Ну, и рожа у этого Гордона! Да и фамилия хоть и звучная, но маловеселая! Не всякая Катя согласится спокойно жить с такой фамилией!
Да и название гордоновской программы мрачное, тюремное – «Закрытый показ». Но ведь у нас в России, чем страшнее, тем привлекательнее. Потому, наверное, и идут к Гордону режиссеры представлять свое детище с тайной надеждой, что после «Закрытого показа» хуже уже не будет ни фильму, ни собственной творческой судьбе.
Остается только гадать, что привело независимого и незакомплексованного Александра Невзорова в эту юдоль кинематографической скорби. Его фильм «Манежное лошадиное чтение» и так бы не остался без внимания. Видимо, Александру Глебовичу нужен был скандал с мордобоем и милицией. Но Невзоров переусердствовал – на стихийные кабацкие драки не приходят с шахидским снаряжением. Моветон-с.
Для тех, кто не смотрел фильм Александра Глебовича, расскажу, что смысл этой богато разукрашенной истории угнетения лошадей в том, что лошадь – такое же мыслящее существо, как и создатели фильма (потому, что остальные еще хуже) А главная бомба - это то, что ЛОШАДЬ УМЕЕТ ГОВОРИТЬ.
Реакция ошеломленной «очевидным-невероятным» оппозиции Александра Глебовича была под стать реакции ректора технического ВУЗа, которому на стол поставили действующую модель вечного двигателя. С одной стороны, если ректору признать вечный двигатель, то надо рвать свой диплом, увольняться с работы, спиваться и попадать, в конце концов, в психушку. С другой стороны, если не признавать двигатель вечным, то надо расписываться в собственной неадекватности и, опять же, попадать в психушку. Выбор небольшой, вопрос только времени.
Можно, конечно, назвать авторов проекта жуликами, но это тоже путь в психушку, только уже по решению суда. Остается только одно – признать двигатель «интересным», но, сославшись на нехватку технической документации, заключения МЧС, справок с места жительства, попытаться выпроводить проектеров вон.
Это действо и пришлось совершить находчивому Александру Гордону. Он объявил игру актеров гадкой, режиссуру отвратительной и, пользуясь своей неограниченной властью в студии, свернул телеволшебство.
Хотя, причем здесь игра актеров? Лошадь-то разговаривает!!
Причем здесь режиссура?? ЛОШАДЬ ГОВОРЯЩАЯ, Александр Гарриевич!!!
Или не разговаривает, а ее все время дергают за веревочки?
Вот этот серьезный момент никто и не выяснил. Хотя все интуитивно почувствовали, что Невзоров опять угрожает нашей цивилизации.
Расходились гости программы с ощущением полной собственной ненужности. С чудовищной тревогой за свое будущее и будущее своих детей. И то верно, будет ли шанс у г-на Селезнева стать еще раз спикером, если на эту должность будет претендовать лошадь? И о чем будет говорить своим «умницам» Юрий Вяземский, если он будет знать латынь хуже, чем конь?
Допустим, все же, что Невзоров готовил цирковой номер, чтобы отнять кусок хлеба у семьи Запашных. Но глядя на Запашных, понимаешь, что хлеба у них по-прежнему вволю. Похоже, что лошадь Невзорова и в самом деле не простая.
А говорящая.
Но надо заметить, что Александр Глебович Невзоров, несмотря на свою напускную свирепость, старинный русский либерал. А в традиции старинных русских либералов добиваться прав и свобод для всех несправедливо угнетаемых и заключенных, будь то Василиса Прекрасная в кащеевской темнице, будь то дикие народцы на границах империи, будь то присно поминаемый Михаил Ходорковский. А то и сам Кащей Бессмертный, висящий на цепях в застенках НКВД.
Либерал не может спокойно взирать на разумное существо, висящее на цепочке, подобно ручке сливного бачка на унитазе. Либералу нужно, во что бы то ни стало, это существо с цепочки снять, даже если это будет угрожать всей национальной канализации. Не беда, демократические принципы дороже!
