камни и песок или история одной экспедиции-7

14
Бахчисарай оказался небольшим пыльным городком. В отличие от места их работы, здесь дождь если и был то давно. Виктор вновь почувствовал на себе жаркие лучи солнца. Горовой уверенно вел археологов по пыльной дороге к Ханскому дворцу. По мере их движения дорога сужалась и к ней приближалась известняковая стена обрыва плато горного отрога, к которому робко прижимались небольшие домики. Виктор почему-то решил, что это татарские дома. Через минут тридцать ходьбы от железнодорожного вокзала, из-за небольших домиков, появилось большое приземистое  одноэтажное строение с арочным входом и несколькими минаретами. Горовой остановился возле  металлической ограды над полувысохшим ручьем и торжественно сказал:
- Друзья мои, вот мы и пришли. Перед вами Ханский дворец.
- Где дворец? – переспросил Юра.
- Вот, вот он! – указал на здание Горовой.
- Моя понял, - недоверчиво сказал Юра и вытер рукой нос.
В представлении Виктора, дворец, это... Он дворцов то «вживую» не видел ни разу в жизни. Но по фотографиям и иллюстрациям в книгах он имел представление о том, как выглядят дворцы, на примере Зимнего дворца, Версаля, Сан-Суси или Альгамбры. Данное же строение даже отдалено не напоминало пышные сооружения барокко, рококо или в мавританском стиле. Оно скорее было похоже на бестолково построенное жилище местного нувориша. Но Восток, как известно, дело тонкое. Подобные чувства охватили и других молодых людей, на лицах которых появилась мина разочарования. Изольда понимая, что нужно спасать авторитет Горового радостно сообщила, что там внутри наверняка очень красиво, прекрасно и просто замечательно. Она предложила заглянуть внутрь дворца и первая прошла по мосту, через полувысохший ручей и остановилась у арки. Археологи гурьбой последовали за ней. Но возле арки их остановил злой цербер, в лице полной женщины неопределенного возраста одетой в пестрый халат и диковинную яркую шляпу с алой повязкой на правой руке. На повязке большими белыми буквами было написано: «Контролер». Всем своим видом женщина напомнила Виктору, не попугая, не курицу, а большого жирного петуха. Женщина перегородила дорогу и мягким баритоном попросила археологов предъявить билеты. В виду отсутствия оных, Горовой отправился к кассе, а его спутники рассредоточились на мосту. Виктор решил взять инициативу в руки и заговорил с контролером:
- Здравствуйте. Можно заглянуть во двор дворца? Мы не будем заходить внутрь здания.
Женщина окинула его с ног до головы ленивым взглядом, вытерла клетчатым платком пот струившийся  по лицу и шее в ложбинку между грудьми пятого размера и равнодушно сказала, ни как не отреагировав на приветствие:
- Ну, так смотрите снаружи.
- Мы на минутку, просто глянем, - не унимался Виктор.
- Вход на территорию дворца платный. Фотографирование тоже платное. И видеосъемка платная. Снаружи любуйтесь и фотографируйте, себе на здоровье.
- Снаружи смотреть нечего - облезлые узоры и серые стены.
- Вот, - нравоучительно сказала контролер, - вот, это еще один  из доводов купить билет. Еще кстати, вы можете сделать благотворительный взнос на реставрацию дворца и пополнения его коллекций. Не стойте посреди дороги, пропустите посетителей.
Контролер властным движением оттеснила Виктора в сторону и пропустила семейную пару с детьми. Она с важным видом надорвала билеты посетителей и проводив их равнодушным взглядом вновь перекрыла дорогу. Виктор зевнул, достал из пакета бутылку из под водки, и хлебнул из нее воды. Контролер с ужасом посмотрела на Виктора, и угрожающе сказала:
- На территорию дворца запрещается вход пьяных, собак и других животных. Как вам не стыдно, молодой человек.
- Я не собака и не животное, - обиделся Виктор.
- Во-первых, я не вижу запрещающих табличек. Во-вторых, там не водка, там вода, - вступилась за Виктора, подошедшая к собеседникам Ира.
- Как вам не стыдно, девушка. С виду интеллигентная, а покрываете пьяницу, алкоголика и наркомана.
- Кто наркоман? Я наркоман?! - возмутился Виктор.
- Я сейчас позову милицию!
- Ну и зовите себе на здоровье!
В этот момент появился Горовой и все, включая клокочущего от злости и обиды Виктора, окружили его.
- Почем пачка билетов? – вяло поинтересовался Гриневич.
- Дорого, - ответил Горовой.
- Дорого это сколько?
- Не важно. Я думаю о другом. Зачем нам платить?
- Как зачем? Я видел как с Виктора требовали билет. Забора здесь не наблюдается - не перелезешь. Если возмущаться, я думаю, даже по морде можно схлопотать - возразил Кирилл.
- Согласен. Лезть через забор это не эстетично. Кроме того, мы же археологи, историки, то есть коллеги сотрудников музея.
Горовой кивнул в сторону Ханского дворца и продолжил:
- Следовательно,  взимать с нас плату за вход просто не этично. Нас должны пропустить бесплатно.
- Это как? – недоверчиво спросил Юра.
- Учись студент у педагога.
Горовой непринужденно подошел к контролеру и остановился возле нее.
- Вы в дворец? – поинтересовалась контролер, подозрительно наблюдавшая за действиями археологов.
- Да, именно туда.
- Так предъявите билет.
- Видите ли,… Простите, как вас зовут?
- Зарина Игнатьевна, - подсказала контролер.
- Дорогая Зарина Игнатьевна. Дело в том, что мы ваши коллеги. Мы археологи, работающие на раскопках палеолитической стоянки, неподалеку от славного города Бахчисарая. Мы раскапываем стоянку доисторических людей Кара-Зи, в районе Юстиновки, это в пяти километрах от железнодорожной станции Почтовое. Экспедиция организована Крымским Филиалом Института Археологии. Кстати, многие экспонаты, которые находила наша экспедиция в прошлые годы, находятся на экспозиции и запасниках Бахчисарайского историко-архитектурного заповедника…
- Ну и?
- Я вас прошу пропустить нас бесплатно, как коллег, работающих с вами если не в одной, то близко-родственной организации. Мы ж с вами одной крови…
- Вы думаете, я поверю, что вы мой родственник? Такого здорового оболтуса как вы, у меня в родственниках не может быть.
- Я не сказал, что мы родственники. Я сказал, что мы одной крови...
- Кто вам это сказал. Какая у вас группа крови?
- Вторая.
- У меня третья. Кстати, не отвлекайте меня от работы. Родственничек нашелся. Я вас впервые вижу. Много вас таких тут ходит. Не мешайте работать. У меня высокоинтеллектуальный и ответственный труд, который требует особо повышенного внимания.
Горовой побледнел. Было видно, что он раздражается. Усилием воли Горовой взял себя в руки и продолжил спокойным тоном:
- Я понял. Вам нужны доказательства - пожалуйста. Здесь, в Бахчисарае, работают наши коллеги, во главе с Юрием Мочаловым и крупным американским археологом Тони Рамсом. Они раскапывают палеолетичнескую стоянку в Староселье. Они же могут подтвердить наши личности.
Данные фамилии не произвели на женщину никакого впечатления. Он пожала плечами и сказала:
- Ну и что.
- Стоянку открыл Формозов, а экспедиция базируется возле Чуфут-Кале, то ли в лагере, то ли на турбазе.
- Я очень за него рада.
- За кого?
- За Формозова и базу.
- Вы хоть знаете кто такой Формозов?
- Что-то на слуху, - соврала женщина, попытавшись сделать умный вид.
- Нет, вы не знаете кто такой Формозов! Зная об этом человеке, вы бы так не говорили!
Женщина беспокойно затопталась на месте. Горовой эмоционально продолжил:
- Это же значительный! Нет крупный … Нет великий археолог современности, я даже скажу живой классик, открывший уникальные мустьерские стоянки в Крыму. Каждый, кто имеет хоть какое-то отношение к археологии и истории, рад просто поймать его гениальный взгляд, услышать просто слово из его уст. Даже если слово и матерное.
Женщина дрогнула, но не собиралась сдаваться. Тогда Горовой принялся врать.
- На его счету открытия, которые перевернули взгляды человечества, на определенные страницы истории. Им, кстати, была выдвинута версия, что Чуфут-Кале и Фуллы один и тот же город. Его перу принадлежит первая в мире фундаментальная монография, посвященная утверждению династии Гиреев в Крыму. Этот список далеко не полон.
Горовой, решительно полез  в брезентовую сумку, висевшую у него через плечо, и достал оттуда тоненький потертый томик. Он взял его обеими руками и приложил к груди, как паломник пикону и осторожно открыл:
- Вот, видите, что у меня есть. Читайте, читайте!
 Женщина мимо воли согнулась буквой «Г» и близоруко прищурилась:
- А.А. Фор-мо-зов. Пе-щер-ная сто-ян-ка Ста-ро-сель-е и е-ё мес-то в па-ле-о-ли-те, - по слогам прочитала она.
-  И это далеко не все. Еще Москва, Издательство Академии Наук СССР, 1958 год. Уникальная книга, таких больше не выпускают, - пояснил Горовой. – Читайте дальше, читайте.
- Тут написано от руки и плохо видно, - попыталась отказаться женщина.
Теперь из цепких лап Горового было вырваться довольно сложно.
- Читайте…нет я вам сам прочитаю, – продолжил он. - «Надежде отечественной археологии Борису Сатину, с уважением, от автора». Сатин это наш шеф. Теперь вы понимаете, кто я!
Контролер брезгливо поморщилась и фыркнула:
- Нет, не понимаю. Ну, допустим, я вам верю и вас пропущу. Но этих, молодых людей, особенно того пьяного наркомана, я не пущу, даже с билетом.
Контролер указала средним пальцем правой руки на Виктора.
- Они наши сотрудники.  Я их очень хорошо знаю, по именам, отчествам, телефонам и отпечаткам пальцев. Эти молодые дарования ложат свои лучшие годы на алтарь исторической науки. А этот,  с ваших слов наркоман, просто подвижник, который не только работает, а и финансирует на свои последние гроши развитие отечественной науки.
- Вы с ними в сговоре. Мне нужны доказательства.
В этот момент к ним подошел Кирилл, и уверенно сказал:
- Уважаемая, я знаю, что Формозова зовут Сан Саныч и посмотрите на мои руки, я с лопатой работаю. Нажил, знаете ли кровавые мозоли…
Кирилл протянул контролеру мозолистые руки и прошел мимо нее во двор дворца. Эту же процедуру повторили и остальные участники экспедиции, а Виктор вдобавок дыхнул на нее и предложил отведать водицы. Контролер обреченно отступила в сторону. Женская часть, тоже была не лыком шита. Сообщив, что они умеют работать с нивелиром и теодолитом, девчонки быстро прошмыгнула во двор дворца.
Сам дворец, несколько разочаровал Виктора, своей более чем скромной обстановкой и экспозицией.  Там он узнал что полувысохший ручей у дворца, - некогда полноводная река Чурук-Су, более чем обмелевшая от жары. От самого дворца осталось не так уж много. Дело в том, что первые лет двести с лишком, его строили крымские ханы на  честно заработанные и честно награбленные средства у своих подданных и соседей. Причем неизвестно какие средства преобладали. Но  парадоксальность истории состоит в том, что восход одних государств, совпадает с закатом других. Сложилось так, что XVIII веке, Крымским ханам сначала пришлось ограничивать набеги на своих северных соседей, потом их вообще прекратить. В одни прекрасный день в Крым пришел русский полководец с явно не русским именем - Буркхарт Христофор фон Миних. Пришел он не один, а разумеется с армией до зубов вооруженных солдат, от души желавших наказать басурман, за прошлые и нынешние грехи. Миних огнем и мечом прошелся по Крыму и в один из дней 1736 года захватил столицу Крыма, откуда хан предусмотрительно сбежал. Попив водки в дворцовых покоях и пожалев, что не смог поймать сбежавшего монарха, сей военноначальник, приказал дворец поджечь, и город за компанию. Правда, перед сим действом, он сподвигся на гуманный жест - приказал обмерять дворец крымских ханов и составить его план. Полюбовавшись пожаром, немецко – русский покоритель Крыма вернулся на север. С той поры начался период ремонта, граничащего с разрушением родового гнезда Крымских Ханов. После ухода русской армии, добрейшей души хан приказал своим подданным, добровольно в принудительном порядке восстанавливать  свое уютное гнездышко, что собственно подданные и делали. Но ханам пришлось не долго нежиться в своих покоях. Спустя тридцать лет, ханство ввязло в еще одну войну с Российской империей, а еще через пятнадцать лет хан собрав свои манатки решил за лучшее сбежать в Стамбул к сюзерену. Тогда то, то что не успел увезти хан, начали тащить новые хозяева. В один из прекрасных дней дворец посетила Екатерина Великая. Зная вкусы императрицы, к ее приезду здание дворца маленько перестроили, в дамском стиле, даже повесили водном из залов большую люстру. Императрица потусила во дворце три дня и уехала. Затем были годы забвения, пока не явился ее внук Алекандр І. Естественно начали готовиться к встрече. Выяснилось, что к этому времени дворец порядком обветшал. Дабы монаршее око не расстраивалось, глядя на руины, часть строений просто снесли. После визита государя императора, затеяли ремонт, одним их результатов которого был снос зимних покоев дворца, банного комплекса и других построек, а так же роспись стен оставшихся помещений в цветочек… Закончилось, тем, что к 1908 году, когда в дворце решили открывать музей, его площадь сократилась с 18 до 4 гектаров, а внешний и внутренний облик изменились практически до неузнаваемости. Экспонатов ханских времен, фактически не было. Как-то ремонтировали дворец и в 30-е годы, но лишь в  60-е годы, дворец начали реставрировать с научным подходом… От экскурсовода  Виктор узнал, что незадого до их приезда, дворец посетил приезжавший поностальгировать по Родине предков, наследник крымского престола Джезав Гирей, живущий где-то в Великобритании. Походив по апартаментам дворца, он сентиментально пустил слезу и пожелал помочь с обители предков с реставрацией. Но на этом потенциальный монарх решил не останавливаться и захотел подарить пару-тройку раритетов своих царственных пра-пра-прадедов. Однако, когда новоявленный меценат ознакомился в с юридическими тонкостями механизмов благотворительных взносов в стране,  у него волосы стали дыбом, и он понял, что с местными чиновниками лучше не связываться. Наследник Гераев, просто бросил в урну для пожертвований  несколько сотен долларов (вся наличность, которая была у него в тот момент времени с собой) и удалился восвояси.
