Ты [не] можешь войти в космос
7. [не] знать правду
Каково находиться в космосе? Не быть привязанным невидимыми силами к планете, не чувствовать опору под ногами и при этом не падать. Ничего не слышать. Беспомощно болтаться в тёмной пустоте. Слепому бы показалось, что он умер и попал в забвение, наверное. Не уж то слепые ближе всех к смерти?
Она тянула руку вниз. К небесам. Звёзды касались плеч и обжигали кожу. Ничьё притяжение не ограничивает. Спокойный дрейф по глубинам космоса. Космическая тьма такая густая. Сквозь неё ничего не видно. Словно дырявый туман, паутина, липкий сок сковывает планеты и маленькие сахарные крошки звёзд.
Тишина больше не давит на уши. Кровь не рвётся наружу. А маленькое звёздное тепло в груди не даёт замёрзнуть телу. В руках будто бы весь космос…
- Интересно. С каким звуком падают звёзды? – протянул Осанн.
Он не видел никаких звёзд, но всё равно смотрел на небо. Будто бы он их видел. Я поднял вверх глаза и… да, если не светить на туман фонариком, то звёзды представить очень легко. Я не помню, чтобы когда-либо видел звёзды, но я точно знаю, как они выглядят. Словно кто-то загрузил в мой мозг представление о небесных светилах.
- Ты светишь вверх не просто так, да? – тихо поинтересовался у меня мой спаситель, когда я захотел увидеть туманный потолок, а не звёзды. – Типа сигналы посылаешь?
- Да кто ж их увидит?
- Действительно…
До того, как я забрался на крышу, у меня была просто мания сюда забраться. Точней не на саму крышу. Я хотел коснуться тумана. Но я забрался на самый верх, а туман, иронично улыбаясь, поднялся на несколько этажей выше меня. Снова та же самая картина. Мы стояли в туманном куполе. Я взглянул за бортик крыши – я не видел земли. Несколькими этажами ниже туман смыкался. Мы были в пузыре. Интересно, если бы я спрыгнул вниз, то успел бы этот туман расступиться?
- Ты же не хочешь сигануть с крыши? – вовремя прозвучал голос Осанна.
Ну, конечно же. Недавно я прыгал ногами вперёд в окно. У меня появилась одна теория, кем я был, и как я оказался в развалинах, в которых меня нашёл Осанн – я был самоубийцей-неудачником, и потерял память просто потому что не до конца убился.
Я потерял память…
Кем я был…
Это произошло мгновенно. Сотни дымящихся рук выскочили из тумана и вонзились в меня, словно стрелы.
Кем я был?
Я так давно не вспоминал себя.
Я был
Меня пронзила единая судорога – моё тело было одной единственной конечностью, мышцу которой свело. Я, кажется, упал. Ударился о бортик.
- Чёрт! – взвыл Осанн. Я чувствовал, как немела моя рука, потому что её сжимал мой спаситель. Я, кажется, висел.
Я был… я был… был ли я?
Я светил фонариком в туманные небеса. Почему Осанн спросил, есть ли у меня цель, согласно которой я свечу в туман фонариком? Разве ему это неинтересно? Это же необычно…
Ведь это необычно. Правда, что это необычно? Или я себя обманываю?
Я не знаю этой планеты.
Мой фонарик напоминает лазерный меч. Туман сгорает от прикосновения с ним и закручивается в воронку, в которую уходят души.
- Хватит издеваться! – орал Осанн. Его трясло. Туман окутывал его облезлое лицо с огромным хоботом.
Предназначение! Цепляйся за своё предназначение. Каждая тварь, бродящая по планете, имеет цель. Это выше нашего понимания – она рождается ещё раньше разума. Разум – зло. Цель – это основа жизни. У меня должна быть цель. Но самое главное – у Осанна должна быть цель.
Осанн бродит по городу в одиночестве. Смотрит вперёд. Не может быть, чтобы у него не было цели. Существо без цели не бродит по планете. А Осанн бродит.
Я вижу туман, а Осанн не считает его интересным. Но тогда он хотя бы осознал, что туман ценен для меня, ведь я его так боюсь…
До какого-то момента я висел.
Осанн, куда ты дел того ребёнка?
Осанн.
- Туман…
Ведь, ты тоже его видишь?
