просоленным льдом – города,
только я помолчала и все-таки выбрала Питер.
Ирина Серебряная
«ГНИЛАЯ ВЛАЖНАЯ ЗИМА»
Гнилая влажная зима. Пять часов утра, еще темно. Пора вставать. Сегодня будет тяжелый день, много работы.
Так: сначала зарядка! Обязательно, а то до вечера не дотяну. Душ. Нужно быстро позавтракать.
Семь часов. Пора будить Ленку в школу. Открываю дверь в комнату, врубаю люстру: «Лена, вставай, в школу пора!»
Дочка заспанная, бледная с трудом приподнимает голову над подушкой, глаза закрыты:
- Мамочка, можно я сегодня в школу не пойду? Голова очень болит.
- Вставай! И так через день на уроки ходишь.
Ленка покорно сползает с постели и, шатаясь, плетется в ванную комнату.
- Завтрак на столе. Поешь. Вернусь поздно. Собаку покорми и погуляй с ней перед уходом.
В ответ молчание. В ванной шумит вода.
Восемь часов. В ординаторской быстро переодеваюсь, пока не пришли мужчины на работу.
Выхожу в коридор отделения. Перевязочная еще свободна. Прошу постовую сестру Зину:
- Пригласи из двести пятой женщин на перевязку, у меня операции в первую смену.
Зина зовет больных. Осматриваю раны, меняю повязки.
Возвращаюсь в ординаторскую. Там Борис и Дима. Уже в хирургических костюмах.
- Нат, у тебя сегодня много операций? – спрашивает Борис.
- Две секторальные молочные железы.
- Слушай, поассестируй, пожалуйста. По приказу Главного положили женщину вчера вечером. Пожилая. Опухоли обеих молочных желез. Уже распадаются. Быстро сделаем.
- Я не против, Боря. Но ты же сам знаешь: у меня по вторникам совместительство.
- Полчаса,- канючит Борька. -У Димы сейчас операция на желудке. Он не сможет.
- Ладно, только в час дня я должна быть свободна.
- Договорились.
Между операциями звоню в Собес.
- Я по поводу пособия на ребенка, для матерей-одиночек. Перестали платить. Что? Нет справки? Какой? Что ребенок пока еще жив? Каждые полгода?
…………………………………………………………………………………………………….
Спасибо, до свидания.
Пошли к черту со своим пособием. Переживу.
В половине второго стою на автобусной остановке. По тротуару текут черные потоки воды с лиловыми бензиновыми пятнами. Они теряются в грязной снежной каше. Сапоги моментально промокают насквозь. Залезаю в автобус, сажусь и сразу засыпаю. Сорок минут мои.
Половина третьего.
Во дворе диспансера стоит «Жигуленок», семерка. Это служебный автомобиль. За рулем шофер Коля.
- Коля, привет. Ты сегодня после пяти никого не везешь?
- Здравствуй, Наташ. Да вроде свободен.
- Слушай, у меня с той недели три вызова на дом. Никак тебя поймать не могу. Съездим?
- Договорились.
Врачей много, вызовов тоже, а автомобиль один. Кому из нас повезет первому, тот и едет.
В диспансере около кабинета уже очередь. Человек пятнадцать.
Моя медсестра на месте. Вызывает пациентов. Входит сын больной, которую я пять лет назад прооперировала.
- Здравствуйте, Наталья Александровна. Мама передает вам привет. Мы же с вами теперь почти родственники! Вот, она пирожков напекла. Возьмите. Ей лекарства опять выписать нужно.
- Вадим, дорогой, нам теперь не разрешают выписывать эти препараты. Есть утвержденный список. Но я попробую. Сейчас схожу к заведующей.
Выхожу из кабинета и отправляюсь к начальнице. Очередь провожает меня глазами. Слышен шепот: «Ну вот, опять ждать будем два часа…» Делаю вид, что не слышу.
Заведующая начинает читать мне нотацию: мол, часто обращаюсь, страховой компании это не нравится, дождусь выговора. И она дождется. Но подписывает, восклицая: «Это в последний раз!» И на том спасибо.
Возвращаюсь на прием. В кабинет входит молодая женщина. Небольшого роста, замечательная фигура. Лицо с тонкими чертами в оправе медных вьющихся волос. Глаза большие, зеленые. Кожа бледная с мелкими веснушками, как у всех рыжих.
-Вы по направлению из района?
- Нет, я сама пришла.
- Тогда заводим карточку.
Медсестра записывает анкетные данные пациентки, адрес.
- Кем работаете?
- Я актриса. Работаю в театре.
Женщина реагирует очень живо. Каждое моё слово, интонация моментально находят отражение на ее лице целым спектром эмоций. Наверное, это профессиональная особенность.
- На что жалуетесь?
- Вот тут и тут больно.
Прошу раздеться до пояса. Ощупываю. Есть.
- Сейчас мы вам выпишем несколько направлений. Не затягивайте. Как только все сделаете – сразу к нам.
Она смотрит на меня несчастными глазами, зябко передергивает плечами и, не прощаясь, выходит из кабинета.
- Следующий!
Очередь снаружи постепенно тает. Наконец в коридоре пусто.
Сколько на часах? Пора на вызовы.
Автомобиль во дворе коротко сигналит три раза, поторапливая меня. Голова немного кружится. Днем поесть так и не удалось. Теперь уж после работы поужинаю.
- Ну, что, Наташа, прокатимся с ветерком? – и шофер Коля приветливо распахивает дверцу машины.
Я не разделяю его радостного настроения. Вызовы на дом - это самое тяжелое в моей работе. Вызывают обычно к тем пациентам, которые сами уже не в состоянии добраться до диспансера.
Едем. Первый вызов недалеко. Лифта нет. Поднимаюсь пешком на пятый этаж.
Звоню. Дверь открывает худая женщина среднего возраста: лицо изможденное, большие синие круги под глазами. Рядом с ней девочка лет десяти. Ровесница моей Ленки. Здороваюсь. Мать и дочь в ответ бесшумно шевелят губами. В квартире очень чисто и тихо. Слышно, как за стеной у соседей работает стиральная машина. Я перехожу на шепот.
- Как у вас дела?
- Наркотики почти не помогают, он очень мучается.
Прохожу в дальнюю комнату. На кровати лежит истощенный мужчина. Слабо улыбается, увидев меня.
- Здравствуйте, доктор.
- Добрый вечер, Иван Васильевич.
Иван Васильевич бывший начальник районного отделения милиции.
Я хорошо знаю этого больного. Его прооперировали в нашей больнице три месяца назад. Пытались облегчить состояние. К сожалению, было уже поздно.
Его мужеству и внешнему спокойствию поражаются все. За все время ни одного стона, ни одной жалобы, несмотря на адские боли.
Разговариваю на общие темы с больным, с его женой, выписываю новую порцию бесполезных наркотиков и с чувством невыполненного долга покидаю квартиру.
Едем дальше.
Шофер очень любит поболтать. Он рассказывает анекдоты, предается воспоминаниям, обсуждает все, что встречается на пути.
Останавливаемся на светофоре. По «зебре» торопятся, бегут пешеходы.
- Вот, смотри: идет парочка жидовок, - Коля презрительно указывает рукой на переход.
Действительно, по «зебре» двигаются, неловко перешагивая черную слякоть на белых полосах, две похожие друг на друга старухи, вероятно – родственницы. На обеих сильно потертые черные кроличьи шубы фасона середины прошлого века, зимние ботинки на толстой подошве и темные шали. Лица птичьи, с мелкими чертами и характерными носами.
- Знаешь, а я тоже, типа, жидовка.
Шофер отвлекается от дороги, разворачивается всем корпусом ко мне и начинает пристально рассматривать. Тут зеленеет глаз светофора. «Бывает, » - цедит с досадой Коля и резко газует.
Следующий вызов к семейной паре от районного терапевта.
Автомобиль останавливается перед облупленной «хрущобой». Долго нажимаю на кнопку звонка, прежде чем за дверью с клочьями желтой ваты, торчащими из рваной обивки, женский дребезжащий голос кричит : « Кто?» Объясняю, кто я и зачем пришла. Слышу какую-то возню и шепот. Наконец открывают. Вхожу . Передо мной стоит маленькая старушка с лицом, как засушенное яблочко, завалявшееся с прошлого года на чердаке. На ней засаленый неопределенного цвета длинный байковый халат. В квартире очень душно, пахнет погребом, прокисшими щами и мочой.
Старушка ведет меня в комнату. Там, на разобранной постели сидит такой же, как она, маленький старик в зеленой форменной военной рубашке и тренировочных трико. Во всех углах какие-то тюки, покрытые грязными простынями. Окно занавешено рваной тряпкой. Сажусь на колченогий стул у постели, задаю стандартные вопросы и начинаю осмотр пациентов. Очень скоро выясняется, что заболеваний, касающихся моего профиля, у стариков нет. И вообще они довольно сохранные для своего преклонного возраста.
- Дочка, нам бы в больницу, – заискивающе говорит старушка, заглядывая мне в глаза.
- Бабушка, мне не с чем вас положить.
- Одни мы, одинокие, - произносит с горечью старик. – Устали.
Опять объясняю, что их не положат.
Вдруг старушка валится на колени и начинает хватать меня за ногу, пытаясь поцеловать мокрый сапог.
- Дочкаа!!! Забери нас в больницу! Мочи жить так больше нет!!! – кричит она пронзительно.- Петюня!!! Падай, падай доктору в ноги!!! Проси её!!! Пусть оформит!!!
Старик послушно встает на колени рядом со старухой.
Я вскакиваю со стула и начинаю отступать к двери. За мной, громко причитая, ползут на коленях старики. Голова опять начинает кружиться. Дурнота подступает к горлу.
