Глава восьмая
«ЛЕДИ ИЗ ХАУЛТИ»
До закрытия музея оставалось пять минут. На прощанье я решил ещё раз взглянуть на "Леди из Хаулти"… Наверно, когда-то она восседала на троне. Но он рассыпался раньше своей владелицы, словно не выдержал тяжести её дородного тела. И вот реставраторы усадили её на грубо обтёсанный каменный куб. Однако "Леди из Хаулти" не утратила своего величия, хотя и одежды её, и украшения были тоже слишком скромны для столь важной особы.
Её полную фигуру облегало длинное, чуть не до пят, платье, видимо, из домотканого муслина; на грудь спускалось широкое трехъярусное ожерелье. Ступни ног её были обнажены (в эфиопских храмах и в наши дни нельзя находиться в обуви). Кисти рук покоились на коленях ладонями вниз: именно так, согласно древневосточным традициям, подобает держать свои руки персонам, сидящим на престоле.
Кем же всё-таки была эта "леди", каменное изваяние которой Генри Контенсон обнаружил при раскопках древнего святилища близ Хаулти, в десяти километрах от Аксума? Богиней плодородия, которой поклонялись язычники 2-3 веков? Или это сама Царица Савская?
В музее я любовался белокаменным изваянием царицы или богини - всё равно! Всматривался в её доброе лицо с тихой безмятежной улыбкой и ямочками на круглых щеках… И мне казалось, что передо мной просто счастливая женщина-мать… присевшая где-то на каменную тумбу, может быть, в московском сквере… и наблюдающая, как рядом в песочной куче возятся малыши…
Кого бы, с точки зрения науки, ни олицетворяла эта античная скульптура, названная археологами «Леди из Хаулти», «общение» с ней оставило в моей душе тёплые чувства, как от встречи с человеком, хотя и незнакомым, но неожиданно завоевавшим к себе доверие и симпатию. Таковы, знать, чары искусства древнего ваятеля! Как же мне хотелось побывать наяву в тех местах, откуда родом эта добродушная леди!..
Я последним покидал холодный полумрак музейного зала, старый смотритель которого уже давно топтался вокруг странного обожателя каменной женщины. Я бросил на неё прощальный взгляд и мне показалось, что Леди ободряюще подмигнула мне.
Из музея я вышел в отличном расположении духа, не чувствуя никакой усталости, несмотря на то, что провёл там не один час. Шепот, шуршание ног, обилие экспонатов с мелко написанными пояснениями к ним, отсутствие какого-либо движения воздуха и температур, приглушённое освещение - вся эта специфическая музейная атмосфера обычно скоро утомляет, но только не меня. Для кого-то музеи - это просто хранилища всяких там запылившихся памятников старины, а для меня они всегда казались истинными храмами муз, из коих Клио обладает замечательным даром помнить и ценить всё значительное и прекрасное в мире.
Единственным архитектурным украшением музейного здания, напоминающего по форме огромный каменный саркофаг, был портик с восемью прямоугольными колоннами. Возле одной из них я остановился, закурил… и не сразу заметил, что рядом, за колонной, прятались две миловидные девушки: одна - в белой шамме, украшенной ярким вышитым орнаментом, другая - в скромной трикотажной кофточке чёрного цвета, в чёрной плиссированной юбке, в черных чулках и наконец в чёрных туфлях.
С первых дней пребывания в Аддис-Абебе я обратил внимание на ярко выраженную контрастность в одеждах эфиопок: в основном они носят белые шаммы, и на их белом фоне резко выделяются те, что по случаю траура (а его здесь соблюдают очень строго) облачаются в чёрный цвет. Вот и эта девушка - явно в трауре. Вся она - будто сделана из чёрного эбена…
Я обратил внимание на её причёску: точно такая, как у нашей музейной Леди! Курчавая голова была коротко острижена, под мальчика. И меня осенило: разве это сходство причёсок - не доказательство того, что "Леди из Хаулти" - явно эфиопского происхождения!
Ни я, ни девушки, стоящие почти рядом (у одной из них был зонтик), не торопились выходить из-под "козырька" портика: шёл неистовый дождь. Сквозь его оглушающий шум я услышал, как девушка в шамме нарочито громко сказала по-английски:
- Пока сидишь на работе, на дворе настоящее лето. А стоит только высунуть нос - ливень тут как тут… Лучше бы наоборот! Как теперь домой добираться?..
