Вольный олень
Сказка для взрослых
Жил-был олень. Жил в лесу, как и положено, не тужил. А зачем, спрашивается, тужить? Весной-летом травку щипал на опушке, цветочки жевал, ягодки, веточки с почками, да водичку свежую из ключа подземного попивал.
Поест, бывало, попьёт и уляжется на полянке, отдыхает, жизни радуется. Солнце летнее жаркое, греет сильно. Ну да не беда. Коли станет оленю невтерпёж на солнцепёке в шубе своей гладкой, бархатной, пятнистой, под дубом раскидистым в тени тогда он спрячется. Благо, дубов полон лес. Оленье дело нехитрое. Знай себе летом жирок нагуливай, к зиме лютой готовься. Развлечений немного в лесу совсем. Скачи себе меж деревьев беззаботно, да в молодёжных боях-проказах участвуй, веселись. Пока рога крутые, острые, да озорства и сил полна грудь.
А бои-то к концу лета устраивали они нешуточные. Со всего леса окрестного сходились олени. Один другого краше. Рога ветвистые, крепкие, взгляды гордые, мех атласный. Сходились себя показать, силой-удалью помериться. На бои и оленихи молодые приходили. А как не прийти, красавцев стройных, грациозных не посмотреть. Стояли обычно скромно в стороне, не мешая, друг с другом перешёптывались, ожидая, когда победитель боя очередного подойдёт к ним усталый, пораненный, выберет подругу себе достойную, чтоб семью создать и детишек малых завести.
Наш-то олень молод ещё был, семьи пока не имел, но в боях участвовал и побеждал нередко, поскольку силушкой обладал недюжинной. Да и красив к тому же был, высок и статен. А потому часто ловил на себе взгляды олених молодых, кареглазых и уж задумывался всерьёз, не пора ли и ему остепениться, окунуться в жизнь семейную с уютом домашним, оленятами малыми, несмышлёными. Но считал всё же, что рано ему пока. Свадьба-женитьба дело серьёзное, ответственное, особого осмысления требующее.
К тому же олень наш свободу шибко любил, да независимость. А жизнь семейная, она ведь что: с одной стороны, быт налаженный, олениха под боком всегда, травка свежая на столе, детишки вокруг бегают. А с другой, сразу ограничения, поздно домой не возвращайся, с друзьями не засиживайся, с оленятами гуляй побольше. Нет, семья дело, конечно, нужное, но можно и повременить немного. Молодой пока! Так олень наш думал про себя, успею, мол, и олениху самую красивую выберу. А то!
Нравилось оленю в лесу. Бывало, проснётся поутру, вдохнёт лёгкими воздух свежий, еловой иголочкой пахнущий, и зажмурится от удовольствия. До чего же хорошо! На ветку берёзовую взглянет, там чижик сидит, чирикает беззаботно. Повыше глаз подымет, там дятел в сосновой коре личинки себе на пропитание добывает, стук-постук. Ещё повыше, там белочка несётся, словно из лука выпущенная. Куда летит непонятно, да и неважно вовсе, коли нравится ей с дерева на дерево скакать, кто же против, не мешает же, чай, никому. Солнце утреннее сквозь лесные заросли пробивается, глаза покалывает. Опустит олень глаза к земле, а там тоже жизнь. Вон заяц веточку съедобную нашёл, гложет, мелко лапками передними теребит. Ёж потопал грибочки на зиму запасать. Чу... валежник неподалёку хрустит. Это, должно быть, Михал Иваныч проснуться с ночи изволил, малинку дикую на завтрак собирает. Всюду жизнь. Непростая. Но свободная зато. Никто, конечно, на блюдечке ни ягодок не принесёт, ни орешков. За водой и то к речке ближайшей идти надо или к ключу. Летом-осенью ещё ничего. Лес, он любого прокормит. А вот зима. Зима, конечно, в средней полосе лютая бывает и голодная. Михал Иванычу проще всех. В берлогу залез, лапу в рот засунул, и спи себе до весны, пока капель шкуру не промочит. Ни еды, ни воды не надо. Такой вот организм. Не может так олень. По-другому устроен. Ну, с водой-то зимой просто совсем. Снега белого пожевал, вот и напился сполна. Хоть и холодный он да колючий, зато свежий такой, вкуснее воды ключевой кажется. А вот с едой... С едой в зиму лютую дела хуже обстоят. Вроде вот только осень была. И листочки зелёные ещё глаз радовали, и колосья дикие, аппетитные, и кора мягкая. И вдруг раз — и под снегом исчезло всё. Так что есть коли захочешь, откапывай себе листву жёлтую пожухшую, да корешки промёрзшие. Хорошо хоть от мороза мех олений спасает, никакие холода ему не страшны, спать прямо в сугробе можно, как на перине пуховой.