До какого-то момента я висел…
- О, боже…
-… Я понимаю, Осанн говорит, возможно, правильные вещи. Предосторожность превыше всего и тому подобное. Да и к тому же, Осанн сам так делает – это доказывает, что он верит в свои слова и не пытается тебя обмануть. Но и я же не желаю тебе зла, ведь видишь, я делаю так, как сам и говорю…
Я слышал голос Фалса, отражаемый от железных стен убежища. Открыл глаза – темно.
- Видишь, я сам верю в свои же слова. Я тоже выработал правду на собственном опыте выживания, - Фалс выдержал паузу и закончил речь проникновенным голосом. – Мне тебя жалко. Мне тебя искренне и сильно жалко. Я сочувствую тебе больше, чем, даже Иисусу. Паралич отнял твои ноги, а конец света – твоих родителей. Тяжёлая битва за выживание покалечила всё твоё тело, и при этом тебя заставляют носить эту отвратительную маску. В ней душно. Сними её, пожалуйста.
Я поднял своё туловище и присел, а поясница хрустнула настолько громко и ощутимо, будто всё это время была в совершенно другом месте и только что мгновенно вернулась обратно.
Сквозь тьму я услышал детский крик. А потом крик Фалса.
С моего лица упал какой-то платок. Я увидел свой голый торс, руки. На груди было несколько сочных синяков.
- Зомби! – воскликнул Ниал. На него было жалко смотреть. Сквозь стёкла противогаза сияли переполненные испугом глаза. Он вздрогнул на своём кресле, и одна коленка отстранилась от другой, чтобы вновь тихо к ней прижаться. Ниал отчаянно вспоминал, как катить своё кресло, а руки намертво впились в колёса.
- Ты… т-ты всё-таки выжил! – сначала испуганно, а потом с наигранной радостью воскликнул Фалс, победно вскинув руки. – Т-ты же… ты же был м… нет? Не был? Конечно же, не был! Иначе бы Осанн не поместил тебя в наш лаз-лазарет. Он… поднял на уши почти всех, когда сп-спускался вниз. И ты… мы… мы подумали, что если не падение, то сам Осанн тебя уб… но ты жив! Мы даже не собирались тебя… от-отвозить отсюда. Ведь… верили!
Фалс повернулся к Ниалу. Колени и руки начальника убежища дрожали, словно он увидел что-то действительно страшное. И бежал от этого страшного несколько километров.
- Вот в-в-видишь? Я снял с него маску и он… жив! Живее всех живых!
Я коснулся своего лица – я чувствовал собственную кожу. Я же даже не касался ни разу своего лица, по крайней мере, не помню этого.
Ниал всё молчал, а потом вспомнил, как крутить колёса и подъехал ко мне. С опаской вытянул руку и ткнул пальцем в моё бедро.
- Ты тёплый, - а в голосе его больше не было страха.
- Это что-то значит? – спросил я у мальчика.
- То, что ты не зомби…
С другой стороны подошёл Фалс и коснулся моей спины.
- Действительно, всё в порядке…
- А что было?
- Ну… я не медэксперт какой-нибудь, и вообще по этой части полный ноль. Поэтому и говорить не стану. А то навру. Может, это часто бывает… но теперь-то всё нормально. Всё в порядке и ничего не выпирает… ладно, ты как раз вовремя очнулся ведь! – Фалс внезапно просиял. – Завтрак сейчас накладывать будут. Навалим тебе пюре картофельного по самое не хочу! Ты же… ты же ходить можешь?
- Могу.
Я взглянул на уныло опустившего голову Ниала. Неужели он мечтал, чтобы мы вместе разъезжали на креслах-колясках по коридорам и дорогам?
- Надо будет извиниться перед Осанном. Куда вы дели мою одежду?
- Да вот она, рядом лежит.
Я поднялся с койки и стал разбирать одежду, что была свалена в одну сплошную кучу тряпья, хоть и носилась всего несколько дней. Штаны, сапоги, футболка на спине была порвана, а куртка изнутри измазалась кровью. Видимо … это было больно. Интересно, что со мной случилось? Я был без сознания, и получил травму, когда Осанн оступился на лестнице в убежище? Уж я-то ему больше хлопот доставил, поэтому вины за это он может не чувствовать. Не обращая внимания на кровь, я оделся и застегнул молнию на куртке.
