Раньше, говорят, не каждый готов был сходу лечь в «гроб» как, бравируя знанием жаргона, называют эти отсеки мои подопечные. И сейчас тоже, без психологической подготовки и последующих тренировок. Но те времена я уже не застал. Впрочем, лучше обо всём по порядку. Дело в том, что ускорения при выходе на орбиту порой превышают десять «же», а для нетренированного человека это чистый гроб.
Скаламбурил, называется, юморист доморощенный! На самом деле эти «гробы» называются КГН – «Капсулы ГидроНевесомости». Кажется, их придумал ещё прадедушка космонавтики – Циолковский, но за последующие почти полтора века эти устройства так и не нашли применения: больно громоздкие. Считалось, что проще натренировать самого космонавта, чтобы он с грехом пополам переносил перегрузки, не теряя при этом сознания.
Но с туристами такой номер не проходит. Не желают они испытывать особенных перегрузок, а в Космос слетать, напротив – желают! И, учитывая, что немалую часть космонавтики эти самые туристы и финансируют, пришлось пойти им навстречу. Заодно нашли место и для пилотских капсул и для нас, гидов-сопровождающих. Вообще, мы с пилотами взаимозаменяемы и, чтобы не терять квалификацию, рулим и обихаживаем клиентов по очереди.
Наверно вы знаете, как это всё произошло. С космонавтикой, то есть. Если да, то пропустите пару страниц, я не обижусь. Дело в том, что пилотируемая космонавтика в своё время была при смерти. Ну, то есть летала там, на низких орбитах пара-тройка национальных и интернациональных станций. Экипажи проводили разные ценные исследования и эксперименты, но куражу, куражу не было! Все понимали, что это могут сделать и автоматы. Что орбитальной обсерватории штатный астроном не нужен, что «погодные» спутники отлично обходятся и без метеоролога, а «шпионы» без разведчика. И так далее. Поэтому обитаемые станции были как бы символами, метками присутствия человечества в Космосе. И на их содержание всё время не хватало денег.
Ну, слетали мы со всем напряжением сил на Марс, а ещё раньше на Луну. Пробежались галопом по этим небесным телам, воткнули флажки и домой. Всё равно остатки марсианской жизни обнаружили в соляных болотах и подо льдами замёрзших морей этой планеты не люди, а всё-таки автоматы. Просто у них было больше времени, они никуда не спешили и не тревожились насчёт перспектив возвращения на Землю. Зато сейчас на Марсе несколько куполов-посёлков и население перевалило, вроде, за пятьдесят тысяч. Возникла необходимость ту жизнь исследовать – откуда, только деньги появились? Параллельно ещё кое-что вслед за марсоходами пришлось уточнять, вот и потянулись на Марс люди. Но по делу, а не бесхозную территорию флажковать.
Вот для чего нужно летать в Космос? Кроме спортивного интереса, конечно? Какова мотивация этого довольно опасного и чрезвычайно дорогого занятия? А какова была в своё время мотивация на мореплавание? Само это слово – «море» однокоренное со словом «смерть» между прочим. Очень просто: война, торговля, грабёж, завоевание новых территорий. Для человека эти мотивации сильнее страха смерти!
А в Космосе не с кем торговать, некого грабить. Врагов в Солнечной Системе не обнаружено, а из других Систем ещё, слава Мадонне! не прилетали. Новые территории? Да сколько угодно! Бери и используй! Только зачем? Зачем нужны владения, которые нужно снабжать всем, от воздуха и воды, до зубочисток и туалетной бумаги? Если бы они, хоть золото или алмазы добывали? И то, дороговато бы эти алмазы обходились.
