"Другой"... (18)
Минут через пять я вышел на улицу, прошел метров сто в сторону парка, приметил, большую деревянную скамейку, чуть дальше, были еще, и они хорошо освещены фонарями, но с этой просматривалась вся улица в обе стороны, на ней и остановился. Оставалось пол пачки сигарет, за час все выкурил. Попробовал, опять, позвонить, но это бесполезно – дурной день. Не хочешь, чтоб тебе звонили: выбрось телефон, разбей об стену, продай, купи себе каких-нибудь пирожных там, или, что еще..? Так ведь, не разобьет и не продаст, и завтра будет на связи, как ни в чем не бывало, вот, только – завтра: будет, уже, завтра.
Возле кафе остановилось такси, вышли пожилые мужчина и женщина, перешли через дорогу, скрылись в темной арке дома напротив. Первая машина, что появилась на этой улице за целый час. Хорошо, что их мало, меньше переживаний.
Похолодало, или трезвел; помахал руками, попрыгал – вроде помогло. В кармане завибрировал телефон, я нервничал, долго не получалось достать, наконец вытащил, нашел нужную кнопку, но номер… Номер. Это не Дима. Звонила Маша. Да, та самая комбинация... Цифры, которые набирал каждый день, а вот нажать вызов, так и не решился.
Девочка моя. Моя Машенька… что же я тебе скажу? Прости меня. Пока, нечего сказать, потерпи, ты видишь, как мне трудно… Телефон не умолкал; я погладил трубку, представляя, что это ее рука, вспоминал ее лицо, глаза, волосы… Почти два, а она не спит. Где она? В Питере? Да, сказала, что приехала. Значит у родителей, в свой комнате, у окна, как всегда, если звонит… Отдернула шторы, распахнула окно, смотрит на луну, она это любит… Поднял голову, и надомной та же луна, - большая, светлая, как Машина улыбка, как…
Телефон умолк, и я услышал шаги. Далеко в свете фонаря промелькнул знакомый силуэт. Появился, и сразу нырнул в темноту. А может, и показалось? Показалось. Теперь увидел. Ветер колыхнул фонарь, и дрожащий свет вытянул из мрака распущенный парус целлофанового странника. Простой пакет. Обычный продуктовый пакет. Почти долетел до меня, метнулся в высь. Но шаги? Слышно. Шаги все ближе. Цок, цок – стучали каблуки. Цок, цок – отскакивало эхом от серых домов.
Я вышел на дорогу, на свет, но зря, так видно еще хуже, всматриваясь, отошел назад. Шаги все отчетливей, ближе, а человека все нет. Скоро через меня пройдет, да где же он? Может, я сплю? Протер глаза, посмотрел на скамейку – меня там нет. Значит, не сплю. А они все громче, громче… и вдруг стихли. Жутковато. Хорошо запомнил, как отстукивали по бетонному полу коридора - туфли, когда Игоря уводили. И там, на лестнице, в грохоте посторонних каблуков, - его, легко узнавались. Что это, - очередное видение? Эти сны, знаки… Фантомы, приведения приходят ко мне, чего-то хотят, зачем-то я им нужен. Знаю зачем. Это я включаю свет в конце тоннеля; я решаю: куда поедет лифт, в глубь или в высь, подбираю нужные шумовые эффекты. Я, главный проводник в этом поезде, я…
И опять этот стук… Цок, цок… Цок, цок…
- Игорь, - крикнул я в темноту. Больше не стучали. Остановился.
Может, думаю, я, как проводник, должен сделать какие-то шаги на встречу?
И я побежал на ветер, споткнулся на ровном, упал. А думал – трезвый. Ошибочка. Ну да ничего, - ведь не машинист, а только проводник.
Поднялся, пробежал метров тридцать до горящего фонаря, и вдруг услышал:
- Глеб! – голос белоруса, точно его, - не спутаешь: сильный, басовитый.
Стоя под лампой, поднял голову; вокруг плафона кружилась жирная ночная бабочка
- Где ты?! – крикнул ей.
- Глеб!
Оглянулся, туда, откуда прибежал. Под тем самым фонарем, где был минуту назад – стоял Игорь. Улыбался. Внешне – очень даже живой, размер головы – подходящий, весь такой – сухой, и никаких крюков…
- Живой, - прошептал я.
- Как видишь! - крикнул он. Наверное прочитал по губам. – Прикольная бейсболка! Подаришь?!
- Живой! – крикнул я, что есть силы. Засмеялся, прямо как тогда, в лодке. – Живой! Ха-ха-ха...
Игорь заразился от меня, тоже хотнул:
- А где капитан?!
- Ушел в море… «нена****ный» наш.
Почувствовал слабость, ноги подкосились, уселся прямо на асфальт. Какой груз свалился с плеч, - улыбался, но из глаз, опять слезы. А все таки я его вытащил. Вытащил!.. Живой!
- Иди сюда! Хоть пощупаю тебя!
- Глеб, давай лучше ты. Пока дохромаю…
- Что с тобой? – спросил его.
- Вражеские личности меня невзлюбили.
- Бывает. – Пытаясь подняться, уперся кулаками в грубую нождачку асфальта, и... Не смог, устал. – Меня тоже, - сказал ели слышно, - невзлюбили…
Игорь потрогал колено, поморщился, кряхтя присел на корточки, посмотрел на меня, махнул рукой, плюхнулся задницей на асфальт.
- Что с ногой? – спросил я.
- Отвинтилась. Экология у вас паршивая. Пестициды везде… Чего я приперся сюда? Знал же – вода с хлоркой, яблоки кислые…
Еще говорил что-то, но ветер отнес слова, я не расслышал.
- Груш в этом году - неурожай! – сказал я громко. Как там у Довлатова… - Опять же – язва гомосексуализма! – кричу.
- Это – да! – согласился Игорь. – Не знаешь, какие правительством разрабатываются анти-коррупционные программы?
- Есть, несколько серьезных, - говорю. - Еще, пара откатов, - и нужные печати у нас… Вот тогда заработает…
- Как решаете демографический вопрос?
- По старинке!
- Как отреагировала оппозиция на принятие решения о продлении президентского срока?
- Чего... решения... продления?.. Достойно отреагировала, - отвечаю, -достойно…
- Ты, за скольки палатную систему?
- А чоб, все нормально, по лЮдски! И чобы не злоупотребляли…
Игорь засмеялся: - И чоб цибуля подешевше?!
- И бульба.
- Молодец! И еще вопрос…
- Хоть сто.
- А чего ты от меня драпанул?
- Когда это? – Не понял я.
- Ну я – плетусь, ковыляю себе потихоньку, ты на дорогу вышел, я к тебе подхожу, а ты, как впилил… потом кувыркнулся, и дальше почесал. Странно…
- Да я, как-то не догадался, что ты сзади… Эхо здесь такое… - Засмеялся, и сквозь смех: - Понимаешь, я думал, что я проводник, в… ну… Долгая история... В общем я не проводник, даже скорее всего, на полу-проводничка не тяну.
Из-за поворота, позади Игоря, не спеша выкатился белесый москвич(пирожок), поехал в нашу сторону, ослепил дальним светом.
Белорус, как и я, расселся по среди дороги; места проехать хватает, но авто остановилось в нескольких метрах. Игорь махнул ему, чтобы проезжал:
- Давай-давай, катись!
Москвич сдал назад, вывернул колеса, медленно объехал белоруса; возле меня уже не останавливался, чуть сбавил скорость, потом, по газам и со всей дури - на клаксон, не отпускал долго, видать с испугу.
- Глупо, так сидеть! – говорю. – Давай, хоть, плакаты напишем. А-то, люд пужается, серчает!
- Чего напишем?
- Напишем: «Не хотим быть рабами!»
- Чревато, - сказал Игорь.
- Хорошо, - соглашаюсь. - «Не хоти быть рабами Америки!»
- Уже лучше, но…
- Хорошо! «Мы против инопланетного вторжения! Скажем - НЕТ, Гуманоидам!»
- Видишь, ты все таки намерен с кем-то поругаться. Лучше, написать: «Мы против плохих!» А для тех, кто все таки узрит в этом угрозу, добавим сноску… Нет, лучше так: «Мы против плохих, которых нет!» Вот, борьбе с этими, и жизнь не жалко посвятить!
- А потом, окажется, что они есть!..
- Об этом я не подумал. Вот видишь, мне твоя идея - с плакатами, сразу не понравилась!