Да ладно ещё только зима суровая с её неприятностями. Это-то перенести можно. Да, голодно, конечно, но ведь не целый же год. В апреле уже солнце греть начинает, капель с веток звенит, да полянки оголяться начинают. Лето впереди новое, а там и жизнь сытая и счастливая. Зимой всё больше волки лютые ухо востро держать заставляют. Могут и врасплох застать, с зубами своими острыми наброситься, растерзать. В бою-то честном оленю по силе равных в лесу нет. Как рогами махнёт своими длинными, никакому врагу не позавидуешь. А вот ежели исподтишка, со спины волку наброситься, да ещё не одному, а стаей целой, тут уже оленю не сдобровать. Но... не было пока такого случая нехорошего у оленя нашего, да и пусть не будет никогда. Тем более всё же дружно в лесу звери все живут друг с другом. Ну, за исключением волков, выходит. А что с них взять, диких. Отморозки. Не по закону живут. По понятиям.
Ещё, конечно, от охотников оленю беда. Волк-то он вот, рядом здесь, перед глазами. С ним и в бой вступить можно, даже если он не один. А с охотником как бороться? Никак. У него ружьё. Стреляет далеко. И за сто метров, и более. Спрячется человек с ружьём за деревом, и не увидишь его никак. Только выстрел и услышишь. Да уж поздно может быть.
Ну да что жаловаться оленю на жизнь. Не он сам её себе выбирает. На роду у него это написано. Так и родители его жили, и их родители тоже. Зато свобода лесная, воля...
Любил наш олень лес свой. Чистый, светлый, глазу приятный. С полянками солнечными, ручейками звенящими. Разве променяешь такое счастье на что-то другое. Вот как-то гулял он после водопоя, пение птиц слушал, запахом цветов диких восторгался. Гулял, гулял, да забрёл ненароком на опушку лесную, на самый её край. А за краем тем луг с травой зрелой, сочной. А на лугу том стадо баранов пасётся, морды в землю уткнули, траву жуют-пережёвывают.
Интересно оленю стало, как там жизнь вне леса происходит. Взмахнул он копытами, скок-поскок и в три прыжка к баранам прискакал.
— Здорово, ребята,— говорит,— куда путь держите? Как живёте-поживаете?
Оторвались бараны от травки сочной, жевать перестали. Смотрят на оленя незнакомого, откуда он здесь на лугу-пастбище появился.
— А куда нам путь держать,— отвечают бараны,— нам торопиться-то некуда, знай траву сладкую жуй, брюхо набивай. Обеденный перерыв у нас, так сказать. Между завтраком и ужином. А после ужина сон. Надо же сил набираться, чтобы завтра снова целый день здесь на пастбище траву щипать. А живём мы хорошо. Грех жаловаться. А сам-то ты как?
— Да тоже неплохо,— рогами кивает олень,— летом-то любому жителю лесному благодать. Трава свежая, кора мягкая, ягода вкусная. Зимой, конечно, нелегко. Тут уж врать не буду. Еду приходится из-под снега доставать, снег холодный жевать. Да и опасность на каждом шагу. То волк дикий с зубами острыми, то человек с ружьём. Всяк норовит нашего брата-оленя убить, мясо пожарить, а шкуру на пол постелить. Вы-то как с проблемой этой справляетесь? Чай, тоже непросто за жизнь бороться.
— Мы-то как? — удивляются бараны. Даже жевать от изумления перестают,— а у нас проблема эта отсутствует абсолютно. От волка нас собаки стерегут. Вон они, видишь вокруг бегают, воздух носом нюхают. Стоит только появиться серому, они на него так набросятся, что не сдобровать ему, ноги бы унести. А если уж вдруг шибко лютый волчара окажется да смелый, на смелость эту есть у нас ещё один защитник. Вон на пригорке человек с ружьём сидит,— кивает один из баранов в сторону,— ежели собакам не справиться, он всегда на помощь придёт, отпугнёт волка выстрелом. Вот ведь как! На тебя человек с ружьём охотится, а нас, стало быть, охраняет. Он у нас вроде как в услужении, каждый день на луг-пастбище приводит, каждый день уводит. Не жизнь, красота. А дома ещё и другие люди в обслуге есть, тоже служат нам, ухаживают. Один воду в ведро попить нальёт, другой соломку поменяет, третий моет нас, причёсывает и даже стрижёт ежемесячно. Вот такая жизнь наша баранья замечательная.
Раззавидовался олень рассказам бараньим. Слушает и ушам своим не верит даже.
