У метро – нет, только не это! – да, пробка. Осталось полчаса. Минут на 5-7 он, как человек порядочный – опоздает, конечно.
Но мне надо побрить ноги! И хоть как-то настроиться...
Вбегаю, расстёгнутую уже на лестнице куртку – швырк на вешалку, воду – включить, душ – за 30 секунд, ноги, ох, ноги! – слава богу, не порезалась – быстро – крем на все тело, 15 секунд – все размазано, теперь лицо – обновить макияж в должном настроении – кстати, для настроения – срочно включить музыку, что-нибудь плавно так перетекающее, ртуть на фоне неспешно падающего снега – ага, получилось, загадочное удивление – как я смогла без тебя прожить почти две недели...? – прекрасное выражение!
Теперь одеться – это значит срочно на верхнюю полку шкафа – чёрные туфли на каблуках, завернуться в чёрный же платок с бахромой – сегодня будет черно-белое, нет – серебро, итак – полуоткрытый бюстик, импровизированная юбка из шали, узел на бедре, складочки легли удачно, каблуки, а, забыла – пояс из металлических колец, красотища – из одежды на ней был только ремень и тёмные очки! – всё это теперь облагородить несметным количеством серебра – на пальцы, запяться, щиколотки, шею – всё – последний пристальный взгляд в зеркало – я довольна, мне удалось это выражение еле сдерживаемой необузданной страсти...
Звонок, открываю. Мы даже не здороваемся – я впиваюсь в его губы, он только бросает пакеты на пол (об этом – позже!), выпрыгивает из башмаков, выскальзывает из куртки – и мы плавно перемещаемся в комнату – целующиеся, ласкающие, свивающиеся, сплетающиеся...
Мы – животные, у нас нет времени на то, чтобы притворяться людьми и играть по их правилам. Да и сами игры у нас немного другие! Целиком отдавшись инстинктам, мы торопимся, мы знаем – нам будет очень и очень хорошо, мы будем кричать и рычать от страсти и наслаждения, мы безжалостно измучаем наши тела устрашающими позами и бешеными ритмами – но мы достигнем высочайшего блаженства – мы знаем, как это...
Но сначала – минута молчания. Он берёт меня на руки – он сильный, красивый и мощный, хоть я и зову его Литл – и целует ласково, как девочку – и шепчет что-то несуразное и неразборчивое – да и ненужное совсем. Зачем? – так положено.
Это – дань не-звериной составляющей. Налог на страсть.
Он знает, что я готовилась – поэтому ему надо на меня посмотреть, оценить и провозгласить, что я – неотразима. Но и это мы проделываем особым, нам привычным образом – перед огромным старым зеркалом. Повернув меня к себе спиной, он лицезреет моё отражение – и своё немного – и принимается меня освобождать от того немногого, что уцелело – картинка в зеркале возбуждает обоих, движения становятся быстыми, резкими, я поворачиваюсь – всё, завертелось – теперь можно и кусаться, и царапаться, и провоцировать друг друга на самые неожиданные позиции – только для йогов! – но есть место и ласке, и даже заботе о партнёре – упоительный ритаул, огненная пляска – мы отдаёмся тому, что нас связывает – неистовому желанию, каждая капля пота принадлежит нам обоим – мы вместе, мы непреклонно двигаемся к пику наслаждения, мы уверены в себе и друг друге – мы знаем, что нас ждёт – и достигаем этого, вместе, с колоссальным выбросом энергии; не сдерживаемыми, рвущимися из глотки звериными криками, мощными судорогами, постепенно ослабевающими, затихающими – вот, можно и глаза лениво приокрыть, и улыбнуться ему – серьёзному, все ещё там где-то, не здесь...
И – смена имиджа в три секунды – я сама нежность, бормочу несвязно, поглаживаю псевдо-неумело...
Теперь – мы будем пить чай! Да-да – чайная церемония тоже входит в программу! Очередной выход – я тихая, домашняя, в халате – за 2 минуты, что ему нужны на душ, ставлю чай, стремительно вытряхиваю всё из пакетов (которые так и провалялись в прихожей всё это время!) и раскидываю по тарелочкам фрукты, шоколад, печенье – всё, что подвернется под руку.
Появляется он – фигура атлета, полотенце на чреслах (как мне нравится этот оборот, правда, классно – на чреслах?) – или даже так: полотенце опоясывает чресла!
Теперь мы пьём чай – и я слушаю. Я смотрю преданно, киваю, хрумкаю орешками – а он говорит, говорит – и ему так хорошо, что вот наконец-то кто-то слушает, добрым взглядом скользя по его лицу...