Вдруг приоткрывается входная дверь, очевидно не запертая хозяйкой, и в коридор боком влезает толстая женщина в пальто. У женщины круглое лицо, курносый нос и маленькие «свинячьи» глазки. Она быстро оценивает ситуацию и, строго прикрикивает на шумящих стариков. Те моментально испуганно замолкают и кряхтя с трудом поднимаются с колен.
Женщина начинает тараторить: «Я старшая по подъезду. Мы уже подали документы. Их в дом престарелых оформляют. Вон, как квартиру загадили. А нуждающихся в жилье сколько! Не волнуйтесь, доктор, идите себе, мы сами справимся, » - и она начинает подталкивать меня к выходу, одновременно по-хозяйски оглядывая помещение.
Выбираюсь из подъезда на улицу и некоторое время стою неподвижно, с наслаждением вдыхая холодный воздух.
Едем по последнему на сегодня адресу.
Опять «хрущоба». Квартира опять на пятом этаже без лифта. Почему мои больные живут в основном на последних этажах в домах без лифта? Пыхтя, поднимаюсь по лестнице. Звонок не работает. Пытаюсь постучать. Дверь сама открывается от толчка рукой. Вхожу в темный коридор. Никто меня не встречает. В конце коридора освещенная комната, из которой раздаются чьи-то голоса, много голосов. Иду на свет.
Останавливаюсь на пороге комнаты и вижу людей, сидящих за накрытым столом, Все замолкают и вопросительно смотрят на меня.
- Здравствуйте, я из диспансера. Врача вызывали? Где больной?
- Здра-авствуйте!
Из-за стола встает крупный мужчина рабоче-крестьянской внешности.
- К больному, значит, пришли? Доктор, значит? - говорит он нехорошим голосом.- Умер ваш больной, не дождался. Вот, похоронили только что, поминки справляем.
Ловлю на себе нетрезвые угрюмые и ненавидящие взгляды.
- Что же, доктор, - продолжает, зло усмехаясь, мужчина,- выпейте за усопшего, раз пришли. Он наливает полный граненый стакан водки и протягивает его мне, выдвинувшись из-за стола. Беру стакан, понимая, что если откажусь – живой отсюда не выйду.
- Пусть земля будет пухом покойному!
Я выдыхаю и залпом проглатываю обжигающую желудок жидкость. Сразу перед глазами все начинает кружиться.
- Пойду. Извините.
Поворачиваюсь и, шатаясь, в абсолютной тишине выхожу из комнаты. Оказавшись на лестничной клетке, бегу по ступенькам вниз, цепляясь за перила и спотыкаясь. Сзади слышен тяжелый топот и матерщина. За мной гонятся. Выскакиваю на улицу. Слава богу, автомобиль прямо напротив подъезда. Коля распахивает дверцу машины. Я падаю на сидение, кричу водителю: « Гони!!!», и проваливаюсь в темноту.
Прихожу в себя оттого, что Коля осторожно трясет меня за плечо.
- Наташа, просыпайся.
Улыбаюсь ему и спрашиваю слабым голосом:
- Где я?
- Я тебя подвез к метро. За машиной гнались какие-то мужики. Что было в той квартире?
- Поминки по нашему пациенту.
- А с тобой что произошло?
- Водку заставили выпить. Я с раннего утра ничего не ела, ну и ударило в голову.
- Понятно. Счастливо тебе, Наташ, до дому добраться.
- Спасибо.
Прощаемся. На улице подморозило. Грязные лужи затянуло ледком. Скользко. Я вылезаю из автомобиля и захожу ближайший продуктовый магазин. Нужно купить какую-нибудь еду. Потом долго стою в очереди на автобус и, наконец, в десять вечера с полными сумками добираюсь до дома.
На пороге квартиры меня встречает Ленка. Она молча берет пакеты с продуктами и тащит их на кухню. Я раздеваюсь в прихожей.
- Лена, ты обедала?
- Да.
- А что ты ела?
- Конфеты.
- Где ты их нашла?
- В комнате. В шкафу, за полотенцами.
Вспоминаю, что в комнате, на полке с бельем спрятаны две коробки шоколадных конфет. Открываю шкаф. Так и есть, коробки пустые.
- Сколько раз я тебе говорила? Ты должна готовить себе еду!
- Мам, можно я завтра в школу не пойду! – не слушая меня, канючит Ленка. - Меня тошнило.
- Нельзя. Конечно тошнит, после килограмма шоколада. А ты как думала?
Ужинаю. Ложусь в постель. Уже засыпая, думаю о завтрашнем дне. Завтра три операции, одна короткая, одна - на три часа, а последняя - большая - на пять часов.
Зато нет совместительства. Приду завтра после работы домой, лягу на диван, и буду спать, спать, спать…
……………………………………………………………………………………………………..
Пять часов утра. Пора вставать.
Андрей Ручкин
"ПРОДЕЛКИ ЧЕРНОГО ДВОРНИКА"
Казалось ничто не предвещало дальнейших зловещих событий…
Терентий Павлович несколько пошатываясь возвращался домой после одного довольно-таки утомительного служебного банкета. В ушах слегка позванивало и шумело, во рту стояла неописуемая каракумская сушь. Он мечтал лишь об одном: благополучно добраться до дому, досыта напиться холодненькой водички и обрушиться на кровать. Словом, желания его были просты и прямо таки обыдены.
Вечерок казался вполне мирным. Над поселком Сокол всходила мрачная пузатая Луна. Истошно выли автомобильные сигнализации, удачно заменяя собой отсутствие в Соколе собак, волков и оборотней. Если уж взошла Луна, то кому-то выть на нее придется непременно.
-Ишь, как надрываются!- недовольно пробурчал Терентий Павлович. Под этакий сомнительный зловещий аккомпанемент он отважно брел вдоль кривых знакомых заборов, периодически спотыкаясь о собственную тень, которая благодаря Луне и фонарям выскакивала из самых неожиданных мест, очевидно желая порадовать хозяина.
До родной, знакомой калитки оставалось каких-то двадцать метров, но тут дверь соседнего дома резко распахнулась, брызнул на улицу желтоватый свет и в ярко освещенном проеме возник черный и несомненно женский силуэт. Возник он куда быстрее, чем следовало бы. Лучше бы ему вообще не возникать так как Терентий Павлович оказался несколько пуглив и вздрогнул от неожиданности. А дама в дверях раскатисто чихнула и поздоровалась.
-Добро-здоровы-будьте-вечер! –вежливой скороговоркой отозвался Палыч, благополучно опознав в черном силуэте соседку Кучегарцеву. Опознание не доставило ему особой радости. Он намеревался прошмыгнуть мимо и скрыться в своих суверенных владениях, но у соседки видимо было иное мнение на сей счет.
Кучегарцева с неожиданной для нее стремительностью грациозно промчалась от крыльца до калитки и едва не затоптала Палыча по дороге.
Дыша какой-то неземною страстью она произнесла шепотом потомственной заговорщицы:- Терентий Павлович, выручайте. У меня жуткие неприятности. Сначала хотела в милицию, но решила уж лучше вы…
Когда озаренная лунным светом женщина сравнивает вас с милицией, причем в лучшую для вас сторону… Всякий бы приосанился. Но только не Терентий Павлович.
-Алла Степановна, -простонал он ( стараясь стонать как можно более убедительно ). –Я уволился с Петровки 38 семь или восемь лет тому назад и сейчас утомлен после работы. И после того, что…после работы.
И он основательно дыхнул на Аллу Степановну. В целях пояснения. Чтобы она осознала в каком именно состоянии он находится и отстала.
Как ни странно, но эффект оказался совершенно противоположным. То ли насморк сказывался, то ли полная Луна оказывала свое порочное влияние, но Терентию Павловичу определенно показалось, что соседка рада его хмельному и не слишком адекватному состоянию. Определенно что-то такое блеснуло у нее в глазах, яркое, торжественное как фейерверк. Блеснуло, да и затаилось до поры.
-Просто ума не приложу что делать. Нужен ваш совет, -сказала соседка глядя на собеседника умоляюще и, вместе с тем, несколько коварно.
-Вы что, мужа убили? –напрямик спросил бывший работник Петровки 38 в надежде, что она обидится и все же отстанет.
Дело в том, что господин Кучегарцев, никогда не был образцом супружеской верности и нередко в доме бушевали просто итальянские страсти с шипением выплескивавшиеся на улицу. Все соседки сочувствовали Алле Степановне. Терентий Павлович воздерживался от сочувствия. Он по долгу службы и так решал массу чужих проблем. Не хватало ему еще и соседских.
-А мужа дома и нет, -с неожиданной игривостью заявила Алла Степановна. –Иначе бы я к вам и не обратилась.
Женщины, как правило, говорят загадками. Но состояние Терентия Павловича делало его нерасположенным ко всем этим устным ребусам при полной Луне. Он мучительно икнул и неподдельно пошатнулся.
-Ой! Что это с вами? –спросила заботливая соседка, придвигаясь к нему куда ближе, чем того требовали время и обстоятельства.
-Водички бы мне холодненькой, -отчетливо просипел Терентий Павлович, чувствуя, что усыхает изнутри. Теплая близость соседки лишь усиливала чувство жажды, отчего наш герой прислонился к забору.
-Водички… Кваску хотите?
И не дожидаясь ответа помчалась в дом. Квас был просто пределом мечтаний. Честно говоря в данный момент Терентий Павлович выпил бы даже стакан керосину. Лишь бы попрохладней… Но и мужская настороженность давала себя знать. Он здумался: а не улизнуть ли, пока она возится там внутри. Ведь вместе с квасом придется потом расхлебывать и ее проблемы. Но времени на осуществление побега у него не было.
Кучегарцева очень быстро вернулась с литровой глиняной кружкой и Терентий Павлович жадно припал губами к живительному источнику.
-Уфффф! –сказал он довольно, когда кружка опустела, квасок приятно забулькал в животе и мир преобразился в лучшую сторону. Силы начали возвращаться, он даже как-то помолодел. Весело глянул сначала на Луну, потом на Аллу Степановну.