- Рисково, - соглашаюсь, опять уперся в асфальт, на этот раз поднялся. - Ну что друг, пошли отсюда!
Он с трудом поднялся: - Хочешь сказать – поползли? – Огляделся. – Так, чего встал? Иди сюда… Нам, в ту сторону…
- Нет… как раз в мою.
- А ты, куда собрался?
- К машине, - говорю.
- Да? А я домой хотел… К машине… так к машине. – Захромал ко мне, остановился на пол пути, тронул колено. - А как же – знаменитые Медвежьегорские казино, стриптиз бары, и эти, как их?..
- Все там, - говорю. – Клуб экстремальных эксбиционистов, библиотека, музей музыки народов севера, и секта любителей черно-белых комиксов, - все возле машины.
В кармане что-то задрожало, не сразу понял - что, только, когда услышал знакомую мелодию - разобрался. Звонил Дима. Разговаривали недолго: он спросил все ли в порядке; я ответил, что все хорошо, поблагодарил; он спросил надо ли мне о чем-то напоминать; я сказал, что все помню, на том и попрощались. Теперь, надо позвонить Маше, и сказать, что… сказать, что… Что сказать? Позже. Вот позже, все это, ей и скажу…
Игорь шел медленно, я поковылял ему на встречу, встретились, обнялись.
- Ну что ж Глеб Евгеньевич, приятно видеть вас в добром здравии…
- О да! Дай бог и вам моего здоровья, Игорь Геннадьевич!.. Побежали?
Белорус посмеялся, опять закряхтел, перенес тяжесть на здоровую ногу, больную приподнял. Я подставил ему плечо, чтоб уперся; он так и сделал. Не спеша, мы сошли с дороги на тротуар, поддерживая друг друга поплелись в направлении больницы.
«Колено прокляненный» - говорит про себя Игорь, когда становится на больную ногу. «Конная ковылярия» - говорю я, уже про нас.
Игорь опять заскрипел.
- Не притворяйся, - говорю. – Можно подумать… прям, так больно…
- То есть, можно, не кряхтеть, все равно не поверишь?..
- Ничего, - говорю, - крепись… Контраст – полезен. В другой раз, будешь ценить здоровье.
- Это, когда контраст, а что делать, когда кастрат?
Я посмеялся: - Что с ногой-то?
- Прострелили… враги-злодеи.
- Правда?
Игорь кивнул кудрявой челкой: - Зашили… пулю вытащили… в больницу пришел…
- Странная последовательность, - говорю. -Ты правда, в больнице был?
- Ну да, говорю же… зашили, забинтовали. Думал вы в машине спите, а вас нет. Пошел кафе искать… Пока нашел…
Дошли до перекрестка, через дорогу светился киоск. Показалось – никого нет, я постучал, сразу не открыли; уже собирались уходить, как окошко скрипнуло, донесся сонный бесполый голос:
- Я слушаю…
Я - Игорю:
- Ты все еще «бляголодный» мужчина?
- Знаешь, что возьми… возьми… - Задумался.
Я заглянул внутрь киоска; женщина продавец зевнула, слабо прикрыла рот; я повторил ее жест.
- А это у вас консервы, да?
- А на что это похоже?
- А вы откроете, если мы купим? – спрашиваю.
- Я дам нож, откроете сами.
Отлично… тогда четыре сардин в томате, пачку парламента, и… и… Черт с ним, будь оно проклято… Банку «Невского». Вот интуиция… Не хотел ведь подходить, как чувствовал, что будет спиртное…
- Не покупайте.
- А смысл? Не я, так другой купит… А хлеба нет?
- Нет.
- Тогда не надо хлеба. Вилок одноразовых, тоже?..
- Нет.
- И их тогда не надо.
- А завезут скоро? – спросил Игорь.
Женщина пожала плечами.
- Думаю, нет смысла ждать, - говорю ему.
- До поезда еще три дня, - возразил белорус, - время есть.
- Что-нибудь еще? – спросила продавщица, раздраженно.
- Чай, холодный, лимонный – один, и чипсов… нет, лучше фисташки…
Игорь мне:
- … так, все это и еще…! Мне! Мне! Карасей жирных и рыбешки мелкой, сырой на закуску! И молока, и сметаны побольше… и еще…
- И три корочки хлеба! – говорю ему, смеясь.
- Богатенький Буратино, - продолжал Игорь. - Какой аппетит! Какой помощник для папы Карло!
Как же там было? – вспоминал я.
- Кто хорошо ест, тот хорошо работает!.. – говорю.
Посмеялись.
- За эту роль Быкову надо было дать Оскара, - сказал Игорь.
- Басов и Этушь, тоже в общем-то…
- Ну да…
Недалеко нашли скамейку, расположились. Пока я пил пиво, Игорь расправлялся с консервами.
- Хочешь, съешь мою, я не голодный, - предложил ему.
Игорь прожевал, показал знаком «ок», и окунул пальцы в банку, за очередным куском. Я закурил.
- Ты веришь в знаки? – спрашиваю.
Белорус перестал жевать, оглянулся по сторонам, качнулся в мою сторону: - Я давно заметил, - прошептал он, - «Уступи дорогу», «Пешеходный переход», и «Шлагбаум» - не настоящие знаки. Я им… не верю. Очень настораживает: «Конец ограничений», и «Парковка». - Засмеялся.
- С парковкой, все как раз понятно, - говорю. – Есть еще знаки внимания, препинания, согласия… я не о них. Гляди: открываешь пачку, - там три сигареты, в три часа - попадаешь в аварию, три голубя - пьют воду из лужи, афиша – фильм «ТРИстан и Изольда». Звонишь в вен кабинет, узнать: чего там с анализами, но вовремя бросаешь трубку. Понимаешь: сегодня звонить нельзя, - сегодня скажут – ТРИппер.
Игорь посмеялся, открыл пачку фисташек.
- Тебе смешно, да? Я видел знаки сегодня… Было видение… Ты утонул, друг…
- Я не верю в знаки, - сказал Игорь. – Просто трудный день, - субъект - ты впечатлительный. Капитан чуть не утоп, мальчики эти нехорошие, головкой стукнулся, плюс алкоголь, плюс… все в общем-то понятно.
- Знаешь, что? – говорю. – Отдай-ка ты мне эту цепочку, на всякий случай.
Игорь улыбнулся, снял ее, протянул мне: - Суеверный, да?
Я забрал, бросил в карман: - Нет, просто не хочу дать себе повода, стать суеверным.
Белорус открыл бутылку с чаем, сделал глоток: - А про знаки… Встречался я с девочкой… в школе еще. Надей – звали. Переехала в другой город с родителями, сказала позвонит. Год прошел, и еще год, и еще и вот выпускной. Да, а я ж все это время звонка ждал… каждый день. Просыпаюсь утром от того, что во дворе кто-то Надю зовет. По телевизору про Надежду Крупскую, включаю радио, а там: «Надежда, мой компас земной…» Тогда я, подхожу к телефону, слушаю, есть ли гудки, проверяю контакты, - все шнурки, проводки, сажусь рядом, жду. На глаза дневник попался, а там мое отчество - «ГенНАДИевич». Смотрю на шкаф, думаю, надеть пиджак или… и сам себе улыбнулся – НАДЕть. На выпускной не пошел, так весь день перед телефоном и просидел.
- Позвонила?
- Не помню. Слушай другую историю. Одолжил я сто рублей одному знакомому…
- Что значит: «не помню»? – рассердился я.
- Давно это было…
- Позвонила или нет? Подлец.
- А, про сто рублей, значит не интересно?! – Обиделся Игорь.
- Знаешь, что… Я тебе удочки не отдам… Ты мне их подарил… И рыбок всех своих, и всякие отцепы, и крючки, и…
- Подожди-подожди… Когда я тебе подарил? – Удивился он.
- В больнице, когда прощался…. – говорю.
- Эта бейсболка слишком тугая. Вены передавила, кровь в мозговой пузырь не поступает. Ничего. Завтра утром куплю тебе цилиндр. Огромный оранжевый цилиндр.
- Ах так… Значит про то, что снасти подарил, тоже не помнишь?..
- Чего только не померещится с перепугу… Знаки говоришь… Я тебе снасти обещал, до того как утонул, или после?
…возле машины. Игорь еще раз провернул ключ в замке зажигания, под капотом запищало, но двигатель не завелся.
- Говорю же аккумулятор сел. Бесполезно. Давай ложиться.
Игорь сделал еще две попытки, сдался.