Побродив по дворцу, обсудив парадоксальность искусства (ими была замечена звезда Давида в мечети, и росписи в виде свастик, в одном из залов) археологи покинули гнездо крымских ханов.
Затем археологи ненадолго рассредоточилась по своим делам.  На пятачке между дворцом, небольшим винным магазинчиком и пивной остались Горовой, Изольда, Аня, Гриневич, Кирилл и Виктор.
- Куда нам дальше? – удовлетворенно поинтересовалась Аня, находящаяся под впечатлением, от татарских народных костюмов.
- В Чуфут-Кале, твердыню караимов, - ответил Горовой.
- А стоит? – меланхолично сказал Гриневич, с хлопком, открывая  бутылку холодного пива.
- Конечно стоит, что тут идти – рукой подать.
- Рукой  подать это сколько: сто, двести или пятьсот метров? – настороженно поинтересовался Гриневич, глядя на небольшой винный магазин и попутно отхлебывая из бутылки  пиво.
- Я, конечно досконально не помню, но не больше четырехсот метров.
Гриневич с сомнением посмотрел на Горового. Кирилл прикладывая к своему лицу холодную, покрытую конденсатом бутылку воды, поинтересовался:
- Ты предлагаешь, остаться тут?
- Ну да, - кивнул Гриневич.
- Да ну! – сказала Изольда. - Там говорят такая красота!
- Ты мужик или нет? – пристыдила Гриневича Аня.
- Есть какие-то сомнения? – ответил вопросом на вопрос Гриневич.
- В тебе нет решительности, силы и энергии.
- В том, то и разница между нами мужчинами и вами женщинами. Мы мужчины сначала думаем, прикидываем результат, а лишь потом делаем. Вы женщины делаете все наоборот. Я рационально мыслю. Во мне есть здравый смысл.
- Тебе нечего будет вспомнить! Тебя ждут прекрасные яркие, захватывающие, воспоминания.
- Иногда лучше предупредить определенные воспоминания.
- Могу устроить тебе амнезию. Я по приезду стукну тебя по голове чем-то тяжелым…
- Мне нужно покурить кальян…
- Тогда возвращайся к Сатину и работай. Погода то наладилась, – предложила Аня.
- Об отказе от похода в твердыню, не может быть и речи, но кальян я покурю.
Еще через четверть часа компания археологов пошла к твердыне караимов.
В этот раз, так же в качестве ключа сработала книга Формозова и археологи минули билетеров.
Первый тревожный звоночек прозвенел тогда, когда они шли в течении получаса, а пещерный город все еще виднелся в дали. Они сделали привал возле монастыря, где Виктор набрал воды в источнике. Затем был снова нелегкий путь наверх.
По дороге им встречались группы рассеянных туристов, одетых обычно по-пляжному. Туристы изнывали от жары и отвратительной дороги. Туристами, как правило, предводительствовали по-походному одетые экскурсоводы. В удобной обуви и одежде, они бодро перескакивали по надежным участкам дороги, таща за собой экскурсантов и успевая впихнуть своим жертвам как информацию из путеводителей, так и сувенирную продукцию, за деньги разумеется. Большинству экскурсантов, видимо было не до познавательной экскурсии. Они, как коровы на льду, ездили резиновыми шлепками по скользким камням, ступали именно на те камни, которые выскакивали у них из-под ног, охали и покорно ползли на четвереньках вверх, хватаясь, то за сердце, то за голову. Периодически туристы падали, рискуя набить на лбу шишку, а на обнаженных руках и ногах синяки и садины. Отцы семейств, аки бурлаки на Волге, тянули за собой на гору свои семейства, которые истерически вопили о том, что у них болят ножки и ручки. Отцы семейств садили детей на шею, и стоически продолжали тащить за собой матюгающихся жен. Те же яростно вспоминали все грехи мужчин, каждую минуту напоминая, как хорошо было бы сейчас лежать на пляже. Немалую долю среди туристов составляли и девушки. Прекрасные особы поехали на экскурсию либо из-за своих молодых людей, либо в надежде подцепить кавалера на отдыхе. Одетые чуть ли не в вечерние платья либо в мини юбки длиной «по самое безобразие»,  шагая на высоких каблуках, они с обреченным упорством ползли вверх, сдирая с ногтей безукоризненный маникюр и украшая свои конечности царапинами и ушибами. Порой с томными взглядом они бегло делали фотоснимки, бросая неоднозначные взгляды на одиноких молодых мужчин и «случайно» роняли сумки в надежде, что те помогут ее поднять. Красотки едва успевали доставать влажные салфетки, что бы стирать ручейки пота, смывающие слои безукоризненного макияжа.
Другая большая группа встречаемых людей были туристы, спускающиеся вниз. Они «на крыльях радости» покидали пещерный город и спешили вниз с таким энтузиазмом, что тоже падали и украшали свои копчики синяками. Экскурсоводы, привычные к наблюдаемой картине, (они поднимались сюда уже 431 раз, если не больше) их поторапливали, напоминая, что у экскурсантов про все есть три часа времени, и они уже выбились из графика экскурсии. Между прочим им еще надо аппетитно пообедать в близлежащем кафе или ресторане. Туристы смутно подозревали, что хозяева общепитов отстегивали гидам за клиентов энную сумму, но покорно шли расставаться с денежными знаками.
Археологов почему-то принимали за аборигенов. Несколько раз их настигала какая-то красотка на каблуках, в белоснежной юбке, ставшей бежевой от  пыли. Она настоятельно требовала от них информацию о вызове такси. На логичный ответ о невозможности это сделать (они  шли по узкой крутой дороге, с торчащими из земли камнями), красотка с убеждением в своей правоте говорила, что где-то в Турции, за ней приезжал  ее «Бусик» на джипе. На замечание о том, что это не Турция и что она делает здесь без своего «Бусика», девушка хлопала длинными ресницами и утверждала, что в этом месте обязательно должна быть канатная дорога.
Где-то через час ходьбы, одни заползли в твердыню караимов. Традиционно были сделали фотоснимки на фоне пещер, руин и живописных горных отрогов. Допивая минералку из бутылки, Юра невесело сказал, что устал по-больше, чем на раскопе. Леша согласился с ним и добавил, что Гриневич был прав. С его точки зрения, лучше было сидеть в кабаке и пить прохладное пиво.  Он снял футболку демонстративно, выжал из нее пот. На землю робко упали несколько капелек влаги. После этой процедуры футболка стала мятая, как будто ее корова жевала. В  концессии стали прорастать первые ростки недовольства, грозившие ее распадом. В такие критические моменты, правило, вспоминают о демократии. Этот случай не был исключением.  Спикером стал Кирилл, который поставил на голосование два вопроса. Первый -  идти в пещерный город Чекмент, который был в нескольких километрах от них. Второй  - полная противоположность - возвращаться назад, идти в кабак и пить пиво. За дело взялись агитаторы. Скептиков похода представлял Гриневич. Он в ярких красках описал достоинства прохладного помещения общепита и его ассортимента. Сытная еда, прохладные напитки, мягкие диваны, неизменный кальян, сигареты, и самое главное прекрасный, индивидуальный, стерильно-чистый санузел. Он сделал особое ударение именно на санузле, рассчитывая на голоса, слабого пола. После он указал на неопределенность их цели и неясность дороги, а так же на усталость, которая усугубится. Они же приехали отдыхать! Что это за отдых, если устаешь, как раб на галере! По окончании спича, он с надеждой посмотрел на концессионеров. Горовой  усмехнулся и в ответ стал критиковать постулаты Гриневича. Он заявил, что в кабаке антисанитария, вместо баранины и кролятины  продают мясо дохлых кошек и собак. Как убирается, и на сколько хорошо убирается сан узел – неизвестно. Но возможно им пользовались люди болеющие псориазом, лепрой или венерическими заболеваниями. Он привел исторические примеры возникновения эпидемии сифилиса, передающегося бытовым путем. Не упустил Горовой и финансовый вопрос. Ведь ни что так не задевает человека как деньги! Горовой сказал, что цены в кабаке нереально высокие, не соответствующие критерию цена-качество. Следовательно, поездка будет убыточная. Пойдя в пещерный город, они сэкономят деньги, прогуляются по тенистому лесу, посетят  очередной замечательный архитектурный памятник, который они вряд ли посетят еще и наконец получат массу приятных эмоций. Затем было голосование. Гриневич и примкнувший к нему Юра, предложили проголосовать за возращение: кто за – опускает ноги. Считать было предложено именно ноги. Но Горовой почувствовал в этом явный подвох. Какой именно он не смог вразумительно сказать. Тем не менее, он предложил голосовать по старинке руками. Гриневич тщетно попытался переломить ситуацию в свою пользу, предложив голосовать абсолютным большинством или перенести голосование на поздний срок. Но у него ничего не вышло. Большинство голосовавших поддержало Горового. Археологи облегченно вздохнули (как-то определились), прошли через ворота Чуфут-Кале и направились по узкой тропе по направлению к  Чикменту.
Чикмент, как оказалось, тоже был расположен на горе – отроге, возвышавшемся над долиной, метров на двести с хвостиком. На гору следовало лезть. Все к этому времени  подустали еще больше, но стоически молча полезли в гору. Тропа с каждым шагом становилась круче и в один прекрасный момент выяснилось, что они взбираются на практически вертикальную стену. Порой Виктора бил по голове ногами, либо падал на него задом, лезший перед ним Юра. Виктор, в свою очередь, наносил удары по Леше, и завидовал Кириллу, который хватал за зад или за ляжки Иру, ползшую перед ним. При этом на головы путешественников сыпались крошки грунта, мелкие камни и обрывки высохшей травы.
Когда археологи взмокшие от пота взобрались на верх и оказались на территории пещерного города, все кроме Изольды, вспоминали Горового «не злым тихим словом». Перед ними были несколько пещер.
- Это помещения для скота, - с веселой усталостью сказал Горовой.
- Как скотина сюда забиралась? – поинтересовался Виктор.
Но его ответ был оставлен без ответа.
- Может, вернемся? – с потаенной надеждой в голосе спросил Гриневич.
- Так мы уже почти пришли, - ответил Горовой. - Если не хочешь, не лезь, возвращайся назад. Но назад я вас поведу коротким путем.
- Так чего сюда мы ползли несколько часов? – воскликнул Виктор.
Горовой, забравшийся на небольшую площадку, возвышавшуюся над головами археологов, глядя на них свысока в прямом и переносном смысле слова ответил:
- Учитывая наш маршрут это был короткий путь.
- Ты же только что сказал, что есть более короткий.
- Он относительно короткий. Я мог бы вас повести более удобной и цивилизованной дорогой, но тогда мы бы не вернулись к вечеру и не увидели массу красивых мест.
- Я возвращаюсь к кабаку. Я хочу манты, шашлык, холодное пиво, - заскулил Гриневич.
- Иди на здоровье, только ты заблудишься. Здесь такая замечательная церковь! Чудеса! Другой, похожей на эту в этих местах нет.
Они забрались еще выше и вошли в вырубленный в скале храм. Храм оказался небольшой примерно 3,5 на 2, 5 метров имел 2 входа между которыми можно было угадать остатки бабтистерия  или  алтаря. Горовой, начал с важным видом рассказывать присутствующим о пещерном городе и храме:
- Этот храм уникальный - алтарь повернут на юг, то не свойственно местным культовым сооружениям. Скорее это характерно для Сирийских храмов. Построили, его вероятно монахи сбежавшие из Византии во времена иконоборчества…
В этот миг Виктор помимо усталости почувствовал, что его мочевой пузырь полон и организм желает избавиться от лишней жидкости, которая его чрезмерно обременяет. Виктор повернулся, и постарался незаметно покинуть, храм, для выполнения физиологических функций организма. Но незаметно ему уйти не пришлось – за ним увязался Юра.
- Ты куда? – спросил он, когда они вышли наружу.
- Налево, - ответил Виктор.
- Это куда?
- Мне надо побыть одному.
- Не хватает женской ласки? – хитро подмигнул Юра.
- Хватает. С лихвой.
- Заместительная терапия?
- Иди, ты…Мне надо исполнить физиологические надобности.
- Отлить, что ли? – разочаровано, спросил Юра.
- Да. Ты что думал?
- Пошли вместе.
Поблуждав  возле пещер в зарослях кустарника, они остановились на небольшой площадке. Юра стал рядом с Виктором и стал расстегивать ширинку.
- Ну давай, - сказал он.
Виктор пытался приступить к делу, но присутствие Юры, не вдохновляло - у него ничего не получалось. Под презрительное фырканье приятеля он полез дальше, через скальные выступы и большие камни. Только там, оказавшись в гордом одиночестве он смог помочиться. Выполнив дело, он с удовлетворением осмотрелся вокруг и пошел назад.  Вдруг буквально в метре от себя, он заметил, расколотую каменную плиту. Виктор присел и осторожно отодвинул ее.  Виктор увидел вырубленную в камне нишу заполненную перемешанными костями. Перед ним, вероятно, была вскрытая могила человека жившего много сотен лет назад. Он сделал шаг в сторону и увидел другую емкость, так же прикрытую обломком плиты и камнями. Виктор сдвинул и этот обломок. Открытая иша была почти пуста. Единственное, что было в ней это ржавый продолговатый кусок железа, чем-то напомнивший Виктору копье.
