ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«В УСАДЬБУ»
- Дмитрий Константинович – взволнованным голосом произнёс Устин – вроде скачет кто?
Боярин воткнул саблю в землю и обернулся. На пригорке вдали, едва различимо видны были очертания всадника. С такого расстояния различить кто это, было не возможно. Всадник немного потоптался на холме и завернув коня вовсе исчез из виду.
- Думаю Касьян едет, два дня уж прошло. Пора бы. – почесав едва различимую щетину на подбородке молодой боярин добавил – кончай баловство! Успеем ещё.
Ребята побросали на землю палки, которым сноровистый в плотницком деле Варлам попытался придать форму мечей. «Оружие» получилось кривоватое, похожее больше на прямые дедовские мечи, нежели на изогнутые, созвучные веку сабли, но ребятам и того было достаточно. Два дня боярин Дмитрий показывал им основные приёмы мечного боя, благодаря которым ребята может и не станут первыми рубаками, но смогут хотя бы не напластать себе ноги ломтиками, а это, на выбранном ими пути уже не мало.
Первый день с боярином занимались только Варлам с Устином. Тимоха же сидел на старой, замшелой, берёзовой колоде, наслаждаясь, впервые за несколько дней, ярким солнышком и дразнящим воздухом наступающего лета. Но сегодня и он не удержался, попросив себе деревянный меч. Заниматься толком Тимофей не смог, только медленно крутил в руке деревяшку, превозмогая боль, и внимательно слушал несколько сбивчивые объяснения боярина.
Дмитрий Константинович, с малых ногтей привычный ко всякого рода оружию, впервые вынуждены был объяснять что да как и нашёл это занятие для себя непривычным. Сам он интуитивно уже чувствовал как и в какой ситуации держать кисть да повернуть клинок, однако теперь ему приходилось сначала для себя, а уж потом для ребят находить объяснение самых элементарных, как ему казалось, вещей.
Сейчас трое ребят настороженно смотрели на холм. Страх от пережитого набега липким комом сидел у них внутри и не смотря на уверенный тон боярина расслабиться не позволял. Впрочем и сам Дмитрий Константинович несмотря на внешнее спокойствие решил подстраховаться.
Занимался с ребятами он в подоспешнике, одетом поверх тонкой бумажной косоворотки. Однако после того как Устин разглядел на холме всадника, боярин не поленился и натянул поверх плотного войлока подаренный отцом куяк.
- Дмитрий Константинович – пробурчал Варлам – может…
- Да не суетись ты – одёрнул его боярин – ты решил в ратные люди податься, так учись ждать. В ратном деле это не менее важно, чем сноровка в мечном бою.
Парень пристыжено засопел уставившись себе под ноги. Тимоха устало опустился на колоду, а Устин неуверенно потоптавшись, и не в силах сопротивляться нежданному порыву, поднял с земли деревянный меч.
На холм между тем поднялись уже два всадника ведших в поводу несколько заводных. Чуть погодя за ними показалась запряжённая парой коней телега. Боярин громко вздохнул.
- Касьян это с мужиками и попом – оглядев ребят он прикрикнул – чего расселись-то? А ну живо скарб свой собирайте. До ночи что ли сидеть тут?
Варлам с Устином бросились вытаскивать скрученные заранее нехитрые пожитки. Тиможа же замешкался. Собирать ему, кроме подаренного отцом лука было нечего. Дом Красиных сгорел дотла и все сменные порты, сапоги и рубахи сгорели с ним. Медленно поднявшись паренёк поковылял забирать своё оружие.
Вчера вечером он попробовал натянуть тетиву и чуть не упал, опустившись на землю и будучи не в силах сдержать стон. Сил его хватило только чуть прихватить её, но лук не выгнулся и на два пальца. Может именно потому Тимоха и принялся сегодня за упражнение с деревянным мечём. В глубине души он очень опасался что не сможет более стрелять и станет полностью беззащитен, а главное превратится в обузу для своих друзей.