- Сглазил ты ее, - упрекнул он. – Ладно, не хочешь, чтобы я ее завел, не буду. – Отодвинул кресло, опустил спинку, вытянулся. - Прохладно здесь у вас. И машины не заводятся… Плохие у вас машины, я тебе скажу…
- Да, особенно японские.
- С каждым годом все только хуже и хуже… - как бы размышлял вслух белорус. – Ничего... ничего же не греет. Даже машина отказывается…
Игорь вздрогнул, поежился. Интересно, - не помню, чтобы он брюзжал. Может быть, просто… Да, наверное, вся эта история нас сблизила. Я еще ниже опустил спинку сидения, повернулся к нему.
- Не говори, - поддержал тему. - Страшное что-то: хрусталь уже не хрустит, парнокопытные – парами не скопычиваются, заморыши - за морем не орышут…
- Чего не делают заморыши?
Я хохотнул: - Слышь Игорь, - у меня в сумке куртка, - хочешь, накинь.
- А ты, чего не одел?
- Не удобно. Ты раздетый, а я… Где, твой пиджак?
- Изорвался весь… выбросил я его, - ответил Игорь, зевнул. – Тащи свою куртку. Извращенное у тебя какое-то представление о… Давно надо было товарищу предложить. А так ведь, никто благородства твоего не оценит…
Я достал сумку, вытянул куртку, отдал Игорю.
- Держи, - говорю, - помни мою доброту.
- Да брось ты – доброту, - сказал, кутаясь в куртку, - все вы претворюхи- мухи… корчите из себя, - а я ничего… а я подыграю… И тебе приятно – типа хороший, и мне тепло… Не каждый человек удостаивается чести сделать мне добро! Теперь, ты мой должник.
- Хорошо, я тоже окажу тебе подобную честь.
Игорь, вздрогнул под курткой:
- Все равно скоро замерзнешь, - сказал он. – Сознавайся, чего тогда в коридоре меня не оставил? Чего хотел: бассейн ПЖ, желтые штаны?..
- Подожди, что-то очень, очень знакомое… Блин, из какого это фильма?
- Вот тебе подсказка….
- Не надо, все, вспомнил.
- Хороший фильм.
- Отличный, - говорю, зевая.
- Давай спать? – предложил белорус.
- Игорь, - решил, все-таки спросить его, - а чего не расскажешь, как оно там, все было?
- Да особо и нечего… Нет - если интересно?..
- Интересно конечно.
- Если не боишься… Смотри, как было…Сначала лесом ехали, потом по полем, потом на пароме, поднялись на гору, спустились в грот, идем по лабиринту, вдруг дверь, - вся свита моя, в рассыпную... Один я, в темной комнате оказался. Комната, решеткой разделена. Свет включили, а через решетку – главный их. Одноглазый. На бочке сидит, а в ней, как водится - кровь младенцев, невинно убиенных. Смотрит на меня: «Вот ты какой – потомок славного рода. Будем биться с тобой князь! День, месяц, год… А может, полюбовно разрулим? - говорит. – Продай отчизну, -говорит». И все, думаю, и в чем подвох? Ладно, думаю, поторгуюсь, - для начала скажу: нет. Але… Глеб, не спишь? Что, не интересно?
- Слушаю-слушаю, - говорю, открыл глаза. - На пиджаке в общем сторговались? Как-то так, я себе все это и видел. Не хочешь, значит, рассказывать, ладно…
- Да не-то, чтобы… Просто нечего.
- Как хочешь, - говорю, отвернулся к своему окну.
- Приехали мы в лес, - сказал Игорь, зевнул. Я опять, на левый бок.
Белорус продолжил: - Эрнесту - бедняге – совсем поплохело, может, даже, уже и… Какая разница. Лопатку мне дали, попросили ямку вырыть. Я сказал – внеурочно не работаю. Конфликт у нас случился, на почве не верной трактовки трудового законодательства. Мужчина один, совсем плохие слова стал говорить, и я его ударил, и еще одного, и… и мне перепало конечно, ну так, ничего, я не упал. Потом, мы ждали дядьку на черной машине. Он приехал, весь такой злой и… даже руки не подал. Может, не узнал, а я его помню, и ты должен помнить. Он ругался с кем-то по телефону, долго, а потом ругался с Феликсом, и вообще они все ругались. А потом, Мишка мне в ногу выстрелил – до сих пор в душе, осуждаю его, за этот его поступок. А потом опять ругались и спорили, но я их не слушал. А слушал я знаешь, что?..
- Откуда? - говорю.
- В машине радио играло, а там?.. Ну?..
- Б.Г. - ?
Игорь засмеялся, запел: - Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра…
- Ааа… И что потом?
- Потом новости были: сначала о политике, новости спорта, погода…
- Как там, кстати, погода?
- Дожди обещали.
- Ясно.
- Потом? Потом, меня отвезли обратно. А Феликс рассказал мне анекдот про тещу.
- Что за анекдот? – спрашиваю.
- Старый. Ты точно его знаешь….
- Ну?..
- «Злые вы уеду я от вас» – помнишь ведь?
- Да, помню. Хороший… Старый, но хороший… Слышь Игорь, я приоткрою дверку, покурю, ладно?
- Кури.
Я поднял сиденье, открыл дверь, закурил: - Скажи Игорь… Тебе что, не было страшно?
- Не знаю. Я себе в таких вещах не признаюсь. Злость была. А страх?..
- А я испугался, - говорю.
- Ты молодец Глеб, - сказал Игорь, тоже поднял спинку. - Ты хорошо себя повел. – Снял куртку, протянул мне.
- Не надо.
- Согрейся, я потом заберу. Давай-давай…
Положил куртку мне на ноги.
- Светает, - говорю. – Сколько уже, четыре?
- Еще не рассвет, - возразил он. – Тут, светает поздно.
Сильно затянулся, выпустил дым на улицу: - Можно нескромный вопрос? –спрашиваю.
- Если не боишься нескромного ответа…
Спросить? Вроде передумал, а потом все-таки - почему бы и нет? Ведь это, наверное, уже касается всех… Хотя, меня, уже и не касается… Ну а все-таки?.. Все-таки спрашиваю:
- Саша? О чем вы говорили, когда ушли?.. Чего хотела?
Он, сразу не ответил, сказал только: - Ну да… - Задумался. Потом, как-то неуверенно:
- Я сам, думал… а она... просто, взяла за руку, и… мы гуляли… Просто гуляли… молча. По пляжу, потом по тропинке, вдоль озера…
- И слова не обронили? – недоверчиво спросил я. - Понятно… И что - это все, значит? Как ты, себе объяснил? – Выбросил бычок, вскользь глянул на Игоря, ничего не увидел: лицо у него в тени. Потом закрыл дверь, опустил сиденье, лег, укрылся курткой.
- Есть, конечно какие-то… Чужая душа, она… Свадьба эта… в голове не укладывается. Она не собирается замуж… это понятно, а он… Я спросил, говорит, через месяц. Не уезжай, говорит, далеко. – Тоже опустил спинку, лег, заложил руки за голову.
- А ты ему?
- Что я? – Не понял Игорь, или сделал вид, что не понял.
- Ты же видел нас, тогда в воде… Она ведь и тебя целовала… и в любви, наверное, тоже признавалась?
- Тоже? – прошептал белорус, усмехнулся. – Ладно, черт с ней, - сказал сердито.
- Черт с ней? Это, конечно понятно… Но вы там, с Сергеем, все-таки разберитесь. И вот это все… насчет: «пожертвовать собой, ради…» Я бы еще поспорил. Если, она сама так решила... сама, тебя выбрала… А Сергей? Очухается же он когда-нибудь… Вам надо втроем сесть и… Даже ему, так будет лучше.
- Хм… - Игорь улыбнулся, отогнул согнутую в локте руку, посмотрел на меня. - А ты, значит, самоустраняешься из любовного квадрата?
- Я - да. – Опять поднялся, открыл дверь, вытащил пачку. – Ну ты, не расстраивайся, Антон, за меня будет.
- И он?
- А, как без него? – Я закурил.
- А ты чего? У нас получается - не комплект.
- Я, Игорь, женюсь скоро, - говорю. - Не на Саше, не переживай.
Наклонился к рулю, нащупал замок зажигания, провернул ключ, вдруг машина дернулась, взревела; еле успел переключиться на нейтралку - чудом не заглохла.
- Ух ты! – удивился Игорь. – Как?
Включил печку, выставил вентилятор.
