На фото: Марта со своими щенками.
Марта - черно - бурая колли - красавица
После потери Боя («Солнечный щенок») мы долго не могли решиться завести другую собачку. Но желание её иметь с годами не прошло. Через три-четыре года наша племянница с мужем привезли нам из Санкт-Петербурга маленькую красавицу - колли.
Чтобы ей не было скучно в поездке, они захватили с собой и её брата. Оба они были приобретены за символическую цену у знакомых. Породной ценности они не представляли по причине каких-то несоответствий родословному «кодексу».
Этому подарку мы не могли нарадоваться. Ничего не помню из её младенческих лет. Речь пойдёт о более поздних периодах.
Окрас у неё довольно нарядный: рыжий цвет чередовался с черным. Беленькие галстук, лапки и кончик хвоста. Мордочка остренькая, хитровато-лисья, пушистый, по породе, хвост.
Росла она спокойным щенком. За одиннадцать лет жизни не испортила ни одной пары обуви, целыми оставались и обои. Мы долго подбирали ей кличку. Хотелось, чтобы она соответствовала спокойствию и благородству породы и родству породы по происхождению - шотландская овчарка. Остановились на кличке Марта.
Её братца почти сразу назвали Гремом. Начальную кличку Рекс сочли в звучании резковатой и конфликтной. Через несколько лет, в противоположность сестрице, Грем вырос огромным, лохматым, рыжего окраса, с белым пятном на груди, с жутковатым оскалом, с сильным, громоподобным. голосом и с характером сторожевого пса.
В то же время это был красивый сильный и благородный пёс, длинная шерсть которого свисала почти до пола. Его великолепие усиливалось после мытья и расчёсывания. Марта рядом с ним казалась небольшой, изящной, яркого по сравнению с ним, окраса.
Надо было видеть их, когда молодая чета приезжала к нам в гости. с Гремом: Марта и Грэм, играя, носились по комнатам, разноцветным мягким клубком катались. по ковру и диванам. Когда щенки подросли, площадь в квартире для собачьих игр стала тесноватой, и мы выпускали их во двор.
Непередаваемой была картина борьбы этой красивой парочки на чистом снегу зимой. Они гонялись по белому снежному ковру, пока Грэм не настигал Марту, и начиналась борьба, где в живописном беспорядке смешивались пушистые «лисьи» хвосты и краски: оттенки рыжего с чёрным на белом снегу…
По мере взросления у Марты проявлялись мягкие черты охранной породы. Я с интересом наблюдала за ней, когда в доме появлялись маленькие дети.
К ребёнку ясельного возраста, лежащему на диване, она подходила, как-то заискивающе скуля, осторожно обнюхивала его со всех сторон и начинала жалобно и тихонечко скулить, будто сочувствуя его беспомощности и не зная, как ему помочь.
Не дай бог в этот момент подойти чужому человеку, в её голосе тут же возникали строгие и недовольные ноты рыка, и дальше она переходила на звонкий лай, призывая хозяев. Дети в её присутствии были под надёжной защитой.
Мы часто брали её с собой в лес. Как только она видела, что мы надеваем спортивную одежду, она начинала метаться и скулить, чтобы о ней не забыли.
- Марта, ты что? Возьмём мы тебя с собой, не беспокойся. Возьмём, красавица ты наша, - ласково уговаривали мы её. И тон её голоса менялся на радостный визг.
Нелёгким был период привыкания Марты к машине. Мы усаживали её с кем-нибудь на заднее сидение. Когда машина трогалась с места, и начиналось мелькание или «движение» предметов за окном, от страха и необычности происходящего она впадала в состояние стресса, и успокоить её было очень сложно.
По пути она немного привыкала к езде, но обильное нервное слюнотечение не прекращалось до прибытия на место. Понадобилось три-четыре рейса в лес, чтобы она освоилась в салоне при движении.
Если во время первых выездов она с большим нежеланием садилась в машину, то в дальнейшем Марта первая заскакивала в салон и садилась на место рядом с водителем. Оно ей нравилось больше. Но из-за неуёмного желания общаться, её приходилось пересаживать назад, где она ничего уже не боялась.
В лесу она резвилась, поочерёдно прибегая ко всем грибникам. Иногда, когда долго не видела никого рядом, я призывала Марту, зная, что она где-нибудь рядом с хозяином. Где бы она ни находилась, она быстро откликалась на зов и прибегала ко мне.
Я радовалась появлению этого нарядного существа среди лесной зелени. Успокоившись, я отсылала её обратно:
- Марта, беги к хозяину! Ищи его! Ищи хозяина! Немного покружив около, она убегала к своему покровителю точно в направлении, где он находился. Ей очень нравилось в лесу, полном необычных и разнообразных звуков и запахов.
На обратном пути мы обычно заезжали на Круглое озеро. Едва открывалась дверца салона, Марта выскакивала и бежала к водоёму, неотступно следуя за хозяином.
Удовольствием было наблюдать за движением в воде контрастно-разноцветного, отливающего блеском при солнечном свете существа. После купания шерсть Марты становилась волнистой и блестяще-шелковистой.
Марта – колли - замечательная мать. Два раза она приносила нам потомство в количестве 9 – 10 щенков. Все они разбирались по рукам учащимися и родителями в школе, знакомыми и соседями.
Она ни на шаг и ни на минуту не отходила от своих детей. Её кормление происходило тут же, у материнского «поста». Щенки всегда чистые, ухоженные, накормленные.
Иногда среди щенков попадались неожиданно тёмного, почти чёрного окраса. Они – следствие её «вечеринок», проведённых в обществе известного в округе большого, как медведь, кучерявого чёрного «принца».
Один из таких щенков вырос в большого лохматого пса с кличкой Тобби у сотрудницы школы. Верный, ласковый и грозный пёс, которым женщина была очень довольна.
Самые яркие воспоминания о Марте у меня остались от минут, когда она встречала меня с работы. Когда я появлялась в начале нашего проезда, на противоположном конце его иногда стояли Марта и её хозяин.
Он начинал ей что-то говорить, рукой указывая на проезд. Завидев меня, она стремительно пускалась мне навстречу. При этом вся живопись её окраса буйно играла и волновалась на её гармоничном в движении теле.
Достигнув цели, она бросалась лапами мне на плечи и несколько мгновений мы стояли так, обнявшись и почти целуясь….Всё сопровождалось её радостным визгом. Она была очень ласковой…
Подробности гибели Марты я опускаю. Слишком они тяжелы...
Через 3 месяца в Санкт-Петербурге погиб и Грэм...
После Марты мы долго не могли успокоиться...
Поэтому собачек мы больше не держим...
20 марта 2011 года