-Спасибо! Хороший квас...
-Бабушкин рецепт, -с надлежащей скромностью ответила Алла Степановна, принимая опустошенный сосуд.
-Так что у вас стряслось? –спросил Терентий Павлович с официальным энтузиазмом.
И Алла Степановна не замедлила с ответом. Говорила она быстро, долго и серьезно, но бывший опер понял только то, что он окончательно запутался. Какой-то железный почтовый контейнер, летучие мыши и чернобородый незнакомец, назвавшийся родственником мужа.
-Вот оно что, -сказал Терентий Павлович и многозначительно закурил. Так делал он на Петровке 38 семь или восемь лет тому назад. Он выпустил клуб дыма прямехонько в ночную тьму и постарался осмыслить услышанное. Алла Кучегарцева старалась не сбить его с правильной мысли. Выжидала и помалкивала.
Поселок Сокол культурнейшее место, поэтому Терентий Павлович долго тушил окурок о бордюрчик ближайшей урны. А окурок все не желал угасать, и время тянулось медленно, Алла Степановна, теряя терпение всё топталась у родимой калитки точно рысак перед забегом и сжимала глиняную кружку как гранату.
-А можно еще кваску? –неожиданно спросил Терентий Павлович.
-Пойдемте внутрь, заодно и напьетесь, -сказала хозяйка многообещающим тоном.
Это "заодно и…" несколько настораживало, но деваться ему было некуда.: организм отчетливо требовал новой порции кваса.
Сени, коридорчик, кухня. Квас на кухне был предоставлен дорогому гостю немедленно. Осушив уже знакомую литровую кружечку в один присест, он скромно утерся цветастым передничком, висевшим неподалеку и был вполне готов к дальнейшим действиям.
-Это в комнате, -сказала Алла Степановна с мольбой в голосе.
Терентий Павлович вздохнул и зашел в комнату. Она за ним следом. Дверь захлопнулась с ужасающим грохотом.
Да, в комнате Палыча ожидал сюпризец из разряда неприятных. На диване мрачною громадой восседал Черный Дворник в компании со своею непременной метлой.
Черный Дворник давно уже не появлялся в поселке Сокол и о нем начали потихонечку забывать. Видимо забвение не входило в его планы и он решил о себе напомнить. Кто таков этот Черный Дворник толком никто не знал. Был он то ли бесом, то ли просто бродячим привидением районного масштаба. Вернее всего было первое так как бывалые люди частенько видели его и в дневную пору, а для привидений это, как известно, просто непозволительная вольность. В любом случае, личностью ЧэДэ (так его называли местные жители) был определенно неоднозначной. В основном он орудовал в поселке, грозя метлой и кулаками всякому, кому не понравится. Но сфера его влияния простиралась и несколько дальше, до железной дороги, решительно ныряющей под мост Волоколамского шоссе. Однажды его даже видели у станции метро "Войковская" , но тут уже он и сам видимо понял, что зашел слишком далеко и более там уже никогда не показывался.
Ну, а сейчас он был в своих правах! Сидел на диване в сером поношенном комбинезоне, шуршал громадной бородою, вид которой устрашил бы и Петра Первого, сверкал ужасными глазами и злодейски молчал. Молчание его прозрачно намекало на то, что появился он тут неспроста.
Между тем и Алла Степановна вела себя более чем странно и ЧэДэ ничуть не опасалась. Плотный халат она набросила небрежно на спинку стула , осталась в прозрачном пеньюарчике и теперь беззаботнейшим образом пританцовывала по комнате. Хотя она не была такой уж полненькой, но в поскрипывании и покряхтывалии половиц определенно угадывались молебность и ропот на увесистую хозяйку.
-Увесистая баба, -подумал Терентий Павлович. –Или тяжелый характер сказывается.
Некогда будучи оперативником МУРа он много чего слышал о стриптизе, но никогда еще не находился от него в такой непосредственной близости.
-Вы, Алла Степановна, ошалели что ли?- спросил он как можно более любезно.
–Накинули бы чего-нибудь, а то у вас и так насморк.
-Какой еще насморк?!- возмущенно шмыгнула носом Кучегарцева простирая к нему руки.- Я умираю от любви к вам. Нет! К ТЕБЕ! Сегодня полнолуние и ты обязан на мне жениться.
-Да! –неожиданно рявкнул с дивана ЧэДэ и тут же закрыл рот. Вероятно сказал все, что думал.
-Вы замужем, -категоричнейшим образом возразил Палыч, думая:- Ну, ничего себе зашел кваску попить…
-Свободна! Он нас с Кучегарцевым уже развел, -радостно прощебетала Алла, делая очередное балетное па и кивая на Черного Дворника.
-Да! –снова рявкнул тот. Очевидно ему отводилась роль хора из древнегреческой трагедии.
Терентий Павлович промолчал. Он очень вовремя вспомнил фразу своей матушки о том, что следует опасаться женщин, водящих компанию с чертями и прочей нечистью. Раньше наш герой думал, что она имела в виду его покойную жену, но теперь почтенный вдовец явственно осознал, что имелась в виду конечно же Алла Степановна.
И ежу было понятно, что Алла (автор полагает, что раз герои все равно частично перешли на «ты», то и любезности можно несколько отставить в сторону) спуталась с нечистой силою затем лишь только, чтобы его охмурить. Если говорить честно, то это несколько льстило самолюбию Терентия Павловича, но к столь неожиданному вступлению во второй брак он явно не был готов.
Выдержав приличную паузу, он вежливо поклонился Алле (Дворника он игнорировал из принципа) и сказал: -Знаете, поздно уже. Я пойду.
Алла вызывающе хихикнула в ответ. И встала у стеночки в соблазнительной позе.
Терентий Павлович вздохнул и направился к двери, но таковой в комнате не обнаружилось. Не было и окон. То есть положение безвыходное в прямом смысле слова.
-Проделки Дворника , -сообразил Палыч и посмотрел на полномочного представителя адских сил с откровенной неприязнью.
-Да! –снова рявкнул ЧэДэ с дивана, давая понять, что это именно его проделки и что без его ведома никто наружу живым не выйдет.
Терентий Павлович настолько устал, что присел на стул без приглашения ( от Дворника подальше ) и попытался воззвать к разуму Аллы Степановны.
-Рад, что вы снова свободны, но на кой я вам сдался?
-Да я же тебя обожаю! И в целом, и по частям. Пьешь редко, куришь в меру, смотришься красиво и в фас, и даже в профиль. И за 15 лет соседства я от тебя ни единого матерного слова не слышала.
-Какая неосторожность с моей стороны, -подумал Палыч и тут же выдал фразу, которая вполне потянула бы на 15 суток, а то и поболее, при известных обстоятельствах.
Даже у многоопытного в смысле ругани ЧэДэ глаза округлились.
-Да- а -а! –протянул он потрясенно и поскреб колючую бороду черными ногтями.
А Аллочка и глазом не моргнула.
-Не считается. Это ты ведь специально, -она погрозила Палычу пальцем. –Шалун!
Терентию и самому было неудобно за этакое матерное выступление, но обстоятельства вынуждали.
-Да и неважно, -продолжила свою мысль хозяйка вертясь в пеньюарчике. –Если и есть в тебе что-то вредное и лишнее, дорогой, так я уж от этого тебя избавлю быстро.
Терентий Павлович мужественно оцепенел от столь ужасающей перспективы, но нашел в себе силы внести встречное предложение: -А хотите я вам отставного генерала сосватаю, а? Не пьет, не курит. Командовать, правда, любит по привычке. Ну, так отучите. Он еще молоденький генерал-то. И семидесяти нет…
-Неужели я тебе совсем-совсем не нравлюсь? –горестно воскликнула хозяйка, решившая, что показала себя со всех лучших сторон и потому никак не ожидавшая отказа.
Терентий Павлович утвердительно кивнул.
Его тут же оставили в покое, так как дальше последовала безобразная перебранка между Аллой и Дворником. Из этого оживленного диалога Палыч узнал, что и квас был не спроста, не "бабушкин" рецепт, а Дворника. Адское приворотное зелье. Но что-то у них не заладилось, так как никаких любовных порывов по отношению к присутствующей даме Терентий Павлович не ощущал. Коньяк оказался куда крепче магии. Все-таки служебные пьянки идут на пользу организму. Нейтрализуют любую дрянь.
-Что расселся, борода?! К дивану прирос…Ты мне содействие обещал! –грозно проорала на Дворника Алла Степановна, едва не выскочив из пеньюара.
Она разбушевалась не на шутку, поэтому ЧэДэ флегматично пожал широкими плечами, отставил метлу в сторону, встал с дивана, вплотную подошел к Терентию Павловичу и приступил к "содействию". Схватил за пиджак и встряхнул трижды, довольно ощутимо.
-Женись немедленно! Да! Видишь- женщина почтенная. ДА! Глядя на тебя спятила, -рокотал он. –А не то я из тебя душу вытрясу! Да!!
Ситуация просто чудесная. Вместо ЗАГСа комната без окон, без дверей. В качестве свидетелей часы с кукушкой и корейский телевизор. А бес-дворник на правах церемониймейстера. Лучше и не придумать!
Надо сказать, что основательная встряска пошла Палычу на пользу. Былое оцепенение как рукой сняло. Он не только протрезвел, но и озверел. Вспомнил еще не ушедшую окончательно молодость и погони за уголовниками по сумрачным московским переулочкам.
Прием самбо, который он применил в отношении нечистой силы, был далек от канонического. Терентий Павлович ухватил противника не за руку и не за ногу, а за бороду и перебросил через себя как куль с овсом. ЧэДэ приземлился на пол с несусветным грохотом, а большая часть бороды его осталась у Палыча в руках. Поверженная нечисть ревела на полу от боли и обиды. В помещении мигом возникли окна и дверь.