- Я загадал, - говорю. Протяжно выдохнул, потер лицо, глаза. – Значит, точно женюсь.
- Это хорошо или плохо?
- Она меня скоро бросит, - подумал я в слух, - я надеюсь. Она такая: ветреная, неверная…
- Тогда, женись, конечно, - неуверенно сказал Игорь. – И кто она?
- Машенька, - говорю. - А… нет, - Лида. Лидой зовут. Да и… приезжай на свадьбу. Думаю, совсем скоро… Чего так смотришь? Я не шучу?
- Да я, вроде… А чего раньше молчал?
- Сам, только узнал. – говорю.
- Ааа… - Белорус посмотрел подозрительно, помахал у меня перед глазами. - Ты не думал, избавиться от этой бейсболки?
- Зачем?
- Нуу… Ты - это имя – Лида, слышал, до того, как напялил эту штуку?
- Слышал, - говорю. Улыбнулся, - но, узнал, что женюсь, уже после того, как одел – это правда.
- Так это, многое объясняет. Давай ее сюда. – Потянулся за бейсболкой. Я наклонил голову, помог ему снять:
- Аккуратней, аккуратней, - вот так.
- Зачем бубон на голове? – спросил он.
- Шел в комплекте. – Я посмотрелся в зеркало, аккуратно отлепил комок ваты от волос, тронул рану, вроде сухая, палец нащупал подозрительное углубление, и мгновенно от головы до пяток пронесся электрический разряд, от резкой боли щелкнули челюсти, всего передернуло.
- Эй-эй… Ты чего? - испугался Игорь. – А ну покажи. – Включил в салоне свет, посмотрел.
- Ну что там Игорь? Дыра есть?..
- Дыра-то есть… А - это ухо.. Нет, все-таки есть… Ого!.. Даже желудок видно. А где мозг?
- Очень смешно, - говорю. – Зашивать надо?
- Ох блин!..
- Что там?..
- Череп.
- Да ну?
- Целый.
- Хоть так.
Игорь с трудом натянул себе на голову бейсболку:
- Есть!
- Что есть?
- Лида! Хочу жениться на Лиде… - сказал Игорь возбужденно, сложил на голове руки домиком, и уже спокойней: – Можешь, задавать вопросы, между нами есть астральная связь.
- Нормально?! – возмутился я. - У него, уже связь с моей будущей женой.
- Спрашивай, пока она здесь… Ну…
- Что спрашивать-то?
Игорь недовольно скривился, пожал плечами.
- Хорошо, - говорю. – Спроси, кто стрелял в Кеннеди?
- Итак все знают – Освальд, - недовольно пробурчал. – Спрашивай что-нибудь нужное… полезное, что-нибудь спроси...
- Ты погоди, - говорю. - Про Освальда она сказала, или ты? Ну - она.
- Вот, ты и попался. Она бы сначала спросила, кто такой Кеннеди.
Белорус опустил руки, цыкнул: - Мда… Но бейсболку тебе, все равно не отдам…
Потом, не с того не с сего рассмеялся, посмотрел на меня:
- Женя… Ефимов, ну ты помнишь, - гитарист…
- Ну?
- Знаешь же, - весь такой флегматичный, «улитизированный» – такой типчик... Подходит к Сереге за дружеским советом. Я, говорит: «женится надумал… хотя не знаю, может?..» Здоровый спрашивает: «На ком?» Тот ему: «Да на Светке, ну… ты знаешь ее» - говорит. Серый, так обрадовался, трясет его за плечи: «Здорово! – кричит, - Молодец! Женись конечно - натрахаемся!..»
Посмеялись.
Я убавил тепло, поставил вентилятор на минимум:
- Может, совсем выключить, - спрашиваю.
- Пусть работает. Она на холостых палит, не больше двух литров в час.
- Да?
- Не знал? А на легковых вообще до литра.
- Не знал, - говорю. – Так что, может, тогда поспим? Раз, такая жара пошла…
- Я не засну, - сказал Игорь. – А ты давай. – Потом приподнялся, включил магнитолу. Зашумело, он, сразу убавил звук, наткнулся на шансон, стал искать дальше; я услышал голос Шевчука.
- Плохая песня, - сказал он, опять нажал поиск.
- У Шевчука нет плохих песен, - возразил я.
- У всех есть плохие песни… Но если хочешь, я к ней вернусь.
- Да ладно…
А потом, нам пела Агузарова, песню «Старый отель». Игорь сделал чуть громче, откинулся в кресле, выключил свет, как и прежде, заложил руки за голову.
Телефон опять завибрировал, вынул из кармана, посмотрел на номер, положил в бардачок, с силой хлопнул крышкой. И где он надыбал этот рингтон? Эта песня и раньше не нравилась, а теперь… Да заткнись уже! «Знаю, скоро тебя потеряю…» Антон - смени пластинку, - когда это было? Он давно уже все потерял! - а теперь, и я…
После первого звонка, Игорь ничего не спросил, после третьего не выдержал:
- Кто это, такой настырный?
- Руссо, - говорю.
- Он же умер?
- Дождешься от него.
Мобилка не унималась; я открыл бардачок, достал ее, положил на ногу.
- Это Маша, - говорю. – Помнишь Машу? Там… в ресторане…
- Помню конечно… Почему бы мне, не помнить, Машу? - сказал Игорь. - Поговори с ней…
- Я женюсь на ее сестре.
- А ты хочешь?
- Нет.
- А эту Машу, ты?..
- Да, - говорю. – Да. Я даже, сам не знал, насколько – да.
- В таком случае, хочешь совет? – Игорь засмеялся. Я тоже.
- Кажется, знаю, что ты посоветуешь, - говорю. – Если б все было так просто… У них есть брат, - старший. Он мой босс… И он давно видит меня мужем младшей сестры, и она… как оказалось… в общем-то…
Белорус бросил ироничный взгляд: - Хочешь совет?
– Понимаю, конечно… можно, и работу поменять, если припечет, но… Я обещал ему… Я его должник…
- Нет, я все таки вижу, тебе нужен мой совет… - сказал Игорь, все так же иронично улыбаясь.
- Да, даже не в моей честности и принципиальности дело, - говорю ему. – Тут другое…
Игорь посерьезнел, рассматривая меня, задумался. И я изменился в лице, будто опомнился. А ведь, наверное, это не так уж и смешно…
- Если откажусь, он меня убьет, - говорю. - Найдут меня в ванной, забитого до смерти, и поставят диагноз: «переехан трамваем».
- Советую тебе… - сказал он, нарочно затягивая с окончанием.
- А вот это уже интересно, - говорю. - Что ж ты посоветуешь?
- Женись… на Лиде. Потому что, если слово дал, да еще и движение трамваев плохо регулируется… Хоть кто-то, должен быть честным... за нас, за всех. Как сейчас помню: «Давши слово держись, а не давши - крепись!» - догоняя меня кричали они, и бросали в спину камни.
Игорь приподнялся, опять побежал по радиостанциям, динамики зашипели.
Попросил его:
- Оставь эту. – Подпел: «…отпрыск Россия, на мать не похожий: бледный, седой, евроглазый прохожий…»
- Да он, просто, оккупировал эфир, - возмутился Игорь.
- Нормально… Не понимаю людей, которые, переключают Высоцкого или Шевчука… - И опять. - «Мюсье – Ленинград, я влюбился без памяти, в ваши стальные глаза…»
- А, если хочешь серьезно? – Игорь вдруг и сам, даже не посерьезнел - помрачнел, так изменился - встретил бы – не узнал. Глаза почернели. Лицо стало серым. Губы побледнели, ужесточились. – Прав Сергей. Бери, и прямо сейчас езжай к ней! И на все плюнь. Слышишь? Езжай.
- Плевать… Раньше, оно конечно, и плюнуть можно было… А теперь, глотать придется, - говорю. – Сколько б не плевал, рано или поздно начнешь сглатывать.
- Блин, Глеб! – Игорь разозлился. – Откуда, ты такой нумняченный? Какие-то сопли глотать собрался. Ты что, и с собой такой неискренний? Не говори путано, - это плохая привычка. Излагай мысли проще, и проблемы станут простыми, и решатся легко. Ты знаешь - чего хочешь. И у тебя есть выбор. А теперь наложи одно на другое. Как бы там ни было, все чепуха, - пока вы живы… и пока нужны друг-другу. И что бы там кому, не обещал, поверь: твой случай, не тот, когда уже нельзя переиграть.
- Игорь, ну откуда ты знаешь, как там…
- Я знаю, - перебил он.
