До Москвы Селянов не доехал, ошибочно вышел на темной платформе какого подмосковного городка, пока он разбирался, где находится, поезд ушел, а следующего не было. Селянов стал мерзнуть в своем пиджачке. Тогда он пошел на шоссе, которое проходило рядом, и пытался остановить машину, но машин не было, иногда только проносились на огромной скорости иномарки, наверное, с бандитами.
Наконец, какая-то странная огромная машина, лязгая железом, остановилась. В ней сидели двое парней. Это была огромная колымага, произведенная в США не позднее года 1965. Селянов забрался в теплое нутро, сказал, что ему нужно в Москву, достал из кармана последнюю сотню.
И только тут он понял, что что-то не так. Два здоровенных парня, сидевших впереди были все в татуировках. И глаза у них были явно недобрые.
- Мы быки, - наконец, сказал один из них. – А ты кто?
- Я журналист.
Селянов протрезвел мгновенно и понял, что сейчас многое в его жизни может решиться.
- А про что пишешь? Может быть, покажешь?
Селянов достал из сумки газету со своей последней статьей, где он издевался над Чубайсом и протянул быкам.
- Да ты нам так скажи, о чем речь, - разглядывая Чубайса на фото, спросили Селянову.
- Ругаю я Чубайса.
- О, это дело, - ожили быки. – Удавить бы его, суку рыжию.
Машина рванула с места. И Селянов понял, что все будет нормально. Он тогда не знал, что уголовникам ненавистна всякая власть, а Чубайса он потом поминал только по-доброму.
Быки довезли его до поста ГАИ, дальше они ехать на своей машине не могли: «Извини мужик, - сказали он, - но у нас с ментами проблемы». Потом, подумав немного, они отдали ему все-таки с его сотни пятьдесят рублей, благодаря чему он не погиб. Смог остановить таксиста и добрался до дома.