Терентий Павлович, не желая останавливаться на достигнутом, схватил дворницкую метлу и погнал противника из дому вон. Когда Палыч расходился его было уже трудно остановить. Былые уголовники вспоминали его с ужасом.
Он лупил дворника его же поганой метлой по спине, по голове, по чему придется и приговаривал: -А ты, значит, черт бородатый, свахой у нас заделался? Мендельсоном? "Ханумы" насмотрелся? Я тебе покажу и Мендельсона, и "Хануму"! Вот тебе Мендельсон! Вот тебе «Ханума»!
Алла что-то кричала им вслед с крыльца. Но Палычу было не до нее. Дворнику тем более.
При свете полной Луны герой гонял Черного Дворника по поселку Сокол и это было просто неописуемое, феерическое зрелище. Покончив с руганью, он попытался выяснить, что именно обещала Алла Степановна в обмен за "содействие". Дворник выл от боли под ударами метлы, но тайны так и не выдал.
В конце концов Терентий Павлович настолько выдохся, устал и запыхался, что остановился, дабы перевести дух. Черный Дворник, ощутив в противнике слабину, рванул вперед как стайер и финишировал в одиночку где-то во тьме, вопя о правах человека, гуманизме и женевской конвенции.
-Попадись ты мне еще, -пробурчал Палыч, присаживаясь на скамеечку. Он до того устал и притомился, что идти домой просто не было сил. Так он и уснул на скамейке в обнимку с чужой метлой.
Утреннее пробуждение было тягостным. Ноги ныли, в пояснице покалывало, но по сравнению с треском в голове это был сущий пустяк. Терентия Павловича утешало только то, что он проснулся дома и то, что в холодильнике кажется была водка…
И тут дверь открылась, и на пороге возникла Алла Степановна. Добрая, улыбчивая и домашняя. Без вчерашней полночной придури.
-Доброе утро, милый, -сказала она, чмокнув Палыча в небритую щеку и поставила на столик у кровати подносик. Рюмка водки и соленый огурец. Терентий Павлович глянул на огурец, на рюмку, на Аллу и сердце его екнуло. На пальце Палыча было обручальное кольцо. Он не знал наваждение это или нет и не имел охоты разбираться. Ясно было только одно: необходимо опохмелиться так как впереди очень тяжелый день.
Артём Новиченков
5 (3+2)
Та жизнь, конец которой начинается сначала,
близка с концу существования отчаянья.
Как вообще близка к концу существования.
В телефонной трубке были безответные гудки, когда мой алогичный маршрут по квартире привёл меня в кухню. В телевизоре несмешно смеялись.
Гудки оборвались:
– Алло! – прозвучала она.
– Привет. А я вот решил тебе позвонить…
– А! это опять ты! Зачем ты мне названиваешь?
– Я…
– Ну? зачем? Ну что ты привязался ко мне?!
– Я хотел сказать, что я завтра…
– Что? Ну что такое? Ты оставишь уже когда-нибудь меня в покое?!..
– Ника. Я завтра умру. И я позвонил, чтобы просто услышать твой голос.
Молчание.
– Ты один?
– Да.
– Я сейчас приеду.
И она бросила трубку. Ника знала, что я не шучу. Она знала меня всего, как перчатка руку, и её вопрос «Зачем ты мне звонишь?» на самом деле звучал как «Почему я опять ему ответила?». Конечно, я напугал её. Я совсем не хочу завтра умирать, но другого способа её увидеть у меня нет.
Через полчаса она приедет. Ника всегда брала такси до моего дома, потому что метро ночью не работает. Это так просто и понятно.
Спустя тридцать минут я услышу звук подъезжающей машины, хлопок двери, её шаги по асфальту, потом мысочками сапогов на шпильке по маленькой лестнице до подъезда. Она позвонит в дверь, которую я аккуратно открою, и, не снимая одежды, кинется мне на шею, начнёт целовать кроткими, тёплыми поцелуями и рыдать. Я обниму Нику за талию, сожму свои губы и её в объятьях, и закрою глаза. Я закрою глаза и сфотографирую нас от третьего лица. Затем она распустит наш бутон на два лепестка и даст мне снять с неё шубку.
А после, на кухне, у нас состоялся разговор, не записанный ни на один диктофон, кроме памяти. Ника сидела на камне электроплиты и пила тёплый чай, грея о чашку руки. Так пьют чай в рекламах женщины с тёмными волосами, одетые в серый свитер. Она делала глоток и спрашивала своими красивыми муаровыми губами у меня разные вопросы, на которые я что-то мямлил.
– Скажи, отчего ты умрёшь?
– Не знаю. Только чувствую. Я написал на бумажке слово «смерть» и съел её. Тошно мне жить.
– Вот как. А я тебе верю…
– Знаю. Я всё знаю.
– А ты знаешь, зачем я приехала?
– Чтобы увидеть меня в последний раз. Верно?
Она помолчала, отставила чашку, потом вдруг спросила, приподняв голову:
– Хочешь меня?
Через полтора часа обе стрелки были в середине правой половины циферблата. Мы лежали и вместе думали об одном – о нашей первой совместной ночи. Я сравнил их. И эта мне понравилась больше. Эта ночь настоящая; ночь, в которой не нужно врать и что-то говорить. Это была моя последняя ночь с ней. Вообще последняя ночь.
Ближе к шести она умылась, собралась и уехала. На прощанье она посмотрела на меня глазами в слезах и уехала. И уехала.
Я сел за стол, взял тетрадь с чёрной гелиевой ручкой и написал несколько строк. Потом вырвал листок, прочитал написанное, вымарал слова и сжёг.
В то утро я умер.
Никита Ворожищев
«Ш О Р Т Ы»
шесть драматических этюдов
«Окно»
немая сцена
Комната с большим окном: кровать, телевизор (выключен), торшер на тумбочке, вешалка для шляп у самого окна, шкаф и холодильник. Шторы раскрыты. За окном — поздний вечер.
В окне появляется силуэт человека, останавливается напротив.
Человек открывает окно и проникает внутрь комнаты.
Он в плаще, в шляпе, с чемоданом.
Человек закрывает за собой окно, занавешивает шторы, вешает шляпу на вешалку, включает торшер, кладет чемодан в тумбочку, снимает с себя плащ — оказывается в одной пижаме.
Подходит к холодильнику, открывает дверцу, достаёт оттуда вешалку, надевает на неё плащ и вешает обратно в холодильник. Туда же ставит ботинки.
Потом открывает шкаф, шарит в нём рукой, достаёт оттуда бутылку с напитком и что-то съестное, завёрнутое в газету.
Затем включает телевизор (изображения мы не видим, он отвёрнут от нас), и садится на кровать — ест, запивает и смотрит в телевизор.
Доев и допив, он выключает телевизор, подходит к нему, поднимает верхнюю крышку и выбрасывает туда мусор — испачканную газету и пустую бутылку.
После этого он выключает торшер и ложится спать под кровать.
Затемнение. Вскоре за окном рассветает.
Человек встаёт с кровати, потягивается ото сна.
Включает телевизор (тот бурчит непонятными словами), распахивает шторы, идёт к холодильнику, достаёт оттуда бутылочку напитка, бутерброд, встаёт перед телевизором, ест бутерброд, запивает.
Доев, выбрасывает мусор в корзину, выключает телевизор.
Потом подходит к шкафу, достаёт оттуда плащ, ботинки — одевается.
Открывает тумбочку и достаёт чемодан.
После подходит к окну, снимает с вешалки шляпу, надевает её на голову.
Задумывается, оборачивается, хлопает себя по карманам.
Затем открывает окно и выходит в него.
Крик падающего человека.
«Консультация»
Действующие лица:
Ю р и с т
У б и й ц а
Кабинет юрисконсульта. Входит мужчина, в руках кейс. Юрист за столом перебирает бумаги.
Ю р и с т. Присаживайтесь, я сейчас.
У б и й ц а. Сколько времени, скажите, пожалуйста?
Ю р и с т. Половина. Одиннадцатого.
У б и й ц а. Скажите точнее, пожалуйста.
Ю р и с т (смотрит на часы). Двадцать четыре минуты. Десять двадцать четыре.
У б и й ц а. Благодарю.
Убийца садится, ставит кейс на колени.
У б и й ц а. У вас почасовая оплата?
Ю р и с т. Да, извините. Что у вас?
У б и й ц а. У меня очень деликатное дело, возможно, понадобится больше времени.
Убийца приоткрывает кейс, достаёт оттуда пару пачек валюты, кладёт рядом с собой на стол.
Ю р и с т. Я понимаю. Не беспокойтесь.
Юрист встаёт, подходит к двери, выглядывает наружу. Слышно, как он разговаривает с секретаршей, после чего возвращается в кабинет, запирает дверь на щеколду и садится в кресло.
Ю р и с т. Я вас слушаю.
У б и й ц а. Меня интересует уголовный кодекс.
Ю р и с т. Так.
У б и й ц а. Как избежать наказания за убийство.
Убийца вновь приоткрывает кейс и извлекает оттуда очередную пару, складывая деньги рядом с собой.
Ю р и с т. Так. Убийство уже совершено?
У б и й ц а. Нет. Ещё не совершено.
Ю р и с т. Значит, пока факта нет?
У б и й ц а. Да. Всё правильно. Но меня интересует, какие есть варианты, когда оно уже будет совершено.
Убийца достаёт из кейса ещё пачку и кладёт её на стол.
Ю р и с т. Вы знаете, варианты есть.
У б и й ц а. Интересно.
Ю р и с т. Желательно, чтобы это убийство было непреднамеренным. То есть, чтобы тот, кто совершит это убийство, сделал это непреднамеренно, понимаете?
У б и й ц а. Это как? У меня же есть намерение это сделать.