«Копье Одина», - мелькнуло у него в голове, - «гаулейтер существует!».
Он осторожно взял кусок ржавого металла и спрятал его в пакет.
- Что это ты там делаешь? – услышал он за своей спиной.
Виктор воровато обернулся и увидел стоящего в метрах пяти от него  Юру.
- Вот, смотрю на дело рук вандалов и «черных археологов», - указал на кости Виктор.
- Уроды, – прокомментировал Юра и добавил, - чего у тебя такая рожа хитрая?
- Я не хитрый, совсем наоборот.
- Ну-ну…
Археологи возвращались назад еще часа полтора. По дороге назад, Виктор успел упасть и больно удариться спиной и теперь ковылял в арьергарде.
Они пришли на базу археологов в Староселье ближе к шести вечера. Именно там была штаб-квартира, родственной экспедиции, руководителем которой был приятель Сатина Юрий Мочалов. В качестве представителя спонсора и соисполнителя гранта, в экспедиции присутствовал известный американский археолог Тони Рамс. Экспедиция квартировалась в одном из корпусов бывшего пионерского лагеря. Путешественники  были  уставшие, с синяками и ссадинами, измученные жаждой и голодом. Незваных, но уважаемых гостей приветливо приняли и накормили. Оказалось, что база комфортная. В небольшом сарайчике, неподалеку от гостеприимных корпусов, где жили гости базы, даже был душ. Аня, Изольда и Ира, завизжали от радости и решили воспользоваться душем, пускай и холодным.  Мужчины, снисходительно посмотрев на женщин, обосновались на месте вечерней тусовки экспедиции. Местом вечерней тусовки была большая старая скамья, с бетонными ножками, стоявшая напротив облупленного административного корпуса  лагеря. Тони Рамса, как выдающегося ученого и дорогого гостя, усадили  в центр скамьи, подальше от  тронутой ржавчиной металлической урны, заполненной мусором. Тони Рамс был лысеющим, полным и рыхлым мужичком, лет пятидесяти пяти. На нем были футболка и штаны, на которых красовались звездно-полосатые флаги. Американец, видимо, таким образом подчеркивал свой патриотизм, находясь на чужбине. Тони с самодовольным видом, важный как павлин развалился в центре скамьи, до неприличия раздвинув ноги. Время от времени он поглаживал свою безукоризненно  выбритую щеку либо нашитые на одежду флаги. Остальные археологи во главе с Мочаловым уселись на скамейку по бокам от Тони. Виктору, Юре и Леше не достались места на скамейке и они умостились  на корточках перед честной компанией. Потекла непринужденная дружеская беседа…Тони, разумеется, по-русски практически ничего не понимал. Поэтому отечественные археологи знавшие английский слабо, за исключением Мочалова, дабы не обидеть заморского гостя, судорожно напрягали свою память, пытаясь в отдаленных уголках мозга найти остатки знаний из школьной программы английского языка. Справедливости ради надо сказать, что Тони, что-то пытался улавливать из разговора, не смотря на скудный словарный запас, ужасный акцент и безбожную путаницу времен английского собеседниками. Нередко недостаток английских слов заменялся великим языком жестов и отборным матом. Беседа протекала как-то вяло до того момента, пока не прибыл гонец с десятилитровым алюминиевым бидоном полным прохладного совиньона. Естественно не для тупого алкоголизма, а в честь встречи. У всех радостно блеснули глаза, а  откормленный иностранец живо схватив  металлическую кружку, первым  протянул ручонки к бидону. Взялся разливать вино Мочалов, который к его чести, никого не обидел. Первый тост был разумеется за Мережковского, который еще 1880 году нашел стоянку палеолетического человека на Карази. Как ни странно, но его произнес Тони, потирая свободной рукой облезший нос. Слова американца были встречены радостными воплями, аплодисментами, хохотом похожим на лошадиное ржанье и веселыми непереводимыми идиоматическими выражениями. Тони зарделся от удовольствия и довольный уселся на свое место. Второй тост был за дружбу и коллегиальность. Третий тост был разумеется, за прекрасных дам.
- Кстати о бабах, - сказал Мочалов и взглянул на часы, - сейчас должна появиться прекрасная нимфа.
- Какая нимфа? – встрял в беседу Виктор.
- Юное, смазливое и грудастое создание, работающее здесь вожатой. Кстати, она опаздывает. – пояснил Мочалов.
- Вон она, – сказал сосед Мочалова, закинув ногу на ногу, указав взглядом на дорожку.
Археологи дружно повернули головы. По аллее, громко цокая каблучками по асфальту, шла девушка. Она  была в светлой блузке и темной юбочке, значительно выше колен – по самое безобразие, как сказала бы бабушка Виктора. Ее блуза была  до неприличия глубоко расстегнута, еле прекрывая аппетитные полушария ее грудей. Виктору, девушка чем-то напомнила куклы «Барби», которые он однажды видел в магазине детских игрушек. Там в магазине Виктор еще задался философским вопросом: «Почему у кукол «Барби» проституточный вид? Ведь они предназначены для детей?». Ответа на свой вопрос он так и не нашел.
Девушка, тем временем, медленно шла и томным взглядом смотрела сквозь скопление археологов. Может девушка глядела просто так, а может своим взглядом девушка кого-то выискивала в веселой мужской компании. В первые секунды, мужчины смотрели на девушку, как голодные коты на свежую рыбу. Но они вовремя спохватились и дружно повернулись  к Рамсу. На бедного американца обрушился град вопросов на дивной смеси англо-русского матерного языка. Американец и так плохо понимавший речь своих коллег, слабо отбивался от вопросов и исподлобья косил на девушку.
Девушка шагала походкой «от бедра». Оказавшись аккурат перед скамейкой, она внезапно остановилась. Мужчины мгновенно  сделали вид, что говорят о высоких материях и кроме этого, им дескать ничего не нужно, а девушки они вообще не замечают. Всем видом они археологи старались ей показать, что для них таких девок, как она – хоть пруд пруди! Все модельной внешности. Зачем на нее смотреть?
Девушка чуть постояла, изучая своими карими глазами разговаривающих мужчин. Археологи сделали еще более равнодушный вид. Будто говоря, что если полярники по десять месяцев живут без женщин, только с полярными медведями, то они только три недели не видели женщин (свои конечно не в счет). Ну смотрим эротические сны и стираем поутру белье…
Красотка поняла, что стоять перед пьющими вино небритыми мужиками, такой девушке как она не стоит. Поэтому она сделала решительный шаг в сторону Тони. Своим изощренным женским умом, девушка сразу вычислила иностранца из толпы матюгающихся и разговаривающих на ломаном английском мужчин. Она решила действовать быстро и решительно.
- Do you speak English? - громко по слогам как в школе спросила красотка у Тони.
Тони поперхнулся, закашлялся и покраснел от удовольствия. С вожделением глядя на девушку, вкладывая в голос всю страсть американец хрипло сказал:
- I'm speak only English.
На этой оптимистической ноте словарные познания девушки видимо закончились. Она с замерла с открытым ртом, мучительно старалась найти в своей очаровательной головке, еще какое-то английское слово. Но слово видимо никак не вспоминалось. Тони, в свою очередь, ждал продолжения беседы, подбирая в уме какой-то изысканный комплимент на родном английском.  В результате пауза до неприличия затянулась и все окружающие без стеснения стали пожирать глазами потенциальную сладкую парочку. Виктора внезапно стал пробивать смех и он  сосредоточенно закашлялся, пытаясь его заглушить. Но его жалкие потуги, послужили лишь сигналом для того, что бы вся компания дружно заржала.
Девушка, видя свое фиаско, с презрительной миной на лице, удалилась. Тони  же сорвался и бросился бежать, не за девушкой конечно, а в свою комнату.
Все дружно последовали за американцем. Когда  развеселенная вином компания оказалась у корпуса, где жили участники экспедиции, их взорам предстал Тони стоящий в живописной позе у окна. На подоконнике находился магнитофон, изливавший из своих динамиков слезоточивые блюзы. В руках Тони держал потертый англо-русский разговорник, который лениво листал:
- Не понял, – наморщил лоб Мочалов.
- Юра хде ты будешь спат сеходня? – живо поинтересовался Тони.
- Я буду спать с этой девкой, а вы где?
Тони закрыл разговорник, и грустно исчез в комнате.

15

Археологи добрались до лагеря ближе к 22.30. В лагере их встретили Сатин и Еременко, которые вели душевную беседу за кружкой чая, при  робком свете двух свечей и одного самодельного светильника. Иностранцы уже дрыхли.  У Виктора сильно болела спина, и он еле передвигал ноги. В лагерь естественно, он явился последним, но зато гордым видом и ковыляя на обе ноги. Его грело копье Одина, болтающееся в пакете!  Сатин, скептически посмотрел на еле волочащего ноги Виктора, подошел к нему и зевая во весь рот язвительно сказал:
- Что, догулялся, парниша.
Виктор молча проглотил слова Сатина, и вместо этого поинтересовался нет ли у того, что-то от боли в спине.
- Не-фи-га, – певуче по слогам сказал Сатин, но взял Виктора за руку, отвел его к столу под тентом и попросил раздеться. Виктор покорно снял с себя футболку и рубашку, обнажив свой загоревший и основательно похудевший торс. Сатин при свете хлипко горевшей свечи, внимательно осмотрел его спину и осторожно пощупал проступающие сквозь кожу позвонки. Он почесал макушку, очевидно решив, что для постановки диагноза нужен консилиум, подозвал Еременко. Тот присел рядом с Сатиным и так же пощупал сильными как у альпиниста пальцами спину Виктора. Виктор, почувствовав боль и пару раз слабо заскулил.
- Мраки. Двоих для вынесения вердикта мало, хотя у меня на это есть своя точка зрения, - с серьезным видом изрек Еременко. - Тут нужен третий. Без третьего никак. Именно это говорит многотысячелетний опыт человечества. Святая троица, три поросенка, три мушкетера, к тому же на троих лучше всего выпивать.
- Мушкетеров было четыре, - пробурчал Виктор.
- Да несколько полков салага. Борис, кого будем просить быть третьим? Вернера и Мариуса?
- Вернер, специалист по бабам, Мариус – по котам, – рассудительно сказал Сатин. – Следовательно, надо просить либо Аню, либо Изольду.
- Оригинальное решение. А они тут причем?
- Витя, включи мозги. Это среднее того, что объединяет этих двух разных людей, симбиоз. Если вывести среднюю величину – получается кошечка. Я бы звал скорее Изольду. Она, по-моему, училась в медучилище – значит, что-то в болячках знает.
Виктор подумал, что ему повезло и его осмотрит  человек, хоть как-то близкий к медицине, а не эти... Он даже не нашел слово как назвать новоявленных эскулапов. Сатин, между тем прокашлялся и зычно прокричал:
- Изольда! Иди сюда! Ты нужна как женщина.
Изольда, быстро присеменила на крик начальства. Эйфория, которая было охватила Виктора, быстро исчезла, когда он узнал, что к медицине девушка имеет весьма косвенное отношение. Как  оказалось, она училась на биофаке университета, по специальности зоология.  Узнав о проблеме, девушка с готовностью сообщила, что как раз в лечении травм костей, она хорошо разбирается. Изольда рассказала, что год назад вылечила кошке поломанную лапку. Правда, лапку пришлось частично ампутировать ветеринару после месяца лечения Изольдой. Однако часть лапы девушка все таки спасла.  Или спас ветеринар. В этом было сложно разобраться, но в качестве доказательства она предъявила потертую портретную фотографию лохматого кота, которую извлекла из кошелька.  Затем девушка скорчила умное выражение лица, пощупала спину Виктора и авторитетно заявила, что у того скалеоз, осложненный остеоратрозом. Болевой синдром, по ее мнению, появился благодаря большим нагрузкам, которые не может выдержать хрупкий хребет больного. Сатин и Еременко искренне удивились и поинтересовались, что это за болячка и откуда она знает о ее существовании? Виктор, в это время, в ужасе покрылся испариной.
- В лечебных делах меня просветил мой близкий родственник, - сделав сосредоточенное лицо, сказала Изольда.
- Какой? – уточнил Виктор.
- Двоюродный брат, троюродной сестры, сват золовки ее деверя, невестки моего зятя, крупнейший специалист по спине, в Крыжопольском районе, – авторитетно, сказала Изольда. - Я видела, как он осматривал пациента с такой же симптоматикой как у Виктора. Не то что с такой же, а с аналогичной.
- И?
- Если не лечить, наступает паралич костей и суставов.
- Слушай Борис, ты уверен, что мы правильно выбрали третьего? – спросил Еременко.
- Мне казалось, что тут либо ушиб, либо диск полетел, - разочарованно сказал Сатин.
- Я думал, что он простудил нерв, купаясь в холодной воде озера, - достал из кармана пачку сигарет Еременко. – Вдобавок он где-то ударился спиной.
Но Виктор был склонен верить именно Изольде. Может даже потому, что она была очаровательная девушка. Может и потому, что его сковал страх от диагноза. С какой стати верить двум бородатым мужикам?! В подтверждение этого, он почувствовал, что боль усилилась раза в два.
- Изольда глянь меня еще раз, – жалобно промямлил Виктор.
- Может, мы еще раз глянем? – услужливо предложил Сатин.
- Спасибо, но мне кажется лучше будет если глянет Изольда, - еле сдерживая слезы, сказал Виктор.