Вообще в сознании трёх оставшихся в живых уроженцев Просково произошли серьёзные перемены. Они родились и привыкли жить на Руси, практически лишённой разбоя. На Руси где страх перед Разбойным Приказом охлаждал большинство мятежных голов раньше, чем решались они начать промышлять разбоем. Где мечи они видели в основном у купеческих охранников, ездивших в земли дальние, дикие и воспринимали их больше как часть одежды, нежели как необходимость.
Редкие рассказы купцов о изловленных тут или там станишниках, грабивших проезжих людей, а иногда и малые деревни, воспринимали они как увлекательные истории, а рассказы путников из Польши или Литвы и вовсе почитали байками. Не может же даже и у схизматиков европейских такой беспорядок быть.
Однако суровая действительность в виде татарского набега показала им, что и разбойный приказ не всегда защита, коли живёшь ты на самом рубеже Дикого Поля. Каждый из них по своему, в основном туманно и неопределённо видел своё будущее, но все вместе они больше не желали быть столь беззащитными, каковыми застали их ногайцы.
Пару криво увязанных тюков с вещами, два топора, котелок, маленькая, закопченная при пожаре икона Спасителя и моток верёвки. Вот и все пожитки, которые насобирали ребята на троих. Было и кое-что ещё. За сапогом у Варлама, рядом с ложкой, припрятан был нож. Кроме того в поясном кошеле и за пазухой хранил он общим счётом не менее полутора рублей серебряной чешуёй, деньгой новгородской и московскими монетами. Всё, что сумел набрать из не разорённых татарином тайников.
Устин ножа и денег не имел, однако так же не бросался в путь с пустыми руками. Помимо ещё одной иконки, на которой отображён был лик Игнатия Ростовского, с собой имел он две ложки и короткий, плетёный хлыст, каковым его братья гоняли скот.
Личные вещи Тимохи так же были не слишком разнообразны, хотя наверное стоили значительно дороже. Помимо лука с двумя охапками стрел, имел он с собой две чудом уцелевшие при пожаре шкуры. Не бог весть какое богатство, но между тем коли предстоит им жизнь походная, так может статься, что именно эти шкуры станут самым ценным из собранного ребятнёй с разорённой татарином родной деревни.
Покуда длились сборы, к дому подъехал, опередив своих спутников, Касьян.
- Здрав будь Дмитрий Константинович – поприветствовал он боярина – и Вам юнцы погорелые не хворать.
- Прибыл наконец-то – пробурчал молодой боярин ослабляя ремни, коими затянул он куяк – заждались уже. Кабы дичи не набил я, так и вовсе на голой гречке бы сидели. С отцом то как, поговорил?
Касьян замялся, потеребил бороду и привязав коня к торчавшей из земли деревяхе, бывшей некогда опорой для навеса, ответил:
- Боярин Константин гневался сначала сильно – он прихватил Дмитрия за плечо и отвёл его в сторону понижая голос – сердит был. Говорил, что и так землю поразорили нехристи, так ещё и сын родной последних мужиков с земли снимает.
Щёки молодого боярина заалели он обижено, как в детстве, засопел. Касьян между тем поспешил его успокоить.
- Ну а потом брат твой подошёл и вдвоём мы батюшку твоего немного успокоили.
- Итог-то какой? Не томи!
- Итог Дмитрий Константинович такой, что боярин дозволил смердов троих с земли поднять и в усадьбу везти. Обещался на раздумье о судьбе их седмицу взять, поглядеть чего да как.
- Не утешительно – процедил сквозь зубы молодой боярин – это ведь он по всякому повернуть может. Возьмёт и вновь на землю их посадит.
- Ну кто знает – лукаво прищурился Касьян – а только перед тем как уезжать, слыхал я, что батюшка твой гонца в Оскол снарядить велел, с письмом к воеводе. А кроме того ещё одно письмо отписал. Девки баяли, что в Тулу письмо. Думаю, не сам он его доставлять собрался.
В глазах молодого боярина заплясал азартный огонёк. По всему выходило, что отец его примет сыновние решение. Да и как иначе?
