Стэйси

Евгения Серенко
 В палате тяжелобольных был только один ходячий. Каждое утро он подходил к окну и рассказывал остальным о том, что видел. «Вот девчушка пробежала... по-моему, та самая, что и вчера. Только платьице на ней сегодня синее. А вчера – помните? – в белом была. А около булочной воробьи купаются в луже. Только брызги летят...» И так каждый день. А потом он ушел, и на его место положили другого. Утром новичок встал, подошел к окну... «Ну, рассказывай!» – просят остальные. «О чем?»  «Как о чем? О том, что за окном происходит». «А нечего рассказывать, - отвечает. – Глухая стена за окном».

***

   «Я всегда считала, что следить за своим давлением и вообще прислушиваться к себе – несусветная глупость. Ты или здоров, или болен. Или спортивен, как я, или валяешься на диване с сигаретой и смотришь всякую чушь», - говорила мне Стэйси.

    На специальном стеллаже в ее небольшой двухкомнатной квартирке стояли  награды – кубки, статуэтки, грамоты в рамочках, фотографии... На них – или вся ее  команда, или одна Стэйси - сияющая и счастливая.  «Я была питчером», -сказала  она мне, а поскольку я не отреагировала, недоверчиво спросила: « Ты что, не знаешь, кто такой питчер?» «Понятия не имею,» - призналась я. «Ну, даёшь! – изумилась Стэйси. – Это же вбрасывающий! Главный игрок в софтболе! Ничего себе... Может, ты не знаешь и кто такой кэтчер?» «Наверное, тот, кто что-то ловит, - засмеялась я. – А вообще, Стэйси, мне это неинтересно».  «Неинтересно, потому что ты ничего об этом знаешь. Но не волнуйся – я тебя просвещу!»
 
   И она начала меня просвещать. Когда  тебе каждый день о чем-то рассказывают – да еще так увлеченно! – невольно запомнишь все эти термины, правила игры и имена.  Я  понимала, что  в этих рассказах она заново проживает свою прошлую жизнь. Ту, которая была до инсульта.

   У родителей  Стэйси была небольшая молочная ферма в пригороде Торонто - «Ферма Милли». «Вот вырастешь, дочка, - мечтал ее отец, – и мы допишем на вывеске: «Ферма Милли и Стэйси».

   Но у дочки были другие планы. Главное – поскорей вырасти и уехать подальше от этих противных коров, запаха навоза, грохота молоковозов ранним утром... Уехать в Торонто, найти работу, чтобы быть независимой, и для начала попасть в любую софтбольную команду – а там  играть так, чтобы ее заметили и пригласили в  TWSL – Женскую Лигу Софтбола Торонто. Ради этого Стэйси была готова на все. Она кое-как окончила школу, поставила родителей перед фактом – «Здесь мне делать нечего!» - и уехала покорять Торонто.

   Стэйси устроилась на работу в «УолМарт», а все свободное время проводила на тренировках. Ее заметили, пригласили в команду, и вскоре она стала тем самым питчером - главным игроком обороняющейся команды, - о котором я, к стыду своему, ничего не знала. У нее появились подруги; были даже бойфренды, но все они как-то очень быстро исчезали; наверное, не хотели, чтобы им уделяли времени и души меньше, чем  софтболу и тем более какой-то рыжей кошке. Иногда приезжали родители, привозили молоко, творог, сметану...  Все было так, как мечталось ей на «Ферме Милли».
 
   Лет десять назад Стэйси нашла около своего дома маленького взъерошенного котенка, принесла домой, отмыла, накормила и решила утром отнести в «Humane Society»  - Общество защиты животных.

  Как он сумел вскарабкаться на ее кровать, Стэйси не представляла, но утром у нее на груди тихонько посапывал маленький рыжий комочек. Котенок оказался кошкой. Она назвала ее Вандой и полюбила так, как, пожалуй, не любила еще никого.

