У каждого человека своя жизнь на этом свете, одна, неповторимая. Это уж там, потом, одной компанией, без забот и переживаний – сорвал райское яблочко, жуй да судачь с коллегами по коллективу. О чём? Трудно представить. Может о грехах земных – там ведь ни внешней политики, ни социальных, тебе, проблем. Да и профсоюза нет – не побазаришь с руководством, по старой привычке.
Это в земной жизни – вечная чехарда. Один, глядишь, всю жизнь – праведный. И сам он, вон уже сколько лет – передовик, вся квартира в грамотах вместо обоев. И жена верная – ни влево, ни вправо, и готовит вкусно. Живи и радуйся. Так нет – взяло и трамваем переехало. Насовсем.
А этот? Он и трезвый-то, как пьяный, и на производстве редкий гость, а когда соседи у него были, и не помнит – не с кем и поскандалить. Так, у милиции претензии. Ну не там заснул. Ну не помнит, кто его так отделал и за что. Так-то он мирный, если на третий флакон «боярышника» не наскрёб. А главное – сколько трамваев из-за него с рельсов сошло да покалечилось, сколько ментов его воспитанием занималось, а ему всё, как мыло – до первого дождичка. Живёт себе, радуется, улыбается уфингаленным глазом, и хрен ему по дорожке, и сам Чёрт ему не брат.
Про первого-то, вон сколько написано – читай да читай. И все свои житейские и деловые передряги он побеждает достойно, и живёт долго и праведно. Ну раз-другой Бес попутал. Так ведь превозмог. А вот о другом – дело сложное. Можно, конечно, коротко и ясно – имярек, дескать, был законченной «редиской». Сиди себе и возбуждай в голове соответствующие картины. А вот «балалайку». Не всегда и получится возбудить, что «редиске» этой в голову втемяшится.
За что Славку драконом прозвали, точно не скажу. Думаю, виновато его дико обросшее курчавыми рыжими зарослями обличье. Китайцы бы содрогнулись, увидев это в небе, в качестве дракона, да ещё и с хвостом. Детишек бы лечили от заикания.
В те давние времена застоя и предперестроечной сутолоки Славка оживлял своим проживанием бескрайние просторы Чукотки. Неприхотливый в собственных потребностях, безразличный к требованиям и законам времени и государства, катался он этаким перекати-полем по чукотским просторам, возникая, как прыщ, неожиданно и не на долго, в различных забытых Богом местах, как всегда, озабоченный жгучим желанием выпить.
Особо трудные времена, угнетающие морозами и снегами, на уровне инстинкта указывали Славке пути спасения. Перекантоваться, или, как более понятно в Славкином окружении – перебичевать, удавалось в национальных посёлках, зарывшись на время в меха компанейских северных мадонн.
Слава Богу, особых разногласий с законом у Славки не было. В прошитом суровой ниткой паспорте, одной со Славкой судьбы и жизненных коллизий, сквозь лупу и при большом желании можно было узреть его Ф.И.О., которыми он пользовался редко, в случае вынужденной трезвости и по требованию. «Дракон» – привычно, радостно и понятно. Был, конечно, и другой всякий документ. Трудовая книжка, к примеру – так их у него штук пять-шесть. Плевать, что всё там расплылось и Ф.И.О. разобрать не удастся. Соль трудового пота – следы трудового пути. Ну и сберкнижка, а как же? Северный волчара по кличке «Дракон». Какой кассир, с какого бодуна, вписывал ему туда суммы с корявыми, похожими на кукиши нулями – личная тайна «Дракона».
Но вот первые весенние лучи разогнали морозные мрак и тоску. И Славку, как всех драконов-романтиков толкнула под сердце острая страсть перемены мест, жажда радостных встреч и событий.
Вынув себя из оленьих шкур, вычесав из кудрей линялую оленью шерсть, хрустнув застоявшимися суставами, радостный Славка, расправив крылья несется навстречу весне, навстречу своей бесшабашной и не предсказуемой судьбе.
Заброшено в видавший виды рюкзак всё, что нажил и носил с собой, тоже видавшее виды. Намечен путь к радостной вольнице, и-и-и-и – прощайте «зимние квартиры», прощай наскучивший уют.
На просторах Восточной тундры «Дракон» был достаточно известной и популярной личностью. Именно это удерживало его от заходов к приисковым кадровикам. Там добывалось золото. Там нужны были крепкие и надёжные руки, там были постоянные кадры.
Другое дело – геологи. Как ни весна, рыщут по бичевням в поисках сезонных рабочих рук. Обмоют, подкормят, прокорм обеспечен – гуляй по тайге, вдыхай чистый воздух свободы. Не подарки, конечно. А глядишь, на свежем-то воздухе, за пару недель – постучал топориком, пошевелился, вот и лицом посвежел, и ручки, глядишь, не трясутся. Вроде и мужик, как мужик.
Знакомая и спасительная Славкина стезя. Однако и кадровики геологов менялись в лице, разглядев сквозь щель приоткрытой двери ежегодно всплывавшее по весне видение, изображая дикую зубовную боль. А начальник партии, у которого кадры оказались в катастрофическом дефиците, с самого оформления Славки начинал ощущать постоянное присутствие геморроя где-то в недрах черепной коробки. Видно, работала Славкина энергетика.
