Глава пятнадцатая
НОВЫЕ ДОЖДИ – НОВЫЕ ДРУЗЬЯ
Ирина рано ушла в спальню, захватив с собой миниатюрную Библию, недавно присланную к нам в офис какой-то миссионерской организацией. А я, сидя у камина, тщетно пытался вспомнить имя автора: «Кто б ты ни был, дитя суеты, помолись в этот вечер, как я, во славу Бога. Громовержец-Юпитер восходит над Африкой!..»
Я молиться не умел и потому обратился к своим собственным стихам.
По жести кровельной с утра грохочет
Тяжёлый ливень… В городе потоп!
Такая ночь нужна для одиночеств,
Чтоб ощутить безвременья поток.
Такая ночь обходится без света.
Камин горит… Подкладывай сушняк
И вспоминай до самого рассвета
Белёсый подмосковный березняк.
Там – тополя, здесь стонут эвкалипты;
Агава плачет здесь, там – молочай;
Здесь – под баньяном, там – под сенью липы,
Здесь – кофе, там предпочитают чай.
Но здесь и там одни и те же слёзы.
Но там и здесь один и тот же смех.
Вам не дают гарантий, там – берёзы,
А пальмы – здесь, на вечность и успех.
Наконец-то последний огненный язычок, бодро вынырнув из-под пепла, закачался и обмяк. Через мгновение наступила темнота, и ничего вокруг, что можно было видеть, созерцать. Я закрыл пересохшие от каминного жара глаза и, ощущая лицом всё ещё тёплое дыхание погасшего очага, погрузился в блаженство безмятежного и бескорыстного одиночества, взятого под защиту самим Громовержцем-Юпитером, утопившим всю остальную Вселенную, что оставалась за стеклянной стеной холла.
Сквозь убаюкивающую музыку дождя я едва уловил телефонный звонок.
- Извини, что поздно. Виктор у вас?
- А что приключилось?
- Он обещал позвонить. Скажи ему, что уже давно пора спать!
- Лера, не переживай. Наверно, он задержался в посольстве и уже едет домой.
- Так его нет, что ли?! Он же собирался заехать к вам…
Гудки! – повесила трубку… Где ж ты загулял, парниша? А может, у Веры?.. Именно у неё мои официальные отношения с ним стали перерастать в дружеские…
Вера Кузина приглашала меня с Ириной к себе в гости ещё 7-го ноября, когда мы впервые увиделись и разговорились с ней в клубе посольства на празднике в честь Великого Октября. Её муж, тоже Виктор, работал экспертом-геологом от ООН и в Аддисе бывал редко из-за частых экспедиций. Он искал нефть в глубинных районах страны, а его жена скучала и искала друзей, кто поближе.
Мы выехали из дому в девятом часу вечера. Было сыро и темно. Только свернули на Черчиль-роуд, как хлынул ливень. Сезон «малых дождей» (март – май) входил в свои права… Остановились на перекрёстке у светофора, единственного источника «освещения» на этой бесфонарной улице. Внезапно из водяной тьмы вынырнула, словно рыбка на свет, фигура совершенно голого мальчика. Ещё мгновение – и он уже стоял, протягивая ручонки, возле боковой двери машины. Я приспустил стекло и высыпал мелочь в его сложенные корабликом ладошки. Прежде чем исчезнуть в чёрном водовороте, он замер в поясном поклоне, будто это тяжёлый поток, льющийся с неба, пригнул его так низко к земле.
- Посмотри, куда он побежал, - заметила Ирина. – К «Манекенщице»…
Это прозвище наши русские старожилы дали проститутке, жившей в крошечном домике на противоположной стороне улицы. По вечерам она, в неглиже или разодетая в яркие нелепые наряды, артистически (в меру своих талантов) позировала возле своей двери, украшенной несколькими тускло светящимися разноцветными лампочками. Надо признать, что мальчишка-попрошайка, наверняка её сын, тоже довольно ловко промышлял своим телом, ошеломляя проезжающих ференджей своими ночными ню при любой погоде.