И упомянутый фильм - это доказательство того, что в деле возвращения оскорбленной лошади ее основных прав и свобод Александр Глебович не остановится даже передохнуть. Ведь прошло немного времени с момента выпуска невзоровской картины «Лошадь распятая и воскресшая». Удивительно, правда, что Невзоров, известный своей аллергией на христианство, подает основные идеи враждебного ему учения как свои собственные. И в этом новомученическом фильме юная, раскрепощенная для счастливой жизни лошадь играет черепом основателя лошадененавистнической теории конного спорта. И это, господа, не аллегория. Это уже символ – символ новой эры взаимоотношений человека и домашних питомцев. «Призрак лошадизма» воспрял и побрел в сторону Европы, откуда должен, по замыслу гения Невзорова, вернуться, неся на себе всадника по имени Смерть.
В чем главный упрек либерала Невзорова опостылевшему человечеству? В том, что жадные и злобные людишки истязают подобных себе по разуму существ для получения мелких выгод и гнусных радостей. Но, позвольте, господа, жадные и злобные людишки ВСЕГДА истязают подобных себе существ. И этих существ постоянно жалко и не только либералам.
«Плакала Саша как лес вырубали, ей и сейчас его жалко до слез», - кричал либерал Некрасов, впрочем, совершенно не знакомый ни с Гордоном, ни с Невзоровым, а потому это совсем другой Саша. Или другая, не важно. Важно, что плач поэта был услышан, и отцы русского либерализма бросились на освобождение угнетенных существ.
Недавно мы отмечали 150-летие освобождения русского крестьянства от крепостного ига. Обидно только, что освобожденные крестьяне не разделили с нами радость великого праздника. Потому, что их просто нет. Одни вымерли сами, других уничтожили, третьи спиваются по другим менее значительным поводам, чем 150-летие собственной свободы. Но факт остается фактом – крестьянства, как класса, на вольной Руси не осталось. А заодно и еды, в том числе для либералов.
Другая угнетенная социальная группа получила свободу слова. Я не знаю, почему Федор Достоевский этих людей называл «жидами». Вероятно, он имел ввиду свойство этих людей подобно жидкости разбавлять, разжижать, размывать любые канонические догматы и нравственные устои. И если закон говорит «нет», то эти люди убеждают, что, конечно, «нет», но если вот эдак, то почему «нет»-то?
В деле пошивки сапог или моделирования кафтанов такое качество ума имеет ценность. А вот в деле формирования государственной политики или национальной нравственности подобный креатив ведет к развалу государства. Что и произошло в России в начале двадцатого столетия. Древние столпы российской державы рухнули, подмытые потоками «свободных слов» из труб «освобожденной прессы».
Кого еще освободили от многовековых оков неутомимые русские либералы? Женщин они освободили от социальных кандалов, а также от закрытой одежды и семейных обязанностей. Не нам судить, плохо это или хорошо. Все что мы можем себе позволить, это констатировать смерть института брака и распад семьи, как основного элемента государственности.
Получили свободу и малые народы, доселе спокойно сидящие по аулам. А свобода для мирного аула, что дрожжи для выгребной ямы. Освобожденные джигиты, обмотавшиеся кинжалами и тротилами, бросились в большие российские города осуществлять свое конституционное право убивать и быть убитыми. И немало в этом преуспели.
Надо сказать, что в списках постсоветских либералов на условно-досрочное освобождение числились не только объекты, угнетаемые веками, но и бывшие властители, которых в свое время несправедливо ошельмовали и сильно обидели. Речь идет о религиозных организациях, как их теперь демократично называют. Полную свободу ныне даровали всем традиционным конфессиям, не очень традиционным и конфессиям с полностью нетрадиционной ориентацией. По логике вещей, свобода должна была бы предоставлена церквям в области духовно-нравственной. Но поскольку выяснилось, что именно в этой области специалистов у церквей нет, а свобода, тем не менее, была нужна, то права церквям дали на «все», во всех смыслах этого слова. Результат не заставил скучать в ожидании. Религиозная деятельность, по сути, оказалась эдаким оффшором с привлекательной инвестиционной практикой. А сами жрецы поехали в предполагаемое Царствие Божие на джипах, а то и с мигалками.
Семья – это оплот государства. А оплот тоталитарного государства, соответственно тоталитарная семья, где в многовековом угнетении плачут невинные малютки. Разрушить государственный тоталитаризм, можно только разрушив тоталитаризм семейный. А для этого необходимо даровать детям их исконные права и свободы: свободу лени, непослушания и домашнего самоутверждения. Много, много уже делается в этом направлении. Создаются специальные демократические институты «ювенальной юстиции», неподотчетные никому, кроме дьявола. Но пока этот освободительный процесс, к сожалению, не охватил все общество, иначе, чем объяснить, что общество еще существует.