Самое дорогое в космонавтике, это ракеты. А самое печальное в ракетах, это их мизерный КПД. Огромная фитилина в тысячи тонн весом выводит на орбиту всего несколько тонн полезной нагрузки. Причём ещё и портит при этом земную экологию, которая и так, не очень… Паровоз, короче, у которого пар уходит в основном в гудок. Нет, хуже паровоза: паровоз без вагонов, который привозит в пункт назначения только пару чемоданов, а сам теряется по дороге. Для запуска объектов длительного пользования – спутников связи, например, это ещё не страшно. Но вот туристов…
Побывав в космосе, эта публика очень быстро захочивает обратно на Землю. Посему, такое катание туда-обратно выливается в огромные суммы. Выливалось бы, но никто почти их не поднимет. В одиночку, то есть. Энтузиастов, готовых выложить несколько поменьше, соответственно, довольно много. К чему я веду? К «Эстакаде», конечно! К ней, родимой!
Не помню точно, кто её предложил, может тоже мистер Циолковский. А строить начали в тридцатые. Идея была в том, чтобы уйти от положения, при котором ракета поднимает вверх почти исключительно себя и своё топливо. Как-нибудь оставить всю эту структуру вывода на орбиту на Земле. Вложения, конечно, предстояли колоссальные! Зато в перспективе светила невиданная дешевизна космических путешествий. И для туристов тоже. В общем, частные вложения в проект составили до четверти всех ассигнований. Организаторы поступили мудро, пообещав физическим лицам выплатить дивиденды или деньгами, но не скоро, а когда «Эстакада» окупится и начнёт приносить прибыль, или «натурой», то есть туристическим полётом в Космос. В порядке очереди, естественно.
Ну, это я на туристов перескакиваю потому, что всё-таки ими занимаюсь, мне это ближе. А вообще много кто денег туда вложил. Вот и получилось, что неописуемая дороговизна космических полётов постепенно осталась в истории. И оказалось, что у Космоса есть ещё много применений: энергетика, химическая промышленность, металлургия, всё то, что загрязняет земную экологию… И что не загрязняет: биология, генетика в частности, медицина.
И туризм, космический туризм! Как же без него? Хочется туристу полежать в «гробу», когда снаружи костедробительная перегрузка, затем поблевать несколько часов в невесомости. Двое суток полёта к Луне, когда Земля всё отдаляется и отдаляется, а Луна – наоборот. Кстати, на лайнере поддерживается четверть земной силы тяжести, так, что туристы понемногу приходят в себя. И к концу полёта уже перестают сетовать, что по глупости согласились на эту пытку, да ещё за свои собственные деньги. Потом несколько витков вокруг Луны на разной высоте, вплоть до минимальной. «Посещение» её природных достопримечательностей и попытки разглядеть с орбиты современные лунные базы. А затем всё ранее описанное в обратном порядке!
Зато перед посадкой на Землю каждому вручается флешка с комплектом фотографий и видео, снятых «им» во время этого полёта, сертификат астронавта и куча разных свидетельств. Всё это можно повесить на стенку и показывать знакомым под красочный рассказ о своих приключениях в Космосе. Вербуя тем самым новых туристов.
То, что я поведал, это только наше направление: самый дешёвый тур. Есть ещё то же самое, но с прилунением, посещением мест исторических посадок «Аполлонов», катанием на «луномобилях», альпинизмом и даже спелеологией. Теперь уже готовятся туры и к Марсу, я даже записался на курсы переподготовки, чтобы летать туда. Но марсианские туристические лайнеры ещё только строятся.
Итак, все мои подопечные собрались в накопителе. Их десять человек по числу мест в нашем «Стриже-125». Пассажирских мест, естественно. Но есть ещё два гида-пилота: мы с Яри. Вообще, её зовут Yaroslava, но она отзывается и на укороченный вариант. А меня в свою очередь зовёт Руди, сокращённо от Рудольф. Вот и познакомились! Мы общаемся на английском, это официальный язык «Эстакады» и всех паразитирующих на ней фирм. Ладно, пошутил: не паразитирующих, конечно, а дочерних, есть разница?