   Им было хорошо вдвоем. Утром она оставляла  Ванде еду, меняла воду, целовала в теплый лобик и уходила на целый день – чтобы вечером вернуться туда, где ее ждали.
 
   А потом случилась беда. Стэйси помнила, что поехала на тренировку; что внезапно заболела голова; она как-то сумела съехать на обочину и включить аварийную сигнализацию... В себя она пришла в больнице. Первая мысль была о Ванде.

   В больнице Стэйси провела почти четыре месяца. Все это время Ванда жила в «Humane Society», потому что у Милли (Стэйси почему-то всегда называла мать только по имени) была аллергия на кошек.(«Представляешь, Юджиния, на коров у нее аллергии нет, а на Ванду – есть!»)
   Из больницы ее забирал отец. «Поехали домой, дочка, - попросил он. – Как ты будешь теперь жить одна?»  Но она не хотела никуда уезжать – это означало бы проститься с надеждой, что она еще выкарабкается и вернется в свой любимый софтбол.

   В это время я и пришла к ней.

   Стэйси боролась. Она выполняла все, что предписал ей врач; вовремя пила многочисленные таблетки; отказалась от любимых чипсов и копченых колбасок;  разминала кисти рук твердым резиновым мячиком; послушно подставляла массажистке свое когда–то сильное тренированное тело.
 
   Дверь в ее квартиру на восьмом этаже запиралась только на ночь. Приходили к ней часто  – и подруги, и тренер, и даже один из бывших бойфрендов.
 
  «Как ты думаешь, Юджиния, может доктор ошибаться? Он говорит, на восстановление уйдет несколько лет. Да и то не будет стопроцентной гарантии... Но я же не могу столько ждать! Кому нужен старый питчер?»
 
   Однажды она позвонила мне, когда я уже ехала с работы домой. «Юджиния, - почему-то прошептала она, - я его убила». «Кого?» «Не знаю. Он лежит на полу. Приезжай...» Я вздохнула: «Знаешь, Стэйси, я устала. Давать шутить завтра». «Что ж ему, так и лежать до завтра? Ой... Он шевелится...»  «Да кто же?» «Покойник... Он швырнул Ванду об стену!»  Ну, если кто-то швырнул Ванду об стену - он точно покойник. «Звони 911, Стэйси! А я скоро приеду».  «Нет, ты звони. Он сказал, - еще до того, как я ему врезала, - если я позвоню в полицию, он меня убьет». Я набрала 911, объяснила, что парализованная женщина сейчас одна в квартире с кем-то, кого она, по ее словам, убила. Назвала адрес и имя Стэйси.

   У подъезда стояла полицейская машина. Дверь была не заперта. Двое полицейских  -один постарше, другой совсем молодой - сидели около кровати Стэйси и о чем-то ее расспрашивали. На полу в наручниках действительно кто-то лежал. Я представилась, сказала, что это я звонила в полицию.
 
   «Вот видишь? – сказала Стэйси. – А ты не верила!» «Но кто это? И как ты смогла?..» «А так и смогла! Не будет швырять мою Ванду!»  «Вы уверены, что бросили в него только мячиком?» - недоверчиво  спросил молодой полицейский. «Конечно! Я же была питчером! У меня удар так удар!»

   Мужчина на полу зашевелился, застонал и открыл глаза. «Вставай!» – приказал ему тот, что постарше.

   Когда они ушли, Стэйси рассказала мне, что кто-то постучал в ее дверь, она крикнула: «Открыто!», и вошел незнакомый мужчина.  «Ты представляешь, Юджиния, этот гад заявил: «Будешь лежать тихо, я тебя не трону, а позвонишь в полицию – убью!» Она погладила Ванду: «Бедняжка, как ей было больно! Ничего, пусть теперь посидит, где надо, подумает, как чужих кошек  швырять... Полицейский сказал, они этого типа давно ищут».