Изольда с готовностью впилась пальцами в спину Виктора. Еременко скептически посмотрел на действия девушки и положил руки локтями на стол. Он наморщил лоб и робкое пламя свечи, бросая на него дрожащие тени, на какой-то миг сделало его лицо, лицо тридцати пятилетнего мужчины, похожим на лик мудрого старца.
- У меня есть один приятель, здоровый мужик, – сказал Еременко прикуривая. -  Однажды он подцепил простатит и попал на осмотр к проктологу, затем начал у него лечился. Так вот, после очередного осмотра приятель поинтересовался у доктора, не привыкают ли к этому?
- Ты это о чем, Витя? – поднял брови Сатин.
- Я это к тому, что этому кадру нравится как его осматривает, я бы сказал лапает, девушка. Нет, не девушка, а молодая гетера! Скоро у всего лагеря будет болеть спина.
Изольда оторвалась от осмотра и грозно заявила:
- Никаких симулянтов я лечить не буду. Но у Виктора действительно проблемы. В наших условиях эту патологию можно лечить только массажем. Я в свою очередь умею делать массаж по тибетской технологии, надавливая на специальные точки. Я его вмиг поставлю на ноги. 
- Изольда, ты случайно не попутала тайский массаж с тибетским? – улыбнулся Еременко.
- Умею и тайский, но у меня есть кому его делать.
- Вот Витя, - обратился Сатин к Еременко, - старые мы с тобой, и с Горовым не конкуренты, так что пойдем спать старый друг, а то мне завтра в Симферополь с отчетом ехать. А тебе руководить моими орлами на раскопе.
- Вот, какой ты хитрый, пойдешь цеплять баб в столицу, а мне черная работа. Видишь, Виктор, какая х..ня, работа царская!
Через минут пятнадцать Виктор лежал в своей палатке на пузе, уткнувшись носом в свитер. В палатке одиноко чадила свеча. Возле него сидели Ира и Аня, каждая с банкой в руках. У Иры была  с банка какой-то мази на основе меда, у Ани другая - с мазью живокоста.  Изольда ловко взгромоздилась на ягодицы Виктора. Из одежды выше пояса, на ней были сережки, цепочка и бюстгальтер. Остальную одежду девушка предусмотрительно сняла, из опасения запачкать мазями. Изольда ловко положила свои руки на плечи Виктора, готовая приступать к процедурам. Вдруг раздался шорох и в палатке появились головы Витали и Юры. Курносое лицо Юры, было особенно хитро.
- Изольда, у меня сильно болит поясница, а у Юры шея. Глянь пожалуйста наши травмы, - жалобно шмыгнул носом Виталя и сделал  свою рожу потрясающе несчастной.
Изольда начала активно мять спину Виктора и многозначительно запыхтела. Виктор сразу почувствовал боль, но сжав зубы, победоносно улыбнулся. Пускай завидуют, пускай их жаба давит! У него же должны быть победы над такими лохами как они. Вот ему делает массаж самая красивая девушка лагеря. Даже три девушки. Нет, все девушки экспедиции! Они же в отличие от него, жалобно и безуспешно к ним клеятся. Вот она справедливость! Аня, исподлобья посмотрела на непрошенных гостей и тихо произнесла:
- Ребята, пошли бы вы в Кемь.
- Не понял? Куда это? – удивился Юра.
- Была когда-то Екатерина II, слышали о такой?
- Ну, - кивнул, головой Юра.
- Когда перед ней появлялась какая-то проблема, она интересовалась, что по этому поводу думал Петр Великий. Слуги бежали в архив и приносили документы, с монаршими резолюциями. Император Петр не стеснялся в выражениях, и частенько писал резолюции на документах «к е..й матери». Екатерина, изучив мнения Петра по интересующему ее вопросу, как женщина интеллигентная писала на документе просто «в Кемь».
- Ну и? – расплылся в глупой улыбке Юра.
- Идите вы оба в Кемскую волость.
- Зачем так, - обиделся Виталя, - сразу бы сказали,  что лечить не будете. Намеками пошлыми говорите… Вот такие женщины, кого-то лечат, а кто-то пусть умирает от  боли.
Головы молодых людей исчезли из палатки. Зато за ее тонкими стенами послышалось возмущенное обидчивое бурчание.
Не теряя времени даром, Изольда с удвоенной энергией принялась мять Виктору спину. Вскоре молодой человек просто не мог сдержаться, что бы не застонать от боли. Его стоны, будто придавали девушке сил и она с удвоенной силой давила на его позвоночник. Еще через минут пять экзекуции, Виктор был уже не рад массажу. Он робко предложил его прекратить.
- Как это прекратить, я еще не сделала и половины,  - возмутилась Изольда.
- Больно, - захлопал по спальнику ладонью Виктор, как хлопает дзюдоист  по татами, признавая свое поражение на болевом приеме.
Но Изольда была несказанно далека от восточных единоборств, и не поняла красноречивого жеста. Вместо этого, она  раздраженно сказала:
- Не поднимай пыль, ты мне мешаешь.
- Витя, часто лечение сопряжено с болью. Но после короткой боли наступает великое блаженство, - попыталась успокоить его Аня.
- Терпи, - поддержала свою подругу Ира, - каково было советским партизанам, которых пытали в застенках гестапо. Они не выдавали военной тайны.
- Ты теперь будешь Изольда Кальтенбрунер - покорно покорился доле Виктор, сжал зубы и запыхтел как паровоз.
Через десять минут, Изольда тяжело дыша слезла с Виктора, и  протерла обнаженную часть тела влажной салфеткой, вытирая выступивший пот.
- Все? – с надеждой в голосе спросил Виктор.
- Сейчас будем мазать, - сказала Аня, щелкнула языком и принялась наносить на его спину, что-то мокрое  скользкое.
Еще через минут пять, Виктор был закутан в полиэтиленовую пленку и какие-то тряпки, а затем помещен в спальник. Вскоре он забылся тревожным сном.
Спал он плохо, то и дело, просыпаясь от боли. В шесть утра он с трудом вылез из спального мешка и еле дополз до стола. Там его встретили Виталя, Юра, Гриневич, Кирилл и Сатин. Первые четверо вяло ковырялись вилками в мисках с вермишелью и тушенкой. Последний, сидя в торце стола на председательском месте, пил чай, закусывая кубиками рафинада.
- Что, групповуха не получилась, затрахали тебя девки? – язвительно сказал Виталя.
- Еле ходит, - поддержал его Юра, - выжали все соки. Сразу видно.
- Иди ты…, - бессильно отмахнулся Виктор и тяжело опустился на скамью.
- Твоя стратегическая ошибка состоит в том, - сказал Сатин, отхлебывая из чашки глоток горячего напитка, - что ты повелся на баб. О, вот одна из них идет. Заспанная, как хомячок после зимней спячки.
Он кивнул в сторону палаток, от которых к ним шла порядком помятая Аня.
- Что, покалечили парня! – насмешливо произнес Сатин подошедшей девушке, и стукнул кулаком по столу. Юра от неожиданности икнул и закашлялся.
- Что вы, мы его наоборот лечили, - возразила Аня, протирая глаза. – Виктор просто еще не расходился.
- Значит, просто не расходился. Глаза мне говорят обратное. Вот Юра подтвердил.
- Подтверждают чиханием.
- И иканием, и кашлем. Ты что-то имеешь против этих физиологических реакций?
- Нет. Но научные данные и жизненный опыт, не говорят о таких приметах.
- Нашлась опытная. Опыты ставите, работников моих портите. Ты не съезжай с разговора. Что вы с ним делали?
- Изольда массаж, а мы с Ирой мазями натирали.
- Вот Виктор, - поднял палец Сатин, - нажали тебе не на те точки, намазали колдовским зельем. Результат – ты калека.
- Это нормальные, полезные мази. Они мне помогали!
- Видишь, даже не говорит их название. Что женщине хорошо, то мужчине плохо. Виктор, мотай на ус.
- Не может быть, - возразил Виктор, - они же старались.
- Конечно старались, - кивнул Сатин, - коварно старались. Аня очень страшный человек. Не внешне конечно, а внутри. Вот сварит она борщ с гвоздями, и баста – все без зубов. Где мы найдем стоматолога в горах.
- Но она же спасла пацюка!
- Хе-хе. Это не показатель. Аня пыталась войти к нам в доверие. Если бы вы знали, как она как она издевалась над лошадьми, била их плеткой, вожжами, сжимала, нет, сдавливала их своими ляжками и делая им мелирование и педикюр. Как детей била, работая в школе, заставляя их прыгать через скакалку. Был такой поэт Поллад Александрийский, так он говаривал, что каждая женщина зло. Но дважды бывает хороша – или на ложе любви, или на смертном одре.
 - Не верьте это  гнусные наклепы! – обиженно возразила Аня.
- Что покойники красивые?
- Вы обливаете меня грязью!
- Да я к тебе даже не прикасался, сижу в двух метрах от тебя. Чай пью, - Сатин подмигнул правым глазом и продолжил. - Вот. Она себя сама выдала. Когда за человеком, ничего не числиться, ему нечего скрывать -  он так не психует. Когда есть – то…
- Для  вас Борис Евгеньевич я обязательно брошу в вашу миску горсть отщепов и микролитов.
- Вот, вот, - закричал Сатин, - в мой адрес пришла открытая угроза. А почему? Потому, что правда в глаза колет. Меня хотят покалечить. Как же хорошо, что я еду с отчетом в замечательный город Симфи. Я спасусь, а она отыграется на ком-то из вас.
На громкий голос Сатина из своей палатки вышел Еременко. На нем были только резиновые сапоги и майка длиной почти до колен. Он быстро подошел к Сатину, схватил его за грудки, и затряс:
- Не верю, что Лаврентий Павлович враг народа! Не верю!
- Еременко, тебя же восстановили в партии лесбиянов и коллекционеров подшипников,  - вырвался из рук Еременко Сатин.
- Партия, - взял себя за голову Еременко, и присел на скамью. – Партия, какая была хорошая геологическая партия.
- Я бы предпочел партию пива, - поправил на себе одежду Сатин и раздал указания. – Еременко, ты за старшего. Виктор – в Юстиновку к фельдшеру. Аня, с тебя обед. Я бегом с этого дурдома в Симферополь с отчетом и за деньгами.
- Борис Евгеньевич, я обещала вам бросить в борщ микролитов.
- Бросай все, что угодно, но я обедать не буду. Пускай лечит зубы молодежь. Если пропадет найденный материал, убытки я вычту с твоей зарплаты.
- Деспот и самодур.
- Еще и сатрап. Советую бросать в борщ гвозди.
Сатин встал, крякнул, и пошел из лагеря. Еременко посмотрел ему вслед, тяжело вздохнул, и повторил, фразу произнесенную еще вчера:
- Вот такая х..ня работа царская. Будем всех остальных.
Через полчаса все кроме Ани и Виктора покинули лагерь. Виктор побродил вокруг палаток и поплелся в Юстиновку к фельдшеру. Медицинский пункт, оказался  аккурат напротив магазина.  Фельдшер, плотный мужик с буденовскими усами попросил рассказать в чем дело, и после недолго осмотра обхватил его своими волосатыми лапами и несколько раз похрустел  позвонками молодого человека. После лечения, которое длилось считанные минуты, Виктору заметно полегчало, и он на радостях попытался всучить работнику медицины измятую денежную купюру, от чего тот отказался. Усач послал его к ближайшим родственникам и посоветовал мазаться диклофенаком и щадить спину.
Виктор вернулся в лагерь к двенадцати дня. Аню он нашел в гордом одиночестве. Девушка живо поинтересовалась результатами лечения и попросила ее подменить в приготовлении обеда. Ей, как оказалось, было нужно срочно позвонить домой. Для этого, Ане требовалось идти на железнодорожную станцию, где была почта.
- Ты же сумеешь сварить суп? – утвердительно спросила она Виктора.
- Да, - соврал Виктор, и добавил. – А из чего?
- Ничего сложного, - ответила Аня. – Сваришь суп из концентратов.
- Это как?
Аня на мгновение напряглась, но тут же расслабилась и сказала с беззаботной улыбкой:
- Возьмешь, большую кастрюлю. Нальешь туда воды. Бросишь туда с килограмма полтора картошки, поставишь на огонь, и насыпаешь в кастрюлю суп по инструкции.
- Инструкции?
- Она написана на упаковке.
- Сварю.
- Ты настоящий друг, может даже больше.
Аня быстро собралась и покинула лагерь. На прощанье она на всякий случай бросила:
- Картошку не забудь почистить.
- Это и ежу понятно, - пробурчал Виктор и стал разводить костер в печке.
