Это была обычная кофейня в центре города. Ничем не примечательная и не особо выдающаяся. Не сетевая и не раскрученная. Просто мне там было уютно – сидеть, пить кофе и беседовать с друзьями, которые, зная мою любовь к сему заведению, частенько его посещали.
Так было и в этот день, когда я легко повернул ручку входной двери и зашел внутрь, вдыхая ароматы кофе и пирожных. Заказ делался у барной стойки, но бармен – сурового вида парень, тем не менее всегда загадочно улыбающийся – завидев меня, только поднимал руку, и я уже знал, что через минуту к моему столику у окна, который я традиционно занимал, подбежит официантка Лида и принесет мне латте. По средам и пятницам латте сменял американо.
Сложив мокрый зонтик и повесив его на вешалку, я спокойно сел на кресло. В кофейне в этот час было малолюдно – время только-только перевалило за обед, и до ужина, как и до конца рабочего дня, оставалось еще несколько часов. Мой свободный график позволял мне выбирать время посещения кафе, поэтому я и выбрал наименее благоприятный с точки зрения продаж период.
Я успел только пригубить кофе, как звякнул колокольчик, и в кофейню вошли двое. Один из них – мой друг Кирилл – сразу же заметил меня и, улыбнувшись, потянул за собой незнакомого мне человека. Это был парень лет 30, если его можно было назвать парнем, однако выглядел он весьма молодо и энергично. Я на первый взгляд дал ему поначалу лет 25, а то и меньше; позднее услышав о его возрасте, я удивился, насколько может быть обманчива внешность.
- Разоблачайся, - хихикнул в его сторону Кирилл, сам быстро снявший куртку и повесивший ее рядом с моим зонтом. Его спутник сбросил с себя легкий плащ, поставил на пол тяжелый портфель и, пригладив намокшие темные волосы, сел на стул.
Он был одет в жилетку с белой рубашкой и темные шерстяные брюки. Лицо с правильными чертами не выражало никаких эмоций. Он показался мне несколько надменным и гордым, хотя я и не замечал за собой особенно верного угадывания психологического состояния людей. Я мог ошибаться и поэтому сразу же отбросил первые впечатления о его личности и решил подождать, пока Кирилл нас представит друг другу.
Мой друг, как это уже вошло у него в привычку и стало чертой его характера, суетился, и прошло несколько минут, прежде чем он, наконец, сделал заказ – два крепких кофе – и уселся напротив меня и рядом с незнакомцем.
- Андрей, - обратился он ко мне, - я хочу тебе представить в своем роде уникального человека. Православного ловеласа.
Я удивленно поднял брови. Скорее это был игровой жест – когда я удивляюсь, я так не делаю. И сейчас я воспринял слова Кирилла, как шутку – ну мало ли какой парень: девушками увлекается, заодно и в церковь ходит. Может быть, для него одно другому и не мешает. Да и вообще, вдруг рассердился я на себя, должны ли мешать друг другу эти два «хождения»? И чем они мешают? Пока дело не дошло до обмана или до постельных отношений, конфликта нет, а вот когда в «игру» вступают страсти, грех, тут-то и выясняется, что не очень-то и хорошо, не очень-то и легко уживаются друг с другом увлеченность девушками (во множественном числе) и «увлеченность» (с позволения сказать) церковью.
- Не так, Кирилл, - поправил моего друга молодой человек, - я не православный. И тем более нельзя меня назвать православным ловеласом, это чересчур!
- А что, разве не так? – лукаво посмотрел на него Кирилл. – Я другого слова и не нахожу! Во всяком случае, - он вновь обратился ко мне, - Виталий человек весьма и весьма незаурядный.
Виталий протянул мне руку и представился сам, я в ответ назвал себя и пожал его руку. Ничего незаурядного в нем я пока не находил. Возможно, я еще не видел тех глубин, которые должны будут открыться мне впоследствии.
Им принесли кофе, и разговор продолжился.