Ю р и с т. У вас?
У б и й ц а. Да, у меня.
Молчание.
Ю р и с т. Так. Вот желательно, чтобы оно было «как бы» случайным.
У б и й ц а. Ага… «Как бы».
Ю р и с т. Чтобы вы сами не осознавали, что убиваете.
У б и й ц а. Как это? Я же сознательно хочу убить.
Ю р и с т. Но, если бы в момент самого убийства вы оказались невменяемым, то есть «как бы» больны… И если бы вам удалось получить заключение психиатра, то в соответствии со стать…
Звонит телефон. Напряжённая пауза. Юрист тянется к телефону, убийца осторожно открывает кейс, достаёт оттуда приличную сумму, прилагает к общей куче — куча становится баснословной. Юрист выдёргивает шнур телефона, тот перестаёт звонить. Юрист ослабляет галстук.
Ю р и с т. Вы не против, я открою окно.
У б и й ц а. Нет, я не против.
Юрист открывает окно, дышит.
У б и й ц а. И это законно?
Ю р и с т. … Абсолютно!
У б и й ц а. Замечательно.
Убийца достаёт из кейса пистолет, завёрнутый в платок, и кладёт на стол, платок убирает обратно.
У б и й ц а. Я буду совершать убийство с помощью этого. Это никак не меняет дела?
Тишина. Убийца ставит кейс обратно в ноги.
Ю р и с т. Позвольте вас спросить.
У б и й ц а. Конечно, спрашивайте.
Ю р и с т. Разве существует такая резкая необходимость..?
У б и й ц а. А, вы хотите знать, почему я собираюсь совершить убийство? Но вы же сами утверждаете, что это законно. Вы сядьте.
Юрист садится.
У б и й ц а. У меня достаточно денег, чтобы уладить любые вопросы.
Убийца снова достаёт кейс, открывает его, роется внутри, задерживая там на некоторое время своё внимание . В это время юрист хватает со стола пистолет.
Ю р и с т. Я думаю, консультация закончена. Давайте сделаем так — вы будете спокойно сидеть, а я… я что-нибудь придумаю.
Убийца не реагирует на просьбу. Он начинает складывать деньги обратно в кейс.
Ю р и с т. Вы не уйдёте отсюда.
У б и й ц а. Вам помочь подключить телефон? Одной-то рукой неудобно, сразу и не вставишь.
Убийца надевает перчатки.
У б и й ц а. Пистолет вы как-то неуверенно держите. К тому же там не осталось патронов. А милицию я уже вызвал. Мне пришлось вам соврать. Там внизу, под окном, убили человека — как раз из этого пистолета. А я ещё имел наглость им сообщить, что вроде как из вашего окна и стреляли. Сколько сейчас времени, кстати? С минуты на минуту должны подъехать, я проверял…
Молчание. Убийца сверяет время на наручных часах.
У б и й ц а. Да, самое главное! (достаёт бумажку, кладёт на стол) Я тут начеркал вам координаты: думаю, вам пригодится помощь хорошего психиатра. Человек проверенный, так что я за вас спокоен. Adios!
Убийца отпирает дверь, уходит. За окном слышны милицейские трели.
«Долг»
Действующие лица:
Ж е н щ и н а
М у ж ч и н а
Квартира. Прихожая, переходящая в кухню. Раздаётся звонок в дверь. Из дальней комнаты выбегает женщина, отпирает замок, впускает гостя. В квартиру входит мужчина с букетом.
М у ж ч и н а. Это тебе.
Ж е н щ и н а. Зачем?
М у ж ч и н а. Просто. Шёл мимо цветочной палатки.
Ж е н щ и н а. Ты проходи, а я пока в воду поставлю.
Мужчина раздевается, проходит в кухню.
М у ж ч и н а. Я на работе отпросился. Из больницы решил сразу к тебе.
Ж е н щ и н а. Я бы сама пошла, но сына не с кем оставить. Только уложила, кажется уснул.
М у ж ч и н а. Сколько ему уже?
Ж е н щ и н а. Пять месяцев.
М у ж ч и н а. Ну, да. Ну, да. А моему год и три.
Женщина ставит на стол вазу с цветами. Задерживает на них внимание.
Ж е н щ и н а. Ты чего не садишься?
М у ж ч и н а. Да я, собственно…
Ж е н щ и н а. Может чаю поставить?
М у ж ч и н а. Можно.
Женщина наливает воду в чайник, ставит его на плиту. Из шкафа достаёт бутылку.
Ж е н щ и н а. Может выпьем?
М у ж ч и н а. Есть повод?
Ж е н щ и н а. Просто.
Женщина ставит на стол бутылку, две рюмки и лёгкую закуску. Оба садятся за стол. Мужчина открывает бутылку, разливает по рюмкам.
М у ж ч и н а. Я сегодня взял отгул, так что...
Поднимают рюмки.
М у ж ч и н а. У тебя есть лимон? Я водку без лимона… (морщит лицо).
Ж е н щ и н а. Конечно, сейчас.
Женщина ставит рюмку на стол, идёт нарезать лимон. Мужчина тем временем опрокидывает в себя стопку и незаметно наливает другую. Женщина приносит лимон, садится.
М у ж ч и н а. Я собственно зачем пришёл-то…
Ж е н щ и н а. …
М у ж ч и н а. Я долг принёс.
Мужчина достаёт конверт, кладёт его на стол.
Ж е н щ и н а. Разве ты у меня одалживал? Не помню.
М у ж ч и н а. Я не у тебя.
Ж е н щ и н а. А почему возвращаешь мне?
М у ж ч и н а. Он просил, чтоб тебе отдал.
Ж е н щ и н а. Он мне не говорил, что одалживал у тебя. Отдай ему. Я прошу тебя.
Мужчина кладёт конверт обратно в карман, поднимает рюмку.
М у ж ч и н а. Давай за детей. Пусть.. растут!
Мужчина выпивает рюмку, принимается наливать по-новой.
Ж е н щ и н а. Я тебе лимон положила.
М у ж ч и н а. Ах да, спасибо.
Мужчина берёт дольку лимона, кладёт её в рот, морщится. Женщина выпивает, не закусывает.
Ж е н щ и н а. Ты был в больнице. Как он?
Мужчине попадаются в дольке лимона косточки, он жестами обозначает паузу, морщась, ищет куда их сплюнуть и сплёвывает в кулак. Потом выходит из-за стола и идёт к кухне — выбросить косточки и ополоснуть руки. Тем временем Женщина незаметно наполняет рюмку, выпивает и наливает другую.
М у ж ч и н а. Пока был в больнице, заметил такую штуку. Тишина. Покой. Я подумал, что даже полезно раз в год туда попадать. На некоторое время отключаться от внешнего мира. Полежать, подумать. Вообще поразмышлять о жизни. И что забавно, чем серьёзнее заболел, тем больше времени для размышлений, а значит и выйдешь оттуда ещё здоровее — во всех смыслах.
Мужчина возвращается к столу, наполняет рюмку.
М у ж ч и н а. Поэтому предлагаю — за здоровье!
Выпивают. Мужчина принимается активно закусывать, набивая рот.
Ж е н щ и н а. Как он?
М у ж ч и н а. Умер.
Молчание. Слышно только, как причавкивает Мужчина. Женщина сидит на месте, смотрит перед собой. Мужчина опустошает тарелку, разливает по рюмкам, выпивает один, смотрит на часы, после чего встаёт, убирает за собой пустую тарелку, — проходит в кухню и кладёт её в раковину. Сейчас он всё делает очень тихо и аккуратно. Потом проходит в прихожую, одевается. Перед тем, как уйти, он оставляет конверт на столике в прихожей, оборачивается на Женщину и тихо закрывает за собой дверь. Женщина продолжает молча сидеть. Потом неторопливо выпивает последнюю рюмку, протягивает руку и берёт дольку лимона; кладёт её в рот. Закипает чайник, начинает свистеть. Женщина почти не морщится, жуёт лимон, глядя перед собой, только слёзы наворачиваются на глаза. В дальней комнате просыпается ребёнок и начинает плакать.
«Повязка»
Действующие лица:
П е р в ы й
В т о р о й
Двое на крыше. Первый стоит на краю, второй стоит рядом и укоризненно смотрит на первого. Первый волнуется — глядит под ноги, держит внизу сцепленные в замок руки.
В т о р о й. Ну чего ты туда смотришь?
П е р в ы й. Не получается не смотреть. Глаза сами опускаются.
В т о р о й. Закрой их рукой.
Первый закрывает глаза рукой.
В т о р о й. Ну? Готов? Ничего не видишь?
Первый убирает руку, снова смотрит под ноги.
В т о р о й. Зачем руку убрал?
П е р в ы й. Я не убирал. Она сама.
В т о р о й. Ты хочешь это сделать или нет?
П е р в ы й. Хочу!
В т о р о й. Ты уверен?
П е р в ы й. Абсолютно.
В т о р о й. В чём тогда дело?
П е р в ы й. Не знаю.
В т о р о й. Так. Повернись спиной.
Первый поворачивается спиной к краю.
В т о р о й. Ну?
П е р в ы й. Я попробую.
В т о р о й. Давай.
Пауза.
П е р в ы й. Не могу.
В т о р о й. Глаза закрой.
П е р в ы й. Всё равно не могу. Они не закрываются!
В т о р о й. Закрой рукой.
П е р в ы й. Не получается!
В т о р о й. Всё! Тихо! Повернись. Успокойся.
Пауза.
В т о р о й. Ты просил меня помочь?
П е р в ы й. Просил.
Второй достаёт чёрную ленту.
П е р в ы й. Что это?
В т о р о й. Повязка.
П е р в ы й. Поможет?
В т о р о й. Несомненно.
Второй повязывает ленту себе на глаза.
П е р в ы й. …ничего не видишь?
В т о р о й. Абсолютно.