Когда Виктор принялся готовить суп, он понял, что инструкция, данная ему Аней, далеко не полная. Это было, примерно тоже, что научному сотруднику воспроизводить неизвестную ему методику, напечатанную в научной статье. Читая вроде понятно все. Но когда доходит до дела, оказывается неизвестными масса, казалось бы незначительных, но очень важных нюансов, которые определяют результат работы. Виктор понял, что просто так суп не сваришь, даже из концентратов. Поэтому он решил разобраться в проблеме эмпирическим путем. Начал он с того, что узнал объем кастрюли. Он помнил, что стакан вмещает двести миллилитров воды. Поэтому вооружившись стаканом, он наполнил кастрюлю водой. Путем не хитрых математических вычислений, Виктор выяснил, что объем кастрюли оказался примерно 9450 миллилитров. Затем, вооружившись ножом, он начистил картошки. Весов у него тоже не было, поэтому полтора килограмма веса,  Виктор не мог взвесить. Но незаконченное инженерное образование дало о себе знать. Он вспомнил, что изучал физику. В его мозгу автоматически всплыл закон Архимеда. Виктор стал добросовестно отчерпывать стаканом воду и бросал в кастрюлю почищенную картошку. Когда полтора литра воды, заменила некая масса картошки, он успокоился и поставил кастрюлю вариться на печь. После он залез в хозяйственную палатку и вытряхнул из одного из мешков десятка полтора брикетов супов, среди которых выделялись «суп-харчо», «гороховый», и «гречневый».  Вооружившись карандашом и огрызком бумаги, он подсчитал требуемый для варки объем воды. После тщательного изучения инструкций на брикетах, Виктор пришел к выводу, что варить нужно будет два супа харчо, один гороховый и один гречневый. Данный купаж разнообразных концентратов, по его мнению, должен был придать пикантность блюду. К кроме того эта смесь соответствовала объему кастрюли.  Поэтому, через сорок минут, когда вода в кастрюле закипела, он не сомневаясь ни минуты, бросил в кипяток содержимое отобранных пакетов с супами. Оставался, правда, один не маловажный вопрос – время приготовления. Но Виктор решил выбрать максимальное время, указанное на упаковке и прибавить еще минуток десять. Особый колорит и сытность, приготовляемому блюду должно было придать мясо. Поэтому он вскрыл пару банок тушенок и пересыпал их содержимое с кастрюлю. Все было практически готово. Теперь, после полутора часов мучений, Виктор с чистой совестью сделал пару бутербродов с перцем и помидорами, вскрыл банку сгущенки, и уселся за стол считать книгу Горового. Довольный собой, он тщательно вчитывался в строки, описывающие полуфантастические экспедиции нацистов, организованные для поисков магических символов.
За этим занятием его и застали уставшие и голодные археологи во главе с Горовым, которые пришли в лагерь ближе к трем дня.  К этому времени Виктор успел слопать добрую буханку белого хлеба, банку сгущенного молока, несколько перцев и помидоров. Его охватила, приятная истома, которая посещает каждого сытого человека и заставляет добрым, ленивым, сонным. Поэтому когда истекающие слюнками археологи, после обязательного упивания прохладной водой живо разместились за столом, он сделал робкое, тщетное и безуспешное усилие оторвать свой зад от скамейки, что бы принести обед. Кирилл, заметив это забарабанил ложной по металлической миске и глотая слюни сказал:
- Что у нас на обед? Я жрать хочу.
- Еда на кухне.
- Принести, не можешь? – громко сглотнул слюну Виталя.
- У меня спина.
- У меня тоже. Но меня не лечили.
- Ладно, - сказал Виктор, медленно встал и пошел на кухню.
- Поплыл, - заворчал вдогонку Горовой, - шевели ластами.
Первые тревожные сомнения охватили Виктора, когда он поднял крышку кастрюли. Купаж какого-то съедобного, но малоприятных запахов, с оттенком чего-то пригоревшего, фонтаном ударил ему в нос. Он поморщился и подумал: «Они голодные, все равно все сожрут». Виктор закрыл крышку и принес кастрюлю, к изголодавшимся археологам.
- Ты будешь на раздаче? – поинтересовался Кирилл.
- Нет, спасибо.
- Отлично, - кивнул Кирилл, и с удовольствием потер руки. Он пошарил взглядом по столу, увидел большую алюминиевую ложку, взял ее в руку и открыл крышку кастрюли. Ложка легко вонзилась в приготовленное блюдо и застряла в вертикальном положении. Кирилл с любопытством посмотрел на варево.
- Что это? – спросил Кирилл.
- Суп, - ответил Виктор.
- Какой суп?
- С мясом, картошкой.
- А почему ложка стоит вертикально?
- Потому, что ты так ее вставил.
Кирилл недоуменно наморщил лоб и напряженно принюхался.
- Суп должен быть жидкий, а тут какая-то каша. Гуляш не гуляш. Пахнет подозрительно.
- Вкусно, я сам пробовал.
- Точно? – недоверчиво посмотрел в кастрюлю Кирил, и недовольно замычал.
Он попытался достать ложку варева, но та лишь жалобно согнулась, не в силах поднять непосильную ношу.
- Мы что без обеда? – холодно поинтересовался Юра.
- Проблема достать еду из кастрюли, не столь значительна, – ответил Гриневич. – Съедобная ли она, вот в чем вопрос.
- Мы что будем без обеда? Где Аня? – спросила Изольда.
- Ушла звонить, на железнодорожную станцию, - ответил Виктор.
- Кто же варил?
Виктор помялся, переступая с ноги на ногу, и скромно сказал:
- Я.
- Значит мы без обеда, - нервно забарабанил пальцами по столу Горовой.
- Почему? – возмутился Виктор.
- Ложка. Ложка согнулась и запах. Запах какой-то подозрительный.
Лица всех археологов мгновенно помрачнели. В головы некоторым из уставших и голодных людей, пришла даже крамольная мысль произвести акт насилия, над поваром. Виктор понял, что могут побить – поставить пару «фонарей», выбить зуб-другой. Положение спасли иностранцы. Вернее Мариус. Решительно не понимающий ничего из разговора бельгиец, смотрел на окружающих чистым и безмятежным взглядом.
- О! Я холодый. I`m hangry! – неожиданно сказал Мариус, изменив букву «г» на «х», и протянул миску Кириллу.
Кирилл нерешительно повертел в руках миску бельгийца.
- Суп на «Г» или на «Х». Я даже не знаю, что лучше, - философски пожал плечами Гриневич.
- Дафай ему, дафай, - одобрительно закивал головой Вернер, который в отличие от своего бельгийского коллеги, стал понимать суть происходящего.
- А что? Может действительно попробовать на нем, - подмигнул Юра.
- Вы что, творите? Это же иностранец. Гость, спонсор, и коллега, - процедил сквозь зубы Горовой.
- Вот-вот. У меня был препод, химик, по образованию, старенький дедушка. Во время войны он партизанил, будучи семнадцатилетним хлопчиком. Холодно, голодно. Однажды партизанский отряд находит где-то в лесу кучу какого–то порошка. Возник вопрос идентификации. В лесу, в походных условиях эту проблему можно было решить одним методом – попробовать на вкус. Его как наименее важного бойца заставили съесть немного порошка. Оказалась - мука.
- То есть Мариус будет подопытным кроликом?
- Почему кроликом, - возразил Кирилл. - Колумбом, первооткрывателем супа.
Он, кивнул, улыбнулся и взял в руки другую ложку.
- Это же скандал! Международный конфликт. Что скажет Еременко, Сатин?
- Сатин в Симферополе, Еременко еще на раскопе. Вернер не сдаст.
- Он же может отравится! Виктор, что ты молчишь!
- У меня, есть активированный уголь. Если, что рвоту можно вызвать слабым раствором марганцовки, - скромно потупив взор, сказал Виктор.
- Сам не хочешь жрать. Ты же приготовил это варево!
- В принципе могу, - робко сказал Виктор, и протянул свою миску.
Кирилл напрягая мышцы рук положил обоим едокам еду из кастрюли. Виктор осторожно, съел ложечку произведения своего кулинарного искусства и сразу понял, что это, что-то не то. Мариуса хватило на три – четыре ложки «супа». Причем последнюю, он впихивал в себя через силу. По окончании более чем короткой трапезы, Мариус закашлялся.
- Где активированный уголь? – беспокойно спросил Горовой.
- Он просто поперхнулся, - сказал Кирилл и замахнулся, что бы ударить бельгийца по спине.
Но тот, словно предчувствуя удар по спине вдруг умолк и осторожно посмотрел по сторонам. Кирилл услужливо сказал ему на ломаном английском:
- Это, вы Вуд ю лайк, э суп?
- No, - ответил бельгиец, и решительно отодвинул миску.
Виктор тем временем, попытался впихнуть в себя еще одну ложку «супа», но безуспешно. Его потуги прервал новый приступ кашля Мариуса. В этот раз бельгиец кашлял так, что казалось, что он задохнется. Кирилл хмыкнул и с размаху ударил Мариуса по спине. Тот ойкнул, ударился лбом о стол и перевернул на себя миску с едой. Единственный плюсом в произошедшей сценке было то, что бельгиец перестал кашлять. Он встал, выдавил из себя слово «спасибо», которое безбожно исковеркал и грустно удалился восвояси.
- Обидели мышку, написяли в норку, - сказал вдогонку Виталя.
- Зато он жив здоров. Невкусно. Но и не отравлено. Так, что мы будем есть? – вздохнул Юра.
Не сговариваясь, взгляды мужчин обратились на Иру и Изольду.
- Почему мы! – попыталась возмутиться Изольда.
- Потому что надо, - сказал Горовой.
- К тому же не прошел период, когда еда усвоиться.
Через минут двадцать все, ели приготовленные на скорую руку салаты и консервы с хлебом. Мариус и Виктор мучались от изжоги. Пришедший с раскопа Евтушенко, с олимпийским спокойствием, выслушвл историю обеда. Он укоризненно показал головой, глядя на Виктора, и поинтересовался у Вернера, почему он сдал своего бельгийского коллегу. Вернер сказал, что его бельгийский археолог немного раздражает своим нытьем, и он решил чуть-чуть  над ним подшутить.
 Ближе к пяти часам вечера, в лагерь прибыл Сатин. Он был красный от злости и шипел на всех, как змея. Как оказалось, он сдал отчет и приготовился получить сумму, требуемую для дальнейшей работы. Однако ему как одолжение дали только 50% от требуемых денег. Единственное, что его успокаивало, это  большая часть уже сделанной работы. Теоретически можно бы обойтись только этим. Еременко почесал бороду и заметил, что человеческая несправедливость велика.
- Имеем, что имеем, - философски сказал он.
- Имеют - как имеют, - сказал Сатин.

 
16.
На следующий день Еременко ушел на «базу» трудиться на своем раскопе. Без особых приключений прошло еще несколько дней.
В среду, в послеобеденное  время все отдыхали или занимались своими делами. За столом сидели Аня, Виталя, Гриневич и Виктор. Аня вязала, Виктор читал, Виталя доедал сгущенку с какао, а Гриневич страдальчески крутил самокрутку,  причитая об отсутствии качественного табака. Остальные археологи безмятежно дрыхли в палатках, либо в тени деревьев. Одним словом была сиеста. Спокойное времяпрепровождение нарушил Сатин. Он подошел к столу и сел в его торец на свое место. Борис Евгеньевич почесал левой рукой рыжую бороду, а правой с силой стукнул по его некрашеным доскам.  Стоящие на столе ложки и вилки в банке из-под кофе, жалобно звякнули.
- Хватит лежать. Собираемся на курултай, - зычно сказал он.
Виталя поперхнулся сгущенкой, и воровато посмотрел на шефа, предполагая, что тот будет интересоваться происхождением оной. Дело в том, что банка была им взята во временное пользование из хозпалатки или попросту украдена. Но Сатина это интересовало меньше всего.
- Мужики собираем всех! – сказал он.
- Чего бы бузите Борис Евгеньевич? – оторвалась от вязания Аня.
- Не бузу, а решаю проблемы. Виталя и Виктор, зовите всех.
- И иностранцев? – без энтузиазма спросил Виктор.
- Их трогать не будем. Пока.
Через десять минут, за столом помимо Сатина присутствовали Горовой, Изольда, Аня, Ира, Гриневич, Виталя, Кирилл, Виктор, Юра, Леша. Руководитель экспедиции окинул подчиненных хмурым взглядом и неожиданно весело сказал:
- Значит так, братцы-кролики. Мы собираемся на совещания редко, но метко, значит по поводу. Как вы знаете, я был с отчетом о наших трудах в филиале. Отчет приняли на «ура», но не выделили для дальнейшей работы нужную сумму денег. Задержка. Однако работать надо. Вы согласны?
Ответом шефу было разочарованное молчание и громкое сопение подчиненных. Работать особо ни кто не хотел, работать даром, тем более. Но озвучивать эти слова никто не решался. Тишина нисколько не смутила Сатина. Он даже воспринял ее как скрытую поддержку и продолжил свои выкладки:
- Для того, что бы работать, естественно надо кушать. В мое оправдание, можно сказать, что мы экономим на всем, что бы создать вам максимальный комфорт в работе и проживании.
Сатин сделал паузу. Несколько археологов, сидящие за столом негромко скептически хмыкнули.
- Поэтому часть пищи нам надо будет добывать самим, - завершил свою мысль Сатин.
- Можно вопрос, - поднял как школьник руку Леша.
- Перебивать начальников нельзя. Задают же вопросы в строго выделенный для этого участок времени.
Какой «участок времени», и почему именно «участок», Сатин не уточнил, но кивком головы разрешил задать вопрос. Леша воспользовался этой возможностью:
- Как это добывать пищу самим? Каждый покупает еду для себя? – поинтересовался Леша.
- Нет. Не для себя, а для всех, и добывает. Этот вопрос не появился бы на повестке дня, если бы меня не перебивали, некоторые.
- То есть, я кормлю всех?
- У нас демократия! – сказал Юра.
- У нас единоначалие, – продолжил Сатин. - Нам надо добыть овощи. Поэтому каждый из вас получит индивидуальное задание, относительно выбранных мною наименований. Во избежание лишних вопросов, поясняю – нам надо будет получить овощи в строго указанное время, строго указанным способом. Кое-кому из вас, даже нужно будет даже сходить на поле, и используя преимущества, которые дает время суток, погода и рельеф местности, добыть овощи.
- Вы хотите, сказать, что нам надо тырить сельскохозяйственную продукцию с овощебазы и полей, которые обрабатывает трудовое крестьянство? – осторожно спросил Виктор.