Яри русская, эдакая блондинистая шатенка. И даже не просто русская, а какая-то особенная «белая русская», как она меня иногда поправляет. Как будто русские бывают разных цветов! Мы с ней и курсы оканчивали вместе и летаем всегда вместе, но вот… В общем есть у неё жених в её России, Павел, она нас знакомила. И он так на меня посмотрел этот медведь-гризли… Хотя ни слова не сказал. Так, что отношения у нас с Яри чисто дружеско-рабочие. Не оттого, что испугался её жениха, я и сам не слабак. Просто уважаю выбор девушки, которая… которую… Максимальная достигнутая нами «близость», это несколько прогулок под ручку по Катманду. Впрочем, я не теряю надежды, её Павел сугубый землянин, какой-то дизайнер по обуви. А она вся устремлена в Космос, тоже на «марсианские» курсы записалась. Наверно и туда будем летать вместе, а это уже не неделя, а несколько месяцев. Что же это за семья у неё будет? Рано или поздно Яри это поймёт, а я тут как тут!
Мечты, мечты! Она может вдруг заиметь ребёнка от своего Павла или перейти на другую линию или решиться сменить профессию. Ладно, хватит об этом! Сейчас она рядом, и мне по большому счёту ничего кроме этого и не нужно.
Так вот, туристы. Сегодня нет ни сильно старых, ни молодых, все супружеские пары от тридцати до шестидесяти примерно. Яри повела переодевать женщин, я – мужчин. Хотя в подписанном туристом соглашении чётко прописано, что всяческие проявления стыда в Космосе отменяются, а кто с этим не согласен, тот может ничего не подписывать и благополучно оставаться дома. С европейцами, как сейчас, проще, они относятся к тебе, как к бесполому доктору. А вот достался мне раз иранец с супругой, и как раз Яри слегла с гриппом и не полетела. Её заменили Конрадом, практикантом. Этого совсем молодого парня я прозорливо отправил переодевать мужчин, а сам занялся тремя женщинами. В общем, иранец меня тогда не зарезал только потому, наверно, что нечем было, зато устроил жене столь обстоятельный допрос, что та, в конце концов, чуть не расплакалась.
«Дикие люди, дети гор!» – сказала мне на это Яри, когда вылечилась, и я ей всё это поведал.
Сегодня проблем не было. Мои мужчины подтвердили, что точно посетили туалет и им больше «не хочется». Затем разделись и, хихикая и смущаясь, надели памперсы. Я приободрил их сообщением, что все космонавты носят это полезное приспособление и тоже экипировался. Затем настала очередь тонкого белья, в виде белого комбинезона, сверху мои подопечные надели такой же, но непромокаемый. Незакрытым он оставляет только лицо и кисти рук. У пассажиров комбез синий, а у нас с Яри – оливковый.
Но когда мы снова встретились в накопителе, узнал я её, конечно, не по цвету одежды. Таких точёных, выверенных природой форм… впрочем, достаточно. И настала очередь «гробов». То есть, конечно, сначала перед нами открылись двери накопителя, и мы по белой гофрированной трубе прошли на борт нашего «Стрижа».
Тут Яри меня оставила, приступив к обязанностям пилота. Она прошла в рубку управления, я же повёл клиентов в «морг». Сколько раз уже нам официально запрещали употреблять это слово, требуя говорить «пассажирская кабина» или «кабина КГН», но пассажиры, наслушавшись рассказов своих предшественников и насмотревшись видео, сами говорят «морг». Оно и, правда, похоже, только «гробы» стоят вертикально.
Каждый заходит в свой, я закрепляю его тело и конечности ременными петлями, не туго, но надёжно, закрываю нижнюю, доходящую до подбородка дверцу и пускаю солёную воду. Если человек слишком низок или высок, то для этого имеются различные приспособления. Устроив, таким образом, всех, иду на второй круг, пристёгиваю каждому дыхательную маску и закрываю верхнюю дверцу. И сразу же поднимаю уровень воды до номинального. Если до этого момента турист ещё может отказаться от полёта и быстренько эвакуироваться, то теперь он полетит в любом случае, а если будет шуметь и дёргаться, то в капсулах есть на этот случай скрытые инъекторы: чик, и ты спокоен и расслаблен, Космос не Космос – тебе всё равно. Впрочем, я это только по рассказам знаю, мне таких буйных клаустрофобов пока не попадалось.