   Вечером она позвонила мне: «Ты смотришь двадцать четвертый канал? Скорей включай, там про меня говорят!»  В Торонто, насколько я могла заметить, этo самый популярный телевизионный канал – CITY TV: там двадцать четыре часа в сутки рассказывают о городских новостях, о погоде, о трафике на хайвэях... Я включила телевизор: «Молодая отважная женщина – игрок TWSL - сегодня задержала опасного преступника, которого уже почти год тщетно пыталась поймать полиция Даунтауна». «Ну, как? – спросила Стэйси. «Здорово. Жалко, имени твоего не назвали». «А ты больше ни на что не обратила внимание?» «Нет...»  «Ну, как же! Они сказали – игрок... Не бывший, а просто игрок». «Там работают умные люди, Стэйси. Они тоже верят, что ты встанешь».

   Наверное, доктор был прав – чтобы встать, нужны годы. Так они и шли: для кого-то стремительно, для кого-то медленно. У Стэйси они были заполнены одним и тем же: диета, лечебная физкультура, мячик, массаж, лекарства... Да еще телевизор. Сначала она смотрела только спортивные передачи, а потом  - «Чушь, конечно, эти сериалы, но бывают такие жизненные... Ты знаешь, Юджиния, я столько пропустила! Не путешествовала, не читала, не любила. И детей не хотела. Если встану – все наверстаю!» «Не «если», а «когда», Стэйси».

   Только один раз я видела ее плачущей. «Юджиния, это несправедливо! Что плохого я сделала людям? Уехала из дома? Так мама с папой знали, чего я хочу! Они не сердятся на меня. Обижала Хьюго и Роджера? Так у них давно новые девушки, еще лучше меня. Да и не так уж я их обижала... Почему я?» - «Не знаю, Стэйси. Когда-то я тоже задавалась этим вопросом». «И что? Ты нашла ответ?» «Не знаю, ответ ли это... Помнишь, я рассказывала тебе о «Хрустальном  Соборе» в Калифорнии? И фотографии приносила... Ты еще смеялась, что там построили женский туалет за миллион долларов. Так вот, люди часто задают этот вопрос, и Роберт  Шуллер – тамошний проповедник – ответил на него: «Справедливость длинней одной жизни. Нам не дано знать, за что дается какое-то испытание, но ничто не дается просто так».

    Однажды она попросила меня купить двести коробочек зубочисток. «Зачем тебе столько?» «Сюрприз!» И в один прекрасный день на столике около кровати стояла миниатюрная копия: «ФЕРМА МИЛЛИ И СТЭЙСИ». «Подарю родителям на Рождество. Нравится?» «Очень!» Руками она владела хорошо, вот только ноги питчеру нужны не меньше. А они никак не хотели слушаться, особенно левая.

   К ней пришли из социальной службы. Спросили, не хочет ли она перебраться в «Березки»? Или, может быть, вернется к родителям?  Стэйси выбрала «Березки». «Придется немного подождать», - предупредили ее.

   В декабре я сказала ей, что мы с мужем собираемся на неделю на море. «Куда?» - спросила она. «Еще не решили. Думаем». «А что здесь думать? На Гаити лететь нельзя – в Пунта Кана ветрено, в Ла Романа слишком жарко». «Хорошо, - согласилась я. – Полетим еще куда-нибудь». « В Мексику тоже нельзя – там наркомафия». «Вот уж для кого мы не представляем никакого интереса!» - засмеялась я. «И на Кубу нельзя –там коммунисты».  «Я их не боюсь, Стэйси. Ты забыла, откуда я приехала». «На Ямайке опасно», - продолжала она. «Так куда же нам лететь?» «Никуда! - заявила она. - А то мы с Вандой будем скучать».
 
   По человеческим меркам Ванде было уже под восемьдесят. Она почти все время спала, и при мне вставала только, когда я входила: знала, что сейчас ее покормят. По-моему, она тоже была больна. Или очень ленива.

   Я никак не ожидала того, что произошло спустя каких-то несколько месяцев.

   Наверное, мне нужно было быть внимательней, но я не сразу заметила, что Стэйси стала реже разговаривать со мной, иногда притворялась спящей, даже стала грубить. Я списывала это на болезнь.

