Как часто, вспоминая о чем-нибудь, я ловлю себя на мысли – это было при Мирчо, это – при Руби или Катарине... Майкла я встретила во времена Исабель.
Я всегда торопилась. Проходила через светлый холл в «Березках», привычно бросая “Привет!” маленькому сгорбленному старичку, который, казалось, вечно сидел за столом в углу холла, слушал негромкую музыку и складывал нескончаемый паззл. Который по счету? Или все тот же самый? Я не ждала ответа. "Привет!" - и в конец коридора, к Исабель.
В тот день он неожиданно ответил мне:
- Привет! Вы не поможете мне найти одну деталь? Все равно Исабель еще не вернулась от доктора.
Я повернулась к нему и обомлела: на меня смотрели неправдоподобно яркие голубые глаза. Линзы?
- Это не линзы, - сказал он. – Это мои родные глаза. Но вы не смущайтесь: все так думают. Вы – Юджиния? А меня зовут Майкл. - Он наклонился над своим паззлом. - Никак не могу найти кусочек солнца, может быть, вам повезет?
Мне повезло сразу: яркий кусочек оранжевого солнца так и бросался в глаза.
- Спасибо, - улыбнулся Майкл. – Конечно, я его тоже видел. Просто мне хотелось поговорить.
Я села рядом.
Паззл - море, солнце, белый песок – был почти закончен. Оставалось вставить его в светлую раму, в нижнем левом углу которой была прикреплена табличка: «Майкл Диллен». Где я слышала это имя – Диллен? Причем совсем недавно. Вспомнила! В субботу мы ездили в Distillery District -художественные галереи Торонто, и именно там я видела похожую картину. Море, солнце, белый песок... а на первом плане – девочка в гамаке, который покачивает рука невидимого мужчины. «Счастье» - так назвала свою картину Лори Диллен.
- Я видела на днях очень похожую картину, - сказала я. – Только там была еще девочка в гамаке.
Майкл оторвался от своего паззла :
- А вы не запомнили имени автора?
- Запомнила. Лори Диллен.
Майкл молчал.
"Yesterday when I was young…" - пел Шарль Азнавур. Я чувствовала, что что-то не так, но не понимала, что именно.
- А где вы видели эту картину? - наконец, спросил он.
Я ответила и, увидев в холле Исабель, попрощалась с Майклом.
***
Майкл отложил почти законченный паззл и задумался. Неужели помнит? Лори не было и пяти, когда он возил ее на Ямайку. Значит, прошло уже тридцать семь лет. Тридцать семь! Неужели помнит? А он вот мало что помнит из детства, так, эпизоды какие-то. Помнит, как брат возмутился: «Мама, почему все восхищаются его глазами? У меня что, хуже?» А мама ответила: «Не завидуй, сынок. Боюсь, хлебнет наш Майкл из-за этих глаз!»
Да уж, хлебнул... Недобрую шутку они с ним сыграли, эти глаза.
Но как же ему съездить на выставку Лори? Сам он уже не сможет, нужно кого-то просить. Кого? Супервайзер скажет, что нужно заказать машину, а это потребует нескольких дней. А вдруг выставка закроется? Может, попросить эту милую женщину, что навещает Исабель? И Исабель возьмем: она любит живопись. Ей понравится. Разве могут кому-то не понравиться картины его дочери? А может, ему повезет, и Лори будет там? Узнает ли он ее? Ей было двадцать два, когда умерла Маргарет, и с того дня она почему-то прекратила с ним всякое общение. «Что ты натворил, Майкл, что твоя дочь не хочет не то, что видеть, но даже слышать о тебе?» - спросила его как-то Сандра. Он не знал. Видит Бог, он много лет не знал ответа.
"Yesterday when I was young…" - ах, Шарль Азнавур, Шарль Азнавур! И зачем только ты приехал тогда на гастроли в Торонто? И зачем именно в тот день я пошел на твой концерт?