Я докладываю пилоту о завершении упаковки пассажиров и сам укладываюсь в такую же точно капсулу. Только из моей можно выйти самостоятельно, да ещё она оборудована системой слежения за клиентурой и за их жизненными параметрами. Из неё можно связаться с каждым отдельно и со всеми вместе, успокоить, информировать, укольчик там…
Впрочем, и пассажиры могут общаться между собой, это, как правило – супруги. Могут посмотреть виды с наружных камер и даже последние фильмы, если Космос им вдруг покажется неинтересным. Всем этим манипуляциям они по идее научились на тренировках. Яри сообщает мне, что мы пойдём по графику. Я переадресую это сообщение пассажирам и вижу, как они включают наружные камеры и наблюдают за процессом транспортировки «Стрижа». Невеликую нашу птичку упакованную в железную бочку ставят на транспортную ленту и она, пристроившись за ей подобной, заезжает с недра тоннеля.
– Яри! Ты в «гроб» залегла? – традиционно осведомляюсь я.
И получив утвердительный ответ со специфическим тембром, успокаиваюсь. Были случаи, знаете! Нет-нет, не с ней, вообще. Передо мной зажигается дисплей, такой же, как и перед пилотом. По нему бегут цифры – время, остающееся до старта.
– Руди! – вдруг вызывает меня одна из пассажирок, – я обещала позвонить детям перед вылетом, да забыла! Можно как-нибудь…?
– Извините, мэм, невозможно! – твёрдо отвечаю я. – Мы уже в тоннеле. Теперь только с орбиты!
– Жаль, Руди! Ладно с орбиты… А скоро мы там будем?
Похоже на даму напал «govoroon», как это называет Яри. Конечно, туристка знает или должна знать, когда мы будем на орбите с момента попадания в тоннель, но ей сейчас хочется пообщаться с лидером, вожаком, всезнающим и надёжным. Я открываю рот, чтобы ответить, – это моя обязанность быть вожаком – но меня опережает муж дамы, несколько раздражённо её информирует и они отключаются.
Цифровое табло проскочило нули и показывает уже время с момента старта. Нашу бочку подхватывает магнитное поле соленоидов тоннеля. Пошёл понемногу разгон. Движение пока совсем не чувствуется, перегрузка минимальная. Вот выйдем на эстакаду! Тем не менее, скорость растёт. Пассажиры заметили, «что мы уже летим» и обсуждают это. Не люблю я тоннель! Любая авария в нём очень опасна. Теоретически очередная бочка должна успеть затормозить до того момента, пока достигнет места аварии предыдущей. На практике же бывает по-разному. И, хотя на «Эстакаде» в процессе вывода на орбиту смертельных случаев не было, но с грузовыми капсулами… Впрочем, может потому, что их выводят с большим ускорением?
Наконец выскочили «на воздух», и от сердца у меня сразу отлегло. Теперь система аварийного спасения если, что отстрелит нас вверх, а Яри вырулит «Стрижа» на одну из посадочных полос, если повезёт, то в Непале, а если не очень – в Тибете. Говорят, это примерно то же самое, что обычная посадка со второго захода. Эстакада проходит пока по долине, но неуклонно лезет по склонам гор всё вверх и вверх! Внизу наверно мелькают пропасти и водоразделы, ледники и горные реки, но скорость так велика, что уже ничего нельзя разглядеть. Наш путь подобен натянутой до отказа струне, которая заканчивается на самой высокой горе Гималаев.
Едва заметные в КГН толчки, возникающие при прохождении полей соленоидов, слились в непрерывную вибрацию. Увеличение ускорения довольно заметно. Дело в том, что хотя тела людей и плавают сейчас в жидкости такой же плотности, но в самих телах кости, например, тяжелее остального. Что приносит при ускорении незабываемые ощущения как бы отдельной их жизни. Клиенты пока чувствуют себя терпимо, увеличение частоты пульса и кровяного давления не критические. Некоторые пытаются беседовать, но их речи звучат совершенно невнятно.
