Глава 2. Юность.
*** Первый полет и прыжок из самолета.
Шел 1953 год. Было лето. Только что закончился учебный год. Оценки у меня за год было хорошие, пятерки и четверки. Тройку никогда не признавал и считал, что тройка – показатель малоспособного человека, если получать ее постоянно. Тройка, как и двойка, унижают человека. Если ты не уважаешь себя и учишься на двойки и тройки, то никто из окружающих тебя людей не окажут тебе уважения. Папа всегда говорил, что человек обязан чувствовать свою ответственность перед людьми и государством. Он не только говорил, но и своим отношением к людям воспитывал нас. Папа рассказывал про наш славный род, корни которого уходят в глубокую старину. Но тогда я мало интересовался своими корнями – ещё не пришло моё время. Мне ничего не говорили слова “Яицкий Городок” или город Уральск, в котором родился папа. Тогда я еще не знал о восстаниях Степана Разина и Емельяна Пугачева. Как я жалею, что не проявил настойчивости в выяснении своих корней.
С четвертого класса участвовал на спортивных соревнованиях по спортивной гимнастике и ходил в спортивную школу при доме офицеров в городе Куйбышевка-Восточная, где в то время проходил военную службу папа. Любил партерную акробатику и ею, как и спортивной гимнастикой, занимался долгие годы. С седьмого класса принимал участие в танцевальном коллективе школы. Но танцором я не стал.
После окончания седьмого класса папа сказал:
- Я, сынок, с десяти лет работал. Тебе уже четырнадцать. В двенадцать лет имел двенадцатый разряд краснодеревщика. Ты еще ничего не знаешь и не умеешь. Плохо это. Давай-ка, поработай лето. После работы успеешь нагуляться с ребятами и наплаваться в речке.
С разрешения командира части папа устроил меня в самолётный цех плотником. Моей первой работой был ремонт забора вокруг части, который повалил сильный ветер. Работал с молодым солдатом, только что призванным на военную службу. Когда начал свой трудовой путь, я гордился, что стал причастен к рабочим людям. В цехе я переодевался в синий авиационный комбинезон и шел работать. После окончания ремонта забора бригадир начал приучать меня ремонтировать самолеты. Я делал заплаты на поврежденных деревянных частях самолета, шкурил и затем красил их. Что можно было доверить мальчишке? Мало что. Но я был горд тем доверием, что мне оказывали. На первую зарплату мама купила мне костюм за 400 рублей и часы за 450 рублей. Второй костюм я купил себе, будучи офицером. Я представлял себя авиатехником на фронтовом аэродроме, ремонтировавшим самолет после возвращения из боя. Мне виделись следы пуль и снарядов, которые устранял. Я был горд своим причастием к авиации. Но мне было мало ремонтировать самолеты, я хотел полетать, хотя бы пассажиром. И я пристал к папе, чтобы он разрешил мне полетать на самолете. Тогда я не знал, что папино разрешение еще ничего не значит. Папа обещал. Но проходили дни, а я не летал. Маме надоели папины обещания, и как-то она сказала:
- Что же ты, отец, обещаешь, а обещания не исполняешь?
- Ладно, завтра поговорю с летчиками.
После ремонта самолетов Ил-4 и Ли-2 их должны были облетать. И вот я стою на аэродроме в синем комбинезоне в толпе рабочих, которые пришли посмотреть на полет самолета, который они отремонтировали и подготовили к полету. Аэродром представлял собой обычное ровное поле, укатанное колесами шасси. Сначала летчики испытали самолет Ил-4. Самолет начал разбег, но вдруг он сбавил скорость и вернулся на исполнительный старт. Офицеры, ответственные за ремонт подбежали к летчику:
- Что случилось?
- Ничего, не беспокойтесь! Пописать забыл.
Справил малую нужду и взлетел. Полет прошел благополучно. Затем летчики испытывали самолет Ли-2 – это точная копия американского самолёта “Дуглас”. Когда Ли-2 вырулил на исполнительный старт и готов начать разбег, в дверях салона появился лётчик. Он, увидав меня, махнул мне рукой, приглашая к полету. И вот я вместе с молодым рабочим сижу в задней части салона на деревянном сиденье. Одной рукой держусь за металлическую рейку, с занавеской, в другой держу молоток, который попросил меня подержать рабочий. Самолет начал разбег. Я смотрю в окно и вижу, как маленькие комочки земли и камни превращаются в прямые линии. Смотрю в левое окно. Из-под консоли крыла появилась пыль, и послышался удар. Ещё ничего, не понимая, смотрю в правое окно. Опять удар и пыль. Затем самолет резко поднимает хвостовое оперение, разворачивается на носовом коке на 180 градусов и падает на дутик, маленькое хвостовое колесо. Рабочий, что сидел рядом со мной и не держался руками, полетел к кабине самолета, а я повис на левой руке, словно лягушонок. Когда самолет упал, меня сильно прижало к полу. Стало так тихо, что было слышно, как выливается бензин из пробитого бензобака. И пыль…, много пыли. Помните кинофильм “Жди меня”, в котором присутствуют слова песни “… Николай, давай закурим!” Так было и здесь. Мы бросились открывать двери. Но их заклинило. Выскочившие из кабины лётчики, закричали:
- Багажник!
