В ОДНОЙ СТРАНЕ ЖИВЁМ (Случай с Колокольчиковым)
Тропа под стёртым башмаком
Устала вверх вести.
Где гвоздь для кепки, там и дом,
Но - не конец пути.
Нет,
он не там,
где ты влюблён,
где кров,
семья,
очаг...
А там, где друг был отомщён,
Где похоронен враг.
АНДРЕЙ ЧЕРНЕНКО
Бывает, что в безликой толпе вдруг остро и ясно высветится для вас одно только лицо. И держится оно в поле вашего зрения всего лишь долю секунды. Но и этого достаточно, чтобы в душе возникла тяжелая и тревожная ненависть к нему. И вы отчётливо представляете – это враг, само его существование в этом мире противоречит факту вашего существования. И пусть эта кроха времени бесконечно мала, её достаточно для того, чтобы ваше мироощущение сузилось до размеров его зрачков, наполненных тем же, чем наполнены и ваши глаза…
Мелькнуло лицо. Исчезло. Стёрлось. А ненависть, ощущение опасности патологически прогрессирует в вашей душе. И долго вам нет покоя….
I.
Сельский врач Кондрат Колокольчиков основательно подустал в этой командировке.
В последний вечер, управившись, наконец, с нудными, но жизненно важными для больницы делами, он опоздал к поезду.
Затем врач был изгнан из отдельного номера гостиницы в трёхместный, поскольку область принимала какую-то многочисленную делегацию.
В одиннадцать вечера с тоской обнаружил себя Колокольчиков сидящим в переполненном ресторане «Отдых» с жалкими остатками командировочных в кармане и тупой ненавистью, вызванной почти часовым ожиданием заказанного ужина.
Наконец, он не выдержал, встал и подошел к столику, где сидела за калькулятором старшая официантка.
- Извините, но я жду уже около …
- Все ждут.
Самое тривиальное начало ресторанного конфликта.
И вполне тривиальный его финал – Колокольчиков вернулся к столу с мучительным ощущением беспомощности и полной своей унизительной незначительности
Но странное дело: через минуту ему принесли салат, солянку, графинчик водки, томатный сок. А ещё через минуту старшая подвела к столу странную пару.
- Не возражаете? Мест больше нет… А Вы – один.
- А что ему возражать?! – очень высокий и очень полный, но молодой ещё мужчина в темно- синем костюме энергичным движением выдвинул свободные стулья:
- Что ему возражать, - повторил он, - без меня бы ты, Клава, его еще с час, - до самого закрытия мариновала… Вижу, хороший человек мается. А у меня натура…
Колокольчиков посмотрел на его спутницу. Странность этой пары таилась именно в ней. В сущности, Колокольчиков воспринимал мужчину как фон, – аляповатый, сочный. Мужчина излучал доброжелательное равнодушие.
Но женщина…
Ах, как хороша, как обнажена была она, как явственно угадывались её беспомощная нежность, готовность принести эту нежность в безвозмездный дар.
Колокольчиков почувствовал острый приступ печали.
– Конечно, не возражаю, - сказал он мужчине.
- Ну вот, дорогуша, мы и сошлись, - мужчина протянул старшей несколько купюр, - и сразу в расчёте, лады, Клавочка?
II.
… И тут Колокольчиков узнал его. И это было куда острее, нежели смутная печаль, рожденная женщиной.
Удар – оглушительный и оглушающий, отсекающий всё, что вне этого мгновенья, делающий окружающее несущественным и мелким.
Колокольчиков напрягся – он ощутил такую же перемену в мужчине.
« Ну, и что? Милицию звать?» - растерянный мальчик-Колокольчиков заметался в Колокольчикове-мужчине. – «Тупым столовым ножиком ткнуть?»
Мужчина вроде бы равнодушно ковырялся в салате и что-то говорил спутнице.
Массивный золотой перстень, добротный костюм и белый дорогой галстук в тон мадепаламовой сорочке, точно броня защищали его от палящего взгляда сельского врача.
Вот мужчина встал и протянул женщине левую руку. И она, точно ребенок, – доверчиво и радостно, - скользнула с ним на середину зала, где уже топталось несколько подвыпивших пар.
