Время - около десяти дня. Тепло, но пасмурно. Я на своём садовом участке копаю картошку. На мне плотная одежда, резиновые сапоги и на голове накомарник. Над моей головой – рой мошкары и зудящих комаров. Жарко. Пот заливает глаза. Цветастой тряпочкой, левой рукой, (она чище), Прямо сквозь сетку промокаю выступившую влагу на лбу и на верхней губе. Тороплюсь выкопать картошку до дождя. В такую погоду никто из моих близких соседей в сад не пришёл. На душе как-то неуютно, то ли от пасмурной погоды, то ли от одиночества, то ли от того, что я не совсем уверенна: нужно ли проявлять такой «героизм», а не отложить ли эту работу на «потом»? Но, раз пришла, значит – нужно работать.
Наша улица далеко не центральная. Если и проедет машина или пройдёт прохожий, тут и думать нечего – свои. Вот только дорога не асфальтированная. Просто засыпана гравием. По этой причине, если кто идёт, то его приближение слышно издалека.
Торопливые шаги я услышала издалека, но подняла голову только, когда идущий поравнялся со мной. За забором, со стороны улицы, вдоль огорода растёт топинамбур. Высокий, цветущий. Принимает на себя взгляды прохожих. Я же могу быть уверенной в том, что меня не заметят. Я же, в привычной для себя обстановке, при желании, могу во всех подробностях, рассмотреть прохожего. Прохожим оказался мужчина, заурядной наружности, с большой сумкой оттягивающей плечо и наклонённой вперёд головой.
«Человек торопится. Ага, этот мужик из предпоследнего дома, его огород упирается в болото. Он всегда смотрит себе под ноги, ни с кем не здоровается. Вряд ли он меня заметит. – Думала я. – У нас с ним ничего нет общего. Пусть себе идёт с Богом…»
Но он остановился как раз напротив меня так близко, что цветы касались его рукава. Я, чтоб не привлечь его внимание, замерла. Он же, умоляющим голосом, как только просит бабушка избалованного ребёнка, на которого уже все методы воздействия исчерпаны, а взять его за шиворот у неё сил не хватит, мужчина стал упрашивать сзади идущего, поторопиться. Поскольку он говорил не очень громко, я могла предположить, что идущий не намного отстал. Но ждать его появления пришлось довольно долго. Это была вызывающей красоты женщина. Пышнотелая блондинка останавливалась буквально через каждые три-четыре шага. Заглядывала через заборы. Нюхала цвета, которые на нашей улице растут у каждого забора, рвала и кидала в рот малину, а на слова мужчины ровным счётом не обращала внимания. Видно было, что её спутник теряет терпение. Опасаясь, что он в следующий момент перейдёт на мат, я решила вмешаться.
- Сударыня, вы бы поторопились, - как можно миролюбиво, сказала я. – Если опоздаете на автобус, то следующий рейс будет только через пятьдесят минут. Других автобусов тут нет.
- Пусть уходит, - мягким, напевным, удивительно спокойным голосом ответила женщина. – Куда торопиться? Жизнь только начинается… Подождём.
Мужчина ушёл вперёд шагов на двадцать. Теперь напротив меня остановилась женщина. Сорвав цветок топинамбура, похожий на маленький подсолнушек, что-то нашёптывая про себя, начала обрывать лепестки.
Тревожно заскрипели камушки под подошвами мужика. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец, вздохнул и достал из кармана сотовый телефон. Кому-то позвонил. Переговорил и решительно двинулся в обратную сторону.
- Пошли! – резко скал равнодушной ко всему женщине. – Нас сейчас увезут…
Женщина несколько оживилась и даже пошла следом за ним, но её хватило сделать всего несколько шагов. Заметила меня, остановилась. Начала объяснять: где и у кого она была в гостях и куда теперь направляется.
«Мама дорогая! Так она ж под градусом…» Для меня видеть пьяную женщину намного омерзительнее, чем раздавленную на дороге лягушку. Вмиг вся её красота увяла…
Подъехала «копейка». За рулём несносный матерщинник, Сидоров. Его все соседи называют по фамилии. Имя его на нашей улице знает только его жена, тихая набожная женщина. «Мать-перемать», он живо усадил пассажирку на заднее сидение и, видавший виды жигулёнок тронулся с места.
«Комедь», как бы сказала моя знакомая. Я успела выкопать и собрать клубни в ведро всего из двух кустов картошки, как раздрызганный, заляпанный грязью жигулёнок промелькнул в просвете между цветочных кустов и остановился у ворот Сидорова.
«И что сие значит? Скорей всего он догнал рейсовый автобус и пересадил незадачливую красотку на наш садовый маршрут. Это же скажи кому, обхохочутся. До остановки оставалось может чуть больше ста метров! И для этого нужно было вызывать машину… Хотя, такими темпами они о до обеда бы не дошли. Как она говорила: «Жизнь только начинается…» А лет ей уже за тридцать. Даже если она проживёт, не семьдесят, а сто лет, вряд ли успеет сделать что-то путное в свой жизни…»
03.09. 10 года.