Мы вбежали в багажник и открыли люк. Так я впервые выпрыгнул из самолета. Я не успел испугаться. Только потом, на земле, во рту появился жар, а тело покрылось липким потом, который тёк по спине. Страха я не ощутил. Не знаю, может быть, так ощущается страх. Впоследствие, будучи летчиком, я предвидел развитие нештатных ситуаций, предвидел, что могло произойти. Тогда и появлялся страх. Если кто скажет, что он никогда не испытывал страх, не верьте ему. Страх испытывает каждый, но мужество человека проявляется в подавлении страха. А потом, когда поглащён выполнением действий по выходу из аварийной ситуации, про страх забываешь. Но он все равно проявляется.
Я знал, что летчики взяли на себя ответственность за мой полет и потому, когда мы все оказались на земле, они мне сказали, чтобы я убегал и чтобы меня около самолёта никто не видел. Когда я прибежал в цех, папа стоял около фуганочного станка и держал в руках доску и смотрел на меня. Он спокойно сказал:
- Иди, сынок, домой и успокой мать. Она, наверное, с ума сходит.
Какое нужно иметь мужество, зная, что в разбившемся самолете находится единственный сын, которого ты сам послал в самолет, не поддаться чувству горя! Я никогда не забуду папины глаза! Что-то во мне перевернулось. И хотя я, как и прежде, иногда хулиганил, я все-таки стал другим человеком. Когда по части пронесся слух, что разбился самолет, мама прибежала в цех с плачем. Но папа выгнал её, он не разрешил ей кричать и плакать, хотя в душе он сам плакал….
Отца, в синем армейском комбинезоне, с доской в руках, стоящего около фуганочного станка, я буду видеть перед своей смертью! Будучи ребёнком, я стеснялся говорить слово “папа”. А сейчас, когда он умер, мне хочется его повторять и повторять. Быть может это повторение является ему моей памятью. Нет! Это не то. Моей памятью папе и маме станет книга, которая вызрела в моей голове. Её я напишу раньше, чем закончу эту книгу. Но не будь начала этой книги, возможно, не осмелился приступить к написанию той.
Я никогда не задумывался над отдельными моментами нашей жизни. Сейчас, после смерти родителей, они всплыли, и я их систематизировал. Анализируя, я начал понимать их значимость в нашем воспитании. Глубоко убеждён, что нельзя воспитывать человека или ребенка только словами. Сколько ни говори, что нужно быть хорошим человеком, слова не достигнут сознания. Что значат слова “быть хорошим человеком”? Только сами поступки воспитателя могут воспитывать. Но ремень в моем детстве все-таки сыграл положительную роль!
Сейчас, спустя более полувека, когда я почти прошёл свой жизненный путь, могу смело заявить, что воспитатель должен быть очень добрым человеком. Я не могу понять тех родителей, которые силой взрослого человека заставляют детей, принуждают их выполнять волю родителей. Бьют их, издеваются так, что дети бегут из дома. Бегут от самых близких людей, которые стали самыми…. Детей нужно учить добротой, тогда и дети будут относиться к родителям с добротой. Я не ругаю и не оправдываю злых родителей. Быть злыми людей заставляют всё окружающие: медицина, образование, соседи, милиция, особенно власть придержащие.
Игорь Борисович Чарковский, ясновидящий, лекарь, известный не только в нашей стране, но и за границей открыл закон природы, который получил название импринтинга. Но на этот закон правительство, медицина, общественность не обращает никакого внимания. Почему и в чём суть этого закона? Что это такое?
Учёный с мировым именем Илья Аркадьевич Аршавский несколько десятилетий доказывал благотворность раннего контакта родителей и младенца. Его рекомендации одобрены Всемирной организацией здравоохранения и широко внедряются во многих станах. Дети, начавшие сосать мамину грудь первые часы своей жизни, когда молоко ещё не молоко, а молозиво, получают гармоны, которые пробуждают в них любовь к матери, к родителям. Женщина, приложившая ребёнка в первые минуты после родов к груди, никогда не бросит его, даже, если предварительно написала заявление об отказе от него, потому, что у неё пробудился материнский инстинкт. Сейчас после родов ребёнка отнимают от матери и только через сутки, а то и двое приносят к матери. А в это время закон импринтинга уже не действует.
