- А что здесь делает этот замечательный инструмент? – неожиданно спросил Евгений Дмитриевич, указывая на гитару, висевшую на стене над журнальным столиком.
- Она спасает мне жизнь, - улыбнулась Виктория.
- От чего?
- От всего: от неудач, грусти… Она даёт гармонию душе и мир моему дому, я даже чувствую, как она укрепляет здоровье.
- Ты ведь не играла, насколько я помню.
- Правильно. Только вот взяла и научилась – совсем немногому, но и это уже греет душу.
- Сыграй что-нибудь, - попросил он.
Виктория Сергеевна сняла со стены гитару и, взяв вступительный аккорд, запела:
Под лаской плюшевого пледа
Вчерашний вызываю сон.
Что это было, чья победа,
Кто победил, кто побеждён?
Всё передумываю снова,
Всем перемучиваюсь вновь.
В том, – для чего не знаю слова,
В том, – для чего не знаю слова, –
Была ль любовь? Была ль любовь?..
Во время её пения Астахов задумчиво смотрел в окно, а когда Виктория замолчала, спросил:
- Марина Цветаева?
- Да.
- Но ты… эти слова относишь ко мне, наверное? И правильно делаешь, вообще-то.
- Какие, – те, что пела сейчас? Да почему же? – пожала она плечами. – Ни к кому не отношу, просто пела, и всё. А уж если относить, то к обоим. В том, что случилось между нами, мы оба виноваты, только каждый по-своему. Но давай не будем об этом: всё уже в прошлом.
- Я вижу – у тебя тут целая картинная галерея, - оглядываю квартиру и меняя тему, - сказал он.
- Почти галерея, - не без гордости поправила его Виктория. - Мне кажется, от картин исходит покой и умиротворение, – прекрасные работы, не правда ли?
- Да, хорошие, - разглядывая этюды, с некоторой завистью проговорил Астахов. – Кто их автор?
- Местный художник – он тебе не знаком; как видишь, талантливый.
- Упрёк в мой адрес? - смутился Астахов.
- Что ты имеешь в виду? - в свою очередь насторожилась Литвинская.
- Ну, помнишь, ты как-то спросила меня, почему у меня на стенах висят только три моих работы и почему я не пишу больше?
- Да нет, конечно, – никаких упрёков, я просто констатирую факт, и всё. Кстати, а сейчас ты пишешь?
- Н-нет, не пишу.
- Отчего же?
- Зрение подводит. Но знаешь… меня вдруг осенило, – по приезде домой вытащу из кладовки свой старый мольберт, куплю краски и…
- Вот это другое дело! - не дав договорить ему, воскликнула Виктория. – Скажу может высокопарно, но скажу: отдавать миру что-то своё гораздо важнее, нежели брать от него. Всегда интересен тот человек, который сам что-то сотворил.
- Согласен, только всему своё время: есть время брать и время отдавать.
Они снова замолчали, и в этой паузе каждый подумал о своём: Астахов, рассеянно листавший книгу под названием «Школа игры на шестиструнной гитаре», о том, что ещё поборется за себя, а Виктория Сергеевна поймала себя на мысли, что не может привыкнуть к тому, что её, некогда непоколебимый муж находится в её доме и даже просит прощения.
- Чем ты ещё занимаешься, кроме игры на гитаре? - прервал затянувшуюся паузу Астахов.
- Помнишь, я как-то говорила, что в юности у меня была мечта.
- Стать журналисткой? Помню, и что же – стала?
- Нет, не стала. В юности испугалась своего желания, а потом поздно было, но к мечте всё-таки приблизилась.
- Каким образом?
- Пробую писать, – пока мемуары, – надеюсь, пригодятся моим потомкам. Скажи, а ты всё так же не любишь… ну, не очень хорошо относишься к книгам? - стараясь не обидеть его, поправилась Виктория.
- Если быть точным, я их не то чтобы не люблю, я нормально к ним отношусь, только однажды вдруг понял, что они некоторым образом мешают мне.
- Как это?
- Отвлекают от собственных размышлений.
Виктория Сергеевна на секунду задумалась.
- По-моему, одно другому не мешает.
- Согласен. Но, как я уже говорил, – всему своё время: есть время читать и есть время размышлять, – почти как в Экклезиасте, - улыбнулся он. - Но я искренне рад за тебя, Виктория. А как твои сыновья, чем занимаются?
- У них всё в порядке: окончили Баумановское училище, работают: и Кирилл, и Никита.
- А мой Димка два года в Чечне отдубасил, и в конце срока на мине подорвался. Друга его на смерть, а мой вот выжил.
- О, господи, - всплеснула руками Виктория, - и когда только кончится эта проклятая война? А Марина, – как она выдержала весь этот кошмар?
- Да чуть не умерла.
- Навещаешь их?
- Не часто, – Дмитрию уже тридцать, он женат, и как-то… отдалился от меня, что ли.
- А пойдём-ка чайку попьём, - вдруг сказала Литвинская.
- Как тогда, с тремя вареньями? – спросил Евгений Дмитриевич, проходя вслед за ней на кухню.