***
В следующую субботу мы снова поехали в Distillery District, только на этот раз с нами были Майкл и Исабель. Выставка еще не закрылась. Лори Дилленс, как и неделю назад, в зале не было. Картин было много, в основном, натюрморты – цветы, цветы, цветы. Майкл остановился перед узким простенком, где висели несколько небольших картин. Мой муж принес ему стул, и он тяжело опустился на него. "Как хорошо!"
Под неяркими картинами висели таблички с названиями.
"Одиночество":немолодой мужчина сидит за столом, на котором горит свеча, стоят два прибора и фотография счастливой молодой женщины в золотистой рамке.
"Жадность": квартира, заставленная мебелью в чехлах. Куча безделушек, не оставляющая ни сантиметра свободного пространства, стопки газет на полу, какие-то нераспечатанные коробки и лохматая собачонка с несчастными глазами.
"Надежда": тучи, тучи, тучи – и слабый, едва заметный луч солнца.
"Страх" - фиолетовая жаба.
"Лицемерие":мужское лицо с разными глазами: ярко-голубой, нагло глядящий куда-то вверх – и карий, с мягким и ласковым взглядом.
"Счастье» - море, солнце, белый песок, гамак, в котором лежит маленькая девочка, и мужская рука, покачивающая этот гамак. А рядом другая картина, как бы состоящая из двух частей: в нижней – концертный зал, радостные лица, а в верхней – кладбище и две плачущие женщины – пожилая и молодая. "Подлость" - так назвала эту картину Лори Диллен.
***
Какой замечательный был вчера день! И как хорошо, что никто не задал ни одного вопроса. А ведь они – и Исабель, и Юджиния, и ее муж – конечно, поняли, кто такая эта Лори Диллен. Жаль, что ее не было в зале. А может, это и к лучшему? Что бы он ей сказал? Что он мог ей сказать – кроме того, о чем писал в своих письмах? Он так и не знал, и не знает до сих пор,читала она их или нет.
Майкл разложил на столе почти законченный паззл, поставил диск своего любимого Азнавура.
Как странно устроена жизнь. Что-то забывается, что-то навсегда врезается в память. Когда была та поездка на Ямайку!.. а для Лори она так и осталась самым счастливым воспоминанием. Может, не самым, но все-таки...
Кто это сказал, что жизнь измеряется не количеством вдохов – выдохов, а количеством мгновений, от которых захватывало дух? Как это верно! Так... еще нескольким деталям найти свое место – и паззл закончен. Еще один. Сколько он их сложил? Сначала считал, потом перестал. Зачем? Теперь это его жизнь: лечение, паззлы, воспоминания, Азнавур...
И надежда. Надежда, что когда-нибудь – неважно, при его жизни или нет, - Лори придет его навестить. Конечно, лучше бы при его жизни: зачем себя обманывать? А может, она приведет свою дочь. Он ведь так и не видел внучку, а той уже скоро десять.
"Yesterday when I was young the taste of life was sweet…"
Да, кажется, это было только вчера.
Он с детства привык к восхищению. «"х, какие глаза! Этот мальчик далеко пойдет!" Никуда он не пошел. Учиться после школы? Ему это и в голову не приходило. Уж он-то – с его внешностью - найдет себе достойную работу! Долго же он не мог ее найти!
Он и сейчас улыбается, вспоминая, как работал на кондитерской фабрике. Думал, его – такого красивого! - поставят украшать торты, а его заставили таскать тяжеленные горячие подносы с коржами.
Устроился в концертный зал "Кэнон", надеялся быть на виду, завести знакомства с артистами, но они почему-то только приветливо улыбались и торопились по своим делам.
Пытался устроиться в Художественную Галерею, но там нужно было иметь образование.
"Что ты все порхаешь? – возмущался брат. – Все красоту ищешь? Пора бы уже и маме помочь!"