Пауза. Первый становится недовольным и отходит от края.
В т о р о й (снимает повязку). Ты куда?
П е р в ы й. Я передумал.
«Осколок»
Действующие лица:
О н
О н а
Повалившееся после урагана дерево загородило выезд с дачного участка. Он и она пилят «бревно» большой двуручной пилой. Вдруг Он останавливается.
О н а. Что опять?
О н. Неужели так сложно понять?
О н а. Значит, так объяснил.
О н. Чего тут объяснять? Принцип элементарный.
О н а. Значит, не работает твой принцип!
О н. Да он не работает, потому что ты пилу на меня толкаешь. Я ещё раз повторяю — пилить только на себя. Обратно её толкать не надо. Понятно?
О н а. Давай пилить уже.
О н. Вот и пили. Уже.
Пилят дальше.
О н а. …поедем вместе.
О н. Я говорю, нечего мне там делать.
О н а. Ты мне нужен там.
О н. Денег я дам.
О н а. Я ведь не об этом.
О н. Не толкай, говорю.
О н а. Он умер, ты это можешь понять?
О н (останавливаясь). Ты имей в виду, пока мы всё это не распилим — машина за ворота не проедет.
О н а. Тогда давай пилить.
О н. Так давай! Ты же языком пилишь, а не руками.
Пилят.
О н а. Может, её опять поточить?
О н. Да не пила здесь тупая!
Пауза. Пилят.
О н. Меня один раз уже выперли сапогом под зад. Я же тебя не держу. Я всё понимаю — не деревянный, в конце концов.
Останавливается.
О н. Сейчас распилим, ворота освободим, — и машина в твоём распоряжении. С утра бери и езжай, а мне…
Продолжает пилить.
О н. А мне там делать нечего!
О н а. Ты так говоришь, будто не понимаешь…
О н. И ещё! Держи ровней — и всё будет хорошо.
О н а. Там ведь все уверены, что ты не приедешь. Все только этого и ждут.
Останавливаются.
О н. Ты хотела молча пилить. Теперь поговорить хочешь? Ну, давай, поговори.
О н а. …
О н. Не хочешь говорить? Тогда пили.
Продолжают пилить.
О н а. Он был хороший человек. Я часто оставалась у него. Он разговаривал со мной… даже отец этого не делал.
Пауза.
О н а. Мы всё равно должны поехать.
Он останавливается.
О н. Всё-таки хочешь поговорить.
О н а. А ты слушаешь?
О н. Уже третий час как. И всё понять не могу: пять лет ты ни слова не сказала, плевать тебе было на всё, что связано с твоим отцом, ты знать никого не хотела. Теперь, значит — опаньки! Стоило твоему деду преставиться, как у тебя связи родственные проснулись. Пять лет спали себе спокойненько — вдруг раз и проснулись!
Пилят.
О н. Пять лет, значит, спали — и тут на тебе!
О н а. Это мой родной дед, он любил меня. И отец тут не при чём.
О н. Причём не причём, а снова с ним видеться я не собираюсь.
О н а. Я не с отцом мириться еду. Я к деду своему на похороны еду, и поехать мы должны вместе. Ушли вместе и приехать должны вместе, понимаешь? Будь ты мужиком, в конце концов.
О н. Можешь не дёргать?!
Она нарочно резко дёргает пилу на себя, он защемляет палец.
О н. Бл…ааа!!!
Она пугается, подходит к нему, берёт его руку, целует раненый только что палец. Они смотрят друг на друга.
О н а. Извини, пожалуйста.
О н. Послушай меня сейчас, хорошо?
О н а. Хорошо.
О н. Только внимательно. Хорошо? Я попытаюсь тебе ещё раз всё объяснить.
О н а (держит его руку, тая надежду). Хорошо.
О н. Вот ты…
Пауза. Он медленно отнимает свою руку.
О н. …когда пилишь, старайся пилу держать ровно. Почему она у тебя пляшет в разные стороны?
О н а (утратив надежду). Я всё поняла.
О н. Ответь на вопрос! Ты знаешь, почему у тебя пила пляшет в разные стороны?
О н а. Нет, я не знаю почему.
О н. А я тебе скажу, почему. Потому что ты толкаешь её обратно на меня! Вот она у тебя и извивается! Принцип же элементарный: дёрнула на себя, всё — расслабь руку, мой черёд, дай мне дёрнуть. Я дёрнул, расслабил руку — твоя очередь. Вот мы и пилим.
О н а. Вот и давай пилить. А то до утра не закончим.
Продолжают пилить. Молчание.
О н. Вот, хорошо пошла. Можешь ведь, когда хочешь.
Пауза. Слышен странный металлический скрежет.
О н. Стой, погоди.
О н а. Давай пилить и всё.
О н. Помолчать можно?
О н а. Ты специально, что ли время тянешь?
О н. Тихо! Остановись.
О н а. Ну хватит уже!
О н. Дура, стой, говорю!
О н а. Ну что опять не так?!
Останавливаются.
О н. Ты глухая, что ли? Отпусти пилу.
О н а. Зачем?
О н. Пилу отпусти!
Она убирает руку. Он делает несколько движений — такое впечатление, будто пила врезалась в металл. Он снимает пилу с бревна.
О н а. Что это?
О н. Железка какая-то.
О н а. Как она туда попала?
О н. Пилу могли испортить!
Он отходит в сторону, прицеливается пилой в зал — щурит глаз, проверяя разводку зубьев. Возится с пилой, пробует на остроту. Она отходит в сторону, задумывается.
О н а. Вспомнила сейчас… Мне в детстве дед часто рассказывал про войну. Как-то с группой товарищей он попал под обстрел. Точнее, они шли через лес, а сверху полетели самолёты и сбрасывали на лес бомбы. И когда самолёты пролетали уже совсем рядом, солдаты подумали, что вот сейчас для них война и закончится.
Он бросает пилу на землю и пытается дорубить дерево при помощи топора.
О н а. Мой дед обнял какое-то дерево, зажмурил глаза и открыл их, только когда шум прекратился — когда самолёты уже улетели. Он встал, огляделся вокруг и посмотрел на дерево, которое обнимал, — из него торчали металлические осколки. А на нём самом — ни царапенки. Он говорил, что в лесу такие деревья встречались часто…
Он подходит к ней. Бросает топор на землю.
О н. Точить надо. Затупилась об железку.
Тишина. Некоторое время они смотрят друг на друга, друг другу в глаза.
О н а. Это не пила.
О н. Что?
Пауза.
О н а. Не пила затупилась.
Она уходит.
«Зажигалка»
Действующие лица:
М у ж ч и н а
П р о х о ж и й
М и л и ц и о н е р
Скамейка на бульваре. Мимо идёт мужчина с кейсом. За ним из-за кулис наблюдает другой человек, первый его не замечает. Мужчина останавливается у скамейки, кладёт на неё кейс и, видимо, собирается закурить. Он вынимает из кармана пачку, зажимает в губах сигарету, достаёт спичечный коробок и чиркает спичкой. Спичка ломается. Он достаёт другую. И эта спичка ломается. Мужчина делает ещё одну попытку, но тщетно. Он вертится в разные стороны, но ни одна спичка не загорается. Тогда он садится на скамейку и делает очередную попытку. Прикурить так и не удаётся. Наконец у него остаётся последняя спичка. Он растёгивает пальто, пытаясь сделать с его помощью заслон, выбирает нужный момент и чиркает ею о коробок. Но и эта попытка не увенчивается успехом. Мужчина сминает коробок и бросает его под скамейку. Мимо проходит человек, мужчина его окликает.
М у ж ч и н а. Извините, у вас не будет зажигалки?
Прохожий останавливается, оглядывается вокруг, достаёт из кармана пистолет и угрожает им мужчине.
П р о х о ж и й. Подвинь чемодан на середину и сядь сбоку (указывает , куда сесть).
Мужчина двигает кейс, садится на указанное место. Прохожий присаживается с другой стороны, скрещивает руки на груди, пряча направленный на мужчину пистолет подмышкой.
М у ж ч и н а. В этом чемодане куча ненужной вам бумаги. Это — моя работа, а для вас — бесполезный хлам, который вы, чёрт возьми, выбросите на помойку!
П р о х о ж и й. Мне не нужен твой хлам. Положи чемодан под скамейку. Ручкой внутрь.
Мужчина кладёт чемодан под скамейку ручкой внутрь. Прохожий пяткой задвигает его глубже под скамейку.
М у ж ч и н а. У меня нет денег.
П р о х о ж и й. Я стоял сзади, когда ты покупал сигареты в палатке. И видел твой бумажник.
М у ж ч и н а. Здесь дежурят патрульные.
П р о х о ж и й. И что? Кто-то выронил кошелёк, я его подобрал и вернул хозяину — понял, о чём я?
Мужчина достаёт кошелёк.
М у ж ч и н а. Жаль тебя разочаровывать, но там и пяти сотен не наберётся.
П р о х о ж и й. Ты уронил его вон там (указывает, куда бросить кошелёк).
Мужчина бросает кошелёк на указанное место.
П р о х о ж и й. Покури пока.
Прохожий встаёт и медленно отходит от скамейки к месту, куда упал кошелёк. Подойдя к нему, он осторожно наклоняется, поднимает бумажник и раскрывает его. В бумажнике была фотография — это единственное, что вынул оттуда Прохожий.
П р о х о ж и й. Я смотрю, вкусы у нас с тобой одинаковые.
Появляется милиционер. Увидев представителя власти, прохожий кладёт фотографию в свой внутренний карман и бросает кошелёк обратно мужчине: у того не получилось поймать, кошелёк упал на землю. После чего прохожий достаёт сигарету, щёлкает пистолетом-зажигалкой и, прикурив, скрывается за кулисами. Мужчина вскакивает, но не торопится за недоброжелателем. Он поднимает с земли свой кошелёк, нагибается за кейсом — ему приходится встать на колени, чтобы достать его. Достав кейс и уже не суетясь, мужчина бросает его на скамейку, оттряхивает колени. Подходит милиционер.