- Зачем так, - возмутился Сатин. – Не информированный обыватель может назвать это воровством. Однако это в корне не верно. С одной стороны это действительно выглядит именно так, но если присмотреться и объективно оценить на сложившуюся ситуацию, то легко заметить ложность этого утверждения. Во-первых, у нас в стране воруют если не эшелонами, то как минимум грузовиками. Во-вторых, мною, были проведены соответствующие переговоры с силовыми структурами и администрацией Юстиновки. Это участковый, сторожа и председатель с агрономом, соответственно. Они же не могут просто так отсыпать мешок перцев или помидоры? Короче, овощи мы берем сейчас, а деньги я им верну задним числом.
Все озадаченно переглянулись.
- Приказать не могу, только просить,- произнес Сатин.
Виктор отметил, что их шеф был похож на комдива из советских лубочных фильмов о Второй мировой войне. В фильмах обычно комдив с трагическим лицом и отеческими нотками в голосе просил рядового или лейтенанта совершить, рискуя своей жизнью  подвиг. А именно, удержать энную высоту от полка сытых и жирных эсэсовцев, вооруженных по последнему слову техники.
- Бить будут? – осторожно спросил Кирилл.
- Если поймают - то отрежут яйца, - ответил Сатин.
- Так вы же договорились?
- Да. Но с начальством. Может же выйти какая-то оказия или попадется сторож дебил.
- Мы случайно не камикадзе?
- Нет, согласно легенде вы будете заблудившимися туристами. Но если не дай Бог за вами погонятся, тогда выбрасывайте все и бегите в сторону лесопосадки. Поймают – говорите, что они ошиблись, бес попутал. Если будут стрелять…
- Они вооружены?
- Возможно берданками, образца 30-х годов. Заряжены солью.
- Значит, берегите задницы.
- Вы точно договорились? – недоверчиво спросил Горовой.
- Да.
- Что-то мне это не нравится.
- Сергей, ты не веришь мне, своему начальнику? Да я для вас и отец, и мать, и сестра, и бабка в одном лице. Вы должны мне верить.
- Мы, конечно, верим, но…
- Вот и хорошо. Кто из Вас играет рулетку? А именно в русскую рулетку?
Ответом было молчание.
- Никто. Но знайте, в жизни каждому человеку нужна порция адреналина в кровь. Это улучшает самочувствие. Поднимает тонус организма и делает с человеком чудеса.
- Ладно, идем на подвиг, - обреченно кивнул Кирилл.
- Если надо, так надо, - согласился Виктор.
Остальные продолжали красноречиво молчать, что было оценено Сатиным как одобрение его предложения-приказа.
Сатин удовлетворенно потер руки и достал из кармана блокнот. Он раскрыл его и зашелестел исписанными страничками.
- Первое. Нужны огурцы. Это самый опасный участок, поскольку огурцы охраняет вооруженная охрана. Но это не самое страшное. Их охраняет сторож-армянин. Поэтому на огурцы пойдут Кирилл и Аня.
- Почему я? – возмутилась Аня.
- Потому, что армяне, как все жители Кавказа, неравнодушны к слабому полу. У тебя будет задача намазать губы кремом от комаров, что бы вывести сторожа из строя.
- Так со мной будет Кирилл?
- Ты его толкаешь на смену сексуальной ориентации? Ты хочешь испортить целомудренного молодого человека?
- Нет. Он не производит впечатление целомудренного мужчины! Но он может сделать что-то другое. Куда вы меня толкаете?
- Не куда, а на что. На подвиг, во имя выживания остального коллектива  экспедиции. Насильственные действия над сторожем, которые ты можешь произвести - это  самый крайний случай. Кирилл будет работать насильником.
- Кем?
- Насильником. Носить кому-то торбы надо! Не женское это дело. Теперь Ира  и Юра. Вам  предстоит другая, не менее ответственная задача – набрать перцев и буряка, иначе свеклы.  Вы пойдете по указанному мною адресу, ориентируясь на местности по нарисованной мною карте. Вы знаете, где стороны света?
- Знаю, - прокашлялся Юра. – Север - там где Северный полюс, Юг, где Южный полюс, Запад где Америка, Восток, где Восток.
- Молодец, - похвалил его Сатин, – значит не знаешь. Показал бы пальцем, тогда бы я поверил. Короче, я дам свой компас, что бы ты правильно сориентировался на местности. Только не потеряй его, он мне дорог, как память. Допустим, вы сориентировались и добрались до склада. Вам нужно будет постучать три раза по двери. Вам кто-то откроет. Кто – я не знаю, но наверняка это будет, слегка пьяный небритый мужик с фиолетовым носом от которого будет нести «козлом» на километр. Этому гражданину вам нужно будет сказать пароль. На завтра он звучит так: «Как называется столица Гондураса?»
Юра покраснел, а Ира покраснела еще больше, став пунцовой. Они не знали название столицы этого небольшого латиноамериканского государства.  Их познания об этой стране ограничивались небрежным: «Эй ты Гондурас» или «Гондурас в огне». То, что название столицы знает какой-то малообразованный сторож из забитого села, ввело их в замешательство и они нервно заерзали на скамье.
- Вы знаете, что на вопрос должен быть отзыв?
- Ну да, - подтвердила Ира, - обычно в фильмах про шпионов есть такое. Не знаю. Может на завтра он звучит - «Зеленый попугай Кака?».
- Хотите угадать? Угадывайте.
- Фиг его знает, - сказал Виктор.
- Правильно. Отзыв «Фиг его знает»,  – с удовлетворением в голосе кивнул Сатин. – После этого вы протягиваете охраннику пустые мешки. Взамен, он будет требовать что-то, что бы «прочистить горло». Для непонятливых поясняю, что он будет иметь ввиду самогон или какой либо другой алкогольный напиток аналогичной крепости. Его вы ему дадите, но только после получения продуктов. Подчеркиваю, только после получения продуктов. Сначала товар потом деньги. Не мне вас учить.
- Горовой, дружище, ты вместе с Гиневичем пойдешь к агроному. Ваша задача невероятно проста. Загрузить ящики с картошкой на машину, привезти их в лагерь и занести ящики в хозяйственную палатку. Поручение у вас ответственное.
- Борис Евгеньевич, - рассмеялся Горовой, - по-моему это задача для идиотов, все просто и понятно.
- Я чувствую подвох, - монотонно сказал Гиневич.
Он прищурил глаза и внимательно посмотрел на бороду Сатина. Тот опустил взгляд, почесал живот, поднял голову и внимательно посмотрел в глаза Гриневичу. Их взоры встретились. С минуту они смотрели в глаза друг другу, потом Гриневич не выдержал пронизывающего взгляда начальника и отвел глаза в сторону.
- Чего вы на меня смотрите, как удав на бандерлога?
- Дело в том, что ты Гриневич, пусть и …, - Сатин запнулся, подбирая нужное слово, но не найдя его продолжил, - короче ты чувствуешь расклады. Дело в том, что агроном женщина бальзаковского возраста.
Горовой довольно улыбнулся.
- Ей что, тридцать с небольшим? – настороженно спросила Изольда. – И она не замужем?
- Скорее она ближе к возрасту Оноре де Бальзака. И ей пятьдесят с большим.
Изольда облегченно вздохнула и погладила по спине Горового. Горовой ни сколько не смутился и улыбнулся, обняв Изольду за талию:
- Так что требуется от нас?
- От вас требуется очаровать агронома. Что бы она отпустила для нас картошку  без предоплаты.
- И что для этого надо?
- Как минимум цветы, - сказал Гриневич. – Но где их взять?
- Нарвать, - коротко ответил Сатин.
- И все?
- Еще комплименты, предложите ей что-то помочь по ситуации и еще раз комплименты.
- Какие?
- Ты, что мальчик? С женщинами не встречался?
- Почему, я мужчина, и с ними спал.
- Наверное в детстве, если такие вопросы задаешь. Скажешь, что у нее прекрасная фигура, томные глаза, прекрасный костюм, который, гармонирует с ее макияжем. Если она попросит вас помочь – воду из колодца принести, гвоздь прибить, картину повесить. Что бы вы от рабрты не отказывались. Главное побольше тепла и душевности.
- Теперь остальные…
Остальные скромно отвели взгляд, в надежде, что кого-то из них забудут. Но Сатин имел задания для всех.
- Виталя, Виктор, Леша. Перед нами особо важная задача. Вы со мной идете на поле собирать кабачки и капусту. Идем ночью. Для храбрости выпьете сто грамм медовухи. Операцию «Продукты» проводим завтра, после обеда. Все. Собрание закончено.
Сатин с шумом захлопнул записную книжку и встал из-за стола.
- Борис Евгеньевич, - скромно спросила Изольда, - а я?
- А ты, сидишь в лагере и присматриваешь за иностранцами. Вдруг кто-то в этой кутерьме возьмет их в заложники? Тогда наша операция провалиться.
На следующий день ближе к трем три группы охотников за овощами в составе Ани и Кирилла, Иры и Юры, а так же Горового и Гриневича направились на задание. С двух часов дня Гриневич где-то бродил и насобирал веник разнообразных растений. Внимательный взгляд Изольды заметил среди плотно связанных веток стебли чертополоха, бодяков, несколько больших листьев лопуха и стебли свинороя пальчатого.
- Чертополох и будяки дарить женщине нельзя, - веско, с пониманием дела сказала она.
Гриневич замотал головой и протяжно сказал:
- Цветочки, красивые.
- Они колючие.
- Чертополох это символ Шотландии. Шотландцы гордый народ. Я дарю ей свою гордость.
- Лопухи зачем? Дарить лопухи это преступление?
- Это дизайн, оформление букета. Изольда, представь, дарят тебе красивый букет. Три цветка в снопе травы. Ты на седьмом небе от счастья. А сноп травы по сути дела, те же сорняки. Тебе дарят бурьян, и ты его ставишь в красивую вазу и нюхаешь, нюхаешь, нюхаешь и любуешься, вспоминая добрым словом подарившего.
- Свинорой зачем? Она же агроном, вдруг неправильно поймет. Подумает, что вы хотите назвать ее свиньей.
- Я вообще не знал, что это «свинорой». Смотрю, красивая такая, изящная зеленая травка.
- Она же агроном!
- Согласен. Может она специалист по пшенице или картошке, но не по свинороям. Я вообще сделал подвиг, собрал букет, гербарий. Это произведение искусства - экибана. Тут тебе тысячелетник…
- Тысячелистник
- Не важно. Что бы жила тысячу лет. Вот желтенький цветок и красненький, что бы было много золота, и женщина была красивой. Голубенький, что бы сбывались ее голубые мечты. Фиолетовый, что бы было фиолетовое нестроение. И синенький, что бы было все синюшное.
- Синюшное! Это можно истолковать по-другому. Никому не нужная, колючая старая свинья, которая одна (желтый цвет разлуки), синяя от пьянства и ей все фиолетово. Такое нельзя дарить.
Вместо ответа Гриневич прижал к груди букет и посмотрел на девушку, как Ленин на буржуазию. В этот момент, раздался крик Горового, который стоя у дороги махал руками, призывая Гриневича в путь.
- Тебе завидно, что я дарю цветы ей, а не тебе. Чувырло.
- Что?
- Тогда лахудра, - кротко сказал Гриневич и пошел к Горовому.
Пока Изольда пыхтела от гнева, подбирая острый и язвительный ответ, Гриневич, повернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к Горовому. Когда Изольда «разродилась» с ответом оба молодых человека исчезли из ее поля зрения
Первыми вернулись Кирилл и Аня. Им повезло. Или Ане повезло. Сторож был действительно армянин, но старый, лет за семьдесят. Он представился как Геннадий Гамлетович и сразу поинтересовался как дела у Бориса. Кирилл ответил, что у Сатина делишки, а дела у прокурора. Сторож пропустил мимо ушей ответ и задал нежданный вопрос об оплате. Но задать вопрос до конца сторож не успел так, как в поле его зрения попала Аня, стоящая в некотором отдалении от них. Геннадий Гамлетович мгновенно пустил слюнки, махнул рукой на робкие оправдания Кирилла об отсутствии денег. В его глазах мелькнул нездоровый блеск. Кирилл воспользовался этим и попросил у сторожа лопату. Сторож подсуетился и побежал в свой сарайчик, откуда принес две лопаты, а так же с галантной старомодностью предложил свою помощь Ане. Та естественно согласилась. Сторож довольно хрюкнул, воинственно подтянул штаны на необъятное пузо и почесал в промежности. Они вышли на поле. Аня и Кирилл копали, а Геннадий Гамлетович, сидел на корточках, помогая доставать из земли свеклу. Помогал он в большей степени, естественно Ане. Для начала армянин как бы невзначай стал касаться ее пальцев и локтей. Спустя некоторое время он уже целенаправленно хватал девушку за ляжки или ягодицы. Аня делала резкие движения тазом, пытаясь увернуться от приставаний горячего кавказского мужчины. Но это только приободряло старого ловеласа. Последовавшие протесты, ахи и охи, еще более раззадорили деда. Он наверное знал, что женщины любят ушами, поэтому завел длинную и сумбурную речь, с целью обаять Аню. Геннадий Гамлетович начал издалека, рассказав, что у него много детей и все сплошь талантливые и гениальные. Один сын торгует гранатами в Ялте на рынке, другой держит несколько такси, о третьем и четвертом он сказал, что-то невнятное, закончив фразой, что они настоящие горные орлы, намекая этим на свой прекрасный генофонд. Потом он плавно перешел на свое одиночество и мастерство в искусстве любви. На  осторожный намек Кирилла о том, сможет ли он удовлетворить молодую женщину, Геннадий Гамлетович скромно сказал, что наверное да, но оплодотворяет он точно. В заключении своих слов, сторож многозначительно дал понять, что ему известно предназначение некоторых резиновых изделий. Оказалось, что он умеет ими пользоваться и у него уходит пачка в неделю.
