В одном царстве, в знакомом государстве, правил царь. Был он не велик, не мал, не лыс, не кучеряв, не молод, не стар, не мудр, не дурак. А так!
Решил он узнать правду: почему в его царстве народ не только худо живёт, но ещё и шибко в мор пошёл? Чего только царь ни делал, какие указы ни издавал, и перед «святыми угодниками» прилюдно бил челом, да всё понапрасну. Хотя в его огромном царстве всего полно, да и в казне деньги водятся, но жизнь его подданных от того слаще не становится. Приглашал он к себе иноземных мудрецов, чтоб поучили его, как с этой огромной державой управиться. Деньги сулил им немалые. Слетались отовсюду советчики воронами чёрными. Звездочёты со звёздами советовались. Иные умники учили его, как циферки надобно складывать, а сами меж тем думали, как бы царя половчее объегорить. Даже на кофейной гуще гадали некоторые. Государь все советы ихние испробовал. Пока царь пальцы загибал, да что-то себе на ум клал, полцарства было уже разворовано, а державе всё худей и худей становилось. Понял он, что и эти советчики заморские его облапошили. После них убытки считает, да слезу горькую по щекам растирает.
Загрустил царь пуще прежнего:
- Никому веры нет: ни своим, ни чужим!
Теперь ему еда не еда, сон не сон; от чарки отказывается, на девок не заглядывается - совсем извелся царь-батюшка. К себе никого не подпускает, двери свои запирает, а его придворные всяко извиваются, угодить ему стараются:
- Всё, мол, в царстве твоём хорошо, царь-батюшка, а что бурьяном оно зарастает, так не беда: это отдыхает земля кормилица, зимой всё снегом запорошится.
Стукнул царь своей палкой державной:
- Зажрались, дармоеды! Ни стыда, ни совести! Глаза б мои вас не видали, из царя дурака сделали! Пока земля отдохнёт, её пахать уже будет некому! Ох! Знамо бы кого из вас, лиходеев, на кол посадить?! Посадил бы, не мешкая!
Снова царь кручинится. Дошел до государя слух, что живёт в его царстве один мужичёк, шибко смекалистый, да такой подковыристый, что на любой вопрос ответ сыщет. Посрамить может не только сто глупцов придворных, но и столько же мудрецов заморских.
Засомневался царь:
- Не могёт такого быть, чтоб в моём царстве мужик умный объявился?! Откуда такому взяться? Да и куда ему, лапотному, тягаться с моими придворными советниками – учеными, да ещё и с заморскими!
Шло время, а царство всё хирело и хирело, деревеньки и погосты бурьяном всё зарастали, да зарастали. Царю делать стало нечего: послал он за мужиком этим, а мужик-то идти к царю противится:
- Нет мне дел до дел ваших царских! Пусть сам государь и кумекает, на то он и царь, а мне ещё горох и репу посеять надобно. Что зимой лопать буду, коль по царям стану расхаживать?
Но допекли царевы люди его: проходу не дают, работать мешают, двор вытаптывают, уговаривают к царю наведаться. Плюнул тогда мужик и согласился. Позвал к себе он сына старшего и ему наказывает, чтоб тот горох с репой посеял.
Призвал дочку меньшую и велел ей матери по дому быть помощницей, а ещё - своей супружнице, чтоб баньку протопила перед дорожкою. Наутро поднялся мужик, как всегда, с петухами первыми, обул лапти новые, надвинул картуз свой мужицкий на голову и к государю-батюшке отправился. Царевы люди за ним присматривают, чтоб мужик по дороге не сбежал, пылинки с него сдувают, вином с царских погребов угощают. Знают, коль не доставят мужика ко двору, то попадут царю в немилость, и велит отлучить он их от стола своего царского.
Привезли мужика к государю. Ведут его не в палаты большие, где царь встречал мудрецов заморских, а в хоромы малые, где он принимал челядь всякую. Поклонился мужик царю. А царь смотрит на него, про себя усмехается:
- Мужик, как мужик, неказист, таких полно в моём царстве, да и одет по-мужицки, только борода и волос на голове сединой отливает.
И его с усмешкой спрашивает:
- Ну, мужик лапотный, коль ты такой умный, то поучи самого государя уму разуму! Ежели научишь, то полцарства тебе пожалую!
Мужик в руках картуз мнет, и ответ ему даёт:
- Не нужно мне полцарства твоего худого. Покуда ехал, сколько колёс опосля себя на ухабах оставили. Да и что с ним, царством этим делать стану? У меня дома горох и репа растёт, а больше мне, царь-батюшка, ничего и не надобно!
Государь ему пальцем грозит:
- А коль не вразумишь - то пеняй на себя, такого сраму не потерплю, враз голову на плаху определю!
Мужик руками разводит, не поймёт, что царю от него надобно:
- Ты мне лучше толком скажи, царь-батюшка, звал зачем, от дел меня оторвал? Про свою тоску-печаль поведай, может, чем и помогу?