В принципе, мы – идеальная пара. Нет, не пара, конечно – так, временная комбинация из двух цифр. Для тех, кто не отягощён излишними моральными устоями – это очевидно. Я не коварная хищница, рушащая семью и умело вытягивающая денежку из пухлого кошелька; он – не безнравственный, аморальный тип, бросающий семью-детей ради корыстной молодой любовницы. Я – старше. И его жены, и даже – на пару лет – его.
Мы ничего не рушим – и никому не далаем больно. Наоборот – мы даём. Мы даём друг другу то, в чём остро, жизненно нуждаемся. Он мне – деньги, которых у меня хронически нет. Я ему – тепло настоящего женского тела и немного человеческой души. Да, он женат – так было надо, когда-то, 100 лет назад. С женой их связывают дети и бизнес – всё. О том, что на свете есть женщины, он вспоминает только здесь, со мной...
А тепла у меня много, и сердце – большое! Интуиция развита блестяще – он получает именно то, что ему нужно – в идеальных пропорциях и дозах!
А у него – много денег. И та капелька, которая остается на полочке, когда он уходит, поможет мне прожить ещё неделю, а он такой потери даже и не заметит!
Так же как я никогда не буду сокрушаться о том, что отдаю ему...
Чай выпит, всё надкусано и одобрено – а ещё есть немного времени. Вторая схватка над пропастью уже не столь драматична – более технически безупречна, чем эмоционально ураганна... Тоже неплохо!
В зеркале я похожа на блондинку, рекламирующую нижнее белье – хорошо хоть не с упаковки презервативов! – но сейчас это – именно то, что нужно, он хочет меня такой и я буду такой! Пара в зеркале в упоении предается радостям коленно-локтевого позиции. И вдруг, под размеренные движения наших тел, этот стук изнутри... опять царапается, рвётся наружу, вот-вот раздастся треск и проклюнется...
Нет – смыло волной оргазма... Что ж – не судьба...
Машу из окна – а он уже ухом приник к телефону, нет, всё ж поднял руку в прощальной отмашке, не забыл – так, что у нас на полочке – 5 тысяч, продержимся!
За пару минут – всё по местам, фрукты-соки – в холодильник, печенье–шоколад – живописно на столе. Теперь – сама быстро в душ – и на 10 минут у меня заслуженный перерыв – я буду курить, я буду пить чай и смету столько шоколада и плюшек, сколько влезет – и я не буду ни о чем думать – и никуда не буду нестись...
Мне с ним легко. Он – единственный мужчина, с которым я не веду постоянных мысленных диалогов – скорее, монологов, как выматывающе, изнурительно было с Тем, Кого и Упоминать Нельзя. Я ничего и никогда не пытаюсь ему доказать. Да и времени на это у нас нет, раз в неделю – иногда и в две – встречи для головокружительного секса. Звонки и СМС-ки для поддержания друг друга в тонусе – каждый день. О любви не говорим – не достаем друг друга никогда. Стараемся делать только хорошее. И он всегда где-то рядом, не знаю, кому как – но мне это ощущение, что за спиной – не сразу обрыв в пропасть, ледяную мглу, колючее нечто, враждебное – а есть некая прослойка, магический щит – в моей независимой жизни просто остро необходимо...
Почему-то вспомнилось: мама в больнице, зима – плетёмся с Машуней по сугробам домой чуть живые, я в слезах вся – доктор (гад ведь, ну!) только что заявил, что мне в принципе должно быть не трудно найти денежку на операцию для моей мамы, которую надо бы чем скорее, тем лучше...
Звонит Литл. Спрашивает, что за голос такой. С трудом рассказываю.
Ответ – как в армии! – быть через 45 минут на Петроградской – можешь?
Могу! Конечно, могу! Несёмся уже бодрые с Машкой – даёт конвертик и, глядя в моё зарёванное, осунувшееся лицо – отлично выглядишь!
Улыбка, взмах рукой – и исчез в вагоне метро...
А потом, почти через три года – я встречу особенного человека и пойму, что мне хочется остаться с ним навсегда. И скажу об этом. И Литл помрачнеет до черноты за секунду, возьмёт себя в руки – и дрожащим голосом пожелает мне счастья.
Потому что он будет знать меня достаточно хорошо, чтобы сразу понять – это конец всему, что было...
Ещё пару раз он будет меня навещать по старой дружбе. С цветами и шоколадом. И настолько мучительно будет это для нас обоих, что я пресеку все его попытки остаться друзьями.
И уходя, зная, что не разрешу даже поцеловать, обнимет крепко и скажет:
- Что бы ни случилось... помни, я у тебя – есть.
Но это будет потом. Ещё очень нескоро...
Отрывок из романа "Стук изнутри"