Земли у боярина Белевицкого неплохие, однако мало их, на двоих-то делить. А кроме того, матушка на сносях, глядишь и ещё один сын появится. Кто же добровольно на лоскуты землю пилить захочет. А сыновей родных по миру пускать, тоже не дело. Вот и выходило, что желание младшего сына Дмитрия славы ратной себе добыть на службе столичной самое верное решение и будет. Добьётся своего – честь ему и слава и отцу почёт. А не добьётся, так только с него и спрос.
К дому между тем подъехала телега, с которой спрыгнули два мужика и седовласый, дородный поп.
- Как добрались отец Агафен – крестясь и целуя протянутую руку поздоровался молодой боярин – в такие дни печальные, нашлось время-то?
Поп приосанился и напустив на себя вид важный и значительный, как делывал это всегда, ответил:
- За ради должного упокоения душ христьянских, печали и скорби, а так же и тяготы пути томить не должны. Нешто ради собственной праздности может священник души христьянские без надежды на жизнь вечную в чертоге Спасителя нашего оставить?
Подошли выжившие ребята и глядя на попа перекрестились, так же припав к протянутой руке.
- Давно ли исповедовались отроки? – грозно глядя на мальчишек спросил священник.
Те замялись. Своей церкви в Просково не было, а до ближайшей путь не близкий был. После пасхи ни один из них так до храма и не добрался.
- Господь явил Вам милость свою, жизни Ваши от убиения укрыв – обличающее, с нескрываемым укором сказал отец Агафен – А Вы же его молитвой святой, исповедью да причастием почтить не желаете и души свои пред ним очистить!
Ребята вновь перекрестились. На отца Агафена они старались не смотреть.
- Коли увечный среди Вас, дам Вам отсрочку в две седмицы, но опосля чего, каждого из Вас в Опочкинской церкви видеть желаю!
Ребята что-то нестройно пробурчали, пристыженные справедливостью обвинений. Тимофей же сделал шаг вперёд и ещё раз перекрестившись тихо произнёс:
- Отпусти грех отец. Человека я убил.
- Душегубство!? – пророкотал священник.
- Татарина он на стрелу взял – вмешался Касьян – во время набега.
Поп удивлённо уставился на отрока и лицо его, до толе напыщенное и гневное разгладилось. Перекрестив склонившего голову паренька священник медленно но отчётливо произнёс:
- То не грех! С оружием в руках ты от набега нехристей степных, немытых, землю нашу святую защищал. А посему считаешься человеком ратным.
Тимоха глядел на священника не понимая, с чего бы это так легко он сменил гнев на милость и за грех душегубства карать его не собирается.
- А к ратным людям – продолжал поп - тем, что не позволяют ворогам Русь, Третий Рим нечестивыми своими ногами топтать, у господа нашего счёт особый.
Тимоха удивлённо уставился на отца Агафена, но тот вроде как и не замечал его замешательства.
- Отроки – гаркнул он на застывших ребят – с телеги лопаты берите, да с Захаром и Иваном дуйте-ка на погост. Поперёд отпевания, необходимо для каждого погибшего могилу обустроить.
Несмотря на чаянья Дмитрия Константиновича, священник не отпустил ни его ни отроков, и отряд покинул разорённую деревню только через два дня. Отец Агафен оказался непреклонен и пока не завершены были последние обряды по погибшим, пока последние тело не было предано земле, он не позволял никому отправляться в путь.
Ранним же утром третьего дня отряд двинулся на север по утоптанному тракту. Погода, несколько дней радовавшая теплом и солнцем сильно испортилась. Откуда-то с закатной стороны налетал порывистый ветер, стало как-то зябко и небо то и дело грозилось пролиться дождём.
Уставшие, да и попросту вымотанные от рытья могил и таскания закоченевших тел бывших соседей и родственников ребята с трудом удерживались в сёдлах. Тимоха же и вовсе вновь впал в забытье и его везли на телеге. Иногда он приходил в себя и устыдившись своего положения пытался пересесть на коня, но ему не давали этого сделать и вскоре он вновь забывался.