- Он здесь проездом, - объяснил Кирилл, - уже через пару часов он отбудет в... Куда? В Петербург? Куда ты поедешь?
- Я думаю, - улыбнулся Виталий. – Пожалуй, в Петербург.
- Моему другу будет интересно узнать твою историю. Он большой любитель послушать и обсудить разные жизненные ситуации и проблемы.
Я мысленно посмотрел на самого себя. Нет, чего-чего, а любителем баек я бы себя не назвал. Нет ничего хуже, по-моему, слушать чужие истории и после давать какие-то советы. У человека своя жизнь, свои ошибки, свои проблемы. И соваться с указаниями в нее я считаю совершенно недопустимым. Хочет человек совета – спросит, а вот что он услышит в ответ? Дать толковый ответ ты ему не дашь - все равно твой ответ будет из собственного опыта или из подслушанного, прочитанного. Правда, на чужих ошибках учатся, но, по-моему, про чужие ошибки зачастую лучше и не знать. Да и как ты посоветуешь, что ты скажешь, не зная всех обстоятельств, не зная души, характера человека? Ты, конечно, припомнишь аналогичные ситуации, но... Может, и поможет ему твое слово, может, и сойдутся кусочки паззла, но чужая жизнь, как кто-то правильно сказал, потемки.
Так что, я взглянул снова на приятеля моего друга (правда, странно звучит?) и подумал, что послушать его историю я послушаю, а вот обсуждать – нет, увольте.
- На самом деле, - молодой человек расслабленно откинулся на спинку стула, - рассказывать особенно нечего. Но раз уж Кирилл просит, я так и быть расскажу. Сразу же объясню, что Кирилл во всей истории, что приключалась и происходит со мной, никоим образом не замешан. Мы учились вместе когда-то и вот... случайно встретились на перроне сегодня. Видно, неслучайно я потерял билет на поезд, и промыслительно, как вы бы сказали, меня ссадили в вашем славном городе.
- А билет точно был? – шутливо спросил Кирилл.
- А как же, - невозмутимо отвечал ему Виталий. – Мне, правда, за него платить не пришлось. Девушка сама купила... Но обо всем по порядку:
«Я родился и вырос в Москве. Уже с самого детства у меня проснулся интерес к девушкам. Не буду утруждать вас воспоминаниями об этом периоде, главное, что случилось со мной, когда я вступил в пору юности. Девушки были от меня без ума, а я без ума от них. У них было то, что нужно мне, а у меня то, что нужно им. Никто не думал о браке, никто не думал связывать другого какими-то обязательствами. Зачем? У нас были схожие цели, у нас были одинаковые интересы и потребности. Я увлекался ими, они – мной. Именно в пору юности я научился искусству лгать и обманывать их. Это оказалось несложно: я мог после свидания с одной, сразу же отправляться на вечеринку со второй, а после заглянуть к третьей и так далее. Благо, Москва большой город – никто из них никогда не видел друг друга, они и знать не знали о том, что у меня, кроме них, есть еще кто-то. Я признаюсь вам в этом открыто – на самом деле меня не терзают ни муки совести, ни раскаяния. У меня не было и особенной цели, кроме как удовлетворить свои желания и амбиции. Я хотел, чтобы меня хвалили и прославляли, восхищались и ублажали. Редко кто может признаться в этом открыто, многие играют своими пороками, но даже втайне для самих себя стыдятся посмотреть правде в глаза. Даже наедине с собой они играют в игру. Но прочь маски! Никто не может видеть всех своих грехов, никто не может осознать до конца самого себя. А я понял! Я понял, что я никогда не насыщусь этим! Вас это может удивить, я знаю, я тоже читал десятки книг, в которых рассказывается, будто этим можно пресытиться. Не верьте! Порок ненасытим! Он может принимать все более извращенные формы, он может стремиться уже к количественным характеристикам, чем к качественным, он уже может представлять собой спортивный азарт, тоже ненасытимый, - но он никогда не истощится. И эта тяга привела меня к мысли – я могу соблазнить любую девушку, я могу сделать из них всё, что угодно. Игрой на чувствах, игрой на эмоциях и нервах можно добиться значительных успехов. Вот только успехов в чем? – задумался я. Вот если бы поставить конкретную цель, и тогда станет самому интереснее соблазнять и искушать. И в один момент я понял, чего мне не хватает. Не хватает духовности. Душевных эмоций было хоть отбавляй, телесных – сколько угодно. Но вот чего-то высшего, что можно поставить своей целью, чего нужно достичь, не было. Я принялся искать духовность. Плотский интерес оставался неизменным, его нужно было наполнить духовной составляющей, чтобы эффект от игры, от побед был полным.