Проехав иранское посольство, что на авеню раса Деста-Дамтеу, мы увидели воротца, за которыми в окружении пышных кустов прятался двухэтажный особнячок. Мы посигналили. Послышался лай собаки. На лестничной площадке, служившей одновременно балкончиком бельэтажа, появилась женская фигура с зонтиком. Это была Вера.
- Ворота не закрыты! – крикнула она. – Пожалуйста, отворите их сами и въезжайте во дворик…
Между воротами и гаражом, занимавшим весь первый этаж, места хватало как раз для одной машины.
- К сожалению, сторожа мы не держим. А Виктор в командировке. Джеси, перестань лаять! Не видишь, что свои?!.
Маленькая гостиная была меблирована скромно: журнальный столик с двумя креслами и софой, тумбочка с телевизором и магнитофоном, стеклянная горка с соответствующим наполнением и непременный атрибут светской жизни – четырёхколёсная тележка с набором самых разнообразных горячительных напитков.
Вера подошла к магнитофону:
- Сделаю погромче. Это – Далида! Я её обожаю!.. Присаживайтесь. Чувствуйте себя как дома. Что будете пить?.. Джин? Я его тоже обожаю…
- Только можно мне для начала чистого, без тоника? – попросил я. – Согреться…
- Всё, что пожелаете! Сейчас и камин растопим… И кофе сделаем…
Вера хлопотала, принимая нас по всем правилам гостеприимства. Уже сидя за сервированным ею столиком, она призналась:
- А ведь я вас давно заприметила. Ещё в церкви Рагуила. На новый год, эфиопский… Мы с мужем тоже были там. Мы так испугались, когда увидели, как нищие и прокажённые бросились к вам! Я сразу догадалась, что вы – русские и к тому же новички.
- Каким это образом?
- Никто из иностранцев не мог поступить так, как вы.
- Да! – оживилась Ирина. – Разве я могла представить, что в этой стране опасно раздавать милостыню!.. Хорошо, что Габре вовремя бросился на помощь. Он, как настоящий охранник, прикрыл нас своим телом и вывел из толпы…
- Иначе бы вас растерзали! – подытожила Вера. – Ваш Габре – просто герой!
- Герой-то герой, но я его недавно уволил, - сказал я. – Стал выпивать, приходить на работу, когда вздумается…
В подробности я, конечно, не стал вдаваться и умолчал о том, что после увольнения Гетачеу, Габре явно заскучал: доносить больше не на кого. Мои эфиопы недолюбливали Габре и это они, первые, намекнули мне, что мой шофёр работал на местную охранку и, вероятно, содействовал «депортации мистера Майкла».
«Ехали на тройке с бубенцами…» пела уже во второй раз Далида, когда вновь залаяла Джеси.
- Кто бы это мог быть в такую погоду? – удивилась хозяйка. Приглушив магнитофон, она начала быстро поправлять волосы, которые вроде бы чуть растрепались, пока она занималась камином.
Он вошёл без плаща и зонтика, промокший.
- Я тут мимо проезжал. Дай, думаю, заскочу. Не возражаете?..
Он подошёл к столику нарочито твёрдой походкой, как это делает обычно тот, кто хочет скрыть, что сильно пьян. Налил без спроса виски, с четверть стакана, залпом выпил и затем небрежно подал мне руку:
- Не ожидал Вас встретить сегодня ещё раз. Я думал, что корреспонденты после дипломатических приёмов пишут отчёты, простите, заметки наблюдателя или - как там они у вас называются? – фельетоны…
Он вызывающе ухмыльнулся. Вид у него был какой-то мальчишеский, шпанистый. Ничего общего с атташе по культуре, который ещё совсем недавно, вечером на приёме, увивался вокруг посла, представляя ему каких-то людей, блистая своим американским произношением, элегантно шутя… От дипломатического лоска не осталось и следа.
- Что с тобой, Виктор? – включилась Вера. – Откуда ты? Один? На такси? Где Лера? Произошло что-нибудь?..
- У меня-то ничего. А у вас?