Миновали отметку «семь тысяч». Ещё несколько секунд! На последних километрах пути энергия трёх эстакадных атомных и одной гидроэлектростанции сообщают нам скорость чуть больше трёх километров в секунду. На мгновение пропадает ускорение: мы в свободном полёте. Но тут же включаются твердотопливные бустеры, «Стриж» выскальзывает из «бочки». Отработавшая своё, та, тяжело кувыркаясь, быстро отстаёт. Снова наваливается тяжесть, нам ещё нужно набрать «первую космическую».
***
Стыковка с «маткой» – дело ответственное. По неписанному нашему обычаю, мы сидим рядом в пилотских ложементах, хотя теоретически я мог бы ещё «принимать ванну» или заниматься своими делами. Однако я выхожу и присоединяюсь к Яри. Она, как и я сняла водонепроницаемый комбез и осталась в тонком-тонком…
– Яри, я тебя люблю! – говорю я.
– Я вижу! – улыбаясь, поддерживает она нашу старую шутку.
Бустеры выработались и отстреляны, мы идём на жидкостно-реактивных. Впрочем, «идём» это сильно сказано, они только изредка попыхивают: мы вышли на низкую орбиту и сейчас не спеша догоняем «Нила Армстронга» – беспосадочный лайнер, обслуживающий трассу «Орбита Земли – орбита Луны». Есть и ещё один, однотипный – «Юрий Гагарин». Он сейчас на лунной орбите.
Наша цель уже видна в оптике в виде бублика, каковым она и является. Рядом вьётся мошкара «Стрижей», ожидающих стыковки. Получаем по радио свой номер очереди и прогноз времени. Ещё около часа.
– Успею клиентов достать! – решаю и сообщаю я. – Что им мокнуть? Пускай впечатления получают.
– Правильно, Руди, сходи!
В «Стриже» нет отдельных мужских и женских раздевалок, но я, конечно, и не освобождаю всех сразу – мало места. Лучше «посемейно»: и меньше смущаются люди и помогут друг другу. Памперсы в утилизатор, комбезы в стирку. Новая смена белья ждёт туристов в прозрачных пакетах. Они именные. Одеваться в условиях невесомости для неподготовленных трудновато, но с другой стороны – они же сами этого хотели? После белья наступает черёд «пижам», это самая простая и практичная одежда для неофитов. Им предстоит носить их всю неделю.
Переодевшихся снова загоняю в их капсулы, чтобы не мешали следующим партиям. Кого-то из дам затошнило от невесомости – не беда, у меня наготове портативный «пылесос», вакуумный уборщик, точнее. Несколько секунд, и от неприятности не остаётся и следа. Все снова размещены по своим кабинкам, только двери открыты. Делаю облёт: «Как себя чувствуете? Голова не кружится? В пот не бросает? Не тошнит? А подставьте плечико!» Пневматический инъектор наготове, кому не хватило предстартовых вливаний, добавляю я.
Самое неприятное в состоянии невесомости, это «болезнь движения». Когда тошнить начинает от любого перемещения или жеста. Почему-то туристы подсознательно считают, что в невесомости они будут счастливо парить подобно птицам. Вестибулярный же аппарат человека этой эйфории не разделяет, моментально разлаживается, как и при укачивании на море. Лекарства, к счастью, хорошо помогают при этой беде.
Яри сообщает по «громкой», что начинается стыковка. Сильных толчков не ожидается, но я всё равно рекомендую пассажирам занять места в кабинках и придерживаться. И даже сам показываю пример. На всех экранах один и тот же сюжет: растущий, вращающийся тор «Армстронга» и освещённая внутренность его «ступицы», в которую мы направляемся. На её внутренних стенках уже пристроился выводок таких же «Стрижей», как и наш. Судно зависает над предназначенным ему местом. На картинке не видно, но я знаю, что сейчас ищут и находят друг друга комплиментарные узлы стыковки, станционные и наши. Отчётливо слышны щелчки, затем пение электромоторов. Финальный толчок.