Девушка в трауре лишь глубоко вздохнула в ответ и, поеживаясь от неожиданно набежавшего мокрого ветра, прижалась к колонне.
Ранним утром, когда Габре, мой шофёр, подвёз меня к музею, всё его здание, построенное из бледно-кремового известняка, отливало золотом в лучах солнца. А сейчас оно было холодным и серым, как мокрый цементный пол.
«Как плохо без машины! Но Габре я должен был отпустить. Наверное, он уже повёз восковку в посольство… Потом отправится на фирму: может быть починили мою Ренушку?..»
- У меня предложение, - обратился я к своим «подругам по несчастью». - Вы мне даёте зонтик. Я выхожу на улицу. Беру такси. И возвращаюсь за вами...
Девушки переглянулись и, улыбнувшись, молча кивнули в знак согласия.
Водитель в потёртом синем свитере и в тряпичной кепочке с широким пластмассовым козырьком красного цвета лихо вертел баранку «сейченто» и говорил по-амхарски примерно следующее:
- Целый день кручусь! А что заработал? Что скажу хозяину? Из-за проклятого дождя клиентов совсем мало, все отсиживаются дома… Вот бы содрать с этого "ференджа" побольше... А?
Девушка в чёрном тотчас затараторила сразу на двух языках, перемешивая амхарские и английские слова таким образом, чтобы ферендж, то есть я, понял, что мои милые попутчицы на моей стороне. Вот, что она, судя по её угрожающему тону, высказала хитрому таксисту:
- Ну-ну! Пугало на колёсах! Будешь болтать, как баба на маркате, - муха в рот залетит. Чужого мёда захотелось?! Этот ферендж - наш друг и заплатит он столько, сколько положено. Один быр и не больше! Веди-ка лучше свою развалюху повнимательней, а не то с ослом поцелуешься.
Девушки хмыкнули. А красный козырёк что-то пробурчал полушепотом и смолк.
- Остановись возле "Аполло", - приказала девушка в шамме. (Так назывался маленький бар). Прежде чем выйти из машины, каждая подала мне руку. С очаровательными улыбками они помахали на прощанье ладошками и почему-то по-итальянски бросили - "Чао!"
Дверца "сейченто" задребезжала за ними, взвизгнула, заскрежетала, но... не захлопнулась. Красный козырёк долго дёргал за дверную ручку, проклинал замок, затем спросил по-английски: "Куда теперь, сэр?"
- К университету Хайле Селассие.
Таксист снова принялся за какой-то монолог, а я погрузился в чтение газеты, время от времени поглядывая в окно, по стеклу которого били крупные дождевые стрелы.
- А к каким воротам?
- К центральным. Если они - центральные... Я покажу. От них ближе всего к библиотеке имени Кеннеди...
- А! Это - Ворота Длинного Носа, - начал объяснять таксист. - Жители Аддисы так назвали их, потому что возле них всегда дежурил бодигард (солдат императорской гвардии) с очень длинным носом. Тогда старый императорский дворец ещё не был отдан университету. Так с тех пор и осталось... Ворота Длинного Носа...
В университетскую библиотеку я заезжал время от времени, чтобы порыться в книгах, а заодно и проконсультироваться с кем-нибудь из научных работников. Наши беседы, конечно же, касались предметов сугубо исторических.
Приведу пример подобной встречи с воображаемым профессором по имени Ато Сергеу; пусть это будет обобщённый образ тех учёных мужей, которые на протяжении всей моей загранкомандировки искренне помогали мне познавать историю и культуру их библейской страны.
Он сидел за столом, как всегда, заваленном кучей книг и рукописей.
- Happy to see you, tovarisch! (Счастлив видеть Вас!..)
Стоит подчеркнуть, что слово «товарищ» Ато Сергеу произносил по-русски с торжественной ноткой в голосе и без всякой иронии; это с тех пор, как побывал в Москве, согласно программе научного обмена между нашими странами.