В довершение всего боярин заставил всех троих поднятых с земли парней облачиться в привезённые Касьяном подоспешники и тегиляи. Попытки пожаловаться на тяжесть или жару молодой боярин Дмитрий отверг сказав, что к ратному делу нужна привычка и обнадёжил ребят тем, что теперь каждый день у них будет проходить в тяжёлых трудах и что разве что в бане он дозволит им снять толстый и жаркий доспех.
Доехав до холма, который в народе называли вороньим, отряд разделился. Отец Агафен с мужиками отправился в родную деревню, в то время как боярский отряд двинулся к Донцу.
Уже на берегу решили сделать привал. Касьян, как более опытный, принялся разводить огонь и готовить какую-никакую еду из захваченной с собой крупы и остатков убоины, а сын боярина, согнав с лошадей Варлама с Устином, вновь принялся наставлять их в мечном бою.
В котёл полетела пшенная крупа, репа и остатки зайца, подбитого боярином накануне. Поесть сутра не успели, а потому ароматы от котелка приятно дразнили обоняние. Касьян между тем расстелил на земле тонкой выделки шкуру, на которую поставил две баклаги, одну с питьевой водой и другую с киселём, захваченным ещё из усадьбы. Кроме того он опорожнил одну из седельных сумок высыпав горкой несколько маленьких жёлтых репок.
Поупражнявшись немного с «мечами» путники как один бросили это занятие, не в силах противится неприятному бурчанию пустых животов и уселись на землю. Голод постарались заглушить репой и беседой.
- Дмитрий Константинович – задал давно мучивший его вопрос Устин – а вот вы упомянули, что есть у Вас заделье для нас для всех. И получше заделье, чем в Оскол наниматься идти?
Молодой боярин глубоко вздохнул и окинул взглядом молодых своих спутников. Рано или поздно ему придётся рассказать им, что он затеял и надеется на то, что они его поддержат. Вконце концов они молоды и свободны – могут идти куда захотят.
- Мне уже семнадцать лет – начал боярин – два года назад мне, как новику выбрили голову в Осколе. Ещё год, и я стану полноценным боярином. Полноценным, да не совсем. По сути ни земли у меня не будет, ни собственного места под солнцем. Так и буду при отце по разрядным листам выходить. Ну а коли о отличусь где, получу пару деревень с чьей-то родовитой руки и стану служилым боярским сыном, вместо полноценного родового боярина.
Ребята непонимающе смотрели на Дмитрия. Они не слишком хорошо разбирались в специфике служилого люда, земства и прочих вещах, в которых сызмальства подкованы дети даже самых худородных дворянчиков.
- Просить отца дробить земли и без того не большие, в ущерб брату, я не стану. Вот и остаётся мне, земли и положение себе выслужить.
Устин кивнул. Владея грамотой лучше прочих и проходив какое-то время в подмастерьях у церковного дьяка он чуть лучше разбирался в хитросплетениях боярской жизни и быстрее начал понимать, к чему клонит Дмитрий Константинович.
- Я ещё осенью, под новый год хотел отца просить в Тулу меня снарядить. Но решил на свою беду до весны подождать.
- От чего же на беду-то? – не понял Варлам – весной-то оно всяко сподручнее, чем по снегам таскаться!
- Оттого, что всё это расходы и не малые. Деньгами да письмами к знакомым тульским боярам отец снабдил бы меня без труда. Но не может же он одного меня отпустить. Невместно сыну боярина Белевицкого ровно голытьбе какой безродной в одиночестве дороги топтать и службы себе искать.
Хлебнув киселя Дмитрий оглядел своих спутников. Касьян был занять приготовлением еды, а потому вовсе не слушал боярина, а вот ребята слушали внимательно, да только не слишком пока понимали о чём речь.
- Смерды мне в пути особо не нужны. Ну разве что один. А нужны люди в ратном деле подготовленные. Да по чину не менее двух. Кого со мной отцу отпускать? Касьяна с Прохором? А коли сызнова вороги набегут, кого ему выставлять? Где новых брать?
- Ну так этих же откуда то взял – тихо произнёс бледный от непрекращающихся болей Тимоха – так и новых бы нашёл.