Через год Майкл пришел в цветочный магазин. Думал – временно, оказалось – навсегда. Хозяйка объяснила ему его обязанности: "Улыбка! Внимание! Комплименты! Делай, что хочешь, но чтобы никто не ушел без букета!"
Вот когда он, наконец, очутился на своем месте! За цветами заходят, в основном, по приятным поводам: подарить их любимой, другу, а многие просто любят, чтобы дома стояли цветы. Майкл научился составлять букеты, даже взял вечерний курс в колледже: композиция, оформление, символика цветов, совместимость ароматов...
А потом неожиданно пришло понимание: как придать букету неповторимость.
Это было его ноу хау. Даже с Сандрой, хозяйкой магазина, он не поделился своим открытием. Ему доверили самое главное: собирать букеты и оформлять их. И каждый раз в какой-нибудь букет он вдыхал жизнь – так про себя он называл свое ноу-хау. Иногда это был самый скромный букет, и Майкл с удовольствием ждал: кто же купит его? кто почувствует эту душу?
Покупателей стало больше, многих он уже знал по именам. Он купался в комплиментах: и не привычных – "Какие у вас необыкновенные глаза!" - но и его искусству.
Брат перестал пренебрежительно фыркать, а мама была счастлива, что ее избалованный сын, наконец-то, нашел себя. У него появились подружки: веселые, красивые, не ищущие, как и он, серьезных отношений. Он заменил весь свой гардероб: на шесть рабочих дней – шесть разного цвета рубашек, шейные платочки, серебряный перстень с огромным аметистом. Изменил прическу, научился делать себе маникюр.
Все только самое красивое! Все – ради Ее Величества Красоты!
Однажды в магазин пришла девушка: ничего особенного, невысокая, кареглазая. Она долго выбирала букет – что он только ей ни предлагал! – а потом сказала, что ищет совсем другое. И ушла. Странно: редко кто уходил от него без цветов. Сама не знает, что хочет, решил Майкл.
Через несколько дней она пришла снова, опять внимательно осмотрела все выставленные букеты и разочарованно ушла. Его это задело, он решил, что в следующий раз даже не подойдет к ней: нечего тратить время на всяких туристов - так они называли тех, кто заходил только полюбоваться цветами.
Она пришла под Рождество. Внимательно осмотрела все букеты и выбрала именно тот – особенный.
Так он встретил Маргарет.
***
- Лори! У нас было столько посетителей на этой неделе! – встретила Лори ее помощница. - Поразительно! Целая группа из "Березок" - может, знаешь? это клиника – пансионат на Эглинтон авеню. Человек десять, не меньше! Почитай записи в Книге посетителей – ахнешь! Купили, правда, всего один натюрморт, зато столько эмоций! Может, у тебя там есть кто-нибудь, в этих "Березках"? А перед ними – за пару дней – еще четверо приезжали, так один старик часа два перед твоими "Характерами" сидел.
- Да нет, - пожала Лори плечами, – никого у меня там нет.
"Никого у меня там нет..."
Как же он узнал про ее выставку? А впрочем, что здесь особенного: ведь читает же он газеты, а в "Торонто Стар" была заметка об этой выставке.
Бог с ним! Двадцать лет, как умерла мама – и двадцать лет, как у нее нет отца. Посмотрел ее картины – и на здоровье! Мало ли кто их смотрит? Чем больше посетителей – тем лучше!
***
Маме Маргарет сразу понравилась.
- Ну, наконец-то, нормальная девушка! Не то, что эти пустышки!
- И что она в тебе только нашла? - удивился брат. –Такая славная!
Майкл и женился-то, похоже, только назло брату. А потом появилась Лори: крикливое существо с карими, как у Маргарет, глазами.
- Вот и отлично, что глаза не голубые, - сказала его мать. – Труднее будет избаловать ребенка.
Жизнь стала совсем другой.