- Не получится, как тогда, – дачу я продала, так что всё покупаю на рынке, а на пенсию, которую положило нам наше доброе государство, больно-то не разживёшься, – сам знаешь.
- Знаю, ещё как знаю!
- Ты что-нибудь слышал о Краевой? - чуть помедлив, спросила Виктория.
- Почти ничего.
- Почему?
- Не интересовался ею, - нахмурился Астахов. - Её предсказания-завлекания ни к чему хорошему не приводят, и пример тому – наш с тобой брак. Представь себе, – о постигших нас неудачах она даже написала в какой-то своей статейке.
Виктория Сергеевна едва заметно усмехнулась.
- Что за статья?
- Что-то о векторном браке или векторном кольце, точно не помню.
- Где ты её нашёл?
- Она была напечатана в каком-то еженедельнике, но это было давно. А её прекрасное заведеньице сейчас по-моему прекратило своё существование. Ты что – тоже знакома с её «шедевром»?
- Знакома, но что уж говорить, – наш векторный брак действительно вывернул нас наизнанку, правда, мне показалось, что Краева чуть ли ни слово-в-слово повторила исследование Григория Кваши на эту тему.
- Григорий Кваша? Кто это?
- Член-корреспондент Российской академии естественных наук, писатель, астролог-исследователь.
- Знаешь, Вика, я больше ни о чём и ни о ком не хочу слышать: ни об астрологах, ни об исследованиях, достаточно того, что мы с тобой уже попали под одно такое исследование.
- Тем не менее, последствия нашего брака для меня, например, имели положительные последствия, - Виктория улыбнулась.
- Ты это серьёзно? - удивился Евгений Дмитриевич.
- Вполне. Положительные в том плане, что помогли мне выйти на новый уровень. Да, – через стресс; да, – через катастрофу, но это того стоило.
- А для меня это и была катастрофа, настоящая катастрофа! - чуть ли не выкрикнул Евгений Дмитриевич и через паузу, уже тихо, сказал: - Ничего в моей жизни не получилось, – ни с тобой, ни с Мариной, ни с Ниной (о Галине Васильевне он умолчал). - И ещё через паузу, совсем тихо: - Сам во всём виноват.
Литвинская подошла к Астахову и, положив руку ему на плечо, мягко проговорила:
- В нашем случае, Женя, виноваты мы оба, потому что доверившись изыскам Краевой, слишком поспешно заключили официальные отношения. Всё-таки прежде нужно было понять, есть ли у нас связующие нити и сможем ли мы жить вместе, а для этого необходимо было время, но мы отвернулись от него. Ну что ж… судьба.
- Помнишь, – ты говорила, что каждый человек наделён свободной волей? И что, – разве её не хватает для того, чтобы влиять на свою судьбу?
- Ой, не знаю, Женя, сложно всё это, – наверное, кому как повезёт.
- Повезёт, не повезёт, - прервал её Астахов, - вот мне наверное не повезло.
- Да не переживай ты, всё будет хорошо! Знаешь, какой девиз был у Бетховена?
- Какой?
- Через страдания – к радости!
- У Бетховена была музыка, и какая музыка! Она-то и звала его к радости, потому что он был творцом этой музыки.
- А у тебя есть живопись, она разве не может звать к радости? Это ведь тоже творчество. Лучше скажи, как Нина? Ты что-нибудь знаешь о ней?
- Нет, не знаю, - Астахов снова нахмурился и через секунду нехотя добавил: - по-моему, она уехала из города.
Он замолчал, умолкла и Виктория.
«Что-то разговор не клеится, - поймала себя на мысли Виктория, разливая чай, - похоже, наговорились. А салатами займусь завтра, только не забыть бы овощи на балкон вынести, а то завянут в тепле».
Почувствовав, что аудиенция заканчивается, Евгений Дмитриевич сделал последний глоток и, глянув на часы, что стояли на холодильнике, поднялся из-за стола.
- Мне пора. Спасибо, Вика, за чай, и самое главное за то, что выслушала, не прогнала.
Он ещё раз посмотрел на часы.
- Надо ехать, пока светло, по темноте что-то не хочется.
- Тебя проводить? - спросила Виктория.
- Ты же знаешь, что я не люблю проводов.
- Знаю-знаю, - улыбнулась она, - это я для приличия, но прошу тебя – оставь прошлое в прошлом, живи в позитиве, тогда и жизнь будет в радость.
Астахов вдруг задержался на пороге и, поймав взгляд Виктории Сергеевны, спросил:
- Вика, ты действительно, простила меня? Я бы очень хотел этого, – поверь.
- Я действительно простила тебя, не сомневайся.
Закрывая за ним дверь, Виктория неожиданно подумала: «Вот и славно, вот и поговорили, – что-то услышали и что-то поняли, и неважно, как сложится наша дальнейшая жизнь. Важно то, что зла между нами уже точно не будет, а это самое главное. Но что-то его настроение мне не нравится».
http://www.proza.ru/2019/08/30/26