- Ну хватит! Снимай пиджак, садись поближе к камину, тебе надо просохнуть. Пить тебе не дадим больше… Рассказывай всё по порядку. Мы слушаем…
- Мы! Мы! – ехидно промычал нежданный гость. – Почему «мы»? Разве вернулся твой муж? Где он? Может, под кроватью прячется?..
Желая прекратить неожиданную перепалку, я начал вполне серьёзно:
- Нам с Ириной пора домой… Но прежде я хотел кое о чём попросить Вас. Мне нужно срочно переговорить с болгарским атташе, Вашим коллегой. К сожалению, его на приёме не было. Нельзя ли мне как бы случайно встретиться с ним у Вас на Выставке?..
- Он только вчера вернулся из Болгарии, - ответил Виктор вполне трезвым голосом. – Я с удовольствием всё устрою. Слышал, будто у него с Вашим предшественником какие-то расчёты не совпадают…
- Где Лера? – не унималась хозяйка. – Я сейчас же ей позвоню!
- Бесполезно! Её нет дома. Я оставил её в посольстве. У Дрожжиных. И машина моя там.
Новая порция алкоголя подействовала совсем отрезвляюще. Вот что значит не допил!
- Ещё раз извините за вторжение. Я просто не мог больше находиться там. Лерка всё время ищет у этих стариков сочувствия, плачет… Не могу смотреть на женские слёзы! Предложил ей заехать к тебе, а она сцену ревности закатила. Думаю, ей наговорили кучу дерьма. Сплетники раздолбанные!.. Но я на них сс… с верхнего этажа!.. Дай-ка я сам позвоню ей.
Он взял трубку, набрал номер и спокойным голосом заговорил:
- Виталий Иванович?.. Да, я. Извините за исчезновение. Как там Лера? Успокоилась? Ну и прекрасно. Нет, я не дома. Я тут вышел от вас прогуляться, проветрить голову под дождичком и неожиданно встретил одного товарища… Он и его супруга как раз к себе уезжали. И меня с собой прихватили, в гости. Да, я у них. Это наш новый корреспондент АПН. Соедините-ка меня с Лерой, я ей всё объясню. Голова разболелась? Ну, так пусть отдыхает. Если вы так считаете… Удобно? Тогда я оставляю её на ваше попечение. Завтра утром приеду за ней. Пусть не беспокоится. Мы тут с Розовым много общих знакомых обнаружили. Ведь он тоже в МГИМО учился. Да, будет всё окей! Не волнуйтесь. Спасибо! Спокойной ночи!
Он положил трубку, облегчённо вздохнул и, глядя на меня смеющимися глазами, сказал, как ни в чём не бывало:
- Извините, Вадим, Ирина… что я впутал Вас в эту историю. В долгу не останусь. Извините… А сейчас предлагаю выпить… на брудершафт! Ведь нам жить здесь и работать вместе не один год, надеюсь. Надо дружить! Согласны?.. Вера, всё в порядке!..
Ох, уж эти брудершафты с лобызаниями! Сколько раз я сам, особенно в свои холостяцкие времена, пользовался этим ловким приёмом на пути к сближению с какой-нибудь застольной незнакомкой! Главное в брудершафте был не переход на «ты», а обязательный поцелуй… в губы. И надо признать, этот формальный компонент «посвящения в товарищи» часто становился решающим в дальнейшем, более тесном контакте: лиха беда начало!
Соответствующее предложение Виктора было поддержано всеми присутствующими. А он, взяв инициативу в свои руки, уже не хотел её упускать. Следующим неожиданным шагом с его стороны стал призыв «проветриться», причём, не где-нибудь на балкончике, а на Энтото – с обзором ночной столицы с высоты плато, надвинувшегося на Аддису с северной стороны.
- Но у нас только одна машина, - возразила Вера. – Не заставлять же Вадима и Ирину развозить нас потом по домам!..
- А лимузин моего тёзки зачем? Разве он не в гараже?
- Но, Виктор, ты же…
- Всё в порядке, Вера! Разве за пять лет жизни в Аддисе вы не убедились в особых способностях наших соотечественников? Стоит нам сесть за руль, как мы все тотчас стабилизируемся! Разве это не так, Вадим?
