- Явись, мой виртуальный, явись мой вредный, предстань пред мои очи! Хочу услышать, что скажешь вот на эти слова: «Европейская цивилизация погибнет от сострадательности».
Но увы, не вижу и не слышу моего вредного спорщика, наверное, носится где-то там, в дальних мирах. Ну что ж, тогда попробую сама с собой… О европейской цивилизации пророчествовал в начале прошлого века Василий Розанов*, а я думаю…
Но вдруг всё же услышала его скрипучий голос:
- Не советую.
- А почему?
- Не пристало представителю женского…
- … человеческого рода философствовать?
И прервала его, подхватив слова, потому, что надеялась на полное его воплощение, но пока только мелькнули его темно-синие глаза.
- Да я и не пытаюсь, а просто хочу услышать от тебя, который носится над миром и многое видит, знает… Скажи, ведь по основному закону природы выживает вид, способный дать здоровое потомство, не так ли?
- Так ли, - почти услышала смешок.
- Тогда ответь, пожалуйста, еще и на такой каверзный вопрос: а способен ли человеческий вид оставлять здоровое потомство, если позволяет плодиться пьяницам, поощряет тех, кто не хочет зарабатывать кусок хлеба, живёт на подачки от государства и передаёт этот «навык» своим детям.
- А делают это, между прочим, - подхватил опять же только голос: - гуманные представители человеческого вида.
- Да, конечно. Сочувствие, гуманность – основные качество человека, этому нас учили ещё в школе и все классики литературы, но…
И замолчала, надеясь недосказанностью подтолкнуть Опп к воплощению, но вспыхнула лишь его улыбка.
- А что ты так подозрительно улыбаешься? Догадываешься, о чем еще спрошу?
- Да нет… Но валяй, философствуй дальше.
- Да не философствую я, а просто спрашиваю у тебя, всезнайки: не должна ли гуманность давать ленивым и слабым духом в руки не подачки, а удочку, чтобы старались они хотя бы рыбы для себя наловить? Или, в крайнем случае, и денег можно… но столько, чтобы могли просто выжить и научиться зарабатывать?
- Щедрее надо быть, щедрее, - опять проскрипел Опп.
- «Щедрее надо быть, щедрее…», - передразнила: - Что?.. не только кормить-обувать, но и талоны на бензин выдавать, как в Америке? Ведь там вокруг мегаполисов уже целые поколения живут только за счет подачек, а работать не хотят. Да и в Германии, в которую так стремятся обездоленные… журналист спрашивает у одного: «А какую профессию хотите там приобрести?», на что тот отвечает: «Хочу получать пособие по безработице и всё».
- А, может, такой ответ единичный, случайный, - всё же появился мой спорщик, сидящим на скамейке.
- Да нет, Опп, думаю, не единичный, - обрадовалась, как долгожданному гостю: - Таких, кто хочет жить, не утруждая себя заботами о хлебе насущном, не так уж и мало в анклавах, и на окраинах городов. И обложили они своих благодетелей так, что и не сунься туда, а то не только ограбить, но и убить могут. Что, разве преувеличиваю?
- Ну, да… Ну, бывают единичные случаи нападения и грабежа, - поднял он только что упавший ему под ноги листок и, резко дунув, снова отправил в полёт.
- Поддразниваешь меня штампом наших земных журналистов: «единичные случаи», да?
Он лишь усмехнулся и тут же я увидела его уже на другой скамейке, но не удивилась, зная о такой его способности.
- Нет, Оппушка, если гуманность не станет более разумной и жёсткой, то человечество погибнет как вид, ибо произойдет то, что в России после революции*, когда расколыхавшаяся народная стихия жгла усадьбы, грабила, убивала и тех помещиков, которые строили для них дома, школы…
- Это тоже единично… не в мировом масштабе.
Опп усмехнулся и брезгливо, двумя пальцами в черной перчатке, поднял пустую бутылку и бросил в мусорный ящик.
- Опп, не дразни меня! – подхватилась я и хотела уйти, но остановилась, обернулась:
- А что творилось в Ираке*, когда американцы убрали Хусейна? Вроде бы народ древней культуры, а тут же побежал разорять и растаскивать музеи. А ежегодные предновогодние погромы во Франции с горящими машинами, разбитыми витринами магазинов, грабежами? Да и в той же Америке…
- Это временно.
Он встал и с непонятной улыбочкой воздев руки, уставился в небо:
- Это как переходный период к следующему, возвышенному этапу гуманности.
Я тоже встала, шагнула в аллею, надеясь и его увлечь за собой:
- А не случится ли так, что человечеству так и не удастся дотянуть до «возвышенного этапа» здесь, на земле?
Ну да, идет… И даже обогнал, остановился… стоит напротив, всё так же улыбается:
- А как «не удастся»?
- А так… Привыкшие к подачкам обитатели анклавов однажды решат, что благодетели дают им слишком мало, выдвинут вожаков, а те, как в семнадцатом году прошлого века в России, выкрикнут: «Грабь награбленное!» и поведут разгневанную массу на гуманное меньшинство. «Механизм гибели будет заключаться в параличе против всякого зла, всякого негодяйства, всякого злодеяния и в конце времён злодеи разорвут мир».
- О! Да ты…
- Да не я… а опять же Василий Розанов. Я лишь добавлю: вначале «злодеи разорвут мир», а потом и сами…
Опп прошел вперед, остановился. Но вдруг резко обернулся и с той, непонятной ухмылкой, почему-то погрозил мне пальцем:
- Но религии и мыслители учат…
- Да, конечно, - тоже остановилась и взглянула в его темно-синие глаза: - Религии, классики литературы учат гуманности. Но скажи честно: сколько людей хочет усваивать ими преподанное?.. Улыбаешься, молчишь? Тогда я скажу: большинство не только не читает «проповедей» выше названных любомудров, но, видя на экранах то, как хорошо живут те, кто бросает им что-то со своего «стола», хотят получать от них еще больше, так что… «Гуманность общества и литературы и есть ледяная любовь. Смотрите, ледяная сосулька играет на зимнем солнце и кажется алмазом. Вот от этих «алмазов» и погибнет всё».
- О! Да ты…
- И опять - не я, а Розанов.
И, улыбнувшись ему почти ласково, понеже была уверена, что знает и это, спросила.
- А теперь, всезнающий мой оппонент, хочу знать: что скажешь на слова Василия Васильевича и мои?
Но он исчез. Растаял. Растворился. Только послышался какой-то странный, скрипящий, удаляющийся звук.
- Опп, не улетай! – умоляюще прокричала в пустоту.
Ведь так хотелось еще раз взглянуть в его бездонные глаза, услышать ответ! Но сквозь удаляющийся гул и треск донеслись невнятные рокотанья, гомон, вскрики и… То ли плач, то ли смех?
*Василий Розанов (1856- 1919) - религиозный философ, литературный критик и публицист.