Кирилл назвал меня православным ловеласом. Я не православный, хотя и начал свой поиск именно с православия и на нем-то я и остановился. Это было тоже, и есть до сих пор, - игра. Я изучил, основательно, думаю, изучил догматы православия и все тонкости этой религии. На это ушло без малого три года, но я овладел темой. Умственно пришлось немного напрячься, кое-что принять не просто на веру, но допустить, что так и было. Для игры важна уверенность в том, что говоришь и как действуешь, а для этого... по Станиславскому, да?.. нужно вжиться в роль.
Итак, изучив эту религию, я остановился на ней и не стал больше искать. Нет, меня не то, чтобы совсем не прельщали ислам, буддизм, иудаизм, нет! Просто православие это религия большинства в России, какого-никакого, но большинства. Пусть будет православие, решил про себя я. Дальше предстояло избрать цель, поставить задачу. Это было легко. Я с «разгона», не задумываясь, поставил цель: соблазнить 40 девушек, не доводя дело до сами понимаете чего, но так обворожить их, так прельстить, так, с позволения сказать, отмиссионерить – это слово же употребляется, да? – чтобы они прежде чем выходить за меня замуж, принимали православие. Крестились или начинали сознательно ходить в церковь. После чего – я должен был исчезнуть. Испариться из их жизни, оставив после себя не ненавистное воспоминание, но светлую веру.
Как видите, цель была поставлена благая, с одной стороны. С другой же, я прекрасно понимал, на что я иду. Я не верю в Бога... Нет, не уверяйте и не уговаривайте меня! Ни в Христа, ни в Будду, ни в Магомета. Если хотите, я эпикуреец, и этим всё сказано. Но я решил, для развлечения, поставить такую цель. Насытить свою телесную, плотскую игру духовностью. Придать ей и мистический оттенок, эдакий фаворский блеск! В конце концов, решил про себя я, наблюдая в церкви за людьми и знакомясь с «себя называемыми» православными, сами верующие не очень-то чисты и не очень-то верующие. Если православные люди венчаются, это должно быть навсегда. Какого, простите, черта, они разводятся? Какие благословения на второй брак?! Вы кто – православные или нет? Откуда в вас такая нелюбовь к бывшему супругу? О, насмотрелся я на этого «добра»! Достоевский не ту картину смотрел. Не от этого можно веру потерять. Если и была во мне какая-то вера, какой-то зачаток ее, то она или он пропали. И ходил я в храм, исповедовался (да, слышите?), причащался, лукавя и лицемеря. Я хотел на себе испытать это всё. Это была игра, игрой она и остается. Бог меня не наказал, нет. Накажет, думаете вы? Я не верю в него, пусть наказывает!
Но вернусь к моей истории. Я стал нарочно отбирать из своего круга общения, знакомств неверующих девушек, девушек, далеких от Церкви. В Москве таких набралось десяток, а цель-то моя была гораздо значительней. Я решил расширить круг общения, выйти, так сказать, на российский уровень. Чем я в данный момент и занимаюсь – разъезжаю по знакомым девушкам: с кем познакомлюсь, туда и еду, и наоборот – куда приехал, там и знакомлюсь. Здесь, правда, мне ловить нечего – больно мал городок, да и Кирилл не позволит, я знаю.