- Пожалуй, ты попал в точку! – согласился я, охваченный азартом, передавшимся мне от новообретённого «брудера».
Дождь прошёл, но сырость объяла весь город, проникнув во все его закоулки и трещины. Однако наш повеселевший кортеж из двух машин смело помчался по безлюдным тёмным улицам: моя Ренушка за маленьким двухдверным «лимузином».
- Ну как тебе наш новый друг-приятель? – спросил я Ирину, надеясь найти в ней единомышленника. – Сразу чувствуется работник культурного фронта! Авантюрист и циник в придачу!
- Не больше, чем ты.
- Пардон, мадам! Как это понимать?
- Чем он хуже тебя?
Поскольку разговор принимал не тот оборот, я прикусил язык. «Все мы немножко лошади. Каждый из нас по-своему лошадь…» А доказывать своей же собственной половине, что ты не верблюд, тем более глупо.
- Ладно. Может быть, ты и права… Но вот не пойму, что там с его женой приключилось?
- Она только позавчера из Москвы вернулась. Маму свою хоронила…
- Откуда у тебя вдруг эта информация, пардон?
- Вера рассказала. На кухне. Когда мы кофе готовили… Мне жаль её… И его тоже.
Минут через тридцать мы уже были на Энтото и смотрели на туманную столицу с обрыва, вослед лучам, смело исходящим из автомобильных фар и беспомощно теряющимся в ночи. С плоскогорья дул мокрый холодный ветер.
И вдруг Виктор во всеуслышание провозгласил:
- Глядя на эти красоты, так и хочется окропить их, по-маленькому. Кто мне составит компанию? (Вопрос был обращён, естественно, ко мне).
- Ты уж отойди, пожалуйста, подальше. А то ветер…
Он хмыкнул и скрылся в темноте. Вот когда Мытарев впервые доказал на деле своё бесстрашие… сверху вниз, на всех и вся. На проявление этой, по-мальчишески дерзкой, непосредственности пришлось реагировать не иначе, как глуповатым смешком. А как ещё?.. В конце концов, всё можно списать на алкоголь.
Но ни зелёный змий-искуситель (кстати, почему он зелёный?), ни виктории Виктора над условностями не могли по силе воздействия соперничать с теми возвышающими душу впечатлениями, которые оставляло созерцание ночной бездны с мерцающими в её глубинах огоньками загадочного (для меня) города.
С твоей высоты, с высот простоты
Хотелось бы мне рассмотреть
Узоры созвездий на дне темноты,
Где дымка краснеет, как медь.
Шатры кочевые, кочевье костров?
Орда перед боем не спит?
Иль сонное царство, лишенное снов,
Всенощно кадилом чадит?
Рассыпаны угли... Горят на ветру.
Но за ночь остынет их пыл.
И ветер разгульный устанет к утру,
Заснет под крестами могил.
Слышна перекличка трусливых собак:
Им чудятся тени зверей...
Дождями и страхом пронизанный мрак
Вокруг белостенных церквей.
Шумят эвкалипты, ведут разговор
Про жизнь австралийских дедов.
Деревья, как птицы, штурмуют простор,
Поверх пограничных постов.
Утром, когда я спустился в холл, Абабуля чистил камин. Отказавшись от «золотушной» Ворку, новую, подходящую мамиту подобрать было не легко. Приходила старуха – на вид не опрятная, приходила молодая – с подозрительно слезящимися глазами…
Ирина из телетайпной ушла на кухню готовить завтрак, а я занялся пресс-бюллетенем. Отредактировав пару статей, отдал их Ляке (машинистке Лакеч) для перепечатки на восковку.
Выпив чашечку кофе (ох, как хотелось опохмелиться после вчерашнего!) и передав кое-какие материалы амхарскому переводчику, собрался было ехать в посольство отвозить восковку для ротации (новый шофёр приступит к работе только завтра), как вдруг зазвонил телефон.
- Я не забыл о твоей просьбе. Как это какая!.. Так кто же из нас вчера был пьян?.. Шучу! Ты, кажется, хотел кое с кем увидеться?.. Болгарин будет у меня ровно в двенадцать. Приезжай!