— Это летом, наверное, всё только, красота такая, а зимой, зимой-то как? Всё равно не сладко, наверное, приходится?
— Да куда уж тут? — блеют бараны,— слаще некуда. Дома у нас тёплые, сухие. Воду пить приносят специально нагретую, чтобы мы не простудили горло себе. Сено самое вкусное нам ещё с лета заготавливают. А ещё витамины специальные дают, чтобы болезней никаких не было. И главное, что еду искать не надо нам совсем. Ни под снегом выкапывать, ни ото льда копытом отбивать. Всё прямо в дом приносят. Самое вкусное. На это тоже человек у нас специальный есть нанятый. Так что живём мы, как у Христа за пазухой. Знай себе ешь, да спи. А всё остальное за тебя делают.
Подивился олень всему сказанному. Надо же, подумал он, как хорошо бараны-то живут. Ни опасности им нипочём, ни с едой проблем никаких. А почему всё так? За что баранам счастье такое выпало неземное. Подумал он и спросить решил баранов, может, тайна какая тут кроется.
— Чем же вы заслужили уважение такое? — спрашивает олень,— что и люди у вас в подчинении, и еда лучшая, и дома тёплые. Может, особенность какая в вас есть. Расскажите.
Загордились тут бараны все, заблеяли хором, от травы морды свои оторвали, щёки надули, плечи распрямили. Стоят — грудь колесом, шерсть лоснится.
— Есть, есть у нас секрет. Действительно особенные мы,— отвечают,— порода у нас ценная. Элитная. Шерсть, видишь, у нас белая, как снег, пушистая, кровь голубая. За это нас ценят и уважают. Породниться все с нами хотят, в стадо попасть. Только вот не всякого мы берём к себе. Голубую кровь нам портить негоже. И доверять каждому встречному мы тоже не хотим. Ежели мы всех в семью нашу принимать будем, ни воды никакой не хватит, ни соломы под подстилки, ни витаминов тем более. Можно сказать, конкурс у нас в стадо. Только лучших берём. Кто проявил себя чем-то, заслужил, так сказать, удостоился. Вот тебя бы мы, пожалуй, взяли к себе, уважили. Что-то есть в тебе такое, располагающее. Мех опять же красивый — палевый в крапинку. Что, пойдёшь к нам в стадо или нет?
Задумался олень. Не жил он в стаде никогда. Может, хорошее это дело. Попробовать стоит?! Не то, что одному в лесу бобылём. Ни соломки никто не подстелет, ни воды поутру не принесёт. Может, и правда пойти мне в стадо, думает.
— Да почему бы и не пойти,— говорит,— коль такие привилегии у вас. Только вот не верится мне, что всё так вот запросто. Есть ли какие условия, требования? Не только ж за мех красивый меня в ваше стадо элитное приглашаете.
— Разумные ты вопросы задаёшь,— отвечают бараны,— сразу видно, олень ты смышлёный, оттого нам ещё больше нравишься. Условий-то немного, но есть всё же. Однако все они легко выполнимы, ты справишься. Во-первых, уж больно ты ростом великоват. Выше нас на целых две головы. Так что надобно, чтобы ты на коленях по пастбищу ходил. Так ты в самый раз под наш рост будешь. Поначалу-то, конечно, непривычно будет, коленки натирать станешь. Но свыкнется быстро. Ходить-то много не придётся. От дома до пастбища, да обратно. Всего-то два раза в день. Проползаешь. На пастбище стой, да жуй. Вся недолга. А дома так вообще — лёг на соломку, да позевывай, жди, когда водички принесут. Это, значит, первое требование. Во-вторых, рога у тебя уж слишком велики да остры. С такими рогами у нас нельзя. Придётся тебе их обломать... э, в смысле спилить. Но и ни к чему они тебе. Ещё в зад воткнёшь кому. Ты в лесу своём рогами что делаешь? От волков обороняешься да за олениху в боях бьёшься. Первая проблема, как ты знаешь, у нас решена. Защищаться тебе самому не надобно. На то люди специальные поставлены. А вот что касается оленихи. Тут мы тебе, конечно, олениху не дадим. Зато вот овечку любую выбирай. Тонкорунную, кареглазую. А ежели заслужишь всеобщее уважение, мы тебе и двух, и трёх дадим впоследствии. Но это не сразу, конечно. Со временем. Ну и третье условие. Простое совсем. Его и заучивать не надобно. Просто привыкнуть и жить с ним.
— Что за условие? — спрашивает олень.