Как было раньше? Детей рожали в поле, дома, где захватят схватки, там и рожали. Первым, что делала родившая женщина, мать – это прикладывала ребёнка к своей груди, она давала ребёнку грудь. Я не хочу сказать, что и сейчас должны рожать, где попало. Нет. Но разве трудно воспользоваться материалами исследования Игоря Борисовича Чарковского, его сторонников, изучить их, тысячу раз проверить и внедрить. Для этого есть родильные дома. Ничего дополнительно не нужно делать. Единственно, что нужно сделать – это приложить ребёнка к маминой груди сразу после того, как его обмоют, приложить чистого и умиротворённого. Что может быть проще?
Спрашивается, почему этого не делают? Объяснения очень простые. Государству с “коммунистическими” началами нужны рабы. Нужны матери без материнского инстинкта, дети, не любящие родителей. Такие дети вырастают, становятся государственными чиновниками, ненавидящие свой народ. Отсюда появляются “чернобыли” и их последствия. Отсюда появляется ненависть к правительству и всем окружающим за прожитую жизнь без радости и любви. Сейчас Россия пожинает свои плоды, миллионы брошенных детей, миллионы бомжей и проституток. Каких детей могут дать проститутки, молодые спившиеся бомжи? И в кого могут вырастить дети этих людей. Вот основная причина того, что продают палёную водку, травят людей, сознательно, посылая их на смерть. И ни у кого из них не просыпается элементарные человеческие чувства. За что страдают дети, эти ни в чём не повинные существа? За то, что их родители выросли сволочами, за то, что государство сделало их такими? Только сейчас, после осознания содеянного, врачи исправляют ошибки.
За последние годы стали практиковать приглашения отцов на роды жены. “Дескать, пусть отцы посмотрят, как мучается мать, может и у отцов появится чувство сострадания к матери его ребёнка”. Да, это нужно практиковать, обязательно нужно. Но главное – дать ребёнку мамину грудь сразу после его рождения.
Моему поколению повезло. Такого безобразия, которое творится сейчас, не было. Моя мама прошла через это и потому она принесла меня умирающего в госпиталь и заявила врачу, отказавшего брать меня, потому что жить мне оставалось совсем немного. Она заявила врачу, что, если я умру, то она сделает всё возможное и невозможное, чтобы этот врач больше никогда не лечил людей. Мама своей любовью спасла меня. Как я могу по-другому относиться к маме? Только с любовью и глубокой памятью к ней! Дети – всегда дети, на то они и дети, чтобы баловаться, хулиганить, приносить маме огорчения. Но это не оттого, что они ненавидят маму, просто они растут, познают или открывают законы жизни, воспитываются. Когда-то я обратился к врачу – глазнику с жалобой на зрения. Врач сказала мне:
- Поздравляю Вас с первым звонком!
- Какой это ещё звонок?
- Когда ребёнок растёт, он познаёт жизнь, он открывает для себя законы жизни. Сейчас вы ДОС-тигли вершины своей жизни и ухудшение зрения – это начала нового этапа открытий. Сейчас ухудшилось зрения. Чуть позже появится какая-нибудь болячка, свойственна старому человеку. Потом, извините “ваш кольт начнёт давать осечки“.
- Это какой ещё кольт?
- Как Вы не понимаете? Разве мужчины и женщины всю жизнь обладают сексуальными силами. Наступает такое время, когда, извините, Вам даже самая красивая и самая желанная уже не нужна будет.
- Согласен! Значит, я перешёл грань и вступил во второй этап познания?
- Да, и с этим ничего не поделаешь!
…Впоследствие, когда меня спрашивали, не страшно ли было, не раздумал ли летать, всегда отвечал, что было страшно, но летать я все-таки буду!
*** Вырабатываю характер. Хочу быть
настоящим человеком!
В 1953 году я пошел в восьмой класс, в новую школу. Вернее не в новую школу, а в старую, построенную еще на заре советской власти, на станции Оловянная, в восемнадцати километрах от 111 разъезда (ныне станция Степь). Трехэтажная деревянная школа казалась мне большой. Вместе со старшей сестрой мы жили в частном доме. А через полгода родители устроили нас в интернат для детей железнодорожников.
