начало http://www.proza.ru/2011/04/07/970
1921год
Ма кайр;м-ши в;рманне те,
Ма кайр;м-ши в;рманне, в;рманне ?
;ырла пи;мен в;х;тра, в;х;тра
Ма ;уралса ;ср;м-ши те?
Ма ;уралса ;ср;м-ши?
Телей п;тне в;х;тра.
Телей п;тне в;х;тра, в;х;тра .
(чувашская песня)
Зачем же ходил я в лес,
Зачем же я ходил в лес, ай в лес?
В пору незрелых ягод, ай незрелых ягод
Почему же я родился и вырос?
Во времена, когда кончилось счастье
Во времена, когда кончилось счастье, ай кончилось счастье.
(дословный перевод)
У Ильи Данилова, родного брата деда Алексея, было четверо детей: Петер 1906 г, Ольга 1904 г, Акулина 1908 или 1910 г. Старшую дочь продали в Среднюю Азию.
Илья овдовел. Без жены большое хозяйство пошло под откос. Хозяин один не справлялся с работой. Дети голодали, семья жила в нищете. Зима 1921 года была долгая и холодная. Ждать помощи было неоткуда. Все дети медленно гасли от страшного голода. В ближайших лесах были обглоданы все деревья, до куда доставали руки. Кору деревьев употребляли в пищу, в ход также шли ветки и молодые сучья. Это был самый голодный год (маян сул).
В Башкирии 1921 год был самый страшный. Целые сёла и деревни гибли от голода, были зарегистрированы 96 случаев поедания людей, и даже много случаев трупоедства.
Родственница жены из Ик -Вершины навестила Илюку и, увидев угасающих от голода детей своей двоюродной сестры, неожиданно предложила:
—У нас есть семена лебеды. Приходи, Илюка, поделимся с тобой.
В голодные года семена лебеды мололи на мельнице как зерно и пекли из этой «муки» лепёшки. Отчаявшийся Илюка не долго думал, это была единственная надежда на спасение. Он взял с собой пятнадцатилетнего сына Петера и они двинулись в деревню Ик-Вершину за сушёнными семенами лебеды. Пешим до деревни надо было идти около двадцати километров. Сколько шли обессиленные путники, никто не скажет. Илюку гнала в путь надежда спасти детей от голодной смерти. Он переступил порог тётки Ульки.
Та встретила его неласково:
—Самим есть нечего. Сидим на воде, забыли, когда в последний раз кушали.
Возвращаться домой с пустыми руками Илюка не хотел. Ему до конца не верилось, что он обманулся в своих ожиданиях. Голод и упрямство толкали его идти дальше на поиски что-нибудь съестного.
—Может, у моих родственников в Кистельне-Ивановке есть что-нибудь, —сказал он тетё Ульке с надеждой.
—Может и есть, кто его знает, —равнодушно отозвалась, родственница, теряющая силы от голода.
Тогда менеузовские странники направились дальше в Кистельне-Ивановку, надеясь там поживиться чем-нибудь съедобным.
Зима выдалась снежная и злобная. Морозы тоже стояли лютые. Идти становилось всё труднее, ноги вязли в сугробах. Навалило так много снега, что глаза Илюки слепли от белизны, глазу не за что зацепиться, будто весь мир выкрасили в белый цвет.
Отец Илья, изможденный от голода и холода свалился на снег, и не мог более передвигаться.
—Больше не могу идти дальше, нет сил,— сказал Илюка сыну. —Я присяду, отдохну немного.
В это время мимо них на санях ехала подвода. И шла она прямиком из Кистельне
-Ивановки в сторону Ик-Вершины.
—Это спасение, сынок, —прошептал Илюка сыну. — Иди, догони её, и мы будем спасены.
—Эй, тётя, возьми нас с собой,— закричал подросток, завидев укутанную в тулуп бабу.
— Нам надо в Ик-Вершину.
—Нет, не возьму, не знаю что у вас на уме, —отрезала и погнала лошадёнку баба.
—Не бойся, мы из Менеуза, — отчаянно кричал мальчишка. —Мы ничего плохого тебе не сделаем!
Петер долго бежал за подводой и кричал, пока не охрип, но испуганная тётка подгоняла кобылу ещё быстрее. Он вернулся к отцу. Обессиленный родитель безмолвно сидел в сугробе, голод и холод отняли у него силы и желание идти дальше. Петер расположился рядом, прижавшись к тёплому боку отца. Отец и сын уснули вечным сном.
Их так и нашли потом жители Кистельни-Ивановки. Окоченевшие отец и сын рядком сидели друг с другом. Их там за деревней и похоронили чужие люди, без гроба и без креста, так как было принято хоронить бродяг и скитальцев… В любой деревне всегда имелось специальное место захоронения для чужих. Языческие обычаи не позволяли хоронить чужаков на своих кладбищах.
Далее приводится отрывок из книги Гафури М. Ужасы голода. Страницы дневника //Ватандаш. – 1997. – № 3. – С.156 – 159. – На башк. яз.
По справедливому замечанию народного поэта Башкортостана, своими глазами увидевшего ужасы голода тех лет, население(башкиры) юго-восточного Башкортостана в массовом порядке стало голодать с января – февраля 1921 г. В марте 1921 г. голод дошел до Уфы. «…словами не расскажешь, что творится в Тамьян-Катайском кантоне, – пишет Мажит Гафури. – Целыми семьями умирают с голода… Голыми сидят взаперти в своих домах.. – как дикие народы. О муке и хлебе не вспоминают. Что и скота осталось после разверстки, все съедено. Обязательные госналоги продолжают душить их; разверстку заставляют заплатить. Кому платить нечем, тот продает последнее, что есть – таким образом, расплачивается. Многие всю зиму питались древесной корой… Некоторые, чтобы не слышать голодного плача своих детей, отвозят их в глухие леса и там оставляют умирать. У этих бедных нет никаких надежд… Человеческих качеств у них не осталось, дух исчез. Эти жалкие существа опустились до уровня животных, съедают, что попало и ждут своей смерти. Если так будет продолжаться, они умрут все. Никто не слышит их стона, никто им руки помощи не протягивает… От этого народа, проживающего в дебрях Урала, возможно, останется лишь название, имя в истории…»
продолжение http://www.proza.ru/2011/03/30/1653