- Миру, - Ниал вновь подъехал ко мне вплотную и дёрнул за рукав, заставив меня обернуться. – У тебя красивое лицо.
Противогаз Ниала неплотно прилегал к лицу – мы не знали, существуют ли детские противогазы, поэтому нашли самый тугой на взрослую голову. Сейчас Ниал напоминал одну из этих собак, у которых на все случаи жизни лишь один жалобный взгляд.
- Спасибо, - ответил я мальчику и натянул свой противогаз. – У тебя тоже красивое лицо.
- Зачем ты снова надел маску? – удивился мальчик.
- У меня нет причин её снимать. Не в этом мире.
Ниал уже тянулся к краям своего противогаза. Он засунул палец под маску и стал им медленно водить по сторонам, словно освежая кожу. Я бы, допустим, так делал, если бы в жаркий день мой галстук был туго завязан. Ослабил бы, и просунул палец под воротник. Но когда я сказал свои слова, Ниал оставил маску в покое.
- Пойдём завтракать? – спросил я у мальчика.
- Пойдём.
Мы вышли вслед за Фалсом, которому явно не нравилось то, что за его спиной такие вот маски-шоу.
- Миру.
- Что?
- Ты правда жив?
- Конечно.
Конечно же, я жив. Ведь, никто меня не убивал. Просто новый приступ был особенно сильным. И всё. Пойдём и Осанну скажём, что всё в порядке.
Мы – вечные призраки космоса.
Бог лишил нас возможности видеть своего отца, и нам остаётся лишь дышать этим туманным воздухом. Нас лишили того, что мы строили веками и тысячелетиями. И при этом мы не вернулись к началу. Осанн следил за опустошающимися городами, за тем, как здания рушились только потому, что за ними не ухаживали несколько дней. Всё это у нас осталось. То, что мы строили. Но мы разучились этим пользоваться. Или так и не научились.
Осанн убежал, как можно дальше от этих скрипучих качелей. Пересёк шоссе, забитое брошенными машинами, ещё блестящими, возможно, работающими. С водителями внутри. Обежал несколько домов, и всё равно слышал этот стук. Прижимая ребёнка к телу. Бежал, пока не понял, что так и не слышал скрип качелей. Никогда. Стучит ли на самом деле сердце ребёнка? Стучит, стучит, милое. Он жив. Он просто спит. Осанн больше не останется один.
Он свернул в переулок, сам не понимая, зачем. Скорей всего он этого боялся - что люди узнают, что он украл ребёнка. В переполненном мусором переулке Осанн мог мягко уложить ребёнка и привести в чувство. Или дождаться, пока ребёнок проснётся сам – Осанн не знал, что лучше. Говорят, ведь, что будить спящих – очень плохо. За мусорными баками Осанн мягко уложил ребёнка в груду чёрных блестящих пакетов. И стал наблюдать за спящим, как за единственным чудом мира.
- Эй, - донеслось из начала переулка.
Количество звуков нарастало, словно в какой-нибудь трагикомедии. Все молчали, не разговаривали с Осанном. Он почти поверил в то, что весь мир вымер. И как только он нашёл живое существо, все сразу прекратили играть.
- Это твой ребёнок?
Прекратили играть и стали очень грубыми. Люди не выносят одиночества по-разному.
- Я видел, ты снял его с качелей.
Кто-то варит себя в стенках собственного сознания, приговаривая, что иначе нельзя.
- Это же труп! Что ты собираешься делать с трупом?
Кто-то прыгает с небоскрёба и уверен в том, что каждый человек умирает в одиночестве.
- Это не труп!
- Ты омерзителен!
Кто-то уничтожает всё вокруг себя, чтобы так и продолжать быть одиноким.
Мерцающий свет закатного солнца, тщетно прорывающегося сквозь туман, еле касался переулка, в котором лежала разбитая гитара. Две лопнувшие струны. На деке сбоку кровавые вмятины, а звуки битвы погасли ещё раньше, чем был нанесён первый удар.
Отползая за мусорные баки, Осанн судорожно вёл руками по земле. Он почти посинел от того, что не дышал. Немытые каштановые волосы полностью скрывали побитое, обращённое к поверхности под руками, лицо.