Со школьниками я быстро сдружился и уже через неделю считался старожилом школы. Не знаю, почему, но я всегда быстро находил общий язык со сверстниками. Несмотря на то, что в детстве я был замкнут и всех боялся, сейчас быстро находил общие интересы. Скорее всего, мне помогали занятия спортом. Среди детей мало кто занимался спортом. И мое умение работать на турнике, прыжки через коня, акробатика выделяли меня из общей массы школьников развитыми мышцами и силой. Однако сам я нередко задумывался и спрашивал себя, хороший ли я человек. Однако от ответа уходил. Но, признаваясь в душе, я был не доволен собой. Плохим быть не хотелось, а на хорошего не тянул. Но как хотелось быть настоящим человеком. Еще в Куйбышевке-Восточной мы несколько раз смотрели фильм ”Повесть о настоящем человеке”. Мне хотелось стать именно таким человеком. И я решился посмотреть себе в глаза. В прямом смысле. Посмотреть в глаза через зеркало. Когда я глянул на себя, в черные зрачки серых глаз, мне стало не по себе. Мне стало стыдно за себя, за все поступки, что совершил раньше. И я решил сложную для себя задачу, посмотреть на свое поведение глазами постороннего человека. Какой же я человек? Что во мне хорошее, а что плохое?
К товарищам отношусь хорошо, никогда не предам их. В любую минуту готов прийти на помощь, никогда не убегал от драки, если товарищей грозили избить. Был верен данному слову, никогда не обманывал. Если не мог выполнить обещанное, не обещал. В таких случаях говорил, что не обещаю, но постараюсь сделать. Считал себя обязательным. Прожив жизнь, убежден, что обязательность человека – одно из важнейших качеств человека. Именно оно делает человека человеком. От него формируется характер любого человека. А какие черты характера плохие? Самолюбив, скорее себялюбив, хочу быть лидером, хочу нравиться девочкам, но ужасно их боюсь. Нередко в отношении учителей был подлецом, нарушал дисциплину в классе. Мог в школьный журнал поставить четверки, когда учитель физики Аркадий Федорович уходил от стола к последним партам. Мог нагрубить старшим людям. Был несколько труслив, боялся уходить на далекие расстояния, как это делали мои товарищи, дети железнодорожников. И я решил начать жить так, чтобы мне не было стыдно смотреть товарищам, взрослым в глаза. Нужно жить с открытыми глазами, смело смотря-щими людям в глаза, чтобы никто и никогда не посмел сказать, что я плохой человек. Сейчас я говорю, что нужно жить с чистой совестью. И, как бы, подводя итоги прожитой жизни, спрашиваю себя, смог ли я выполнить свои решения? Сейчас могу ответить: да, я прожил жизнь с чистой совестью. Мне не стыдно смотреть людям в глаза. Несколько трусливым я остался и сейчас. Но я умею преодолевать страх. А это уже мужество человека. В восьмом классе я встретил школьную подругу Валентину Бондаренко, с которой мы учились в Куйбышевке-Восточной. И однажды, перед Новым 1954 годом, я предложил Вале пойти пешком домой на 111 разъезд, где мы жили. Она согласилась. Когда мы прошли уже половину пути, мне стало страшно, что я втянул ее в авантюру, ибо по степи в те годы рыскали волки. Я ругал себя самыми последними словами. И поделился опасениями. Валя успокоила меня, и мы благополучно дошли. Преодолеть страх, как я решил, могу, если спрыгну с подножки идущего поезда. Мои товарищи умели прыгать и часто говорили о своих прыжках. Я никогда не прыгал и подумал, что это хороший способ. Однажды весной 1954 года директор школы вызвала меня и сказала, что в школе на 111 разъезде ей обещали дать какое-то пособие. Вот за ним я и должен съездить. Директор договорилась, что меня посадят в тамбур товарного вагона, а на 111 разъезде машинист притормозит, и я спрыгну. Но я… струсил. Когда поезд начал набирать скорость, я подумал, что могут подумать обо мне, и решился. Выбрал момент и прыгнул. Я летел по земле, кувыркаясь.
- Все, - подумалось мне, - конец.
Когда встал на ноги, правая нога болела. Лицо поцарапано. До разъезда идти около полутора километром. Но я был рад, что преодолел свой страх. Задание я выполнил. Когда рассказал товарищам о своем прыжке, они рассказали мне, как нужно прыгать. Вспоминая школьные годы, я отношусь к себе критически. С высоты прожитых лет я, честно признаюсь, осуждаю себя. Таких людей, каким я был, не люблю. Я был одним из безобразников, которые видят неопытность молодых учителей и творят свои безобразия. Со второй половину девятого класса я стал совершенно другим. Но это произошло уже в другой школе, в рабочем посёлке Большое Мурашкино Горьковской области, куда мы приехали жить после увольнения папы с военной службы.
Сейчас, пусть запоздало, у умерших учителей и тех, кого я обижал, прошу прощения за себя и своих товарищей.
- Простите, пожалуйста, если можете, меня за мои проступки! Мне стыдно и горько, что я был таким подлецом!