- Так, да не так – с горечью в голосе ответил боярин – татарин сколько людей побил? Сколько угнал? Коли ещё двоих с земли снять, буде даже найдётся время обучать их ратному делу, кто пахать-то будет? В деревнях на одного мальчонку новорожденного три девки приходятся.
- А мы… - начал было Устин.
- А тут Вы – перебил его в запале Дмитрий – как будто проведение Вам жизнь сохранило. Вы всё одно в люди меча собрались, а в Осколе может статься места себе и не найдёте.
- Отчего это? – спросил Варлам доставая из-за сапога ложку – Почему не найдём?
- Да от того, что город невелик и войска в нём мало. Стрельцов полсотни да ещё городских бояр немного. Боярские дети воеводе подотчётные вкруг дежурство несут и смерды оружные общим числом меньше сотни. Землю не пашут, жалование из казны получают. И лишних мест в войске нет. Разве только при последнем ополчении побили кого.
- Да – протянул Устин – это мы не подумали.
- А делать то чего? – вновь просипел Тимоха.
- Ну что делать – то Вам решать. Но кое-что предложить могу – боярин последовал примеру Варлама и потянулся за своей ложкой, которая не в пример Варламовой была серебряная – пошли со мной в Тулу.
Сказав заветные слова молодой боярин пристально уставился на своих путников. От их реакции зависело теперь очень многое. Ребята растерянно глядели друг на друга. Тимоха из под полуприкрытых век несколько раз глянул на своих друзей и чуть заметно пожал плечами, скривившись от очередного приступа боли.
- На первое время денег не обещаю – сказал боярин силясь склонить ребят на свою сторону – но кошт весь на мне. А там, как к делу какому ни на есть пристроимся – разберёмся. Обманывать Вас мне ни к чему.
Игра в гляделки продолжалась недолго. Варлам поднял не на долго глаза к небу и утвердительно кивнул. Губы Устина тронула едва заметная улыбка, он тряхнул головой и сказал:
- Спасибо за доверие Вам, Дмитрий Константинович. С Вами нам вестимо лучше будет. Надёжнее.
Молодой боярин тихо вздохнул и улыбнувшись, глядя на своё первое, пусть и очень малое воинство сказал:
- И Вам спасибо ребята. Не подведу.
- Беседа дело хорошее – подал вдруг голос Касьян – а всё же на пустой желудок не слишком радостное.
С этими словами он поставил снятый с костра котелок и добавил:
- Хватай ложки, есть будем.
Уговаривать никого не пришлось и несколько следующих минут все были заняты. Однако котелок был не велик а голод силён и еда скоро подошла к концу.
Ребята откинулись на спины прислушиваясь к умиротворённому урчанию сытых животов но Дмитрий Константинович не дал им разнежится.
- Вставайте – сказал он и указав на небо добавил – сейчас как дождь начнётся! Да к тому же еды собой больше нет. До темна в усадьбу бы поспеть!
Отроки принялись подниматься ощущая как «потяжелели» после еды надетые на них боярином «доспехи». Но выбирать не приходилось.
Боярин подгонял коней всю дорогу но ползли всё равно медленно. Донец нёс свои воды умиротворяюще журча, кони покачивали всадников и только порывы холодного ветра не давали уснуть.
Беседа больше не клеилась. Боярин Дмитрий прокручивал в голове варианты разговора с отцом, Касьян насвистывал какую-то странную мелодию, а ребята изнемогали от усталости и вовсе ни о чём думать не могли.
Когда солнце начало заваливаться к горизонту отроков и вовсе одолела тоска. Им показалось, что до усадьбы сегодня не добраться и придётся ночевать под открытым небом, а что ещё хуже – не голодный желудок.
И именно в этот момент, обогнув небольшой пригород ненадолго закрывший от них воды реки путники выехали на изрытое сотнями копыт поле. Перед ними раскинулся Хватов луг, ставший недавно местом большого сражения.
- Ну вот, мы и приехали – облегчённо сказал Дмитрий Константинович – до темна успели.
Ребята посмотрели на пригорок и увидели в лучах заката высокий, деревянный частокол боярской усадьбы.