Поведал ему государь про своё дело худое царское. При дворе министров и думных полно - плюнуть некуда, а дела в государстве не спорятся, уж нет мочи смотреть на царство, крапивой поросшее. Да и тучи над державой сгущаются, обложили вороги со всех сторон, как медведя в берлоге, своими рогатинами, того и гляди, вот-вот накинутся. Хоть корону под трон, а суму на плечо.
Мужик царя слушает, сам затылок чешет, думку нужную словить в голове пытается. А царь за свою головушку хватается. Слушал мужик государя, слушал, а как споймал нужную думку, держит её, не отпущает, сам царя стращает:
- Да, государь, плохи твои дела, коль чужие копья уже стены терема твоего подпирают, да и народ побить могёт. Между молотом и наковальней находишься! Как бы не пришлось тебе, царь, для себя свить веревочку!
Потом его успокаивает:
- Но не печалься, царь-батюшка, тут дело нехитрое. Коль так, то подсоблю тебе, в делах твоих государевых, но в ратном деле не взыщи, могу лишь присоветовать побольше на горох налегать, чтобы ворогов от ворот отпугивать. А вот всех придворных твоих выведу на воду чистую. А там уж самому тебе решать!
Обрадовался царь, хоть в этом деле помощь будет, глаза его повеселели, спина выпрямилась, голова поднялась. Сам про себя думает:
- Неужто и впрямь этот мужик умней мудрецов заморских окажется. Заодно и от полцарства худого избавлюсь, пусть мужик с ним сам управляется.
Осмелел тут мужик, велел принести все головные уборы, что в царстве его имеются. Принесли шапку Мономаха, шапку боярскую и много других разных.
Смотрит царь - невдомек ему, что с ними мужик делать собирается. А мужик дело своё знает, дальше требует, чтоб зеркало большое к стене ещё притулили. Всё исполнили, что мужиком было велено. Сидит государь, а сам на месте ёрзает, невтерпёж ему, мужика за рукав дергает:
- А что дальше делать станешь с добром всем этим?
Мужик, знай, гнёт своё:
- Теперь, государь, издай указ. Пущай все твои придворные примерют шапки, что здесь выложены, а ты глядеть станешь.
Издал царь такой указ. Пришли министры и думные - сразу на шапку Мономаха набросились. Крутят, вертят её, каждый на свою головёнку напялить старается, но она у них то на уши сползает, то глаза закрывает. Сколько не пыжились, никто не смог ее надеть как надобно по-сановничьи. Потянулись к короне царёвой - цыкнул на них государь, держа свою корону царскую. Тогда кинулись они примерять шапку думскую, и она им, как и министерская, не примерилась. Придворные потеть уже начинают, на мужика и царя косой взгляд бросают. Про себя думают:
- На посмешище нас государь перед мужиком выставил!
Да и царь уже не рад, что с ним связался.
А мужик, знай себе, улыбается. Придворные шапки низших чинов примеряют - нельзя указа государева ослушаться. Дошли до шапки свинопаса и колпака шутовского. Вот, эти головные уборы некоторым и примерились. Остальные стоят, опустили свои головушки. А мужик, почесывая затылок, знай, с хитрецой улыбается. Разгневался царь, на него с кулаками набросился:
- Что ж это ты, мужик лапотный, над государем и его придворными насмехаешься?
Кричит царь, ногами топает, велит страже отрубить ему голову. А мужик к государю обращается:
- Государь, у нас ведь уговор какой был? Все шапки примерить, что в твоём царстве имеются. Вон на лавке ещё одна лежит, тоже своего черёда дожидается.
Посмотрел царь туда:
- Так ведь она арестантская!?
Но уговор есть уговор, не срамится ж ему перед мужиком лапотным. Стали нехотя примерять придворные шапку арестантскую. Пришлась она к лицу каждому, как не пытались они её и на бок, и на затылок, и на глаза сдвинуть - всё одно, как по их головам мерка снятая. Сидит царь, глазам своим не верит, их протирает, не сон ли это, просит слуг своих ущипнуть его, по щекам бьёт себя. Придворные эту шапку порвать хотят - она не рвется, топчут её - она не топчется. У всех злость кипит, проклинают они эту деревенщину вместе с его лаптями. Царь глядь на мужика, а его уж нет. Велел он найти мужика этого, но сколько ни искали, так и не смогли отыскать его. Сбежал мужик от награды царской, бурьяном поросшей.
Мужи думные поспешили закон принять, чтоб мужика этого к царю на пушечный выстрел не подпускать. А народ прослышал о таком мужике, челобитную царю бьёт:
- Чтоб государь впредь при себе этого мужика стоумового держал и от себя не отпущал, а шапку последнюю, чтоб на всех государевых людях по всему царству своему примерять стал, иначе, ОН - народ, на царя бузой пойдёт!