Вот же она!
Осанн стремительно натянул противогаз обратно на лицо и вдохнул, как можно глубже. От того ощущения, когда вот-вот вдохнёшь, он почти описался…
Осанна не было в столовой. А я даже не знал, куда он мог пойти. Меня постигло ощущение какой-то абсолютной беспомощности, когда я сидел в зале, полном незнакомых людей, в незнакомом месте, на, можно сказать, незнакомой планете, а единственный человек, которому я мог доверять, не находится рядом со мной. Вот просто именно «не находится рядом со мной» - это самое страшное. Ну как страшное… я не кричу, а значит, мне не страшно, я думаю. Но я чувствую тревогу.
- Где Осанн? – спросил я у Ниала.
- Я думал, ты знаешь, - испуганно пробубнил мальчик, уронив варёную картофелину обратно на тарелку.
Тот же вопрос я адресовал Фалсу, сидящему напротив меня.
- Я попросил его проведать, дошёл ли наш отряд до пригородной фермы. Просто они несколько дней уже как должны были там обосноваться, вот только весточки никакой от них не пришло.
Фалс начал бить себя ложкой по голове, и лицо его приобрело выражение человека, осознающего то, что он совершил очевидную глупость.
- Рации… долбанные рации. Надо было попробовать сделать рации, ведь здесь столько бесполезной электроники, да вот только кто бы смог такое сделать? Могли бы они там одного человека обратно пустить, хотя бы. В общем, никаких причин для паники нет – мы просто плохо организованы, уж прошу простить меня.
- Вы столько здесь живёте и только сейчас решили провести разведку окрестностей?
Действительно никудышный из Фалса предводитель.
- А когда по-твоему мы должны были начать? – Фалс ехидно сощурился, уткнувшись носом в замок из ладоней. Почему-то мне он сильно начал напоминать змею, хотя не помню, чтобы я их видел.
- Не важно, - мне не были интересны проблемы Фалса. Мне было интересно, зачем Осанн решил ему помогать, если считал его, и всё его убежище одним большим сборищем трупов?
- Вот значит, как? Не важно? – Фалс разочаровался. Не то во мне, не то в себе. – Кстати, Осанн пошёл в одиночку. Я предложил ему в качестве прикрытия двух своих людей, а он посмотрел на них, и сказал, что гораздо спокойней в одиночку. Прям слова настоящего рейнджера. Кстати, как долго вы знакомы? Осанн в прошлой жизни был чем-то вроде солдата, да?
Вопрос о прошлом, не вызвавший болезненного приступа.
- Две ночи… и два дня.
Кажется, это моё первое воспоминание, которое я вспомнил. Я ощутил прилив гордости за себя. Интересно, как можно выразить гордость? Если увижу, то сразу пойму.
- Всего два дня?! – Фалс удивлённо поднял жидкие брови. – А выглядите, как минимум два брата-акробата! Как же вы встретились?
- Он спас меня. Где же…
- Да? И как спас? – не унимался Фалс, словно почти подобрал отмычку к замку.
- Вытащил из-под руин здания... хватит… - я слабо вздрогнул.
- Почему из тебя всё клещами приходится вытаскивать? – беспечно удивился Фалс. – Расскажи же полностью про вашу встречу! Это интересно. Как ты попал в руины того здания?
- Хватит! – я процедил сквозь зубы, но не смог сдержать дрожь. Что-то щёлкнуло в мозгу, и я выронил вилку из рук. Она упала прямо в стакан с водой.
- Извини… - глаза Фалса превратились в две маленькие щёлочки. - … Миру.
Вернув лицу нормальное выражение, он сказал:
- Меня порой заносит, и я не могу сам остановиться.
Я только сейчас заметил. Люди косятся на меня. Словно следят и не выпускают из виду. Ни одной улыбки. Шум голосов вовсе не похож на общение. Да вообще стук вилок и ложек по металлическим тарелкам перебивал все голоса. Люди в этой столовой – словно простая безликая массовка для сцены в кино.
Мотор!
И камера смотрит на то, как Ниал ковыряется в своей тарелке, тщетно стараясь совладать с противогазом, как это делал Осанн.
Мотор!