– Стыковка завершена! – докладывает Яри, и пассажиры устраивают овацию пилоту.
Хотя в этот момент от пилота уже почти ничего не зависит, всё делает автоматика и интеллектроника, а им овации безразличны. Яри ещё предстоит поработать, а мне можно вести подопечных на лайнер. Наш «Стриж», он вроде шлюпки при пароходе: привезти-отвезти пассажиров, покатать их по живописным местам. Конечно, ни питаться, ни полноценно отдыхать в нём невозможно. Зато, кроме уже описанных мною помещений, в «Стриже» есть ещё салон с рядами кресел и с прозрачным потолком. И примыкающие к этому салону два нуль-гравитационных туалета и «сэндвич-блок».
Ну, туалеты – понятно, а «блок», это вроде маленькой кухоньки, где ваш покорный слуга разогревает для туристов лёгкие перекусоны и приготавливает им чай-кофе во время экскурсий. И для пилота, естественно, поскольку на низких орбитах над Луной отвлекаться очень нежелательно. Есть, конечно, интеллектроника системы безопасности полётов, которая по идее должна поднять тревогу и даже автоматически предотвратить падение неправильно пилотируемого судна. Но проверять её срабатывание неохота, вы понимаете?
Немного пришедшие в себя и даже порозовевшие, нагруженные своим багажом, туристы тянутся за мной к переходному люку. Это выглядит всегда одинаково и повторяет классическую картину: «Новички в невесомости». Впрочем, даже в ступице лайнера есть небольшая тяжесть. Когда наша орава занимает кабину лифта, мне приходится перевернуть двоих-троих с головы на ноги, поскольку на финише нашего недолгого пути имеется уже четверть земной силы тяжести, и там они могут попасть в неловкое положение.
Мы оказываемся в жилой зоне «Армстронга», пассажиры занимают свои пять двухместных кают. Шестая – наша с Яри. Интересно, её Павел знает, что в рейсе она проживает в одной каюте с посторонним мужчиной? Притом, что каюты, кажется, поменьше поездного купе? С другой стороны – ну и что? И в тех же поездах не всегда есть отдельные дамские и мужские купе.
Проверяю размещение туристов, инструктирую их, забывших все земные наставления в вопросах регулировки освещения, мытья рук, пользования сетевым терминалом, местоположения ближайшего туалета, душа, корабельного сейфа, медпункта, ресторана. Ресторан, впрочем, на лайнере один, но работает круглые сутки. Сейчас по Всемирному времени, по которому живёт весь Космос, уже приближается полночь, поэтому я советую своим подопечным ложиться спать. А завтра с новыми силами… Большинство утомлённых полётом следует этому хорошему совету, но две родственные души (мужские) объявляют, что отправляются на разведку. Разведывать они собираются ресторан. Ну, их проблемы! Я точно знаю, что ничего крепче пива, причём не более кружки на каждые пятьдесят килограммов живого веса они там не получат. Крепкое спиртное в Пространстве – табу.
Наконец уединяюсь в своей каюте. Яри всё нет, что она там возится? Мы по прибытии собирались сходить поужинать, всё-таки профессиональные пилоты, нам подъём на орбиту – не стресс. Я задрёмываю на своей лежанке, просыпаюсь как будто тут же. Пришла Яри, молча села на своё место.
– Привет, что так долго?
– Разве? Что-то тесты сразу не прошли. А что?
– Мы же собирались в ресторан!
– Да? Ты иди один, Руди, мне не хочется.
Что-то мне Яри сегодня определённо не нравится, глаза у неё блестят, что ли? Ещё и аппетит пропал, что совершенно небывалое дело!
– Ты… со своим что ли говорила?
– Ну, говорила… – вздыхает коллега.
– И, что?
– А! всё то же! Слушай, а, правда, пойдём пива попьём? Завтра же не лететь!