Как-то резко замолчали, и радио смолкло. Игорь отвернулся, стал смотреть в боковое окно; я опять закурил.
Да, наверное, он знает. Он бы сделал все, чтобы вернуть тот день, когда… Но у него-то, выбора уж точно никакого… Наверное, я его злю. Как, калеку от рождения, злят самоубийцы, наркоманы, пьяницы. Как легко они отрекаются от жизни, - жизни, за которую он(калека), цепляется с таким трудом.
- Мы, не всегда можем поступать так, как нам хочется, - сказал я.
- Опять он это делает, - сказал Игорь, но теперь улыбнулся. - Мы не всегда будем поступать так, как нам не хочется. Мы можем поступать так, как нам хочется или не хочется. Нам не хочется поступать так, как мы можем. Мы не можем поступать так, как можем, потому, что нам не хочется. Блин. Блин. Ты, так ничего и не понял. Не так, это говорится. «Я не еду к Маше, потому, что… за младшей большое приданое, а я хочу быть богатым», или: «Я не еду к ней, потому, что… брат узнает и убьет(хотя конечно не узнает, а даже узнает, - не факт, что убьет), а я хочу быть живым». Вот – как-то так. Мерзко, но честно. Без всяких туманных соплей. Да и вообще… братья, сестры, - смотрю все свои… Ты бы и с ней тоже посоветовался, а-то вот так, трубку не брать….
- Ну, ладно перестань, - говорю. – Ты прям, как Сергей… Как прижал… А, - это он у тебя, наверное, набрался… Ну понятно… Может, ты и прав. Может. Навалилось – понимаешь? Уехать с ней, бросить работу. Знаешь, сколько я наворотил. Сколько труда. Начать с ноля… все с ноля…
- Ну вот и все. Сразу, все понятно.
- Ни хрена не понятно! Еще я обещал - тоже важно. Нельзя вот так: умолять человека, а потом – до свидания!
- Да, что он такого сделал? Жизнь спас?
- Да, спас жизнь, - говорю. - И измену Машкину, я не забыл, и весь этот год… и еще, много-много чего!.. Каша, конечно в голове. И Саша, кстати, тоже там…
- Продолжай, в таком же духе. Это, уже лучше. Еще плохо, но уже лучше.
- Никуда я не поеду. У меня еще три дня. Пить водку, ловить рыбу, читать – блин! Книг набрал, и хоть бы одну… Ааа…
Помолчали с минуту, я успокоился, продолжил: - А как, это все представлялось: Солнышко, легкий бодрящий ветерок, птички поют… А кто, этот бодрячок, с интеллигентным умным лицом? Уж не Глеб ли? А что у него в руках – Чехов? Кафка?.. Прекрасно. Ай-да Глеб, ай-да молодчина. А посвежел, а похорошел, какая легкость во взгляде, какая утонченность, изыск – во всем, даже в позе, а, с какой грацией, эти чувствительные пальцы, перелистывают страницы. Милок, душка: не пьет, курить бросил, бегает по утрам, и вообще... Не человек – шедевр. Как мастерски перекроил обветшалые лоскуты утомленной души, и не худыми заплатами - свежим бархатом обшил, в расшиванку-косоворотку облачил, нарумянил: теперича и на люди вывести не срамно.
- А «теперичь», там откуда взялся?
- Да вот, прибился, - говорю. – Кровь сосет, а выгнать жалко, привык.
- На люди его пореже выводи, и так косятся… Или, хотя бы, каску немецкую с него сними.
- Трофейная каска… С убитого Гитлеровца снял, - они в одном полку служили.
27
Проспал часа три, как заснул, не помню. Спорили о чем-то... Я упомянул Пикуля, а Игорь, про какого-то японца… Потом - Вторая мировая, потом, кажется… Алексей Суворов, и еще о ком-то, или о чем-то… - не помню. Нет, если постараться, то… но зачем?
Восемь утра. Двигатель работал, динамики пищали, машину покачивало, и снаружи, такой скрежет, будто качели везли на ржавой дрезине. Игоря в салоне не было. Я поднялся, увидел его: он возился с передним колесом, с моей стороны.
Открыл окно, приветливо скалясь, сказал:.
- Товарищ, постеснялись бы, средь бела дня…
Игорь улыбнулся, но поднял голову и улыбка исчезла, нахмурился, сочувственно покачал головой.
- Вчера, этого не было, - сказал он. – И, вроде, спал, никуда не ходил. Что, тебе снилось? - Джек Потрошитель?
- Все, так плохо? – Посмотрелся в боковое зеркало, протер глаза. Ничего нового: ну, синяк под глазом, ну, губу раздуло, поцарапало там, местами, а в целом… - Ничего не вижу, - говорю. – Сейчас умоюсь, зубы почищу, и буду как новенький.
- А нос отгрызут, скажешь: «сейчас, побреюсь, и я как новенький»?
Тронул старую ссадину, подмигнул - тому, в зеркале: - Ничего, - говорю. – Шрам украшает мужчину.
- Блин, один не правильно расслышал, и пошло!.. Шарм – украшает мужчину. Шарм – правильно говорить!
Игорь, еще раз скрипнул гаечным ключом, и колесо отвалилось, но не упало, он вовремя подхватил, покатил к тротуару. Я поглядел в ту сторону, оказывается, - оно не первое, там уже ждут два близнеца, гадают: «Может, теперь отпустят? Вдруг наши уже в правительстве? - революция, иго низвергнуто, рабству кирдык, долой автопром!
Открыл дверь, еле выкорчевался из машины, заломил руки за голову, потянулся, в шейном позвонке хрустнуло, по отекшим членам побежала кровь, плечи и бицепсы увеличились, приятно заныли широкие мышцы спины. Да, в этом тельце хаотично, но все-таки мигрируют еще какие-то кусочки мяса. А когда-то ведь, весил девяносто семь. Нет, не хочу быть таким большим. Восемьдесят-пять – мой вес, можно, даже меньше.
Не пойму, откуда взялось хорошее настроение? Не выспался, лицо - как несколько раз жевали и выплевывали, желвак на голове – ноет, и Машеньку - свет мой, опять потерял, женюсь - на чужой, посторонней тете, а настроение, как не странно… Не-не - уже хуже… хуже, хуже… Так, чего еще плохого? Мир несправедлив, мы умрем, планета высохнет, небо выдохнется, тьма поглотит вселенную… Правда, потом, пото-о-ом, чуть позже. А настроение все равно хорошее. Надо найти первопричину, и все станет на свои места. Я боюсь радоваться, боюсь улыбаться, за эти крохи счастья потом приходится дорого платить. Как то это нечестно, неправильно, смеюсь будто в долг, всегда с подозрением, с опаской… Да, лучше уж совсем никак. Или как последний год: зло, цинично, ненавидя всех, и прежде всего себя. Если смотреть на мир сквозь черные очки – не разочаруешься. А лучше, через сварочный шлем.
А все-таки, хорошее. И я знаю почему. Потому, что солнце в глаза, потому, что Игорь живой, потому, что Маша меня все таки любит! Как это здорово, когда тебя любят!.. И еще… еще, потому, что скоро я вижу Сашеньку…
- Как, так можно? - услышал белоруса. - Каждое утро, начинаешь с сигареты.
А я и не заметил, как закурил. Что значит, привычка.
- В каждом мужчине заложен ген самоуничтожения, - отвечаю. - Каждый борется с ним, по своему. Я курю, чтобы притупить, сублимировать неуемные суицидальные наклонности.
- Хм. - Игорь подумал, сказал. – Думаю, ты в чем-то прав, но корень этой беды в другом. Курильщик бравирует, хвастает своим презрением к жизни. Такая, пошленькая поза, дескать - смотри как я крут: по лезвии бритвы босячком… И происходит это на подсознательном уровне, не каждый отдает себе отчет, нет… вообще никто не понимает откуда эта псевдо-крутизна берется. Парадокс в том, что, жить-то все-таки хочется. И когда попрет бочиной весь этот гной, - что накурит, когда вылезет инсультом, раком, еще какой-нибудь фигней, вот тогда… тогда начнется правда. Такое будет пить, такое мазать на башку, в таком яйца полоскать… Дерьмо будет жрать, чтобы выжить. Жалко, что не прилюдно, а-то ведь, еще, после всех унизительных процедур на балкончик выползет, за сигареткой потянется, чтоб видели – «парень-то, я рисковый, хоть сейчас сигану, и сопаткой об асфальт, чоб покрасившее, с брызгами!»