И Фалс начинает свою реплику с протяжного «значит»:
- Значит, - говорит он, скользнув взглядом по Ниалу, что задрал нос своего противогаза и отправил кусок картошки в рот. – Не такие вы уж и друзья. Знакомые, да?
Стоп! И массовка замирает.
Значит, есть ещё и слово «знакомые»? И, значит, «друг» и «знакомый» - это слова с одним смыслом?
- А что такое «друзья» и «знакомые»? И чем они отличаются?
- Ну… - Фалс растерялся, забегав глазами по нам двоим с Ниалом. Мальчику, видимо, тоже было интересно узнать отличия.
И Фалс сказал:
- Нууу… дружба – это то, что проверяется … годами. А знакомые – это так… ну, увидел, познакомился… и дальше расползлись. Вроде и знаете друг друга, но друг о друге ничего не знаете.
- Так что такое дружба? – спросил я?
- Ну… я же тебе сказал! Не путай меня, - он хохотнул судорожным смехом. Разве здесь было что-то смешное?
- Ты сказал, что дружба делает – проверяется годами, - я не был уверен в правильном построении предложения. – А вот, что она такое ты не сказал. Так как мы с Осанном не расползались, значит, мы – не знакомые. И я хочу узнать побольше о дружбе.
«Дружба», кажется, простое слово.
Фалс мне так и не ответил.
Странный скрип вернул меня из раздумий о дружбе. Это Ниал яростно сорвал с себя противогаз. Раскрасневшееся лицо и растрёпанные волосы. Он зачерпнул ложкой как можно больше пюре и проглотил. Лицо выражало крайнюю степень облегчения. Это меня напугало.
- Вот видишь, Ниал? – Фалс довольно упёрся подбородком в кулак. – И ничего не случилось. Всё хорошо.
Мальчик быстро умял свою порцию, взглянул по-щенячьи на меня и сказал:
- В этом правда нет ничего страшного, Миру.
Он сказал:
- И вы снимайте маску.
Это меня напугало больше всего.
У Ниала были свои воспоминания. А я помню себя лишь в этой маске. Стало так холодно.
Я подумал, а действительно ли это меня напугало? Ведь, я не кричал. Но мне стало одиноко. Мне срочно нужно было увидеть Осанна, и я не мог ждать, пока он вернётся.
Я встал из-за стола, возможно, слишком резко, потому что люди вокруг как-то странно переполошились. А эта цель начала меня съедать с потрохами. Я не хотел есть, не хотел больше общаться. Я хотел увидеть Осанна.
- Скажи мне, куда он пошёл, - наверное, это звучало так, будто бы я приказал Фалсу.
- Эй-эй! – вскинул руки начальник убежища. – К чему такая спешка? Успокойся – уверен, завтра он уже будет здесь. А возможно и через день, ведь там тоже есть компания.
Я не знал, что ответить.
- Не хочу ждать…
- А вы точно просто друзья? – Фалс подозрительно поднял одну бровь.
- А что такое друзья?
Фалс махнул рукой.
- Проехали.
Я стоял в своей комнате. Кажется, это называется ступором. Что взять с собой? Осанн всегда носил с собой спортивную сумку, набитую наполовину - деньгами, наполовину – всем остальным. Там была еда, сменная одежда… я сам не видел, что внутри этой сумки, потому что мне не было интересно. И теперь я не мог её найти. Зачем же ему понадобилась эта большая сумка, если он собирался сюда вернуться? Может, не любит с ней расставаться?
На пороге появился Ниал в своём кресле, а за спиной стоял Фалс.
- Ты тоже уходишь? – спросил мальчик меня.
Озабоченное, испуганное, милое лицо. Спутавшиеся чёрные волосы. Но здоровый цвет лица. По сравнению с ним, все остальные жители убежища были бледными, как смерть. Даже не смотря на то, что у Фалса были красные щёки, будто бы он долго стоял на морозе.
- А ты… - я хотел спросить про противогаз, лежащий у Ниала на коленях, но замолчал. Не знал, как правильно собрать слова.
И я сказал:
- Да.
Ниал сжал коснувшуюся его плеча ладонь Фалса.
- А ты вернёшься?
Интересно, какое тогда было у меня выражение лица? Мне стало не по себе, когда я видел их вместе. В этом было что-то неправильное, но я не мог понять, что. Я вообще много чего не понимаю.