Аня поняла, что Сатин не шутил и крем от комаров очень даже пригодиться. Девушка лихорадочно засунула грязные руки в карманы своих джинсов, но спасительного крема не обнаружила. Геннадий Гамлетович уже шептал на ухо девушке витиеватые комплименты. Тогда Аня пошла на крайние меры:
- Я жената! – крикнула она.
- Ты замужэм, - громко глотая слюни, говорил сторож, - ничего, муж не стэна! И он наверняка ничего не смыслэт в кавказкой лубви.
- У меня нет мужа.
Это не смутило горячего кавказского мужчину.
- С другом живешь? Ничего. Друг тоже ничэго   нэ смыслэт в лубви.
- Я не живу c мужчиной.
- Встрэчаешся?
- Я живу с женщиной.
- Чэго? С мамой или бабушкой? – недоуменно захлопал веками сторож и резко убрал от нее руки.
- Я живу с женщиной, - соврала Аня.
- Лэсбиянка? – в ужасе воскликнул сторож.
Он отскочил в сторону, а затем выдернул из рук молодых людей лопаты. Слова Ани, вызвали у сторожа запоздалое служебное рвение. Геннадий Гамлетович попытался выбрать из мешков археологов большую часть их добычи. Но было поздно. Молодые люди, прихватив мешки направились в сторону лагеря. Сторож попытался им угрожать в устной форме. Кирилл сказал, что Сатин деньги отдаст через неделю. Тогда сторож воинственно побежал в сторожку за ружьем. Но когда он появился на пороге с берданкой наперевес, он уже никого не увидел.
- Ты что, в правду, розовая? – спросил, сгибаясь под тяжестью мешка Кирилл.
- Нет, я по мальчикам, - покраснела Аня.
Следующие вернулись с добычей Юра и Ира. Они не сразу нашли склад. Пользуясь схемой и компасом Сатина, а так же советами аборигенов молодые люди пару раз прошли по периметру Юстиновки, пока отыскали нужное строение. Взялась вести переговоры Ира. Она робко постучала в двери. Ответом ей была тишина. Ира постучала сильнее. Ответа не было. Тогда за дело взялся Юра, который стал колотить в дверь ногами. Дверь стонала от ударов, дергалась, но не открывалась. В самый разгар истязания двери Юра почувствовал на своем плече чью-то тяжелую руку.
- Че ты б…дь делаешь? – услышали ребята низкий голос.
Молодые люди мгновенно обернулись. Перед их глазами предстал небритый мужик от которого разило перегаром и дешевыми сигаретами. Мужик грозно сопел, держа в руках палку.
- Нам… это…  Нигера…столицу, – растерянно сказал Юра.
Ира от неожиданности стояла, словно проглотив язык, впившись пальцами в сумки.
- Какого нигера? Я нигер?
- Извините, нам нужен Гондурас?
- Я гондурас, - захрипел мужик и его глаза налились кровью.
- Нам бы столицу Гондураса, - опомнившись стала выручать коллегу Ира.
- Какого вам столица?
- Мы от Сатина.
- Какой сатин, какой текстиль? Какой Гондурас? Чего вы ломаете колхозную собственность! Грабители и взломщики. Вы гондурасы хреновы, разложители общества.  Мы тут горбатимся, собираем государственную житницу, закрома Родины! Вы же хотите нас ограбить, нанести урон нашему колхозу и государству,  расхитители государственной собственности.
Молодые люди поняли, что попали. Попали на неприятности, возможно даже большие.
- Мы от Сатина, пришли за продуктами, - жалобно промямлила Ира, глядя на стоически молчащего Юру.
Мужик воровато обернулся и процедил сквозь зубы:
- «Столичная» есть?
- Есть спирт. Но он неразбавленный.
- От Сатина, говорите…Точно, вспомнил. Сатин.
- Мы спрашивали о столице.
- По фиг. Гоните бутылку.
- Мы должны сказать вам пароль, - сказал Юра.
- Какой еще пароль? Вспомнил, точно, пароль. Ну говорите. Спирта у вас сколько? – сказал он еще тише, с опаской глядя по сторонам.
- Бутылка. Какая столица Гондураса?
- Вот Борька, сукин сын, вопросы придумывает. Я даже не помню, - почесал затылок волосатой рукой мужик. – Не помню. Но я помню, что географию учил еще в пятом классе.
- Отзыв такой  простецкий. Невероятно простой. Ну? – внимательно спросил Юра.
Мужик наморщил лоб,  как школьник у доски мучительно вспоминающий не сделанное домашнее задание.
- Фиг его знает. Не помню.
- Правильною
- Да! - искренне обрадовался мужик. – Вот Сатин. Головатый дядька. Точно ему быть профессором. Давай спирт.
Ира достала из пакетика пол-литровую пластиковую бутылку наполненную прозрачной жидкостью. К бутылке сразу потянулась волосатая рука сторожа. Однако Юра, ловко встал между бутылкой и рукой.
- Сначала товар, - твердо сказал он.
- Чего такая маленькая? – возмутился сторож.
- Водка содержит 40% спирта. В бутылке 500 миллилитров 96% спирта или литр, даже больше водки.
Сторож недоверчиво посмотрел сначала на бутылку, затем на Юру, и сказал:
- Дай нюхнуть.
Сторожу предоставили эту возможность. Он глубоко вдохнул пары алкоголя, почти засунув нос в горлышко бутылки, и одобрительно крякнул:
- Крепка чертовка.
После этого сторож взял у молодых людей пакеты, достал из кармана ключи, открыл двери и исчез за дверьми склада. Вернулся он через минут десять, волоча за собой пакеты, но уже наполненные сельскохозяйственной продукцией. Затем произошел обмен. Сторож, правда, мучался, что раньше сделать – отдать пакеты, а потом взять бутылку или наоборот. По обоюдному согласию обмен был сделан одновременно. После завершения сделки сторож закрыл дверь склада, засунул бутылку в карман штанов и с довольным видом направился восвояси. Юра и Ира, сгибаясь под тяжестью добытых в «в тяжких дипломатичексих переговорах» продуктов питания, без приключений пришли в лагерь.
Вскоре после их прихода прибыл УАЗик, который привез Горового, Гриневича и четыре ящика картошки. Горовой  был явно не в форме. На его лбу была большая шишка, а левая ладонь была перевязана бинтом. Горовому предложили помочь снять ящики, но тот отказался. Корчась от боли он с Гриневичем сгрузил ящики в хозяйственную палатку, после чего отказавшись от каких либо комментариев, уединился с Изольдой. Подробности их визита выложил Гриневич. Покуривая самокрутку, из листьев табака, полученных от агронома он довел до сведения археологов, что агрономом оказалась бойкая баба возрастом…впрочем о возрасте он решил умолчать, апеллируя тем, что у женщин нет возраста. Когда они вошли во двор, где жила аргоном, то увидели женщину одетую в спортивные штаны, рубашку и пиджак, на котором красовались значки об окончании сельскохозяйственной академии и ГТО. Она занималась очень важным делом - ловила носящуюся по двору свинью. Пользуясь несложными умозаключениями, Гриневич определил ее как хозяйку и агронома, в одном лице. Забор  окружающий принадлежащий агроному участок был высокий и добротный, так что сбежать у свиньи шансов практически не было. Поэтому парнокопытное животное беззаботно носилось по двору, под лай сидящей на цепи дворняги, время от времени раздраженно повизгивая. Горовой взял из рук Гриневича букет и зашагал, как на параде  к агроному, которая в этот миг остановилась тяжело дыша у сарая:
- Мадам, разрешите вам вручить букет, - сказал Горовой, кивнул головой и попытался щелкнуть подошвами своих кроссовок. Вместо щелканья послышалось шарканье.
- Чего? – вытирая пот со лба, переспросила женщина.
- Я ошибся мадемуазель?
-  Свинью помоги поймать.
- А?
- И ты тоже, - сказала она Гриневичу.
Она взяла из рук Горового букет и бросила его в ведро, стоящее у ее ног. Гриневич, тем временем, певучим голосом поинтересовался, кусаются ли свиньи. По его информации у этих парнокопытных 44 зуба и 4 мощных клыка. Свинья, следовательно, может если не откусить, то перекусить его конечности.  Агроном, используя идиоматические выражения, спросила, все ли у него в порядке с головой, раз он боится свиней. Гриневич же парировал, предположением, что помимо этого, животное может быть бешенным, а тогда предстоит долгое лечение и травматические уколы. В ответ, женщина красноречиво повертела указательным пальцем у виска и предложила его кастрировать, иначе свинья все равно все у него откусит. Это было для Гриневича последним аргументом. Молодой человек растопырил руки, будто собираясь обхватить столетний дуб, и сказал, что он хотя и подчиняется грубой силе, но пожалуется в штаб-квартиру Грин-пис за насилие над животными. Агроном никак не отреагировала на его угрозы, а приказала ему перекрыть левый фланг, а Горовому правый. Сама она осталась в центре.
- Прижимайте тварь к забору, - хищно сказала агроном.
Ловцы свиньи, осторожно ступая по сухой земле, направились к своей жертве. Горовой, на всякий случай, прикрыл рукой причинное место наивно надеясь, что ладонь руки спасет его мужское достоинство. Агроном, которой нечего было терять,  расставила ноги на ширину плеч и сжала кулаки. Свинья с нескрываемым любопытством, смотрела на охотников, своими маленькими глазами. Хитрая тварь, казалось, хотела сказать: «Поймайте меня если сможете, салаги позорные». Вдруг, свинья хищно хрюкнула и бросилась между агрономом и Горовым, как бык на корриде. Агроном, видимо на опыте, коршуном кинулась на свинью и схватила ее. Свинья истерически завизжала, пытаясь вырваться из рук женщины.
- Помогайте, что вы стоите как остолопы?! – зарычала агроном, борясь со свиньей.
Горовой первым бросился на свинью. Та резко брыкнулась и Горовой с тихим стоном, отскочил в сторону, схватившись руками за пах. Гриневич был осторожнее. Внимательно следя за движениями свиньи, он помог агроному нейтрализовать животное  и затащить в сарай, где та обитала. Оказавшись в своем загоне, свинья не выглядела шибко расстроенной. Напротив, она как ни в чем не бывало, уткнулась мордой в корыто в поисках еды. Гриневич вытер со лба пот и поинтересовался:
- А что у вас за значки?
- Вы собственно кто? – ответила вопросом на вопрос агроном.
- Я Гриневич. А значки у вас за что? Документики на них имеются?
Фамилия «Гиневич» видимо ничего не сказала агроному и она вновь спросила:
- Вы кто такой?
- Гриневич, - повторил тот, – вы не увиливайте от значков.
- У меня документики есть. А у вас.
- И у меня есть. Дома. Но я значков не ношу, в отличие от вас. Вы в курсе, что ваше животное покалечило моего коллегу. Ему и травму не оформишь.
- Не поняла, - сказала агроном, выходя из сарая.
– Спасибо, даже не сказали за то, что помогли поймать свинью.
- Поросенка, - поправила агроном. – Большое вам человеческое спасибо.
- Она же под сто кило.
- Свинья – до трехсот.
- Вот смотрите на этого молодого человека, - указал Гриневич на согнутого, как перочинный нож Горового. – Вот если бы его камень придавил, землей завалило, киркой раздробило ногу или лопатой отрезало. Тогда счастье.
Гриневич блаженно улыбнулся.
- Этому молодому мужчине могли бы выплатить некую компенсацию. У нас же такое случилось, что ни в какие ворота не лезит! Что ему писать? Меня в археологической экспедиции лишила мужского достоинства свинья! Что ему писать в объяснительной? Что?!
Молния озарения промелькнула по лицу агронома. Она ткнула Гриневича указательным пальцем в грудь и сказала:
- Вы от Борьки Сатина и у вас нет денег.
- Зато у нас есть цветы, - гордо произнес Гриневич. – Профессор, - обратился он к Горовому, поднесите цветы.
Горовой взглядом поискал букет. Ведро с букетом в свалке оказалось перевернутым, а по самому букету, успел кто-то пройтись. Горовой поднял цветы и с несчастным видом заковылял к агроному. Он протянул женщине букет, при ближайшем рассмотрении напоминавший более потрепанный веник. Агроном имела неосторожность, слишком близко поднести его к своему пиджаку и рейпейник с будяками радостно впились в хлопковую ткань. Женщина  рефлекторно бросила букет на землю и с кислым видом посмотрела на свой пиджак.
- Главное, что значки не испортились, – утешил ее Гриневич. - На месте повреждений, можно сделать дырки и прикрепить другие значки. У меня есть, например, значок «800-летия основания Москвы», могу дать, - предложил Гриневич
- Спасибо нет, - отказалась агроном и участливо спросила Горового. - Сильно болит?
- Нормально.
- Поприседай. Будет легче. Вы за картошкой в долг, разумеется?
- Да, ответил, - Горовой.
- Сатин, сукин сын, - хлопнула агроном себя по бедру. – Как всегда в долг. Ну ребята, вам придется отрабатывать.
- Это как? – осторожно спросил Горовой.
- Не так, как ты думаешь. Ты, - сказала она Гриневичу, - польешь зелень. Кстати, как тебя зовут, красноречивый?
- Ромыч или Горячий мальчик.
- Отлично, польешь грядки, заодно и остудишься. Ты?
- Сергей, - подсказал Горовой.
- Сергей, - пойдешь в сарай, возьмешь метлу и подметешь двор.
Раздав указания, агроном пошла в дом. Гриневич, заискивая перед собакой, начал искать шланг, а Горовой поковылял в сарай. Гриневич едва успел подключить шланг к крану, как  услышал нечеловеческий вой, раздавшийся из сарая. Гриневич понял, что что-то случилось и решил покурить для поддержания духа, но ни сигарет, ни плана в карманах не нашел. Тогда он решил выпить воды из-под крана - но тоже не сложилось. Из дома на крик вылетела агроном, наспех набрасывая уже знакомый им пиджак. Предчувствуя неприятность, она сразу бросилась к сараю. Гриневич медленно последовал за ней. Там его взору предстал Горовой, сидящий на земле, закрывший руками лицо. Рядом с ним лежали грабли. Агроном присела, перед Горовым на корточки и силой оторвала у стонущего молодого человека руки от лица.