На Выставку к Мытареву я приехал сразу же после визита в посольство. Л.З. давно уже был там и собирался вот-вот уходить. Он участливо выслушал все мои претензии по поводу расчётов с пострадавшим М.Н.
- Как я могу его обидеть! Что Вы! Он мой друг!.. Извините, тороплюсь. Всё будет в порядке! Так ему и передайте…
Затем мне пришлось ходатайствовать и за Виктора. Перед его женой. Пришлось врать, что вчера он был у меня.
- Наверняка напился! – не выдержала Лера. – Не знаю, что с ним делать. Работы много, а он увлекается не тем, чем надо, и легко поддаётся дурным влияниям. Я не о Вас…
- Лера! Побойся бога! – смущённо запротестовал Виктор. Но она продолжала, всё более распаляясь:
- Тут завёлся один приятель, любитель выпить, - еле-еле отшила. Пришлось, правда, кое-кого задействовать. Я – жестокая. Если кто достанет меня, я порываю с ним навсегда!
После этой тирады, прозвучавшей как предупреждение, Лера снисходительно добавила:
- Приходите с Ириной сегодня вечером… В гости. Можете раньше. У нас в кинозале будет «Александр Невский».
- Лучше ничего не могла предложить? – проворчал Виктор и пояснил:
- Там будет такая аудитория! Вонища и блох не оберёшься!
Он проводил меня до машины:
- Ты не обращай на неё внимания. Она отходчивая, хотя и немножечко стерва. Дочка генерала! Какого, – сам понимаешь. Ничего не поделаешь…
- Да ладно!.. Я хотел те6я кое о чём предупредить… Когда я подъехал к вам, увидел Гетачеу, ну, этого, длинного, - у меня работал. Ты будь с ним поосторожней…
- Свой человек! – доверительно ответил Виктор. Что он имел в виду, я понял не сразу.
Вечер у Мытаревых оказался не таким, каким я представлял его до визита. Мы рассчитывали поужинать в гостях, но скоро поняли, что виски с орешками да кофе так и останутся единственными «блюдами» нашего «табльдота». Зато Виктор старался щедро одаривать нас знаками внимания, особенно Ирину, что не прошло мимо Леры незамечено.
В частности, за столом он прислушивался к каждому слову Ирины, за картами - явно подыгрывал ей. Конечно, всякие проявления флирта, как и все вольности и фривольности, в нашем советском коллективе не поощрялись. Но разве общение между людьми, да ещё молодыми, может обходиться без игривых ухаживаний, столь оживлявших наше пребывание в закордонной морально-идеологической изоляции?..
Сославшись на головную боль, Лера выключила телевизор, в котором кипели страсти реслинга – вольной борьбы с болевыми приёмами, и тем самым как бы дала понять, что пора закругляться. И это было естественно: у неё как-никак траур… А я уже давно ощущал адский голод, да простит мне Всевышний!
Улучив момент, я заговорщически прошептал Виктору:
- Не махнуть ли нам к «Омару Хайяму»!..
Он мгновенно оценил мой замысел и тут же, обращаясь ко всем присутствующим, объявил извиняющимся тоном, что, мол, как раз сейчас подошло время, чтобы успеть ему на одну конспиративную встречу, от которой зависит… его жизнь.
- Ирина! – сказал он в заключение. – Мы срочно отвезём тебя домой. А Вадим, если ты не возражаешь, поедет со мной подстраховать меня…
- Нет уж! – заявила Лера. – Отправляйтесь, куда хотите, но Ира побудет со мной, пока вы не вернётесь.
Оставив «заложницу», мы, не теряя ни минуты, бросились к выходу.
Ехать решили на моей Ренушке, ведь она выглядела более респектабельно, чем «викторианский» Москвич-407.
- С мартовской почтой жду разрешения купить новую машину, - поспешил сообщить Виктор. – Получше твоей будет!
