В ПЛЕНУ У ТАЙНЫ ОСТАЮСЬ (ЛАБИРИНТ).
В ПЛЕНУ У ТАЙНЫ ОСТАЮСЬ (ЛАБИРИНТ).
ТЕЗЕЙ И ЕЛЕНА
Предисловие
Свеча не гасла в городе теней,
Метались души по проспектам счастья,
И голоса звучали все сильней,
У той стихии яростной у власти.
И в этой пустоте рождались сны,
Иллюзии какие-то теснились.
И там столкнулись на закате мы,
И в наших чувствах дерзко растворились.
Реальность –это пустота и бред
Какого-то забытого бродяги,
И лишь свечи последней дивный свет,
И души переполнены отваги.
А голоса, как трепетная боль,
В них все не то, и все совсем неясно,
Зачем мы снова встретились с тобой,
Да так нелепо, тягостно, напрасно,
И в свете догорающей свечи,
Являлись нам забытые картины,
В том городе, и ты меня впусти
В мой старый замок, я его покинув
Без дома оставалась, и была
Совсем одна, но вот она в тумане,
Иллюзия, как верная жена,
Скитальца молча ждет и не обманет.
И пусть спешит в Итаку Одиссей,
Осталась где-то гордая Цирцея,
В бокал вина забвения налей,
До острова тогда дойдет быстрее,
И лишь Тезей томится в темноте,
И проклинает яростно Аида…
Проступят снова лики на холсте,
И свадьба там совсем как панихида,
Но в городе покинувших страстей,
Где все туманно, дико и неясно,
Блуждает позабытый Одиссей,
Две женщины все ждут его напрасно.
Придет Персей, Геракл и Парис,
Приама сын все грезивший любовью.
Свеча погасла, Троя догорит,
Исчезнет город и для нас с тобою.
В реальности шуршит устало дождь,
Она скучна, уныла и туманна,
И как Медея, ты Тезея ждешь,
Но он ворвется дерзко и нежданно.
И вот тогда Елена, Федра, Тьма
Тебя заставят с призраком сражаться,
Все в нем, и целый мир тюрьма,
И он уходит, чтобы возвращаться.
А ты бежишь в Колхиду в этот час,
Не встреча ваша всех иных страшнее,
И на рассвете в этот грозный час,
Медея ждет отчаянно Тезея…
Медея –ты свеча во мгле веков,
Нам без тебя и пусто и уныло,
Афина, Гера, Афродита вновь,
Тебе внушают и тоску и силу,
Война и мир и страсти торжество,
Когда от ожидания пьянея,
Забыв свой дом и мужа своего,
Тезея ждет влюбленная Медея.
И голоса звучали все сильней,
У той стихии яростной у власти
Свеча не гасла в городе теней,
Метались души по проспектам счастья.
И снова мы листаем преданья старины глубокой, седая античность распахнула перед нами свои дивные страницы. А кто там, скрывается за маской. Кого только нет на нашем маскараде. Вот и первый герой Персей появился, прекрасный и грозный, достойно прошедший все испытания, которые посылали ему судьба и боги.
А вот и последний герой - Тезей, но кто его спутница? Кого встретил он в вечности: коварнейшая Медея, верная Ариадна, не любящая Федра, воинственная амазонка, прекраснейшая Елена.
Но почему Елена рядом с Тезеем. А разве не он украл ее первым, когда о Парисе не было еще никакой речи?
Она была совсем юна, она просила о защите. И кто знает, если бы он смог удержать ее, возможно и Троянской войны бы не было, и это была бы совсем другая история.
Но Тезей оставил Елену, чтобы спуститься к самому Аиду и надолго оставаться там- безрассудство, которое очень дорого стоило многим. Что происходило на земле в то время, когда он сидел у врат черного замка Аида?
Что стало с Еленой, Ахиллом, Менелаем и Агамемноном.
Все это мы знаем из древних преданий. Они расстались надолго, на всю жизнь. Хотя какой бы долгой не была жизнь героев, это всего мгновение в сравнении с той вечностью, которая была у них впереди.
И там они снова оказались вместе Последний герой сын Посейдона, и прекраснейшая из женщин - дочь самого Зевса.
Земная жизнь - только одно мгновение в сравнении с вечностью, но, сколько же всего случилось за это мгновение, сколько пришлось пережить им.
Только все это в прошлом, а в реальности они просто остались рядом навсегда после того, когда осушили до дна кубки, в которых была вода из Леты.
Забвение и покой, вот что должны были получить и эти герои. Заслужили ли они счастье? Как знать, но покой они точно заслужили. Их больше не интересует, что и как происходило на земле, столько воды в той самой Лете утекло, но это не может не интересовать нас.