Однако. Потребность Славки в средствах существования сопровождалась жгучим желанием покончить с тоскливым и чуждым Славкиной натуре душевным состоянием беспохмелья. Вот и изощрялся он внедриться к геологам, что работали вблизи приисковых посёлков. Там магазин – заветная дверца в царство похмельного счастья. А уж добраться до дверцы – для драконов семь вёрст не крюк.
Так случилось и в этот сезон. Взяли его геологи канавщиком, есть у них такие горные выработки, канавы. Беда начальнику. Утром на работу отвёз трезвого, а к полудню заехал – готов. И жизнь у него в ёлку, и улыбку никакие заросли на лице скрыть не могут. Успел, разгрузил завмагше товар – вот и нос в табаке. А работы со взрывчаткой – вот тебе и круглосуточное состояние стресса у начальника. И ночью глаз да глаз, типа – не спи глазок, не спи другой. Неисповедимы мысли Славкины – «Драконовы».
А в это же время и в этих же местах радовал таёжную братию гулом своего вертолёта лихой и весёлый командир – Андрюша. По приискам, к геологам, в тундру к оленеводам, а вдруг и санрейс – заболел кто. Всегда готов, всегда с пониманием своей огромной надобности.
Залетал он под вечерок и к нашему начальнику. В баньке парку принять. Переночуют, отдохнут и свеженькие утром на крыло, на винт – так для них точнее будет. Иногда возле вертолёта появлялся Славка, пугая экипаж своей дикой рыжей заросшестью. Тянуло, видно, «Дракона» к собрату. Однако у Андрея с начальником договор был железный – никого без разрешения на борт не брать. Ну а про Славку наказ был самый строгий.
В тот день, определённый Андрею судьбой, выполнил он заказ прииска и готов был к возврату на базу. На площадке у вертолёта готовились к посадке приисковые – по делам в райцентр. Среди них Андрей углядел «Дракона». Борт механик, ведающий посадкой, «Дракону» в посадке отказал категорически, и тот исчез из его поля зрения.
Загрузив пассажиров, механик захлопнул дверь и поднялся к пилотам. Полупустой вертолёт мячиком подпрыгнул в прохладную по-осеннему синь и быстро набирал высоту. Всё было в норме, полёт проходил в штатном режиме, и бортмеханик спустился в салон.
Всё происшедшее затем трудно предать даже воображению.
Одна из пассажирок, повернулась к блистеру, видно, хотела глянуть на родной посёлок с высоты птичьего полёта. В следующее мгновение она отскочила от окна. С искаженным от ужаса лицом она что-то кричала тыча обеими руками в окно. Встревоженный бортмеханик подскочил к женщине и заглянул в круглый блистер. Увиденное ввело его в такой ступор, что он осел рядом с женщиной хватая воздух раскрытым ртом. А секунды спустя белкой вознёсся наверх к пилотам.
Андрей уже готов был передать управление второму пилоту, как с головы его слетели наушники, и голосом бортмеханика в уши рявкнуло – Человек за бортом. – Подобной шутки от своего механца Андрей даже представить не мог. Дурацки улыбаясь он повернулся к механику и тут же отпрянул, наткнувшись на взгляд сумасшедшего. Механик что-то мычал и тыкал пальцем вниз, за фонарь кабины.
Осторожно повернув голову Андрей глянул за борт. Развеваемые воздушным потоком под фонарём бесновались ярко-рыжие кудри «Дракона».
Свесив ноги за подножку, обхватив стойку амортизатора голыми руками, Славка плыл над пустотой в несколько сотен метров. Здесь, да на ветру, был уже хороший минус.
Всё тело Андрея свело судорогой, ручка управления застыла в онемевшей руке, а большой палец упорно не находил кнопку триммера. Справа недоумевал второй пилот. Как в любой критической ситуации, сознание вернулось к Андрею скачком, мгновенно. Нет. Его не стегнула плетью жалость к обречённому «Дракону», не обуял страх вины за содеянное. Мозг спокойно дал вводную – Делай так.
С левым разворотом, стараясь не качнуть машину, в плавном снижении ложился на обратный курс Андрей, не спуская глаз с «Дракона». О чём думал он в эти мгновения? Никто не узнает этого. Только, не было, наверное, для Андрея дороже этого рыжего создания в те страшные минуты, минуты повязавшей их судьбы.
Ещё посвистывал лопастями, успокаиваясь, несущий винт. Ещё не справившись с волнением, дёргал ручку двери механик, а в сторону леса от вертолёта, заплетаясь ногами, нарезал «Дракон». Вслед ему, отодвинув форточку, опустошенно улыбался Андрей.
Обратного рейса в тот день не получилось. Экипаж в пилотской пил водку, в основном молча. ЧП не нашло отражения в документах. А людская молва? Что ж, молву к делу не пришьёшь.
Только рыжий «Дракон», ещё долгие годы, заслышав в небе гул вертолёта укрывался сенью тайги. На всякий случай. С бодуна-с бодуна, а понимал – что от встречи с Андреем весёлостей ему ждать не приходится.