И день завершился всё-таки на вполне мажорной ноте. Яри шутила, рассказывала какие-то школьные истории, вдруг заявила, что знает испанский, и в доказательство произнесла нечто вроде «аррива – коррида». А я не отрываясь, всё смотрел на неё. Впрочем, и пиво было великолепно. Замечу, поскольку в ресторане нас знали, как облупленных и, как водится, давным-давно «поженили», это пиво было специальное. Но оно всё равно быстро кончилось, и мы отправились на боковую.
***
Рейс в сторону Луны обычно спокойный: большинство туристов ещё только привыкают к Космосу, поэтому увлечь их всякими мероприятиями довольно проблематично. Потом, когда лайнер встаёт на лунную орбиту настаёт черёд нас, гидов. Мы будим туристов ни свет, ни заря, быстренько их завтракаем, загружаем в «Стрижи» и начинаем шоу. Вообще, ниже двадцати километров нам опускаться запрещено, мы и не опускаемся, система безопасности полётов обязательно пожалуется и – прощай лицензия! Но разогревать-то пассажиров давным-давно отработанными репризами гида и пилота не запрещено! Вот и звучит во время «пикирования»:
– Осторожнее, осторожнее, Яри! Хочешь, как в прошлый раз зацепить вал Коперника?
– Ааа-ах! – хор туристов.
– Всё в порядке, Руди! – ответ пилота с нарочитым тяжёлым русским акцентом. – Там уже всё заровняли, а нашему «Стрижу» приварили новое крыло!
Или:
– Яри, ты заметила, что у тебя двигатели заглохли?
– Да, Руди, я над этим работаю! Ты не волнуйся, первый раз, что ли?
– Всё в порядке, просто вдруг кому-нибудь захочется молитву прочесть…
Туристы обычно догадываются, что мы шутим, знают, что при полёте по орбите крылья сложены, а двигатели принципиально не работают, но кого это волнует, когда идёт шоу? Вообще, эти страшилки в основном с молодёжью проходят, взрослой же публике приходится больше рассказывать и показывать. Но сейчас – увольте: иначе описания всех этих лунных достопримечательностей и ландшафтов польются из меня непрерывной скороговоркой, уж и не знаю на сколько часов. Стоит только начать.
В общем, укатываем мы клиентов до такой степени, что по возвращении на «Армстронга» и на ужин многие не приходят. И так два-три дня. А потом – домой! Эти последние двое суток полёта чуть ли не самые насыщенные в жизни космического туриста. Он уже вполне освоился, вот за него и берутся штатные массовики-затейники, чтобы не соскучился. Олимпиады, конкурсы на звание «Мисс Луна» и «Мистер Луна», караоке, спортивные состязания. Мы отдыхаем, туристы развлекаются.
После старта с лунной орбиты посидели в ресторане, но стало шумно и ушли в каюту. Мысленно мы уже дома. Опустим людей на Землю и в отпуск на две недели. Или, как в этот раз – на одну, так график сложился. Яри в свою холодную Россию, я в Испанию к маме. Опять она будет то намекать, то открытым текстом предлагать «познакомить» меня с «хорошей девушкой». Не просто так, для знакомства, а для далеко идущих целей продолжения рода. У мам в определённом возрасте это какой-то идефикс: вынь да положь им внука или внучку!
Так я и лёг спать не в самом радужном настроении, ворочался, просыпался от того, что Яри разговаривала во сне. Даже спорила с кем-то и, кажется, ругалась. А под утро пришла ко мне.
***
Завтра будем на Земле. Я уже заказал нам два билета до Мадрида. Мама у меня хорошая, Яри ей непременно понравится. Мы поженимся сразу, я не какой-то там дизайнер, чтобы осторожничать. Медовый месяц проведём в Космосе! Но и с ребёнком тоже тянуть не станем. Я думаю уговорить супругу как можно скорей подарить бабушке маленького смуглого бутуза Руди или беленькую принцессу Ярославу… А нас снова ждёт Луна, а потом и Марс.
– Яри, я тебя люблю!
– Я знаю, Руди!
***