Ангелы, дамы, драконы, явь перемешана с сном,
И колокольные звоны, там, в пустоте за окном,
Рыцари яростно бьются, и на глазах у чужих,
Музы задорно смеются, рядом художник возник.
И полотно, оживая, стало реальностью снова,
Мир , и эпоха другая, снится, и кажется новой
Жизнью сегодня довольна грустная дева во мгле.
Знаешь, мне больше не больно жить на забытой земле
Если художника грезы, будут доступны и нам,
Странные, черные розы, музыки дивной волна,
И никого в полумраке, и никому не скажу,
Как в этой и песне и драме на эшафот я вхожу,
И палачу улыбаюсь, и не боюсь в этот час,
Всем этим девам на зависть Ния во мгле повстречать.
И провожая чужого, снова стою у окна,
Ангелы, дамы, драконы, полночь и тихо луна,
Лик этот дивный осветит, и в пустоте бытия
Только порывистый ветер, только художник и я.
А еще карнавал страстей, лица героев и злодеев и благоуханные легенды о временах, которые только художники и писатели и могут нам вернуть нынче
Снова мы обращаемся к их судьбам и ступаем в лабиринт, из которого еще не скоро придется выбраться. Но это самое удивительное путешествие, и пусть оно никогда не кончается. В путь, дорогие мои.
ВСТУПЛЕНИЕ
Лирическое
И снова мужчина уходит от женщины в никуда,
И первая и последняя им брошены, вот беда.
В пучине страстей и сумерек, никто не смог удержать,
И снова Тезей уходит. Он их бросает опять.
О чем Медея смеялась, чего хотела Елена,
И где-то во мгле качалась, та главная, только пена
Все снилась ему ночами, и в этом кругу забвенья,
И снова Тезей уходит, яростно и вдохновенно,
Он вам обо всем расскажет, а может, будет молчать,
И снова герой уходит, скрывая в душе печаль
С Аидом ли спорит или, уносится по волнам ,
В какой суматохе жили, герои, я им больна
Елена., Медея, Федра, и Аридны нить
Выводит его из бездны, но только насмешка - жизнь,
Без женщины, удивленно. Он смотрит один во тьму
Не любящий, не влюбленный. Что видится там ему?
Какая немая сила его в забытье ведет,
И снова Тезей уходит, стремится всегда вперед,
Своих побед, не считая, не ведая боль утрат
Она танцует , нагая, она все зовет назад,
Того , кому не вернуться, того кто всегда бросает.
С усмешкою оглянулся, растаял он, исчезает
СОН О ПЕРСЕЕ
В те незапамятные времена над миром царила тьма. Жестоки и несправедливы были грозные боги, но в коварстве своем их превосходили земные властители, которые ради спасения собственной жизни, а то и просто спокойствия никогда не щадили и родных и близких своих. Но самое главное, что в коварстве своем они старались бороться с богами, и были уверены, что пусть это не удавалось другим, но у них обязательно получится.
Юноша знал с самого начала, какими страшными тайнами было окутано его появление на свет, как томилась в подвале его мать, виновная только в том, что по предсказанию колдуньи она должна была родить мальчика, а он станет причиной смерти его деда.
Его дед никогда бы не допустил такого, он мог погубить весь мир и свою дочь, чтобы выжить и остаться у власти. Заточенная в подземелье, она не могла встретиться ни с кем из смертных. Но Даная была так прекрасна, что сам Зевс пробрался к ней, золотой дождь осветил мрак. Так на свет и появлялись первые герои.
Грозный царь так и не смог понять, что от судьбы не удастся убеждать, и когда мы стремимся все переиначить, обмануть богов, то незамедлительно следует наказание. Боги никогда не позволяли самовольничать.
Мальчик стал сыном самого коварного и грозного Зевса, это в свое время спас из утробы отца своего братьев и сестер и должен был породить героев для этого мира. Невинная пленница оказалась в его объятиях, в отличие от смертных, для него не страшны были никакие преграды.
Но, помня о золотом дожде, и породившем его в кромешной тьме, где оказалась его мать, он понимал, что должен совершить свой подвиг - и сразиться с чудовищем.
Но для этого ему надо было еще преодолеть тьму, когда он младенцем оказался в деревянном ящике, брошенном по воле деда в море. Он должен был просто выжить и спасти свою мать и вырваться из тьмы, куда они и были брошены. Он никогда не мог служить тьме, с самого рождения он вынужден был вступить с нею в неравную схватку. И победить. Он должен был вырасти, и засиять в чужом мире, чтобы вернуться и исполнить предсказание в своем собственном.
Но тот, кто попытался заступиться за свою мать, отправился к чудовищам, и принес грозному царю голову медузы Горгоны. Так он расправился с сильными мира сего, не желавшими считаться с близкими и дальними, ради собственного спасения.