— А надо быть, как все, не высовываться и исключительность свою не показывать,— отвечают,— если уж ты в стаде, значит, в стаде. Идти надо строем, в ногу, голову поднимать, только когда спрашивают. Да и чего её поднимать? Голова должна в землю смотреть, на траву сочную. Лбом в зад товарищу уткнулся для уверенности и жуй себе траву, стало быть. Глазеть по сторонам нечего. А вперёд — тем более. Куда идти, зачем да сколько, это всё за нас решают, ведут, чего беспокоиться? Ну и языком тебе нашим надо овладеть. Чтобы никакой вашей лесной отсебятины. Только «пе» да «ме». Два слова всего. Простых, но важных. Ну, это ты быстро выучишь. Слова нехитрые. Вот и всё, собственно, три условия. Ну что, соглашаешься?
Послушал олень баранью речь. Долго думать не стал. Сказал всё, как есть.
— Хороша, конечно, жизнь ваша, братья-бараны,— говорит,— многие бы, наверное, у нас в лесу такой жизни позавидовали. Ни проблем тебе, ни забот. И еда всегда рядом, и очаг теплом горит, и защита возле, охрана. Что ещё надо? Спасибо вам огромное за предложение. Благодарен я, что вы, не зная меня совсем, в семью свою готовы принять, на довольствие поставить, овечку лучшую дать. Только вот не могу я предложением вашим воспользоваться. Не по мне оно. Лесной я зверь, вольный. Не привыкший я на коленях ходить даже за самую траву вкусную и воду чистую. И рога мне нужны. Как мне без рогов? Это гордость моя да рода моего. Мы тем и отличаемся от многих зверей лесных, что рога у нас самые ветвистые, острые да красивые. А что мы без рогов? Без рогов и не узнают меня. За барана ведь примут. Что же касается строем ходить, «пе-ме» кричать да быть, как все. Сложное это дело, почти невыполнимое. И не потому, что гордыня меня обуяла, и покичиться особенностью хочется. Нет. Мы, олени, хоть и гордые звери, но скромные. Просто иногда зовёт что-то внутри выйти на поляну поутру, набрать в лёгкие воздуха побольше и протрубить на весь лес. Просто так. Потому что настроение хорошее. Ну а что касается овечки. Спасибо, конечно, предложение лестное, заманчивое. Только вот и здесь неувязочка выходит. За подруг наших, оленьих, мы сражаться привыкли, в бою честном их добиваться. А так, без победы... Не мила мне такая овечка будет. Так что ещё раз спасибо вам за предложение, только, пожалуй, не приму я его. В лесу буду жить. Может, и не так комфортно и обеспеченно, зато свободно. Свобода, она дорого стоит. На стойло с пастбищем её променять, может, и готов кто, но только не я.
Закончил олень речь свою, голову поднял, высоко, гордо. Посмотрели на него бараны, заблеяли неодобрительно.
— Ладно,— говорят,— олень! Дело твоё, конечно. Решил, так решил. Мы два раза в стадо наше не приглашаем. Ежели передумаешь, то уж поздно будет. Вот наступит зима морозная, голодать начнёшь, да по лесу от волков бегать, вспомнишь и нас, и стойло тёплое, и овечек наших. А сейчас прощай, и так много мы на тебя времени потеряли в разговоре, ещё похудеем от недоедания.
Сказали это бараны, в землю мордами уткнулись, задом к оленю повернулись и, знай себе, снова траву жевать-пережёвывать.
Встряхнул олень головой, копытами оземь стукнул да в лес побежал. Тем более, что солнце уже к горизонту клониться стало и спать укладываться.
Долго ли коротко жизнь идёт да сказка сказывается. Вот уж и осень наступила, а за ней зима. Осенью олень всё же приглядел себе красавицу, олениху кареглазую. Бился не на шутку с другими оленями за неё. Всех победил в честном бою. Потому как самый сильный был и смелый. Подруга верная оказалась и красивая. Самая красивая в лесу. Теперь вот ждёт прибавления, оленёнка молодого несмышлёного. Про баранов олень больше не вспоминал. А что вспоминать-то про них. У них своя жизнь, у оленей своя.
А бараны до зимы в своих домах комфортных дожили, траву вкусную ели, витамины пережёвывали. Мех у них ещё белей стал, как снег почти, играл, лоснился весь. Про оленя они тоже не вспоминали вовсе: что, мол, про дурака глупого вспоминать, который от привилегий да счастья сытого отказывается. В общем, дожили спокойно до зимы.
Блеяли спокойно, строем ходили да не высовывались. А под Новый год во всех окрестных магазинах мясо отменное появилось. Его покупали все, уходили и снова возвращались, ещё взять. Говорили, уж больно вкусное оно. Элитное. Сорт, мол, такой.
Тут и сказка наша заканчивается. А уж выводы все сами делайте. Что оно лучше-то. Бараном быть или оленем жить...