«Омар Хайям» - уютный ресторанчик в сереньком переулке, ответвляющемся от авеню Хайле Селассие. Это заведение, принадлежавшее армянам, пользовалось популярностью благодаря низким ценам на разнообразные восточные яства, приготовленные на самом высоком уровне. Мы заказали кускус, шиш-кебаб и, конечно же, бутылку красного. Положение мужей-обманщиков, «хитроумно» вырвавшихся из-под женского контроля, располагало к приятельской беседе, а потом и к откровениям.
- Да, у нас с Леркой всё время напряжёнка какая-то, - признался Виктор. – Завести ребёнка хочет, а не получается. На этой почве обиды, ссоры… Ей лечиться надо, вот она и переживает… И ещё, конечно, винит во всём наши дипломатические и недипломатические рауты с выпивонами. А без алкоголя здесь разве выживешь?.. Среди этих – мать их за ногу! – бездельников, шаркающих по паркету и думающих только о том, как бы тебе свинью подложить… Знаешь, как я утираю им нос? С каждой почтой приветы передаю разным цековским работникам. Представляю, какое впечатление производят мои письма, когда их просматривают в посольской референтуре! Учись!.. Так их, раз так!.. (Виктор смачно выругался).
- Здорово!.. А где ты научился такой многоэтажной матерщине?!
- Как где?.. Я же до института слесарем на заводе работал. Да и в райкоме тоже были большие любители выражаться красиво. Вот, например…
- Да, ничего не скажешь!
- Между прочим, завтра дипкурьеры приезжают. Опять кучу писем надо сочинять, с приветами…
Душевные излияния моего нового друга я слушал с чувством полнейшей солидарности. Одновременно разглядывал узоры на стене. Там, в виньеточном обрамлении, были написаны по-английски два изречения поэта. «Unborn tomorrow and dead yesterday why fret about them if today be sweet». И: «The wine of life keeps oozing drop by drop. The leaves of life keep falling one by one».
Эти настенные откровения уже давно вдохновляли меня, и я, как бы подытоживая грустные размышления Виктора, решил прочитать ему свои интерпретации, стилизованные под Хайяма.
«Тревоги о грядущем дне
Нужны мне, как мулла – луне,
Как райской пери – преисподня,
Когда с вином так сладко мне…
Сегодня»
«Помни: капля за каплей, вино утечёт,
Опустеет бурдюк… Пей быстрей, звездочёт!
Звёзды падают с неба, как листья с деревьев.
Год за годом летит… Скоро кончится счёт».
P. S. Мы с В. М. стали друзьями. (В отличие от меня, он работал под дипломатической «крышей» в ранге первого секретаря посольства). Возглавляемая им Советская постоянная выставка (СПВ), иначе – представительство ССОДа (Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами) и Бюро АПН были главными советскими пропагандистскими учреждениями в Эфиопии.
Через СПВ моё Бюро распространяло большую часть своей печатной продукции, в чём была заинтересована и Выставка, поскольку журнал «Советская действительность» (затем «Радуга») и информационный бюллетень стимулировали рост посетителей советского Культурного центра.
Помимо этого взаимовыгодного сотрудничества, у нас с В. М. оказалось не мало других общих интересов, в том числе - личного плана. Например, мы оба увлекались нумизматикой, а коллекционирование, как таковое, всегда способствует общению и сближению людей.
Мне нравились многие черты его характера: отсутствие желания выслужиться перед начальством, чувство собственного достоинства, раскрепощённость поведения в быту, критическое отношение к окружению, но главное – природная доброта и отзывчивость.
Конечно, у него и у меня было не мало недостатков, проистекавших, в основном, из наших амбиций и неопытности. Но для того и дана жизнь, чтобы изживать своих «демонов». Беда в том, что с первых же дней нашего знакомства семьями, я сразу почувствовал, что не нравлюсь его жене. В дальнейшем она, видимо, окончательно уверила себя в том, что я отрицательно влияю на её супруга. К сожалению, это обстоятельство и послужило, по-моему, главной причиной будущей размолвки между мной и В. М. Но полный «развод» произошёл не менее года спустя.
(Продолжение – «Сокровища монастырской амбы». Гл.16)