Не буду утомлять вас долгим рассказом о моих, с позволения сказать, подвигах. Вкратце скажу, как я провожу свои операции. Действительно, я поставил перед собой трудную задачу, но я не привык пасовать. Раз это пришло мне в голову, значит это моя идея, моя мысль, и ею я должен руководствоваться, ей я должен следовать.
Трудно миссионерствовать. Я не вливался в ряды миссионеров, не ходил на курсы. Зачем? К тому же я боялся разоблачения. Нет ничего легче, чем разоблачить меня. Стоит любому по-настоящему православному поговорить со мной, посмотреть, как я живу (разумеется, тайно от избранных мною девушек-целей), он сразу же решит, что я притворщик и лицемер. Но какая девушка, скажите мне, тем более не верующая, не церковная, изобличила бы меня? Потом, когда они уже воцерковились, они, конечно, раскусили бы меня в два счета. И я уверен, что они иногда вспоминают меня и, быть может, даже молятся за меня. А может, и проклинают, ведь это так по-православному - проклинать чужих! А еще любовь пропагандируют, ну да ладно.
Я поначалу узнавал о духовной жизни девушки. Чем увлекается, во что верит, какие «примочки» носит с собой и вешает дома. На самом деле это и показывает внутренний мир человека. Если у тебя повсюду развешаны палочки от злых духов, а рядом с иконами стоят фигурки толстяков с голыми животами, тут поневоле задумаешься, во что верит этот человек. То ли у него каша в голове, то ли духовность он видит в каждой религии и от всего отщипывает помаленьку. Там святой воды, тут ароматическую палочку, здесь потер живот, там приложился к мощам. И всё это легко и непринужденно укладывается в его голове.
После того, как я узнавал ее интересы, я ненароком ронял фразу, что я православный, что до свадьбы ни-ни, что я соблюдаю посты (ох, приходилось же на людях есть постную пищу! Зато дома объедался потом мясом!), что я даже подумываю уйти в монастырь. Ох, эта жизнь, я закатывал глаза, меня мало кто понимает. Так хочется уйти от этой суеты! Злой мир!..
Когда наживка проглатывалась, я начинал нелегкое миссионерское дело. Ведь вначале, я так полагал, важно девушку заинтересовать собой, своей внешностью, вниманием, а уже потом «бить» по духовности, уже потом, когда понравился и пришелся по вкусу, когда она почти влюбилась, говорить ей о своей вере, о венчании, о том, как хочется быть неразлучными и после гробовой доски.
Я играл легко. Смею вас уверить, лишь поначалу было трудно, несколько девушек даже меня бросили, узнав, что я православный. Ах, фанатик! – говорили они разочарованно. В их глазах я был ортодоксом, фанатичным православным. Стоило только обмолвиться, что я соблюдаю пост, как такими же постными делались их лица. И словно желчи и уксуса они напивались, когда слышали о воскресных «походах» в церковь, о всенощных, о венчании, о нравственной жизни. Я почти сам верил, когда убежденно вещал им о нравственности!.. Они реагировали на мои слова так, как будто православие тем и исчерпывается, что нравственностью, как будто оно в том и состоит, что соблюдать посты да класть поклоны. Но ведь любая религия не сводится к послушаниям и исполнению обрядов. Любая религия «заточена» под бога. К Христу я их хотел привести, а не затащить в церковь, хотя церковь и Христос, кажется, неотделимы друг от друга. Вижу, что вы не верите мне, а я их вел именно к нему. Но мой интерес был чисто спортивным, моя выгода была и есть исключительно в том, чтобы насытить свое тщеславие. Мне не нужен банальный секс, у меня достаточно денег, чтобы заплатить за него, и не утруждать себя ухаживаниями и тратой времени на букеты и встречи, не слушать хныкание по поводу расставаний и не чувствовать себя брошенным или униженным, не связывать себя ни детьми, ни тещами. Прочь это всё! Я другого жажду, в другом моя цель. Но цель эта была и есть – игра! Но я вел и веду ее честно – веду их не к себе, а к христианскому богу. В конце концов, если вы вздумаете осуждать меня, я отвечу вам – а что мне остается делать? Я ищу развлечений. Если ты, то есть я, не веришь в бога, что еще остается делать на этой земле? Только играть, только развлекаться и наслаждаться самим собой.