     В то утро все началось, как обычно: я вошла, поздоровалась, покормила Ванду и подошла к кровати: «Как дела, Стэйси? С чего начнем?» «Ни с чего!» Я села в кресло: «Стэйси, что происходит?» Она посмотрела на меня ненавидящим взглядом и медленно отчеканила: «Не садись в мое кресло! Не корми мою
Ванду!" «Стэйси!?» «Убирайся к черту!»
 
   Я отнесла в агентство ключи от ее квартиры, объяснила, что ничего не понимаю, но Стэйси Л. не  хочет меня больше видеть. Конечно, мне было обидно и неприятно, но она была не единственным моим клиентом. Я старалась о ней не думать.

   Через месяц  позвонила Франческа - коллега, заменившая меня у Стэйси. «Слушай, как ты могла столько лет с ней работать?» – спросила она.  «Нормально работала... Пока она меня не возненавидела». «Возненавидела?! Да я каждый день слышу: «Юджиния то, Юджиния сё, Юджиния – сущий ангел!» «Да уж, ангел... Которого послали к черту». «Да ты что?.. Кстати, ты тоже била ее кошку?» «Била кошку?» «Ну да. В первый же день, только я с ней познакомилась, она попросила меня ударить ее облезлую кошку». «И ты ударила?» «Ну, не то, чтобы ударила... Теперь она от меня бежит, как от чумы! Кстати, Стэйси уже возили в «Березки» показать ее комнату. Так что скоро она от меня уйдет».

   «Красота – страшная сила»! Наверное. Люди знают, что говорят. Но вот в том, что страшная сила – ревность, я убедилась тогда на собственном опыте.

   Сначала я хотела ей позвонить. Но что бы я сказала?  Что Ванда ждала меня только потому, что была голодна? «Ударь мою кошку»! Стэйси не хотела больше иметь соперниц.

   Она позвонила сама. «Юджиния, я в «Березках». Это в районе  Эглинтон и...» «Я знаю, где это».  «Мне очень нужна твоя помощь. Пожалуйста, приди». «Я  занята, Стэйси... Ладно, приду в четверг после трех».

  Знакомые «Березки». Только этаж другой. И комната не угловая, как у Исабель.

  «Юджиния, - сразу сказала мне Стэйси, - Ванда сейчас в “Humane Society”.  Пожалуйста, забери ее к себе». «Нет, Стэйси. Нам не нужна кошка. Попроси своих родителей». « У Милли аллергия, ты же знаешь. И потом - Ванда тебя любит». «Нет, Стэйси, я не возьму». Она помолчала. «Ну, хотя бы навести ее. Помнишь, ты приносила «Temptation» в синей упаковке? Она его больше всего любит". «Навестить – навещу, но не на этой неделе». «Я подожду. У меня теперь много свободного времени».

   Во вторник я поехала в «Humane Society». « Вы имеете в виду кошку Стэйси Л.? Ее усыпили. Вы можете поговорить с доктором, но он скажет то же самое. Она была неизлечимо  больна. Только бы мучилась».

   Я ехала к Стэйси, так и не решив, сказать ли правду. Ванда была ее ребенком, ее семьей. Но и обманывать как-то нехорошо...

   «Ну, как она? Не скучает? Ты купила ей "Temptation" в синей упаковке?» - услышала я, как только вошла в знакомую комнату. «В фиолетовой. В синей не нашла. Но она и это съела за милую душу», - я сама удивилась тому, что сказала. «Спасибо, Юджиния. Ты поиграла с ней?» «Нет. У меня было мало времени. В следующий раз». «Может, она хочет новую игрушку? Знаешь, что? Купи ей лазерный лучик. Ей понравится». «Хорошо, Стэйси. Но не на этой неделе...»


   Каждый раз, когда я навещаю Стэйси, я выдумываю что-нибудь про ее Ванду.

   Права ли я? Не знаю.
   Но хочется верить, что надежда тоже лечит.