- Ты, что на грабли наступил? – искренне изумилась она.
- Я случайно.
- Как в плохом анекдоте, - искренне расстроилась агроном. – Ты что идиот?
Вместо ответа Горовой жалобно застонал. За него ответил Гриневич:
- Он научный сотрудник. Наверное, почти кандидат наук.
- Научные сотрудники все такие?
- Почему? – пожал плечами Гриневич. – Я не такой. Я в душе научный сотрудник.  Или  лженаучный сотрудник. Кстати, а у вас на лацкане пиджака появился еще один значок, по-моему депутатский?
- Да я депутат. И документ у меня есть. Не тренди, а помоги мне своего друга отвести на скамейку.
Взяв под руки Горового, они вывели его из сарая и усадили на скамью у крыльца. Посетовав на то, что Сатин, в этом  году шлет к ней одних идиотов, агроном пошла в дом готовить компресс пострадавшему. Гриневич искренне возмутился и по возращении агронома, когда та накладывала компресс на лоб Горовому, рассказал ей душераздирающую историю о том, как он косил от армии. Грневич проходил обследование, как он сам выразился в «психушке». Там его признали годным и выдали ему соответствующую справку, где синим по белому написано, что он не идиот. Вообще, Гриневич пригрозил вызвать агронома на дуэль, даже несмотря на то, что дуэли запрещены и агроном женщина. Агроном вновь покрутила пальцем у виска. Горовому было велено сидеть на скамье и никуда не отлучаться. Женщина вновь пошла в дом. Через пятнадцать-двадцать минут, вынужденного бездействия, Горовой подошел к Гриневичу и предложил свою помощь. Тот отказался от помощи, но попросил отцепить зацепившийся за что-то шланг. Горовой поковылял вдоль шланга, присел на корточки, чуть повозился и победоносно поднял руку. Гриневич продолжил поливку, как вдруг Горовой споткнувшись за что-то, упал и вскочил как ужаленный.
- Б…дь!
- Где? – поинтересовался Гриневич, смотря по сторонам.
В ответ Горовой показал руку. Ладонь была проткнута и из нее сочилась тоненька струйка крови.
- Это не падшая женщина, а дырявая рука, - сказал Гриневич и почувствовал, как в горле появился комок, а все его тело охватила слабость.
- Ржавый гвоздь, – сказал Горовой, - с тупым интересом глядя на израненную ладонь.
-  Столбняк, – выронил из рук шланг Гриневич.
Агроном, вновь прочувствовавшая фрос-мажор, уже бежала к ним.
- Что с ним? – спросила подбежавшая агроном.
- Он может умереть, - обреченно сказал Гриневич и сел в лужу, которую образовывала вода, бодро журчащая из шланга.
- Ничего страшного, - попытался успокоить женщину или самого себя Горовой. - Просто проткнул руку на сквозь ржавым гвоздем и порвал вену.
- Боже мой! - всплеснула ладонями агроном и спросила Гриневича. - Куда ты садишься?
- У меня вызывает рвотный рефлекс вид огромного ржавого гвоздя, пронзающего человеческую плоть.
- Гвоздя же нет в руке.
- Я его красочно представляю.
- Ты же в луже?
- Да. Но холодная вода успокаивает и это профилактика геморроя.
- Откуда вы на мою голову взялись! – закатила глаза агроном.
- Вы меня будите лечить или нет! - взмолился Горовой.
- А у вас еще один значок появился, - произнес Гриневич. – Можно я буду смотреть на вашу грудь со значками, а не на израненную бытовыми предметами руку. Я не буду спрашивать о документах на награды.
Через пятнадцать минут они тряслись в УАЗике в медпункт, где Горовой со страдальческим выражением лица получил вакцину от столбняка и перевязку руки.
- Может вам что-то помочь? – поинтересовался Гриневич у агронома.
- Нет, – панически замотала головой агроном.
- Можно я возьму табака. Я у вас во дворе видел такие сухие листья.
- Можно. Только что бы я вас больше не видела.
- Спасибо. Я уже их взял…
Виктор почесал затылок, выслушав историю рассказанную Гриневичем. Но расслабляться было еще не время. Сатин громко позвал Виталю, Лешу и Виктора к столу и вручил им пустые сумки.
- Орлы, - бодро сказал он, - в войну солдатам шедшим в бой давали наркомовские сто грамм. Могу предложить медовухи. По сто грамм, не больше.
Ни кто не отказался. Сатин щедро, но разумно, налил мутноватой жидкости из литровой бутылки в металлические кружи, не обидев конечно и себя родного.  Они чокнулись и выпили. Виталя правда еще тяпнул тайком водки в палатке. Но у каждого есть своя доза, которая вводит в нирвану, это нормально. Вскоре, они во главе с Сатиным покинули лагерь. Шли они вместе минут сорок. Потом разделились. Сатин и Леша пошли направо, а Виктор и Виталя налево.  Еще через минут десять Виктор и Виталя увидели цель своего визита – кабачковое поле. Оно возникло внезапно, точнее они внезапно увидели, что на поле растут кабачки. Ими был разработан простой и эффективный план. Каждый пойдет со своего конца поля, поскольку при появлении опасности легче уйти врассыпную. Они направились в разные стороны. Виктор шел с мешком, выбирая более или менее спелые кабачки, аккуратно срезая их перочинным ножом. Виталя делал тоже самое в метрах ста пятидесяти от него. Кругом было тихо и солнце клонилось к закату. Одним словом идиллия. Виктора охватило минорно-романтическое настроение, время от времени, прерываемое криками Витали интересовавшегося его успехами. Виктор между тем, решил переместиться ближе к середине поля, так как по его краям, поскольку до него кабачки собирал не один человек.
Рев автомобильного мотора показался ему ревом танка. Он увидел как появились УАЗик и ЗИЛ. В мозгу мелькнула мысль о том, что УАЗик, как правило, служебная машина. Значит там едет кто-то из администрации Юстиновки. Поймают – хлопот не оберешься. А ЗИЛ? Что ЗИЛ? Он при нем. Виктор упал между кабачков и вжался в землю. Его сердце бешено заколотилось. Ему казалось, что для него наступил момент истины.
Тем временем звук моторов приближался, и умолк примерно в метрах тридцати от него. Послышалась мужская речь. Из доносившихся обрывков слов, Виктор понял, что приехавшая компания, ворует урожай. Не так как они берет в долг, договорившись со сторожами и агрономами, небольшими сумками,  а по-крупному, грузовиками, решив данные вопросы с кем-то более важным. «Честная компания», грузила заранее приготовленные мешки, хвалясь своей предприимчивостью и сообразительностью. Виктор лежал и думал, что делать. Так продолжалось минут десять. Вскоре голоса стали приближаться. Виктор понял, что нужны решительные действия. Терять ему было нечего. Он резко встал на ноги и увидел своих конкурентов. Достаточно прилично одетые мужики, скорее удивились, нежели испугались его появления. Они резко умолкли, и продолжили свою погрузку молча, время от времени бросая на него равнодушные взгляды. Увидев такой расклад, Виктор прихватил свои сумки и посеменил в сторону лагеря. Виталю он не нашел. Недолго побродив в окрестностях кабачкового поля, Виктор направился в лагерь, решив, что то же сделал и его компаньон, учитывая сложившиеся обстоятельства.
В лагерь Виктор дошел уже в темноте. Там царило веселое оживление, но Витали еще не было. Виктор сдал добычу и пошел спать в палатку. Однако спать ему пришлось не долго. Он проснулся от того, что его кто-то трясет за ногу. Виктор открыл глаза и с ужасом зажмурил их от яркого света фонарика.
- Выключите свет…- пробормотал он.
- Вставай, - раздался глухой голос Сатина, - Виталя не пришел.
- Как не пришел?
- Это у тебя надо спросить. Ты был последний, кто его видел.
По тону начальника Виктор понял, что свидетелем быть опасно. Сатин и фонарик исчезли. Виктор неловко оделся в темноте палатки и вышел на улицу. Ему в лицо ударила холодная свежесть ночи. Он подошел к столу, где вокруг двух-трех свечек и нещадно чадившего светильника сидела вся экспедиция в полном составе. Лица у всех были сумрачно-грустные. Виктор сел с краю скамьи. Сатин, тяжело вздохнул, и сказал:
- Ну, рассказывай, как вы ходили.
Виктор, поежился и рассказал, все как на духу. По окончании рассказа Сатин задумчиво наморщил лоб и прикурил сигарету. Все курильщики, как по команде сделали тоже. Изольда взяла сигарету у Гриневича и робко потянулась с ней к свече.
- Стоп, – остановил ее Сатин. – От свечи прикуривать нельзя. Кода прикуриваешь от свечи, гибнет альпинист, спелеолог или…
Сатин махнул рукой и запыхтел сигаретой.
- Борис Евгеньевич, что будем делать? – спросил Кирилл.
- Что-то, искать, - ответил за Сатина Горовой.
- Значит так, - сказал Сатин, - Изольда, ты остаешься в лагере.
- Я боюсь…- произнесла Изольда.
- Тогда Аня, Ира, Изольда остаются в лагере. Горовой, можешь идти?:
- Да.
- Остальные за мной прочесывать кабачковое поле. Мало ли, что могло произойти. Может быть тебе Виктор просто повезло.
Виктор почувствовал, как его лоб, несмотря на ночной холод, покрылся испариной, и неприятно засосало под ложечкой.
- Кирилл, возьмешь аптечку, глянь обязательно, что бы там были бинт, вата. Пять минут на сборы.
Виктор глянул на циферблат часов – было 0.25. Они пошли к кабачковому полю. Шагая по ночной дороге среди тихо говорящих между собою мужчин, Виктор думал о бренности жизни. Ведь как бывает, ты поехал отдохнуть, развеяться, подзаработать деньжат. Казалось все прекрасно и замечательно. Живешь беззаботно, зная, что у тебя все впереди. Впереди жизнь полная приключений, удовольствий, крутых виражей. Ты просто беззаботно живешь, понимая, что тебе не более двадцати. Но судьба,  хитрая бестия, вносит в жизнь свои коррективы. Вот пошел ты за кабачками – и сгинул, будто тебя вовсе не было. Тебя ищут все – и милиция, и коллеги, и родственники. Казалось, что у тебя все будет, а оказалось, что у тебя все было. И прошло.
Предаваясь, невеселым размышлениям, Виктор довел археологов до кабачкового поля. Кабачковое поле встретило спасательно-поисковую группу гробовой тишиной. У Виктора по спине «побежали мурашки» и он поежился. Сатин смачно сплюнул на землю и приказал всем рассредоточиться по полю с интервалом метра два.
- Будем прочесывать поле, - сказал Сатин, глядя на тощий месяц, зловеще освещавший своим мертвенно бледным светом округу. – Нам еще повезло, что нет туч.
Виктор понял, что они будут искать труп. Нет, это слово он от себя гнал, и заменял его на «тело», но суть от этого не менялась. Негромко переговариваясь, археологи пошли по полю. Они шагали внимательно глядя под ноги. Их шаги, сопровождались жалобным хрустом давимых кабачков и тихим шуршаньем давимых кустов.
Получасовые поиски Витали на кабачковом поле ничего не дали, кроме того, что Юра чуть было не раздавил ежа, вышедшего на ночную прогулку. Еж в панике спасаясь от наступавших на него «великанов», поднял такой шум, что ввел спасательную группу в полное недоумение. После фиаско поисков Витали на кабачковом поле, Сатин предложил прочесать окрестности. Это мероприятие проходило уже более весело.  Человек ведь привыкает ко всему. Даже к поиску тела, особенно когда то не находят. Окрестности обыскивали еще около часа. После этого, Сатин решил прекратить поисковую операцию, ввиду бесперспективности. Утром, он уже собирался идти в Юстиновку и писать заявление в милицию.
Где-то в три, в начале четвертого, археологи пошли в родной лагерь, где их ждали такие желанные спальные мешки и любимые сыроватые палатки.
Настроение у всех поднималось. Кроме Сатина, конечно, который был ответственен за своих работников, и рисовал перед собой мрачные перспективы общения с правоохранительными органами, своим начальством и родственниками Витали.
Когда они пришли в лагерь пахло рассветом. Их ждали. За столом сидели клюющие носом, закутанные во всевозможные куртки и свитера Изольда, Ира, Аня и Виталя собственной персоной. Нахождению пропажи, в хорошем смысле этого слова, обрадовались и удивились все. Единственный кто не показал никакого удивления – был Сатин. Виталю  мгновенно окружили и засыпали вопросами. Их резюмировал Сатин, подошедший к столу последний.
- Где тебя носило, …твою мать? – хладнокровно спросил он. – Тебя взвод археологов уже полночи ищет?
Виталя настороженно шмыгнул носом.
- Тут такое дело. Собирали мы кабачки, как вдруг появились какие-то машины. Я залег, а потом, ухватив сумки с добром, пополз с поля. Когда я покинул поле, то почувствовал. Что не могу стоять на ногах. Я пытался встать, но сумки тянули меня к земле.
- Сила тяжести, - подсказал Виктор.
- Медовуха, - поправил Кирилл.
- Короче я ходил на четвереньках возле поля, а потом уснул. Проснулся было темно, и слегка сушило. Вот я полежал пока не почувствовал себя лучше и пошел домой. Я и не думал, что вы меня ищите?
- Алконавт, - подвел черту под  рассказом Витали Сатин. - Все спать.