Но продолжу. Они заинтересовывались, и тогда я давал им книжки, сам кое-что объяснял. Говорил о том, как важно, чтобы супруги были одной веры, какую благодать дает Бог при венчании. Главное, я понял, уметь доступно объяснить человеку, что дает ему православие. У нас сейчас такой народ, который всюду ищет выгоду. Так вот с выгод я и начинал. Зачем сразу стращать Страшным судом или адскими карами? Или сразу обрушивать на них аскетические воззрения о смирении и о посте? Нет. Если начал убеждать, говори о преимуществах, а не об обременениях. Если начал выгораживать, защищать свою веру, покажи ее силу, покажи ее превосходство и верность, правильность. Дай позитива!
Дремучее язычество я встречал на своем пути. Я и сам по сути язычник. Эпикуреец. Впрочем, я атеист, а не теист. Но мне приходилось говорить убедительно, приходилось развенчивать мифы о православии, выгораживать «толстых попов» и оправдывать мерседесы и золотые часы. Приходилось самому являть примеры милосердия и щедрости. Что ж, мои карманы не опустеют, а наглядно поданная милостыня и так будет уничтожена. Я-то уж точно знал, что делают мои обе руки, и девушки видели, что я подаю.
Было несколько достаточно простых случаев – девушки уже через неделю ходили в церковь, одна через неделю пошла на катехизические курсы, можно сказать, я передал ее из рук в руки. Были отдельные... гм... экземпляры, которые активно сопротивлялись мне. Одна даже, после того, как я замел все следы, пыталась натравить на меня полицию. Видимо, я не слишком серьезно воспринимал ее реплики по поводу моего розыска «вплоть до края света».
На сегодняшний день на моем, с позволения сказать, счету девятнадцать девушек. Ни с кем из них я не спал. В этом смысле меня привлечь не за что. Я не отслеживал их судьбу после того, как я обращал их в православие. Может быть, они походили-походили, да прекратили, может быть, они для вида соглашались с моими словами, но на деле оказались никудышными христианками. Всё может быть... Для меня важна игра, для меня важна моя цель. А средства... не имеют значения. Я рассказал вам вкратце мою историю. Я не нуждаюсь ни в вашем одобрении, которое, разумеется, не получу, ни в вашем осуждении, которое тоже, быть может, не состоится.
Москву я покинул не так давно – пару месяцев назад. Катаюсь по России, знакомлюсь. Благо, повторюсь, денег у меня хватает. Я помещик, по старым меркам, барин. Живу на нетрудовые доходы, зато трачу, будто брожу по России с целым полком голодных и бесквартирных солдат».
Он взглянул на часы.
- Нам, кажется, пора.
Кофе был выпит, история рассказана. Судя по всему, Виталий и не хотел ее обсуждать со мной и с Кириллом, который за время рассказа сидел, как будто кол проглотил, и даже, по-моему, боялся слово вставить в монолог Виталия. Может быть, он не знал всех подробностей, может быть, он сам принял это за шутку, но во всяком случае по его лицу не было видно, что он был рад услышанному и готов что-то посоветовать или покритиковать своего приятеля. Я, честно признаться, тоже не был готов давать мгновенную оценку его деятельности. Посему я облегченно вздохнул про себя, когда они начали собираться на выход.
Привстав, я слегка поклонился, когда Виталий, подняв портфель, таким же легким поклоном попрощался со мной. Кирилл, виновато улыбаясь, протянул мне руку, шепнув, что мы скоро увидимся. Я безмятежно пожал плечами. Скоро, так скоро, спешить мне некуда. Работа терпит.
Они, о чем-то тихо беседуя, вышли на улицу. А я остался еще на десять минут в кофейне рассматривать сквозь стекло, как солнце выкарабкивается из-за темных туч, словно пленник, освобождаясь от пут врага.