х
Колокольчиков вновь ощутил пронзительный холод горного ущелья, страх и оцепенение загнанного в ловушку зверька.
- Ты вылечишь моего брата Самеда или ляжешь вместе с ним в землю, - равнодушно подытожил их короткий разговор маленький бородатый крепыш.
- А, если придётся ампутировать руку?
– Режь. Я старший брат.
И Колокольчиков начал операцию.
Надо было бы отдохнуть. Два дня, - с момента похищения прямо из больницы их крохотного райцентра и до этой минуты Колокольчиков не смыкал глаз.
Но времени уже не было – у раненого бандита - небритого великана с безупречно выточенным лицом падшего ангела -началась гангрена.
Пока он делал операцию, страх где-то прятался. Потом страх вернулся, - натянул нервы до тонкого нестерпимого звона и уже не отпускал Колокольчикова. Он вибрировал в нём до той самой минуты, когда, после недельного блуждания по горам, его не оставили на привокзальной площади в Дербенте.
х
Врач смотрел, как они танцевали. Мужчина одновременно и вёл и подчинялся женщине, поддерживающей его правую руку в серой перчатке.
Волны ненависти то обрушивались на сердце, то стихали и плескалось в душе лишь смутное ощущение утраты на мгновение заслонившее чувство опасности.
«А, может быть, я ошибся. Ну похож… Мало ли одноруких? Милицию звать? Скажут, напился. Нельзя было ещё заказывать. Уверен, паспорт у него есть. Его бы из номера гостиницы не выперли, как меня… Такие… И она с ними. Ну как ОНА не понимает, что ОНИ никогда не оценят её дара», - совсем уж нелогично Колокольчиков отождествлял ухоженного, выхоленного партнёра женщины со всеми, с кем он ощутил в командировке свою незначительность: заместитель заведующего райздрава, горничная, администратор гостиницы, официанты, швейцар…
Более того, захмелевшему Колокольчикову стало абсолютно понятно, что они – все за одно. Что знают они, КТО танцует сейчас с этой удивительной женщиной в центре зала.
«Враги», - коротко и ясно сказал он себе. И томительно заныла душа Колокольчикова измотанная страхами и хлопотами совестливого человека, тяжкими испытаниями сельского врача, ужасом прошлогоднего плена и бесплодностью этой трёхдневной командировки. -«Нет, ты так просто не уйдешь, нет, братец!»
И прошло-то всего минут пять. А на плечи лег и придавил неподъёмный груз всей прожитой жизни.
Колокольчиков неожиданно вспомнил рассказ отца о минуте перед атакой, когда опасность, страх, ощущение собственной уязвимости, растягивали секунды до размеров неизмеримых.
Колокольчиков расплатился.
Вышел.
Стал ждать.
III.
«Я – должен. Он тоже меня узнал.»
Рядом, неслышно, - точно из рыжеватого яйцеобразного отсвета рекламного щита вылупился, - возник милиционер. Он настороженно смотрел на то, как Колокольчиков безуспешно накручивает вокруг шеи широкий вязанный шарф.
Потом милиционер увидел, как Колокольчиков шагнул к двери, из которой вышли двое. «Как бы чего не вышло…» - подумал милиционер, и в это время Колокольчиков ударил.
Ударил сильно и неловко – попал в женщину. Она упала.
Пока милиционер бежал к Колокольчикову, врача успел ударить мужчина. Три раза. И все три – левой рукой.
После третьего удара Колокольчиков остался лежать в снегу.
В машине ПМГ его рвало и он плакал.
- Солидный вроде бы дядька. Седой. Врач. И тоже - драться. Даром, что на нашего начальника угро Асланова нарвался, тот отходчив, а мог ведь и покалечить, - незлобно сетовал пожилой милиционер, покусывая вислые казачьи усы.-
- Палёнки, видать, нажрался, - незлобно бурчал сержант-водитель.
***
К полудню в отдел милиции приехал главврач районной больницы и, приняв Колокольчикова «на поруки», лично, на «скорой», повёз его в станицу – вместе с медоборудованием, которое сельский эскулап Колокольчиков, все ж таки, выбил.