1980 год. Мы все приехали в этот двор, когда нам было по десять лет. Родители получили новые квартиры.Светка, вылетая, папа, рыжая, конопатая. Отец надо сказать её баловал.
1995 год. Приезжаю на праздники домой к родителям, вечером бегу к подружкам.
- Лен, меня удочерили мои родители. Взяли маленькую в Кондровском детдоме. Мне одна женщина сказала. Я к матери, ты знаешь, она сначала не хотела признаваться.
- Лен, а ведь мать могла иметь детей. Отец в армии служил на полигоне, где проходили испытания. Это ведь он меня выбрал – Светка говорит, сама плачет, а у меня ноги ватные.
- А ведь, когда отец умер, родственники к матери первые подходили, а меня как будто и нет. Знали, не родная. Я замуж выходила, у матери на книжке пятнадцать тысяч было, н копейки не сняла. На машину не дала, а деньги потом все равно пропали.
- Спасибо твоей маме, мне так было нехорошо, я к ней пошла. Она со мной долго разговаривала.
Мне было приятно, что через некоторое время, разговаривая с ней, услышала:
- Мать совсем сдала. Хоть бы пожила подольше. Как я буду одна?
Мы не сомневались, что эта хохотушка Ленка выйдет замуж первая. Так и вышло. Родила мальчишку. В три года выясняется, что у ребенка одна почка. Стали обследовать всех родственников, откуда идет такая патология. У свекрови от рождения три почки, одна сдвоенная. Идеальный донор.
- Я на операцию не пойду, а вдруг умру, я еще молодая,- отказала она.
Это была одна из причин её развода с мужем. А эта хохотушка вышла второй раз замуж. Не знаю, как складываются отношения отчима с мальчиком, но машину он ей купил, чтобы мотаться по врачам. Парню скоро двенадцать лет, пубертатный период, гормональный взрыв. Мы все надеемся, что он переживет его без осложнений.
Моя крестная мама, которая правда младше меня на год, имела на руках деньги на покупку квартиры в Москве. Потратила все, до копейки на ЭКО. Сразу после замужества у неё была операция, муж в детстве переболел свинкой. Пятнадцать лет они с мужем не вылезали из медицинских учреждений.
- Лен, если я как все коляску катать не буду, у меня крыша поедет. Может, мне ребенка усыновить, - советовалась она со мной.
- Подожди, испробуй все, усыновить ты всегда успеешь, - говорила я ей. Седьмое, последнее Эко, больше делать нельзя, по медицинским показаниям. Ленка его делает от донора и долгожданная беременность. Муж подает на развод, так как его родственники считают, что он будет воспитывать чужого ребенка. И что интересно, через несколько лет он женится на женщине с ребенком.
В этот день, нас рожало семь человек, наверное, пуповину перерезали одним инструментом. Мы все прямо из роддома переехали в детскую больницу для грудничков, с диагнозом «омфалит». Рядом со мной была палата для грудничков. Сначала там была девочка, всего месяц от роду. Ей повезло, она лежала на обследование, перед удочерением. Она ничем не отличалась от наших детей. К ней каждый день приходила будущая мама, они так привыкали друг к другу. Когда её увезли, уже в родной дом, на её место поступил пятимесячный мальчик из детдома с бронхитом. Он и был то детдоме всего ничего, а уже понял, что никому не нужен. Лежит как бревно, даже не плачет и глаза такие пустые.
Смогла бы я усыновить ребенка?
Думаю, что нет. А вдруг в одночасье пойму, что не люблю, что не справляюсь.
А когда мы понимаем, что любим ребенка?
Когда боимся его потерять, когда заболел. Иногда мы это понимаем поздно.
Вот я и боюсь этого – поздно.
Боюсь, что кто-то « добрый» скажет раньше моему ребенку об усыновлении.
Боюсь, что во мне нет такой мудрости, которая нужна.
Боюсь, что скажут, что своего бы так не воспитывала.
Боюсь отчуждения, когда ребенок узнает правду.
А все это можно назвать одним словом – боюсь ответственности.
Думаю, что я не одна так думаю, когда встает вопрос об усыновлении ребенка.
А может быть я сама, уже в душе делю на свой – чужой.
А они все – наши.