По названию вы догадались, что сон будет про войну. Сам я понятия не имею, в какой вообще стороне мира я находился во время первых событий, но, тем не менее, картина была не радостная: представьте, небольшой городок, состоящий из прижавшихся друг к другу одноэтажных домов с плоскими железными крышами, между которыми натянуты верёвки с постиранным бельём. На небольших двориках стояли, столпившись, напуганные дети, женщины и старики азиатской национальности.
Я бегу по крышам домиков с автоматом в руках (кажется, это был М-4), в бронежилете и каске. Где-то слева от меня я боковым зрением улавливаю силуэт человека в точно таком же обмундировании.
Часто на крыши выпрыгивают бородатые боевики с чалмой на голове и «колашами» в руках, а мы тут же застреливали их.
Одни и те же действия продолжались на протяжении десяти минут: они запрыгивают – мы стреляем, пока к несчастью, один из самых прытких врагов схватил меня за ногу и сбросил с крыши на дворик. Я выронил автомат и кубарем покатился по камням. Быстро перевернулся. Вражеский солдат уже направлял на меня автомат, и тут мой напарник выстрелил ему в спину и открыл огонь по боевикам, находящимся вне поля моего зрения, где-то сзади. Но я сам времени не терял: Перевернулся на бок, взял своё оружие и очередью повалил четыре человека.
Мой напарник, спрыгнув с крыши на тот же дворик, куда сбросили меня, и побежал к двери дома. Только тут я заметил, что он был похож на моего близкого друга Диму, поэтому я буду называть его дальше именно так.
Дмитрий в два прыжка оказался около деревянной двери, открыл её и скрылся в жилом помещении. Отстреливаться пока что было не от кого, потому я вскочил на ноги и последовал за ним.
В доме было темно и сыро. Только из-под уже упомянутой двери струился слабый лучик света. Мы вскинули автоматы и пошли по узкому коридору. Дальнейшее помню смутно: выстрелы, не человеческие крики, мерцание стреляющего дула М-4 в густом мраке.
Картинка обрывается.
Я и Дима сидим на деревянных стульях напротив стола в каком-то кабинете. За столом, нагло сложив ноги на стол, сидел толстый небритый военачальник в зелёном обмундировании и папиросой в зубах. Это был тёмно волосатый кавказец лет сорока пяти, чем-то похожий на противного хряка. Он что-то громко бормотал, брызжа во все стороны слюной, и папироса мешалась у него во рту, поэтому мы с Димой поняли только «Сыбушипровыльконабрр…».
Наконец хряк додумался вынуть папиросу, и чуточку лучше произнёс:
-«Короче, салаги, вы проявили недюжинную смелость, поэтому я посылаю вас на фронт…»
Я вытер рукавом его слюни с лица:
-«Как на фронт, а это что было?»
-«Молчать, лишних вопросов не задавать!»
Картинка вновь обрывается.
Теперь я ехал в трамвае через зимний лес, в окружении двадцатилетних солдат с уставшими и скучающими лицами. В отличии от них, я нашел себе развлечение:
Открыв в потолке люк, я с разбегу, используя поручни для пассажиров как опору, выпрыгивал на крышу трамвая, влезал обратно и так повторял одно и то же действие много-много раз, пока не посмотрел в окно. Там, где-то в лесу, между деревьями, располагался «детский городок» и желтыми трубами-горками, лестницами и пластмассовыми вертушками. На третьем этаже «городка» сидел, поджав коленки, мой друг Слава. Хоть вдалеке я не мог увидеть выражение его лица, но было понятно, что ему очень грустно.
Я бы проехал мимо, если бы из-за деревьев не выбежала группа хулиганов (не знаю, почему я так решил), и не побежала к Славе. Тот вскочил и побежал от них, прямо к железной дороге моего трамвая.
Вагон уже проехал городок и не мог сбить моего друга, однако помощь всё ещё была ему нужна. Я выпрыгнул на крышу трамвая тем же весёлым способом и, сгруппировавшись на ходу слез с трамвая.
Увидев меня, хулиганы остановились и побежали восвояси.
Я поздоровался со Славой и предложил ему поехать со мной на фронт, он согласился.
Заканчивается сон тем, что мы вдвоем идём по железной дороге вслед за уехавшим трамваем…