И в тот момент, когда нам уже грезилось, что все не угнетенные и обиженные, наконец, обрели свое демократическое счастье, в расслабленной тишине раздался взволнованный голос Александра Невзорова: «Нет, товарищи, рано еще нам успокаиваться!»
И мы обернулись и увидели лошадиные глаза, залитые горькими слезами. А ведь лошади - это наши бОльшие братья, а также сестры. И мозги у них такие же, как у человека, правда, не пропитые и не прокуренные, во всяком случае, пока. И всем нам тут же стало так больно, так стыдно, что руки, и до того плохо поднимавшиеся, опустились навсегда.
А вы только подумайте, какие неслыханные выгоды человечеству может принести закрепленное в конституции освобождение лошадей! При современных технологиях нетрудно будет сделать электронный переводчик, который озвучивал бы внутренний лошадиный мир. И мы бы услышали новое лошадиное слово в политике, экономике и искусстве. Правда, говорят, что у лошадей души нет. Но это, я думаю, не повод для животной дискриминации. Тем более, что у большинству людей душа давно уже не нужна.
И вот уже свободные лошади занимают, по гениальному замыслу Невзорова, достойное место в обществе и руководстве страны. Кони-депутаты, кони-генералы, они ведь не будут брать взяток. Коням не нужны дома на Рублевке, по крайней мере, на первых порах. А место губернатора Матвиенко, по логике новоявленного Калигулы, должна унаследовать любимая лошадь Невзорова Лепесинка, тем паче, что у обеих Александр Глебович строгий, но терпеливый наставник.
Да что лошади! Давайте, наконец, даруем права всему животному миру, пока он еще есть! Тем более, что народ уже подспудно готов к таким головокружительным реформам в обществе: одни уже спят со своими собаками, другие советуются с попугаями в трудных житейских обстоятельствах. Но ведь это же полумеры! А давайте посадим крыс серых обыкновенных (лат. Rattus norvegicus) в министерство финансов! Работа для них близкая и знакомая. А кроликам поручим решать демографическую проблему! Ведь какие будут ошеломляющие результаты, причем, при низком уровне коррупции!
Да что животные! Зайдите на любой приусадебный участок, да хоть к тому же Александру Глебовичу! Вот где совершается варварский акт геноцида! Судите сами: землю, где веками произрастают коренные жители – лопухи, одуванчики, сурепка и другие зеленоватые граждане, безжалостно обрабатывают железом и ядохимикатами, чтобы потом (только вдумайтесь!) засадить ее гнусными иностранцами, вроде помидоров и топинамбура. Свободу угнетенным растениям! И право расти где угодно без несанкционированного скашивания!
Вот только где окажется человек (лат. Homo sapiens) после подобных реформ? Ведь даровать кому-то свободу, можно только отняв ее у других, а порой и у себя. И не получится ли так, что вместе с дарованной свободой мы отдадим очередному «угнетенному» и свою собственную жизнь?
Я не против прав и свобод. Но права и свободы, как и любовь, даруются только лично, в пределах личных прав и свобод, но никак не на законодательном уровне. В противном случае исход один – катастрофа.
И я не против осуществления женщинами своих талантов, но только у плиты или в пределах квартиры. А дети, по моему крайнему разумению, должны ходить в школу и получать там пятерки, или дома – ремня. И степень их свободы, как и количество прав, должны определять родители, а не вольное товарищество омбудсменов. А национальные меньшинства должны пестовать свои национальные обычаи исключительно в пределах своих национальных заборов, не добавляя свой уникальный колорит в цвет государствообразующей культуры. И попы всех конфессий могут махать кадилом внутри своих храмов, а не крыльями на национальном телевидении. И лошади, пусть трижды дипломированные в университетах, должны обитать в стойле. Так будет лучше для них, в первую очередь. И разговаривать они должны исключительно со своими хозяевами, а не со своими будущими избирателями.
И вы можете называть это тоталитаризмом, а то и фашизмом, а я буду называть это порядком. Мне, уж простите, так удобнее.