Он привык только брать – внимание, заботу, обожание, а оказалось, что все это принадлежит не только ему. Нельзя сказать, что он не любил дочку, она была очень забавная, особенно когда подросла. Как замечательно они отдохнули тогда на Ямайке! "Лори, - спрашивал он. – А как ты себе представляешь лень?" "Это розовая подушка", - отвечала она. "А страх?" "Жаба. Фиолетовая жаба!" "Почему фиолетовая?" "Не знаю. Так страшнее!"
Лори было двенадцать, когда он ушел от Маргарет к Ней.
"С ума сошел! – сказал ему брат. – Где ты найдешь вторую такую жену?
Мать даже заболела от горя. А Майкл был счастлив: с Ней так весело, она ничего не требует от него – не то, что жена, и красота для нее - не пустой звук! Они часто ходили на концерты, много путешествовали: Она не любила сидеть дома. Даже смерть матери застала их в Индии. Он так и не успел на ее похороны; ее хоронили Маргарет, Лори, его брат и Сандра – его единственный друг. Вскоре брат уехал в Нью Брансвик, открыл там бизнес – лобстеров ловить. Что ж, каждому свое.
Конечно, Майкл платил алименты и навещал Лори каждый раз, когда хотел, да вот только случалось это все реже и реже. Он знал, конечно, что дочь учится в Художественном колледже, что... Пожалуй, это было все, что он знал. Иногда он звонил ей: "Как дела?" "Нормально", - отвечала она. "А как мама?" "Тоже нормально. Вот и весь разговор.
Лори было уже двадцать два, когда не стало Маргарет.
Майкл узнал об этом только спустя полгода, когда позвонил брату, чтобы поздравить его с Рождеством. "Почему же мне никто не сказал?" - удивился он. "Значит, не сочли нужным", - сухо ответил брат.
Майкл позвонил Лори – никто не ответил. Позвонил Сандре – вот тогда она и задала ему тот вопрос. "Что ты натворил, Майкл?.."
Он натворил?! Ерунда какая! Он звонил дочери еще несколько раз, но она не отвечала. "Да не переживай ты так, - сказала ему Она. – Лори уже взрослая, у нее своя жизнь".
И он согласился. Конечно, своя. И у него – своя.
Yesterday when I was young ... so much pain my dazzled eyes refused to see...
Как он мог ничего не замечать?
Как он мог не понимать, что терял единственного родного человека – свою дочь?
Как мог винить в этом ее – а не себя? Но тогда он действительно ничего не понимал и не хотел понимать. Дочь не хочет его знать? Что ж, ей же хуже! Его совесть чиста.
А потом Она умерла. Попала в аварию, и так и не пришла в себя.
Только через пару лет, разбирая ее бумаги, он нашел толстую коричневую тетрадь - дневник. Наугад открыл – и узнал ответ на вопрос, который задала ему когда-то Сандра.
"Вчера позвонила Лори. Сказала, что умерла ее мать и что церемония состоится завтра в двенадцать. Просила обязательно передать это отцу. Я посочувствовала ей, сказала, что Майкл очень расстроится, но как назло именно завтра мы идем на концерт Азнавура, которого ее отец обожает. "Ему придется выбрать", - ответила Лори. "Да – да, конечно, - заверила я, - он сделает правильный выбор". Майклу я ничего не сказала: зачем? Он так мечтал об этом концерте, а Маргарет все равно не поможешь.
Майкл перевернул несколько страниц: "Майкл все названивает Лори. Зачем? Пора бы уже понять, что его единственная семья – это я!"
***
Ну, вот, сейчас он вставит законченный паззл в рамку и подарит его той новенькой женщине из пятнадцатой комнаты. Она еще не привыкла к "Березкам", часто плачет. Да и не навещает ее никто. Как и его. За шесть лет, что он живет здесь, приходила только Сандра – пока не заболела сама. От нее он узнал, что Лори вышла замуж, что у него растет внучка. Господи! Почему он так бездарно распорядился своей жизнью? Брал, брал, брал – ничего не давая взамен. Ни заботы, ни внимания... ни любви, в конце концов. Его любили замечательные женщины: мама, Маргарет, Лори. Про ту, другую, он не хочет вспоминать. Она решила все за него. Никто не имеет права решать за других. Мама, брат, Маргарет и Лори. И Сандра – его друг. И еще внучка, которую он не видел и которую так хочет обнять!