- А никотиновая зависимость? – спрашиваю.
- Ты, с ней родился? – Игорь улыбнулся. – Моя, сгенерированная завистью, к твоей утренней сигарете - теория – это основа. Никотиновую зависимость, курение за компанию, и курение от нечего делать, никто не отменял.
- Что значит: «сгенерированная завистью к моей сигарете»? – спрашиваю. – Правда, хочешь курить?
- Ты затянулся, и у тебя было такое счастливое лицо, что я позавидовал.
- Дать сигарету?
- Да нет, не стоит, зачем начинать? Да и неудобно, после такой лекции… Иди сюда Глеб. - Игорь зашел за джип, присел на правую ногу, больную левую вытянул. - Еще одно колесо надо снять. Еще кирпичей надо…
- Понятно, - говорю. - И где ты их брал?
Антон, пришел в начале десятого, но в такси он не влез, колеса заняли багажник и почти все заднее сиденье; остался охранять джип, чтобы не угнали, точнее – чтоб не утащили.
На СТО справились быстро, на том же такси, заехали в авто магазин, купили аккумулятор, потом на рынок: взяли мясо на шашлык, овощей, фруктов, хлеба, и всяких мелочей, кстати, я купил кастрюлю и чайник. Вещей и продуктов получилось немного: все вместилось в два пакета. Отдыхать-то всего ничего, - три дня без малого.
В одиннадцать выехали. Я за рулем, Игорь справа, Антон сзади, сразу заснул. Как пришел, молча поздоровались, и больше не замечали друг друга. С белорусом у него тоже, как-то не клеится, может, даже и не спит, а так – только вид делает. А вдруг, все-таки стыдно? - случается же такое с мужчинами, в Карелии.
Маршрут знакомый, до поселка добрались быстро, без приключений. Выгрузили лодки и вещи на прежнем месте, я погнал машину на стоянку. Поставил, где и в прошлый раз, благо хозяева были дома. Опять, пришлось, заплатить, хотя и договаривались на две недели. Не-то чтобы просили, - но во взгляде… Вобщем просили. Узнал у местного дедушки, где у них магазин, отправился туда. Хотел купить две банки холодненького, но вспомнил Антона и все таки взял шесть. Шкура - он конечно - небритая, но пить при нем и не предложить, не смогу, не в моем характере, хотя и стоило бы проучить подлеца.
Когда пришел, лодка уже была на воде, Игорь сносил пакеты, я помог перенести канистры с бензином, подцепили мотор, легко завелись, тронулись. Прогнозы на дождь, не оправдались, день сегодня солнечный, теплый. Антон сел возле самого носа, на сумку с вещами, высматривал подводные камни. Игорь, как и прежде рулил сзади, все-таки, нога у него сильно болела, вытянул вдоль лодки по дну, иногда непроизвольно поглаживал колено, при этом всегда морщился, кряхтел.
Я разделся до плавок, лег на сиденье поперек лодки, голова оказалась на левом борте, ноги перекинулись через правый, чуть касались прохладной воды.
- Игорь, тебе же в ляжку попали, – говорю. – А ты, колено трогаешь.
- Ноет зараза. Не знаю, как уже положить эту ногу. Нерв задело…
- Я могу порулить, - говорю. – Смотри, если не удобно… Чего не раздеваешься? - жара такая.
- Да, сейчас… Ты бы капитану, помог раздеться, а-то у него рука коркой, какой-то покрылась.
Антон повернулся. Не хотелось к нему никак обращаться, поднял руку: привлек внимание: - Помочь? – спрашиваю.
- Спасибо, не надо! – сказал бородач с каким-то пренебрежительным упреком. Ах ты ж пакостник, думаю, будешь тут мне козьи морды корчить!.. Сейчас вот засвечу в пятак, будешь знать…
Капитан выпил две банки, открыл третью, - осмелел, вытащил загипсованную руку из петли, положил на борт. Я закрыл глаза, бросил на лицо футболку, так хоть, солнце не режет; яркое оно сегодня, даже через закрытые веки, пробивается докучливая желтизна. Вспомнилась песня «Пикника», которую пел в ресторане Игорь, и я запел про себя:
От Кореи до Карелии, завывают ветры белые.
Завывают ветры белые, путь-дорогу не найти.
От Кореи, до Карелии, сам не ведаю, что делаю.
Ой не ведаю, что делаю. Меня темного прости!
Точно, пел, про себя, но услышал, и Игорь поет эту песню, повернулся к нему, подпел: «От Кореи до Карелии…
Спели, я приподнял футболку, посмотрел на Игоря, поймал его взгляд.
- Красиво здесь, - говорю.
Белорус смеясь: - Ну, дай посмотреть.
- В смысле? – Не понимаю.
- Ты закрыл глаза, обмотал голову тряпкой, и говоришь, что у тебя там красиво. Не хорошо, надо сначала другим предложить «красиво», а потом уже самому.
Игорь, взял ближе к берегу; я приподнялся, мельком глянул на высокий расколотый утес, что сильно навис над водой, на самой его вершине – сосна, наклонилась, вот-вот бросится вниз.
- Блин, эти скалы, - говорю, - как настоящие. Антон оглянулся, непонимающе осклабился, Игорь улыбнулся, кивнул: - Да, - говорит, - потом станут настоящими, когда будешь вспоминать. Я опять лег, спрятал голову под майкой. Заснул.
Меня разбудил дождь, не сильный, - моросило; капли налипали на лицо, шею, соединялись, разбухали, срывались к скулам, к затылку, и дальше: в пропасть. Вытерся ладонью, открыл глаза и сразу схватил каплю, небо, деревья - размылись, я поморгал, утерся майкой, прижал ладонь ко лбу козырьком, осмотрелся. Мы уже не плывем, лодка на берегу, и я в ней, кажется, один.
- Проснулся?! – это Саша, кричала издали, спускаясь по тропинке. Улыбнулся ей, помахал, вставая, раскинул руки, стал ловить дождь.
- Здорово! – крикнул. - Классный какой, теплый. Хорошо они это придумали!
- Да, сегодня стараются, - сказала она, подошла ко мне, обняла, поцеловала в щеку, но себя прижать не дала, отодвинулась. Я уже не улыбался, понимающе покивал, опустил взгляд.
- Ну перестань Глеб. – Как бы случайно, вскользь коснулась моей руки, но успела ущипнуть.
- Как вы здесь, без нас? – спрашиваю.
- Знаешь, как волновались? Думали, еще вчера приедете, а вас и утром нет, и в обед нет, и уже вечереет, а вас все нет и нет… Сутки уже на мостике сидим, выглядываем…
- Я скучал по тебе, - говорю.
- И я по вас очень скучала!
Это «Вас» мне не понравилось. По выражению моего лица, она это поняла. Цыкнул, кинул взгляд на лодку; вроде, вещей нет, все уже унесли, только моя безрукавка мятая, кто-то под голову подложил, пока я спал. Наклонился, поднял.
- Ну что, бери меня под руку, пошли ко всем.
Она не торопилась, посмотрела с укором: - Глеб…
- Ну что?..
- Конечно, я по тебе скучала…
- Но ведь, не только по мне, правда…
Промолчала. Я подался вперед, согнул руку в локте: - Хватайтесь сударыня.
Взяла под руку.
- Это я сказала, чтобы тебя не будили, - говорит. – Ты улыбался во сне…
- Да, во сне меня сильно тянули за уши.
Она потрогала мой синяк, провела пальцем вдоль глубокой царапины: - Как же тебе досталось. Ты, правда, на спор разбил об голову бутылку?
- Игорь сказал?
- Наврал конечно… - сказала она. – И из машины ты не выпадал… и цыпленку голову не откусывал… и в бане, с дальнобойщиками, голышом, тоже, ведь не дрались?
- Ну почему? – Не согласился я. – С чего началось: Игорю в рот залетела жирная зеленая муха, он хребет ей перекусил и сплюнул в чужой бокал. Тут, пацаны выходят из парилки – по виду - дальнобойщики…
Саша засмеялась: - А он не так рассказывал….