М и л и ц и о н е р. Что-то случилось?
Мужчина вынимает из кармана пачку и зажимает в зубах новую сигарету.
М у ж ч и н а. Есть прикурить?
Милиционер достаёт из кармана спичечный коробок, тресёт его (в коробке зашумели спички) и отдаёт мужчине.
М и л и ц и о н е р. Оставь себе.
Милиционер уходит. Мужчина чиркает спичкой о коробок, она ломается. Он делает ещё несколько попыток, но тщетно. Раздосадованный, он выбрасывает коробок, выплёвывает сигарету и садится на скамейку.
«Лифт»
шутка
Действующие лица:
П е р в ы й
В т о р о й
Т р е т и й
М а с т е р
О п е р а т о р (голос)
Лифт многоэтажного офисного здания. Начало рабочего дня. На одном из нижних этажей открываются двери лифта. В кабину, из которой только что выбежал и скрылся за углом человек, заходят двое — оба имеют привычный для них рабочий вид: пиджак, рубашка, галстук и портфель в руках. Второй нажимает на кнопку, у него напряжённый вид. Двери закрываются, лифт продолжает подъём. Спустя некоторое время первый человек прикашливает в руку.
В т о р о й. Думаешь, не заметно?
П е р в ы й. Простите?
В т о р о й. Покряхтел и думаешь — не заметно?
П е р в ы й. Простите.
Первый снова прикашливает.
В т о р о й. Ты опять, что ли?!
Первый достаёт носовой платок, начинает сморкаться.
В т о р о й. Слушай, ты кончай! Мне до конца ехать.
П е р в ы й. И мне.
Первый снова делает осторожную попытку высморкаться, после чего кладёт платок обратно и, уже более уверенно, прикашливает в руку.
В т о р о й. Ты что, издеваешься, что ли? Ещё раз это сделаешь — и дальше пешком пойдёшь!
Первый замолкает. Лифт останавливается на этаже, раскрываются двери. Входит третий человек. Первый, воспользовавшись остановкой, выбегает из лифта, откашливается на ходу.
В т о р ой. Э! Ты куда?! Вот зараза.
Т р е т и й. Едете?
В т о р о й. Да.
Т р е т и й. Мне последний.
В т о р о й. Аналогично.
Двери закрываются, лифт продолжает движение наверх. Второй начинает ёрзать.
В т о р о й. Высоко, да?
Третий на него не реагирует. Второй прикашливает в руку. Третий продолжает молчать. Второй достаёт носовой платок, старается сделать вид, что высмаркивается, после чего снова прикашливает.
Т р е т и й. Вы думаете, не заметно?
В т о р о й. Что вы говорите?
Т р е т и й. Вы делаете вид, что кашляете. Думаете, я всё равно не чувствую?
Второй молчит.
Т р е т и й. Может, вам стоит выйти и немного пройтись?
Второй молча нажимает кнопку, лифт останавливается на этаже. Второй, не оборачиваясь, выходит. Двери закрываются, лифт едет дальше.
Т р е т и й. Вот зараза.
Лифт неожиданно останавливается, приглушается свет. Пауза. Двери не раскрываются.
Т р е т и й. Только не это!
Он нажимает кнопку вызова оператора.
О п е р а т о р. В лифте.
Т р е т и й. Я застрял.
О п е р а т о р. Сигнал получен, мастер уже направляется к вам.
Слышатся звуки снаружи. Появляется мастер.
М а с т е р. В лифте!
Третий молчит. Мастер стучит по дверям.
М а с т е р. В лифте! Есть кто-нибудь?
Т р е т и й. Да…
М а с т е р. Отлично! Вам повезло, вы застряли прям на этаже.
Мастер вскрывает двери.
М а с т е р. Да здравствует свобода!
Третий молча выходит из лифта, и скрывается за углом. Мастер заглядывает в кабинку, задерживает там своё внимание, после чего оборачивается вслед скрывшемуся пассажиру.
М а с т е р. Вот зараза!
«Конфетки»
Действующие лица:
М у ж
Ж е н а
Г о с т ь
Р е б ё н о к
Квартира. Муж и жена пригласили в гости недавно заселившегося соседа. Они уже усадили его за стол, уже приготовлены и расставлены кушанья и угощения: на тарелке нарезка из колбасы и сыра, конфеты, посуда для первого и второго блюд, бутылка водки. В сторонке — бутылка шампанского и коробка конфет, очевидно, подаренные гостем. Гость не доедает суп.
Г о с т ь. Мне правда неудобно…
Ж е н а. Ничего страшного. Давайте, я вам картошечки положу.
Г о с т ь. Да я не голоден. Я обедал. Дома.
Жена убирает тарелку с супом и накладывает картошку. Муж разливает по рюмкам.
М у ж. Кстати, насчёт дома…
Г о с т ь (Жене). Мне совсем чуть-чуть. (Мужу) Только капельку, я же не пью.
Ж е н а. Чуть-чуть можно. Я тоже капельку выпью, за знакомство.
М у ж. Как на новом месте?
Г о с т ь. Ещё не обжился, но это дело привычки.
М у ж. Ну, за знакомство!
Г о с т ь. За знакомство.
Все трое выпивают.
Ж е н а. Берите колбаску. Закусывайте.
Прибегает ребёнок. Отец ловит его за руку, берёт со стола конфету, даёт ребёнку.
М у ж. А ну-ка беги в комнату. Тут взрослые сидят.
Р е б ё н о к. Я не хочу.
М у ж. Бери-бери.
Ребёнок берёт конфету, убегает.
Г о с т ь. В школу уже ходит?
Ж е н а. В следующем году собираемся. Уже вроде бы договорились.
Муж «прикашливает» на жену, наливает ещё.
Г о с т ь. Мне больше не надо.
М у ж. Да я капельку только! За новоселье. Чтобы жилось на новом месте, как полагается.
Г о с т ь. Всё-всё, хватит-хватит.
Ж е н а. Чуть-чуть можно.
Жена кладёт на хлеб кусок сыра и колбасы. Выпивают. Жена подаёт готовый бутерброд гостю.
Ж е н а. Берите бутерброд.
Г о с т ь. Спасибо, но я правда не голоден.
М у ж. Да не скромничай ты!
Снова прибегает ребёнок, стараясь проскользнуть мимо отца. Мать ловит его за руку, берёт со стола конфету и даёт ребёнку.
Ж е н а. Беги в комнату. Видишь, здесь взрослые разговаривают.
Р е б ё н о к. Я уже ел конфету.
Ж е н а. Бери-бери.
Ребёнок берёт конфету, убегает.
М у ж. Как работа? Устроился уже?
Г о с т ь. Я, собственно, сначала устроился, а потом уже сюда переехал. Здесь, рядом с домом, у меня палатка открылась.
Ж е н а. Обувная которая?
Г о с т ь. А, вы видели?
Ж е н а. Конечно.
Г о с т ь. Вы, кстати, заходите обязательно! Я вам скидку сделаю постоянную. У вас старой обуви много?
Ж е н а. Ну, так, как-то неудобно. Вы нам скидку сделаете, а другие будут косо смотреть… у нас и новой хватает.
Г о с т ь. А мы никому не скажем (подмигивает). Приходите — всё сделаем!
М у ж. Ну, это по-нашему. (Жене) Я его как увидел, он мне сразу понравился! (Гостю) Даже не отказывайся!
Муж разливает по рюмкам. Жена ставит на стол огурцы. Выпивают.
М у ж. Огурцы, кстати, свои. Из деревни — отцовские. Он сам солил. Угощайся.
Гость закусывает огурцом.
Г о с т ь. Вкусно.
М у ж. Ещё бы.
Ж е н а. Кушайте на здоровье.
Ребёнок проползает под столом, минуя родителей, и выходит из квартиры.
Г о с т ь. Спасибо вам большое за приглашение. Мне действительно неловко. Всё было очень вкусно, правда.
М у ж. Давай на посошок.
Гость (собирается выйти из-за стола). Мне сегодня ещё поработать надо. На дому. Сложный заказ. А обувь вы приносите обязательно — сделаю в лучшем виде.
М у ж. Ну, а я выпью. За твоё новоселье.
Г о с т ь. Спасибо вам.
Ж е н а. Это вам спасибо.
Гость встаёт, идёт в прихожую, обувается. Жена берёт со стола горсть конфет.
Ж е н а. Вот, возьмите.
Г о с т ь. Да не надо, ради бога. Я их не ем.
Ж е н а. Берите-берите, угостите кого-нибудь.
Г о с т ь. Спасибо. Я пойду, до свидания. Ещё раз спасибо.
М у ж. Счастливо, сосед!
Ж е н а. Вы к нам заходите, мы рады гостям.
Жена закрывает дверь и возвращается к столу. Муж опрокидывает (выпивает) рюмку, закусывает огурцом. Жена подходит к нему, выдёргивает огурец из рук, убирает за гостем и вываливает недоеденное в мусор.
Ж е н а. Сколько раз ты ему наливал?
Муж достаёт лист бумаги и авторучку.
М у ж. Четыре рюмки всего.
Муж записывает на листе количество рюмок. Жена, прибравшись, присаживается рядом.
Ж е н а. К картошке даже не притронулся. Я не помню, сколько колбасы он съел? Ты следил?
М у ж. Сколько кусков было?
Ж е н а. Четырнадцать колбасы и десять сыра.
Муж вслух считает оставшиеся на тарелке куски, разницу записывает.
Ж е н а. Огурец ещё.
М у ж. Только надкусил, подонок.
Ж е н а. Всё равно запиши.
М у ж. Чай-то будет?
Ж е н а. Водки нажрался, а теперь чай тебе ещё?