Y esterday when I was young... I never stopped to think what life was all about...
Что же сердце так щемит? Он еще не все закончил. Маргарет... мама...
***
Лори ехала домой, когда ей позвонили.
- Лори? С вами говорит Джейн Поттри из пансионата "Березки". Мне очень жаль, но у меня плохая новость. Вчера умер ваш отец.
- Вы ничего не путаете? – спросила Лори. – Мой отец умер уже давно.
- Лори, прошу вас... Церемония будет завтра, в холле отеля "Шератон" на Кинг стрит. Очень многие хотят попрощаться с вашим отцом, поэтому мы сняли этот холл.
- Очень многие? – не поверила Лори.
- Да. Он был замечательным, ваш отец. Это его последняя просьба, Лори: чтобы вы приехали проститься с ним.
В "Шератон" было много народу. В основном, пожилые, многие – в инвалидных колясках. Но не это поразило Лори. Все стены в холле были завешaны картинами. Она подошла поближе: это не картины, это паззлы. И на каждой в левом нижнем углу прикреплена маленькая табличка: Майкл Диллен.
- Вы – Лори?
Она обернулась. К ней подошла, опираясь на трость, сухощавая женщина.
- Вот, посмотрите на эту картину, - сказала она. – Ее подарил мне ваш папа. Он знал, что много лет назад я потеряла маленькую дочь. Она была точно такая, как девочка на этой картине. Он был удивительный человек, Лори. Вы можете гордиться своим папой.
К ней подходили какие-то люди, пожимали руку, говорили добрые сочувственные слова. Лори ничего не понимала. Неужели она не знала своего отца? Неужели только она считала его эгоистом?
- Лори! Посмотрите на мою картину! – услышала она. – Ваш папа знал, что я люблю котов, а в "Березках" их держать нельзя, вот он и подарил мне этих замечательных котят: черный точь-в-точь такой, как был у меня дома.
- Лори! До чего же вы похожи на папу! Только глаза у вас карие.
- Лори!
- Лори!
Неужели все эти добрые слова – о нем? Неужели человек может так измениться? Когда-то он сделал свой выбор, и она вычеркнула его из своей жизни. Выбрасывала, не читая, письма, не отвечала на звонки и не звонила сама.
- Лори? – услышала она. – Я – Джейн Поттри. Спасибо вам, что приехали. Ваш отец просил передать вам это письмо. И диск – его любимый.
***
По дороге домой Лори поставила диск. Шарль Азнавур. Может быть, тот самый концерт...
Неужели человек может так измениться? Наверное, может. Наверняка, может. Она ведь слышала сегодня столько добрых, а главное, искренних слов о своем отце. И эти паззлы, которые он складывал, чтобы дарить...
Лори помнила его самовлюбленным, эгоистичным, а все эти люди знали его другим.
Люди меняются. Это их жизнь, их право. Так почему же она отказала в этом праве ему – такому близкому ей человеку?
***
Утром Лори разбудила дочь раньше обычного.
- Кэти, ты можешь сегодня пропустить школу?
- А что, кто-то сомневается? – подскочила Кэти. - А куда мы поедем?
- На выставку, дочка. На замечательную выставку паззлов, которые складывал твой дед.
- Дед? Но дед не складывает паззлы!
- Это другой дед, Кэти. Это не папин, а мой отец.
- Но ты же говорила, что он давно умер?
- Да, - вздохнула Лори. - Я думала, что он умер. Когда-нибудь я расскажу тебе о нем, а пока – я хочу, чтобы ты тоже увидела его картины...