ІХ. «Баклан» и ШИЗО
Авто-зак уезжает. Мальчишки стоят в шеренге. Они полусонные и оторопевшие с дороги. Переминаются с ноги на ногу, но двигаться с места не смеют. Словно птенцы, выпавшие из гнезда, озираются по сторонам. В свете прожекторов видна большая часть территории. Беленькие бордюры. Подметенные дорожки. Ряды стройных елочек вдоль дорожек. В полумраке просматриваются старинные, монументальные здания школы и жилого корпуса с большими окнами. На окнах нет решеток, и это удивляет. Подсвеченные желтым полусветом окна жилого корпуса (в спальных помещениях ночью горит дежурный свет) выделяются в темноте. После месяцев, проведенных в тесноте КПЗ, здесь все выглядит просторно и уютно. Если бы не сознание того, что и это тоже «место лишения свободы»….
Офицеры совещаются минут десять.
Мальчишки стоят, мечтая о теплой и мягкой кровати.
Они еще не знают, что их ожидает малоприятный сюрприз – карантин в ШИЗО.
«Кум», Григорий Иванович, передает личные дела вновь прибывших высокому, худощавому майору. Это начальник колонистского ШИЗО, майор Сушко Кирилл Петрович. В среде воспитанников он более известен под прозвищем «Баклан».
Почему Баклан?
В блатной среде так называют драчунов, хулиганов и «гоп-стопников», севших по статье за хулиганство. Новички вскоре узнают, что майор Баклан свое прозвище получил не зря.
Понурив головы, строем, они бредут за майором в дальний угол колонии, где за забором с колючей проволокой и калиткой располагается длинное, одноэтажное здание штрафного изолятора, или, для краткости, ШИЗО.
Таков порядок. Все новички должны отбыть недельный карантин, но не в санчасти, а в ШИЗО. Заодно они познакомятся с порядками этого специального заведения.
Когда майор Сушко принимал под свое начало ШИЗО, его осенила гениальная идея: а почему бы не сделать так, что бы новичок, побывав у него на карантине в штрафном изоляторе, навсегда забыл сюда дорогу. И, заметим, ему это удалось.
ШИЗО, кроме дней карантина, как правило, пустовало. Среди отбывших карантин, попасть сюда повторно желающих не находилось. Добивался этого Кирилл Петрович методами своеобразными, при этом не без молчаливого одобрения руководства колонии...
Полночь... В полумраке коридора, освещенного зарешеченными лампочками, выстроилась шеренга воспитанников. В конце коридора за действом наблюдает контролер - дежурный по ШИЗО старшина-сверхсрочник (напомню – прапорщиков тогда еще не придумали).
Перед шеренгой, туда-сюда, медленно прохаживается майор Сушко. Он методично перечисляет пункты правил внутреннего распорядка в ШИЗО, в частности, и в ВТК – вообще. Мальчишки рассеяно слушают, куняя головами. Очень хочется спать, а голос майора усыпляет.
- Слушать внимательно! На меня смотреть! Кто там голову опустил…? – покрикивает майор.
Нарочито медленно он подходит к ослушнику и вплотную становится перед ним. Резким, незаметным движением руки, обратной стороной ладони, майор наносит удар в пах. В руке у него связка ключей. Получается больно и совершенно неожиданно. Виновник сгибается пополам, но тут же получает неожиданный удар коленом снизу. Коленом майор подбивает мягко и аккуратно, что бы не расквасить нос и не оставить синяка.
Так поступали профессиональные «гоп-стопники», именуемые в Одессе «бакланами». Подойдя вплотную к выбранной в толпе жертве, со стороны незаметным движением тыльной стороной ладони, они наносили коварный удар ниже пояса. Пока жертва, выпустив из рук поклажу, приходила в себя, «баклан» с добычей скрывался в толпе.
Майор, не напрасно прозванный воспитанниками Бакланом, стоит перед виновником. Пострадавший выпрямляется, прикрывая пах руками.
- Руки по швам!!! Я кому сказал? – кричит прямо в ухо майор. Отдадим ему должное, повторно он не подличает. Второй раз не распрямившегося воспитанника, вытянувшего руки по швам он не ударяет.