И я спросил у Фалса:
- Что нужно брать в такой поход?
- О, об этом не волнуйся, я соберу тебе всё необходимое, Миру, - оживился начальник и вошёл в нашу комнату. – Еда, могу даже спальный мешок тебе свернуть… ещё… ты же собираешься в этом ходить, да? Значит… да, у нас есть ещё несколько необследованных мест, и я уверен, здесь должна была быть предусмотрена химическая атака… так что, я думаю, ты сможешь разжиться запасным противогазом… а может карты? А ты случаем не куришь? Хотя, да – это было бы смешно.
И Фалс сказал:
- Мы быстро соберём тебе рюкзак. Но и одного тебя я не пущу уж точно.
- Просто скажи мне, куда идти.
- Миру, пусть лучше мои люди покажут, да и проведут.
- Спасибо за заботу, - сказал я. – Но я боюсь твоих людей.
Правда я ни разу не кричал.
Фалс удивлённо проморгался.
- Боишься?
- Да.
- Ну, так привыкнешь… - Фалс говорил без напора, словно уже признал своё поражение.
- Нет, - я отрицательно завертел головой, не найдя, как правильно объясниться.
Я просто хотел сделать всё так же, как и Осанн.
Основной вес рюкзаку составлял свёрнутый в рулон спальный мешок. Но за плечами веса почти никакого не чувствовалось.
- Вот, - Фалс протянул мне бумажный свёрток. – Я отметил путь до фермы на этой карте. Смотри… вот, мы здесь. Ты выходишь из школы, идёшь направо от парадного входа, прямо по Седьмой улице. Дальше просто следуй линии на карте.
- Спасибо Фалс.
- За Ниала не беспокойся. Я за ним лично присмотрю.
Мальчик сидел без маски. Он чувствовал себя спокойно, разве что волновался, что я тоже ухожу. Мои слова бессильны. Ему просто обязательно нужно увидеть Осанна. Мне вдруг стало интересно, считается ли самоубийство убийством?
Мне предстоял путь в одиночку. Мои первые самостоятельные шаги. Фалс предположил, что спокойным шагом, с остановкой на ночлег, я доберусь до места примерно за день. Больше всего меня волновала перспектива разминуться с ним в дороге, но начальник сказал, что эта дорога ведёт широкой дорогой, а от переулков и дворов мало толку, когда не от кого прятаться.
- Может, лучше всё же подождёшь Осанна?
Мы поднялись на первый этаж, и глаз тут же уцепился за голубую дымку тумана за окном.
- Когда-то я всё равно буду должен пойти один. И пусть лучше на конце первого моего самостоятельного похода меня будет кто-нибудь ждать. Фалс, если мы с Осанном всё же разминёмся по дороге, то никуда его не отпускай, хорошо?
- Конечно. Удачи тебе.
Вот только я не верил в то, что Осанн может вернуться. Может, Осанну удалось тогда вспомнить что-нибудь обо мне?
На улице стояли силуэты с различимыми лицами. Словно новый народ, заселивший этот город.
- Миру! – окликнул меня Фалс, когда я уже стоял на улице и погружался в туман. – Я совсем забыл…
Он протянул мне армейский нож.
- Миру, малыш, ты же знаешь, как с этим обращаться?
Я молча завертел головой, стараясь понять, зачем я держу в руках этот огромный кусок металла.
- Именно тебе нужно быть осторожным в этой дороге. Осанн дал тебе очень странное имя.
- Оно и означает «странный»…
- Да-да. В общем, не доверяй людям сразу, - Фалс тревожно обернулся, бросив взгляд вглубь школы. – Может, мы все и скованы одной цепью, но каждый из нас готов … бороться за свою жизнь.
- Я понимаю смысл твоих слов, - сказал я. – Но не понимаю… зачем это мне?..
- Главное, чтобы ты не доверял свою жизнь людям. Можешь им верить, но не доверять себя им, ладно?
Уместив все его слова в голове, но так и не переварив их, я кивнул. И отправился в путь. Фалс стоял на пороге. Стоял и следил, как я исчезаю в перинах тумана. Даже исчезая, он стоял на пороге школы и провожал меня. Туман обступал его со всех сторон, словно в воде тонула фотография в рамке.