Муж наливает рюмку, берёт огурец.
Ж е н а. И хватит на огурцы налегать. Я три банки купила — ты две уже слопал!
Жена поспешно убирает со стола банку огурцов. Ключом открывает шкафчик, куда прячет бутылку, конфискованную со стола вслед за огурцами. Закрыв шкафчик,она кладёт ключ себе в карман, берёт со стола бутылку шампанского и коробку конфет.
М у ж. Конфеты, говорит, не ест, а другим впаривает.
Ж е н а. Пойду к соседке зайду.
М у ж. К врачихе?
Ж е н а. У неё сегодня выходной. Справку заберу.
М у ж. Давай. Я пока подремлю.
Ж е н а. А ты обувь старую найди! На балконе посмотри, на антресолях. Тебе бы только дрыхнуть!
Жена уходит.
М у ж. Стерва.
Муж достаёт из кармана ключ. Оглядываясь на дверь, вскрывает шкафчик, достаёт бутылку и наливает себе рюмку. Выпивает. В дверь входит ребёнок. У него понурый вид. Отец успевает вернуть заначку на место, закрыть шкафчик и спрятать ключ.
М у ж. Ты где был?
Р е б ё н о к. У соседей.
М у ж. А у полковника был?
Р е б ё н о к. И у полковника тоже.
М у ж. И чего он?
Р е б ё н о к. Ничего.
М у ж (глядя на руки сына). Что у тебя там?
Р е б ё н о к. Ничего.
М у ж. Ладно, я пойду подремлю. Не шуми. Мне на работу.
Отец уходит. Ребёнок идёт в кухню, встаёт на стул, что стоит у стола, и задирает футболку — на стол сыплются конфеты, некоторые валятся на пол.
«Тариф»
Действующие лица:
П е р в ы й
В т о р о й
Квартира. Кухня. Первый сидит за столом, читает газету, грызёт семечки, сплёвывает кожуру на стол. Появляется Второй.
П е р в ы й. Нет, ну надо же, а? Сволочи, мать их! (соседу) Не стой, заходи.
В т о р о й. Я не вовремя?
П е р в ы й. Видал? (тычет в газету) Тарифы ЖКХ повысили, гады!
В т о р о й (снимает обувь). Что, сильно повысили?
П е р в ы й. На двадцать процентов.
В т о р о й. Ого. Это сколько ж теперь платить?
П е р в ы й. Хрен его знает.
В т о р о й. А я к тебе по делу.
Проходит, ставит на стол бутылку водки.
П е р в ы й. Стаканы в шкафу.
В т о р о й. Ага. Руки только сполосну.
Идёт к раковине. Моет руки, брезгливо смотрит на полотенце — вытирает руки об себя.
П е р в ы й. Акцизы на алкоголь на тридцать процентов поднимутся.
В т о р о й. Да ты что! Это сколько ж теперь пузырь стоить будет?
Первый опускает газету, задумчиво смотрит в пустоту, считает «в воздухе». Второй молчит — у него тоже задумчивый вид. После небольшого затишья Первый вновь принимается за газету.
П е р в ы й. На тридцать процентов, мать их, а! Да не стой ты, стаканы доставай, вон там.
Второй достаёт стаканы. Брезгливо смотрит на них, потом решается сполоснуть.
В т о р о й. Слушай, ты насчёт машины ещё не решил?
П е р в ы й. Никак не успокоишься?
В т о р о й. Да я смотрю, стоит она у тебя да стоит. Без дела. Ты к ней не подходишь.
П е р в ы й. Ну и чего? Мешает она тебе?
Второй снова смотрит на полотенце, стряхивает стаканы, подходит к столу — наливает.
В т о р о й. Да нет, без дела просто. (поднимает стакан) Ну, быть добру!
П е р в ы й. К чёрту.
Звенят стаканами, выпивают.
В т о р о й (морщится). Есть… чем-нибудь?
П е р в ы й. Вон (указывает на семечки), загрызи.
Второй брезгливо разгрызает семечку. Первый не отрывается от газеты.
В т о р о й. Слушай, она ж у тебя гниёт. Ты к ней лет пять уже не подходил. Зимой не чистишь. А я бы в ней поковырялся.
П е р в ы й. А я, значит, без машины буду, да?
В т о р о й. Ну зачем она тебе? У тебя ж прав нет. Да и потом — я тебе денег даю. Зарплату. Целиком!
П е р в ы й (смеётся). Зарплату! В своё время я эту машину за три зарплаты покупал, вот и прикинь.
В т о р о й. Ну и чего мне теперь, три зарплаты тебе за эту рухлядь давать?
П е р в ы й. Ты смотри… Бензин подорожает на пятнадцать процентов. И это в нефтяной-то державе, мать их, а!
В т о р о й (наливает себе). Тебе-то чего — всё равно не ездишь, дома сидишь.
П е р в ы й (вздрагивает). Опаньки! Ты понял?
В т о р о й. Что такое?
П е р в ы й. Нет, ну надо же, а!
В т о р о й. Да чего там?
П е р в ы й. С первого числа тарифы на техосмотр повысятся почти на… твою мать.
В т о р о й. Сколько?
П е р в ы й. Сорок процентов.
В т о р о й. Это сколько же теперь будет?
П е р в ы й (зачитывает). Владельцу легкового автомобиля, работающего на бензине, проверка техсостояния транспортного средства обойдётся в двести пятьдесят вместо ста восьмидесяти рублей.
Первый опускает газету. Второй выпивает.
П е р в ы й. Сколько, говоришь, за машину?
В т о р о й. Ну… двадцать.
П е р в ы й. Маловато.
Первый возвращается к чтению.
В т о р о й. Слушай! Я тебе потом ещё пять занесу, согласен? Ну сгниёт же она у тебя! А я хоть покопаюсь в ней.
Первый смеётся.
П е р в ы й. Слушай, анекдот. Протрезвел однажды в воскресенье Борис Николаевич Ельцин…
В т о р о й (понуро). Это старый анекдот.
Первый складывает газету, бросает на стол.
П е р в ы й. Конечно, старый! Это ж старая газета.
Первый наливает себе стакан водки. Выпивает, разгрызает семечку.
П е р в ы й. А машину я тебе не отдам — я её за три зарплаты покупал!
Первый вновь принимается за газету.
«Выключатель»
Действующие лица:
М е н е д ж е р
и группа претендентов
Освещается только угол сцены — помещение приёмной перед дверью в основное помещение. На стульях в ожидании сидят люди. Молчат. Смотрят в пол. Из двери появляется менеджер, достаёт из кармана окровавленный носовой платок, торопливо вытирает им ботинки и кладёт обратно в карман.
М е н е д ж е р. Извините, что заставил вас ждать. Возникла задержка — ничего страшного, обычный рабочий момент. Все в сборе?
Все претенденты молча встают со стульев.
М е н е д ж е р. Я приношу извинения за то, что нам пришлось временно разлучить вас со своими личными вещами, но таковы правила. Поскольку мы возьмём только одного, я прошу вас быть внимательными и сосредоточенными. Договорились?
Все молчат.
М е н е д ж е р. Замечательно. Идите за мной.
Менеджер открывает дверь в основное помещение, сцена освещается — пустая комната, вся в зеркалах. Претенденты проходят в помещение, становятся рядом друг с другом в упорядоченную группу, нацеленную своим вниманием на менеджера.
М е н е д ж е р. Я оставлю вас на некоторое время, а потом вернусь.
Менеджер идёт к противоположной двери, перед выходом оборачивается на группу.
М е н е д ж е р. Мне нужно предупредить следующую группу, что мы, вероятно, задержимся.
Менеджер уходит, закрывает дверь. Тишина. Молодая девушка (претендентка) отходит в сторону к зеркалу и начинает в него смотреться, позировать. Затем каждый из группы находит себе место перед зеркалом и начинает смотреться в него. Все рассредоточиваются по комнате. Вдруг выключается свет. Пауза.
П р е т е н д е н т к а. Может, кто-нибудь пойдёт, узнает, в чём дело?
П р е т е н д е н т - 1. Может, позвать менеджера?
П р е т е н д е н т к а. Себя трогай, козёл!
Пощечина.
П р е т е н д е н т - 2. Ты охренела?
Удар.
П р е т е н д е н т - 3. Вы задели меня.
П р е т е н д е н т - 4. А чего ты тут встал?
Удар.
П р е т е н д е н т - 1. Где тут выход?!
Начинается гам: двое дерутся, другой пристаёт к девушке, кто-то ищет выход, мечется ко комнате и стучит в стены. Всё происходит в полной темноте, зритель только слышит происходящее.
П р е т е н д е н т к а. Не трогай меня, тварь! Помогите!!!
Девушка начинает кричать. Разбивается зеркало. Шум нарастает, зеркала бьются одно за другим. Истерический женский крик, удары, топот. Вдруг женский крик смолкает, гам затихает. Тишина. Открывается дверь. В комнату проникает дорожка света. На пороге возникает силуэт. Щелчок — загорается свет. На пороге менеджер — убирает руку от выключателя на стене (выключатель внутри комнаты), закрывает за собой дверь (с неё падают остатки зеркала), осматривается. Всё сплошь в крови, повсюду трупы, изрезанные осколками зеркал — у женщины осколок торчит из головы. Менеджер, перешагивая тела претендентов, стараясь не измазаться, медленно проходит из одного конца комнаты в другой — к противоположной двери. Ещё раз оглядывается, щёлкает вторым выключателем на стене (тот тоже внутри комнаты), в помещении свет гаснет, а в углу сцены — зажигается. Он выходит из помещения и закрывает за собой дверь. В приёмной в ожидании сидят люди. Все смотрят в пол. Менеджер достаёт из кармана окровавленный носовой платок, вытирает им ботинки.
М е н е д ж е р (обращаясь в зрительный зал). Все в сборе?
Конец