- Он тебе расскажет, - говорю. – Ты меня слушай. Вот. Мы ж тоже пошли париться. И слышу я, кто-то усиленно сморкается, там - в предбаннике… Ну, сморкается и сморкается… но уже не приятно ж, скажи?.. Вернулись, простынями обмотались, и Игорь берет стакан с минералкой, он на столике его оставил, и залпом – хлоп. Покраснел, смотрит на меня…
Саша брезгливо морщась: - Ужас какой… А Игорь по другому рассказывал…
- Он тебе расскажет, ты меня слушай! – продолжаю. – Он два пальца в рот – и ни фига: не помогает. «Запить, запить! – кричит. - Дай!» А у меня, под рукой - ничего. Гляжу – тазик на полу стоит, вроде какая-то жидкость присутствует… Содержимое тазика на вилку намотал, весь нектар в стаканчик пальцами выдавил, даю ему…
Саша, смеясь: - Фу – гадость какая… Дальше, не рассказывай… Но Игорь, говорил, что ты отпираться станешь… Может, все-таки были дальнобойщики? Да, кстати, все это легко проверить.
- Интересно.
- Дай безрукавку, - говорит.
Я насторожился: - Зачем это?
- Сейчас узнаем, где вы были… Давай-давай!
Протянул ей: - К гадалке понесешь?
Саша не взяла безрукавку, только пощупала карман: - Что-то есть, - говорит. – Вытащила визитку, прочла: «Грузоперевозки… до двадцать пять тонн… Россия и ближнее зарубежье…», и телефоны, - Потом, подозрительно так: - Вот и дальнобойщики нашлись. Значит и остальное правда?
Я засмеялся: - Получается, правда. Такая улика, что не отвертишься.
- И про цыпленка? – Испугалась она.
- Не расстраивайся, он совсем плохой был, по любому в печь; он свиным гриппом болел.
- Болел?
- А чего Игорь хромает, по-твоему?
Задрал вверх лицо, вытянул перед собой руки: - Перестал вроде. Как думаешь, распогодится?
- Весь день у нас так, - сказала Саша, - то парит, то дождь… Так все-таки, где вы были, кто вас бил?
- Но-но, когда это нас били?!
- Ты весь покоцаный, Игорь хромает, Антон… ну с Антом понятно, а с вами что?
- Игорь же рассказал…
- От Игоря правды не дождешься. То одно говорит, то другое, и хохочет все время…
Я улыбнулся: вот ведь чудила, где-то ж подобрал эту визитку. Сидел наверное и думал: «Чего бы такого с ней сотворить? И Глеб тут, разлегся без дела, никакой пользы обществу...» Все-таки, меня веселят его дурачества. И с этими рыбаками, если б самому не было интересно, ни за что не поперся бы ночью, черти куда… И ребята загорелись, душевненько так, на полную выложились…
- Сашенька, ничего там интересного не было, - говорю. - Просто на кону была честь дамы, а я в таких вопросах щепетилен… В том кону, масть, к сожалению не пошла, проиграл я ее честь, в следующем украшения, одежду, косметику, блокнот с номерами клиентов, а она убежала, - паразитка…
Саша не переставая смеяться: - И за это вас побили?
- Ну почему сразу - побили?
- Я не сказала, что «сразу».
За этой беседой мы с Сашей поднялись в лагерь. Все трое - за столом, что там у них – кофе? Ага. Только Антон пивом дулся. Сергей поднялся, вышел из-за стола, мы обнялись.
- Наслышан, наслышан! Хук справа, хук слева – красавец!
Я улыбаясь: - Путаете меня с кем-то. - Сжал кулак, потряс. - У меня один – по центру.
- Хук – это удар такой, в боксе.
- Ага - рассказывай… Вот об чем об чем, а про хук, мы и сами расскажем, - говорю.
Сергей рассматривая мое лицо, недовольно покачал головой.
- Интересный у нас отдых получился. - Погрустнел. – Как, с первого дня пошло…
Я взял со стола пиво, открыл.
- Брось ты, - говорю. – Отлично отдыхаем. – Сделал глоток, предложил Сергею. Он поморщился, все так же пристально меня разглядывая: - Лицо мне твое не нравится. Надо больше витаминов есть.
- Порчу на меня навели, - говорю. – Сглаз.
Сергей кивнул:
- Что в глаз, ток оно и ежу понятно. Но тут не один Порча бил. Хотя, может, он бил, а двое держали?
Я усмехнулся:
- Всего двое?
- Я хотел сказать - на килограмм.
- Заметь – живого веса, - говорю. – Получается, что-то около ста семидесяти человек. По ощущениям – конечно больше. Но… не хочу, чтобы меня считали хвастуном.
- Я считал без стариков и детей, - сказал Сергей.
- Тогда - да.
Все расселись за стол. Саша вдруг спохватилась: - Ой, вы ж, наверное, голодные? У нас же столько наготовлено…
- И чем здесь кормят? – спросил Игорь.
- Ой, ребята, я вам столько гречки наварила. Сначала гречневый суп сварила, но вода выпарилась, и получилась просто каша. Я сделала из нее гречневые оладьи, а те, которые подгорели, я называю гречневым печеньем. Сергею так понравились, что он почти все вам оставил. Ту гречку, что вы не доели в прошлый раз, перемыла, пересушила, и по новой сварила.
- Компот, тоже из гречки? – спрашиваю.
- Гречневый кисель, - сказала Саша.
Отстали вы здесь, - говорю. – Сейчас на материке столько новых блюд появилось.
- Из гречки? - Удивился Сергей.
Саша поставила кастрюлю на газ, достала овощи, что мы привезли, обмывала, сразу резала на салат.
- Ты, так говоришь, будто, бывает что-то еще! – Возмутился я. - Вывели новые сорта озимой гречки. Салат из нее делают – «грени-грет» - кажется. Появилась: фруктовая гречка, овощная, со вкусом дыни…
- Чо за дыня? – спросил Сергей.
- Большая желтая гречка. Сам не видел – рассказывают. Далеко растет, на самом краю Карелии, там, где боги куют когти железным птицам.
- Дальше, чем «Велемоны»?
- Почти там. Если утром выйти, и от воды, между кривой сосной и сухой березой - напрямки, и так, не сворачивая, по над бровкой - лет пять. И к обеду, дойдешь.
Саша насыпала нам борща, на столе появился сыр, колбаса, шпроты…
- Так, а где гречка? – спрашиваю сердито.
Саша улыбнулась:
- Деликатесы завтра, сегодня, мы скромненько…
Сергей сузил глаза, пристально посмотрел на нее.
- Ты ничего не забыла?
- Нет, а что?.. Салат, я порезала… Хлеб есть…
- Сергей обиженно опустил глаза.
- Точно! – Саша аж подскочила. Сергей улыбнулся, выпрямился, воткнул руки в бока.
- Сейчас принесу, - сказала Саша, скрылась в палатке. Через пару секунд вынесла длинную, широкую доску, - на ней, под легким кухонным полотенцем что-то большое, и судя по натуге, с какой девушка опустила импровизированный поднос на стол, совсем не легкое.
- Пять килограммов, триста пятьдесят семь граммов… с мелочью, – деловым тоном сказал Сергей, и эффектно откинул полотенце в сторону.
- О-бал-деть! – воскликнул белорус.
- Это судак? – спросил Антон. Игорь посмотрел на Антона, кивнул. Я наклонился над столом, потянул носом от хвоста до головы, сладко выдохнул.
- А как, ты ее закоптил? Она же не влезет…
- По частям, - ответила Саша. – А потом замаскировали, там, если приглядеться…
- Везет же некоторым, - позавидовал Игорь. – На джиг?
Сергей кивнул: - На силикон.
- Да, - сказала Саша. – Попросили лодку у Журавлева, поплыли аж туда, за деревню…
- Да, и я ее вытянул, - подытожил Сергей. – А потом я ее чистил, а потом…
- Да ладно, чистил… - Игорь прервал Сергея. – Сашенька, расскажи как тянули… Ты ж раньше не ловила… Куча впечатлений, наверное?..
Глаза у нее заблестели, и она так посмотрела на Игоря, что… Нет, это уже не спрятать… Нет Серега – это конец.
Я отвернулся, нащупал в кармане пачку, отойду, покурить…
- Да, интересно было, - сказала она. – Плавали два часа, а потом зацепились, за…
- Ну ладно, - это не интересно, - опять влез Сергей. – Что ты, рыбу никогда не ловил? Все, как всегда: удар и…
Игорь, недоверчиво, остановил Серегу жестом:
- Ты помолчи… Сашенька, рассказывай- рассказывай, что вы там зацепили?
- Ну сеть же зацепили, – улыбаясь во весь рот, сказала она. Сергей разочарованно махнул рукой: - Ааа… - Будто, не доверяя Сашиным словам, потряс головой, потом, устремил взор куда-то вверх.