Как ни в чем небывало, он продолжает свой путь вдоль шеренги, рассказывая дальше о порядках колонии. Напуганные таким «беспределом» новички подтягиваются, и делают вид, что внимательно слушают майора. Периодически тот требует повторить им сказанное. Очередной мальчишка, перед которым останавливается Баклан, силится припомнить только что сказанное майором, и мямлит, хлопая ресницами.
- Ой... – вырывается из его уст после удара майорской руки.
Кто-то вновь засыпает стоя. Но коварный удар выводит его из забытья. Так продолжается почти час. Но уже через час подобной воспитательной беседы каждый, из стоящих в шеренге воспитанников, готов повторить наизусть только что услышанные от майора правила внутреннего распорядка.
Сон, как майорской рукой сняло. И в буквальном, и в переносном смысле.
Мальчишки еще не знают, что такие беседы Баклан будет проводить каждый день в течение всего недельного карантина. К концу карантина правила внутреннего распорядка все вновь прибывшие знают почти "на-зубок".
Но не этот сюрприз от Баклана был главным. Главный сюрприз ожидал вновь прибывших после развода по камерам ШИЗО.
Вместо мягкой постели их ожидали металлические «шконки», обитые досками. Никаких тебе одеял, никаких тебе подушек. Более того, «шконка» утром пристегивалась к стене. Сидеть днем приходилось на кирпичной тумбе, служившей ночью опорой для «шконки».
А что вы хотели?
Это же штрафной изолятор! Камера в нем не зря именуется карцером. И это был не последний воспитательный сюрприз от Баклана.
Кое-как примостившись на «шконках» и положив под головы телогрейки, утомленные долгой дорогой мальчишки сразу же проваливаются в сон. Часам к пяти утра в камерах начинается оживление. Подъем никто не объявлял, но возня происходит во всех камерах.
Кто-то интенсивно приседает, хлопая себя руками.
Кто-то отжимается от пола или изображает бег на месте.
Изо рта валит пар. На каменных стенах оседает иней…
Причина утренней суеты объяснялась просто.
Камеры обогревались теплым воздухом, подаваемым по трубам вентиляции через горячий радиатор, приспособленный от грузовика. Окна вентиляции находились под потолком. Теплый воздух, естественно, там и собирался. Но в камерах, тем не менее, было относительно тепло в течении дня. А вот под утро...
Под утро дежурный по ШИЗО, выполняя распоряжение Баклана, отключал подачу воздуха через радиатор. Тем самым прекращалась подача теплого воздуха. В камеры начинал подаваться воздух прямо с улицы. Ранним утром температура «за бортом» была градусов пять – шесть выше нуля. Для спящего человека, укрытого коротеньким бушлатом, такая температура была несносной. И так семь ночей подряд…
Узнав о порядках, царивших в ШИЗО, я как-то попытался поговорить с Батей о методах "прописки" вновь прибывших воспитанников майором Сушко.
Батя усмехнулся в свои пшеничные усы и отправил меня за ответами к самому майору Сушко.
Кирилл Петрович выслушал меня внимательно, и пояснил:
- Я и сам не оправдываю свои методы. Там, за калиткой штрафного изолятора, вы их воспитываете. А ко мне, сюда в камеры ШИЗО, вы их направляете как штрафников, в качестве наказания. Моя задача их не воспитывать, а наказывать. Или я не прав?
Я не нашелся, что ответить на этот каверзный вопрос. Кирилл Петрович, улыбнувшись, подытожил:
- Новички, побывав однажды у Баклана в ШИЗО на карантине, стараются больше к Баклану не попадать. Или я, таки, неправ?
Я смутился, поскольку не предполагал, что он знает присвоенное ему воспитанниками прозвище – «Баклан». К тому же - он был прав.
- Кстати, - заметил Кирилл Петрович, - статистика говорит сама за себя. Вы ведь у нас недавно? Вот и поинтересуйтесь у Григория Ивановича, как часто сюда попадают воспитанники в качестве наказания?
И действительно, ШИЗО, за исключением дней, когда прибывал этап, пустовал. Вот и думай после этого, что приемлемо в специальной педагогике, а что нет?