В течение полугода он преподавал амхарский язык в институте, где как раз стажировался мой приятель – Алексей Зарин. Он-то и познакомил нас. Я приходил в институт на семинары, посвящённые культуре и быту народов Эфиопии, в которой, как я узнал, насчитывается более 80-ти этнических образований. Вот почему родина Ато Сергеу называется империей, а язык её главенствующей народности, то бишь амхарцев, - государственный.
- Тэнастэли, геточ! (Здравствуйте, господин!) - ответствовал я.
Согласно эфиопским обычаям, мы обменялись довольно продолжительным рукопожатием, расцеловались, а потом ещё обоюдно, опять же по принятому этикету, задавали вопросы относительно здоровья не только своего, но и наших ближайших родственников.
Затем Ато Сергеу спросил:
- Кофе?..
Отдав соответствующее распоряжение по телефону, он занял своё место за столом, предварительно усадив меня в кресло напротив. Передвинув высокую стопку бумаг вправо, чтобы лучше видеть собеседника, он продолжал расспрашивать:
- Почему долго не показывались? Где пропадали?.. Наверняка, сейчас прямо из музея, угадал?.. С удовольствием вспоминаю свои музейные экскурсии в Москве. Сколько открытий! Сколько впечатлений!.. Спасибо и Вам, товарищ, за совместные походы.
Действительно, я несколько раз сопровождал его, когда готовил материал о советско-африканском сотрудничестве. А экскурсии по музеям мне были всегда в радость.
Есть люди, для которых подобные походы всё равно, что лазание по пыльным чердакам, где среди разного хлама непременно обнаруживается, как правило, дырявое кресло "предков". Правда, таких чердаков в Москве почти не осталось, а кресло наподобие вышеупомянутого, можно случайно найти разве что на свалке, где-нибудь в новом районе столицы или, - ещё реже! - в антикварном магазине, после реставрации. Люди же с брезгливым отношением к "музейной пыли" попадаются, к сожалению, чаще.
Вскоре после знакомства с Ато Сергеу в Москве я по-журналистски, что называется, без лишней скромности, спросил, где и как наш уважаемый гость проводит своё свободное время. И когда услышал - «В музеях!», то понял, что мы наверняка найдём общий язык.
- Сегодня я виделся… С кем бы Вы думали?… С царицей Савской! - произнёс я.
В этот «торжественный момент» бой вошёл в кабинет с подносом, на котором дымились две чашечки харарского кофе. И мы начали смаковать этот благоухающий чёрный напиток, приправленный специями, - медленно, маленькими глотками.
- Вам повезло! Что касается меня, то я встречаюсь лишь с именем Шебы… вот в этих бумагах. - Ато Сергеу кивнул в сторону стопки манускриптов.
- Сказал "а" - говори "б"! Так где же вы назначили свиданье?.. Не бойтесь, я не умыкну её. Хотя для нашего, университетского, музея она подошла бы как нельзя лучше! Красивая? Похожа на ту, что изобразил Афеворк Текле?..
- Насчёт красоты - дело вкуса. А вот улыбка у неё не хуже, чем у Джоконды. О, сколько тайн она таит! Если бы могли заговорить её каменные уста!.. Кстати сказать, её уже давно умыкнули. Небезызвестный вам археолог…
- Так вы имеете в виду "Леди из Хаулти"!.. У Вас не плохой вкус, товарищ. Хотя она далека от моего личного представления о царице. Я предпочитаю ту, что написал наш несравненный Афеворк. Но ваша Леди действительно заслуживает интереса… учёных. Вы представляете, что означает для нас эта находка?!.
И Ато Сергеу заговорил, как всегда, вдохновенно, когда речь заходила о прошлом его страны.
- Сколько лет Европа считала, что древний Аксум не знал скульптуры!.. Помните надпись Эзаны, открытую Солтом?.. "За милость моего родителя, непобедимого Ареса, я воздвиг ему золотую статую и одну серебряную и три бронзовые..." А в другой надписи, расшифрованной Литтманом... Помните? О карательной экспедиции Эзаны и о воздвижении им трона в честь Астар, Бехер и Бедер... Разве они, эти надписи, не свидетельствуют о том, что в Аксуме жили и творили свои собственные ваятели?.. А находка гигантской стопы… И этого мало?!. Конечно, по одному отпечатку следа невозможно воссоздать самого гиганта… Помните?.. "И если кто-либо ниспровергнет его и удалит, то должны будут он и его страна и его род ниспровергнуты и изгнаны..." Интересно, свершилось ли это проклятие аксумского императора? Если бы сохранилась воздвигнутая им статуя-колосс, никогда бы не возникало нужды вести ненужные споры. А ведь находились скептики, которые допускали возможность южно-аравийского экспорта скульптурных памятников, найденных в Эфиопии. Но, слава Богу, явилась "Леди из Хаулти" с эфиопскими чертами лица и в эфиопском облачении - и многие сомнения относительно нашего культурного наследия исчезли навсегда. Нет и ещё раз нет: скульптура не была чужда древнему Аксуму!