Саша продолжила: - Ну да, сеть, а в ней судак это был… Такой сильный… Думала, как вырвется… Он так, хвостом бил…
Игорь перевел взгляд с нее на Сергея, все так же улыбаясь: - На силикон, говоришь?
Я отошел от стола, прислонился спиной к дереву, закурил. Сергей удивленно приподнял руки, посмотрел на меня: - Она все напутала, а мне теперь не верят!..
Я сочувственно улыбнулся и развел ладони.
Сергей повернулся к Игорю: - Ты, кому не веришь? Ты… Ты, своему боевому товарищу не веришь?
- Ты мне не товарищ… Ты трус и браконьер.
Откуда… откуда… Блин, точно. Вспомнил. Диалог из «Место встречи…», правда, переврали как обычно, но это в их духе…
Игорь продолжал: - Ты, когда эту поганую рыбу вытягивал, не о товарищах-спиннингистах думал… а про пять триста - шаровых, да похрюкивал - кабанчиком…
Сергей засмеялся, я тоже. Антон и Саша похоже не понимают, что это за ахинея.
- Да! – сказал Сергей. - А еще про Сашеньку голодную подумал! Ты, что ли – горлопан, ее в люди выведешь? Вы все, все… как только рыбу эту вытянул, стали по другому ко мне относиться! Как будто я украл эти пять триста, а не государство мне дало… Государство мне дало… - Захлюпал, закрыл лицо ладонями.
- Сдать спиннинг! – строго потребовал Игорь.
Посмеялись. Я не докурил сигарету, выбросил бычок, вернулся за стол.
- Ешьте, давайте, - сказала Саша. – Кому я разогревала?
Переглянулись: - С богом. - Одновременно застучали ложками. Ели молча, быстро, жадно. Игорь, справился первый.
- Добавки? - предложила Саша.
- Можно. Тем более, рыбу, я есть не буду…
- Почему? – удивилась она.
Игорь иронично улыбнулся, мотнул головой: - Не-не... Браконьерская. Ты что?.. У меня принцип. Я честен по отношению к добыче…
Саша расстроено: - Ты шутишь?
- Нет Сашенька. Я, за спортивную рыбалку… Я могу ударить человека, только за то, что он ставит сети… Я такой. Сети это зло. Особенно на реке, когда протягивают от берега до берега, и рыба не может отнерестится, и…
Она, глядя под ноги: - Мы так старались… Я помогала Сергею коптить, думала, вы приедете…- Глаза у нее стали влажными, алые губки задрожали.
- Сашенька-Сашенька – смотри. – Игорь вырвал рукой большой кусок, из жирной судачьей спины, откусил: - Ух, как вкусно… Я пошутил. Ты что? – судак, моя любимая рыба…
Саша обрадованно посмотрела на меня: - А ты?
- Конечно. Сейчас, только, с первым закончу… Борщ у тебя - обалденный.
- Старалась.
- Научишь мою жену.
- Может, она сама будет уметь.
- Нет, - говорю. – Она не умеет. И к свадьбе, вряд ли успеет научиться. Если, конечно, ты не поможешь…
- Не ври, я все про тебя знаю. Ни на ком, ты скоро не женишься…
Я зло улыбнулся: - Ребята. Кстати, по этому поводу, можно выпить водки… Антон, если не трудно…
Он встал, пошел в палатку. Я продолжил: - Друзья, я официально, от своего имени, и от имени своей невесты приглашаю вас на свадьбу! Думаю, через месяц сыграем…
Сергей недоверчиво прищурился.
- Я очень, очень серьезно… - Посмотрел на него: - Вообще не шучу. Очень буду рад видеть, каждого из присутствующих!
Антон расставил стаканчики. Разлил водку.
- Ну и здорово, - говорит. – Любовь это… Поздравляю.
Только сейчас заметил, какой он подавленный. Ревнует бедняга. Понять не может, чего она, вдруг, так охладела.
- Ну тогда и я выпью… одну, раз такое дело, - сказал Сергей. Взял стаканчик. – И когда это решилось? Вчера?
- Сегодня... ночью, - говорю.
- Ты видел Машу?
- Нет.
Он улыбнулся: - По телефону договорились?
- По телефону, - говорю. – Только, это не Маша…
- Как интересно, - нервно сказала Саша. – Глеб, где-то за ночь нашел невесту. Куда вы ездили? Как, вы все успеваете?
Игнорируя Сашу, посмотрел на Сергея: - Это ее сестра - Лида. Вздрогнули.
Выпили.
- Я ни хрена не понял, - сказал Сергей. – Ты мне сейчас, все объяснишь… Да, еще, пока не забыл… Приплывали же эти вчера… пассии ваши. Телефоны оставили… у Сашеньки… Отдай им, а-то забудешь.
- Оно им надо?
- Пусть, сами решают… Меня просили передать… Я обещал…
- Хорошо, я потом отдам, - сказала она.
- Игорь, а тебе же эта – Таня…
- И ему отдам, - зло бросила Саша. – Позже.
Сергей встал из-за стола, подошел ко мне, положил руку на плечо: - Покурим?
- Сначала выпьем.
- Хорошо. – Налил мне водки. И себе тоже. – Значит женишься? Ну… давай… - Чокнулись. Выпили. – Теперь пошли?
- А выпить?
- Потом. – Потащил меня за собой; я слабо упирался, но деваться некуда, пришлось подчиниться.
Нас не было пол часа. Вернулись. Уже во всю полыхал костер; Игорь затачивал ветки, чтоб потом нанизывать на них мясо(нормальных шампуров у нас нет); Саша села на краю скамейки, повернулась к костру, в руках- пустой бокал, рядом, на столе открытая бутылка вина. Антон, на противоположной скамейке, тоже, сел лицом к костру, но не смотрел на пламя, уперся локтем здоровой руки в ногу, уткнулся челюстью в ладонь. Рядом с ним, на столе, пустая бутылка водки.
- Вы что, в бутылочку играли, - спросил Сергей.
Саша усмехнулась: - Да, и Антон выиграл.
- Он что, выдул, почти всю бутылку?
- Да, - говорит Игорь. – Он многому научился на отдыхе.
Я вытащил из палатки пиво. Последний пак. Чуть-чуть не хватило. Еще завтра целый день. Значит, будем пить водку… или вино. У Саши еще пять бутылок, куда ей столько?
- Игорь, - говорю, - а мясо?..
- Уже замочил.
- А лук, там, порезали?
- Порезал.
- А?..
- Поперчил.
- ?
- Посолил…
- Здорово, - говорю. - Можно было, еще в майонезе его…
- Не надо.
- Да, ты прав.
Антон встрепенулся, попытался встать, но не получилось, уперся рукой в стол, но она соскользнула. Игорь подошел к нему: - Давай, я тебе помогу?
- А жжж… ззз... бба… спать?
- Спать-спать…
- Бы…
- Понятно, - сказал Игорь, взял капитана на руки, отнес в палатку.
Я подмигнул Саше: - А вы тут неплохо посидели. Чего вы такие грустные?
- Оплакиваем, твою холостую жизнь.
Игорь уложил Антона, вернулся к костру, пожертвовал ему еще два полена. Я взял Сашину бутылку, наполнил стакан Антона.
- Правильно, - говорю. – Пусть покоится с миром.
Сергей взял мое вино: - Пей свое пиво, а вино Сашино. Предлагаю тост. – Встал возле меня, погладил по голове. - Это была, не легкая холостая жизнь. К сожалению, - это все, что могу про нее сказать, иначе сорвусь, на мат и проклятия… Много, еще будет сказано другими, а я хотел бы выразить все, одним точным, объемным и вместе с тем таким конкретным, характерным словом… - Задумался. – Но зараза… я не могу его придумать… Вздрогнули. – Сергей, без всяких угрызений совести, выхлебал мое вино.
- Еще? – спрашиваю.
- Да нет, все, хватит уже… - подмигнул. Я качнул головой в ответ.
- Это я так. – говорит. – Две рюмки… Только, из уважения к…
Из палатки показалась голова Антона: - Ааа… ж… з… бы!
- Чего ты хочешь? – спросил Игорь.
Капитан задумался: - Жжж… бы... б...
- Иди спать!
Антон исчез. Я посмотрел на Игоря.
- Как же он служил… в очистке?! – спрашиваю.
Белорус хохотнул: - Не знаю, - показал на Сергея. - Ему Швондер - дал рекомендацию.