Желая подкрепить аргументацию профессора, я вспомнил о любопытном музейном экспонате - о каменном троне, стоящем на четырёх воловьих копытах, и о его барельефах с фигурами мужчины и ребёнка. Но что за предметы у них в руках, я не понял.
- Да, эта скульптура тоже из Хаулти, - пояснил Ато Сергеу. - Её нашли в руинах языческого храма. А в руках у тронных героев, нет, не царские регалии, а простые сельскохозяйственные орудия. Такими до сих пор пользуются крестьяне при провеивании зерна.
- Значит, этим орудиям труда уже более двух с половиной тысячи лет? Где же прогресс?!
- Таковы парадоксы нашей истории, - огорчённо заметил Ато Сергеу, затем добавил:
- Вы же знаете, в Эфиопии особенное летосчисление… Что до прогресса - народ давно ждёт земельной реформы, но…Это уже политика, а мы всего лишь служители муз.
- А знаете, профессор, наш знаменитый историк Василий Ключевский писал, что самая строгая наука не обязывает быть равнодушным к интересам сегодняшнего дня…
Меня явно заносило не в ту сторону. Я чуть было не сослался на Карла Маркса, который сравнивал кабинетного учёного с крысой, забравшейся в сыр. Но я вовремя вспомнил, что племянник моего уважаемого собеседника за участие в студенческой демонстрации уже успел побывать в тюрьме. И я поспешил сменить тему:
- Хотелось бы мне копнуть вашу глубинку. Судя по всему, она не так далеко ушла от российской провинции времён крепостничества. Наверно, побывать в современной эфиопской деревне – будет для меня вроде похода в музей, хотя…
- У вас, у журналистов, есть все возможности, - заметил Ато Сергеу. - Хотите отправиться со мной в поездку?.. Удивлены?.. Сейчас я Вам всё объясню… Дело вот в чём… Мы получили сообщение: в Дэбре-Дамо во время ремонта монастырской стены обнаружили клад…
Тут Ато Сергеу сделал многозначительную паузу, взял кофейную чашечку, поднёс её к губам, но тотчас опустил. Позвонив в буфет за подкреплением, он продолжил свои интригующие объяснения:
- Да! Представьте себе, - самый настоящий клад! Со всеми положенными ему потрохами: золотые монеты, кресты... Но главное - какие-то ветхие манускрипты... Как Вы понимаете, они-то и заинтересовали нас больше всего. Конечно же, содержимое клада - собственность монахов, но если мы, учёные, обнаружим среди найденных предметов важные для науки, то мы вправе затребовать их и они станут частью нашего музейного фонда. Одним словом, на первых порах нужно срочно прибыть на место происшествия и сделать подробную опись предметов клада... Вот я и собираюсь. Когда? Буквально на днях. Ну?.. Вам нравится моё предложение?.. И не забывайте: Дэбре-Дамо совсем недалеко от Аксума и от Хаулти!
- Знаете, Ато Сергеу, сегодня утром я кое о чём попросил свою Леди… И вот результат!
P. S. Увы! Как выяснилось позже, сообщение из провинции Тигре от бывшего студента основывалось лишь на слухах. Так что заманчивая поездка Ато Сергеу не состоялась. Зато история с монастырским кладом хорошо ложилась в начало тут же задуманного мною приключенческого рассказа. Более того, вскоре, а точнее – через три месяца, мне выпал реальный шанс побывать во владениях Царицы Савской. Не зря «Леди из Хаулти» многозначительно подмигнула мне в музее!.. Но прежде появилась возможность совершить, пожалуй, другое, не менее важное, путешествие.
(Продолжение – «С Нилом всё в порядке». Гл.9)