Знал ли юный Персей, что он был сыном бога, догадывался ли о том, или совсем ничего не ведал, какое это имеет значение, он устремился в тот мир, где обитали люди и чудовища.
Удача была на его стороне, богиня Афина в сопровождении Гермеса появилась перед ним, и получил он и зеркальный щит, чтобы видеть все, что за его спиной происходит, и волшебный меч Гермеса, и только такая удача могла спасти жизнь божественному юноше.
Не стал он прямо смотреть на чудовище, готовое уничтожить любого, в щит свой смотрел Персей, когда убивал Медузу, и пало к его ногам безобразное, безжизненное тело, а голову он забрал с собою, как доказательство своего подвига. Но она еще могла послужить ему грозным оружием, против мира, готовившего ему новые испытания, и легко решал судьбы человеческие.
Его обидчики, родной ли дед, или коварный царь, отправивший юношу на верную смерть, должны были получить по заслугам.
И понял тогда Персей, что, только победив, чудовища, и в себе, и в реальном мире, можно рассчитывать на свет и удачу. И за жену свою ему пришлось сражаться с третьим царем, покорно ради собственного спокойствия готов он был отдать на растерзание собственную дочь Андромеду тому, кто оказался сильнее его и лишал покоя.
Даже трудно представить себе, что было бы, окажись на месте сына Зевса простой смертный. Коварство и гибельность владык - окружали его со всех сторон, и тьма отпускалась все ниже и ниже. Но бог смерти и все его слуги верные оказываются бессильными перед героем. Их единицы, они избранные, они приходят в этот мир для того, чтобы изменилось что-то, чтобы противостоять безрассудной жестокости. И все зависит от силы этого противостояния.
Чудовищ много, они коварны, они кажутся несокрушимыми, если не прилагать никаких усилий. Наверное, с ними можно как-то сжиться и подчиниться их воле, оправдывая собственное бессилие. И какое-то время мы и волнений никаких не испытываем. Но только в маленькой победе над собой, и в большой над ними, и кроется смысл нашего бытия.
Как трудно выбраться из тьмы подземелья, из тьмы деревянного ящика, их мрака, где обитают Медузы и богини ночи, из царства, где владыки сложили свои мечи и готовы встретить смерть свою, а чаще чужую, с завидным спокойствием. Как трудно просто жить, когда борьба становится единственно возможной формой существования, но только тот, кто посмотрел в глаза чудовищ, и не погиб славной смертью, а выжил и победил и достоин легенд и мифов, он становится воином света.
СОН О ЛАБИРИНТЕ
А во сне она видела тот замысловатый лабиринт, в который должны были отправиться очередные жертвы, чтобы оказаться съеденными Минотавром.
Она вышла навстречу кораблю. Ариадне всегда было жаль тех, кто должен был расплачиваться за спесь и месть отцов своих.
Они были так молоды и прекрасны. Но она помнила грозного отца своего, и не решилась бы помочь ни одному из них, если бы еще издалека не увидела этого высоко и светловолосого юношу.
И она с первого взгляда, когда услышала флейту Пана, поняла, что произошло. На этот раз Купидон не обошел ее стороной, и она была влюблена.
Сначала она и думать не хотела о том, чтобы как-то нарушить запреты и помочь ему, и всем, кто был с ними, они оставались противниками и жертвами, они должны были умереть. Но потом, когда прошел какой-то срок, и царевич приблизился к ней и показался еще прекраснее, она поняла, что сделает все, не допустит того, чтобы безобразный братец, плод греха ее похотливой матери, рвал на куски и проглатывал это прекрасное тело.
Отец взглянул на нее и понял, что из-за этого царевича его дочь готова нарушить запрет, потому он и приказал следить за ней особенно тщательно.
- Почему мы влюбляемся в тех, кого не должны любить?- спрашивала себя царевна и понимала, что все безнадежно для нее, она не сможет противостоять всему, что происходило в этом мире и в душе ее.
Еще какой-то срок она противилась, думала о благоразумии и о собственной судьбе, но когда все во дворце заснули, а стражники стали говорить друг другу о том, что завтра пленники отправятся в лабиринт, она поднялась и стала спускаться туда, где они томились в ожидании.
Сначала она убеждала себя в том, что хочет только взглянуть на них еще раз.
А когда подошла к решеткам, отделявшим ее от несчастных гостей, то с удивлением заметила, что все они спят, словно в последний раз хотят выспаться перед кровавыми испытаниями. И только Тезей сидел впереди, ближе остальных и смотрел на царскую дочь.
- Кто ты и зачем ты здесь? - спросил он у нее, таким нежным голосом, что она позабыла обо всем, и приблизилась к решетке.
- Неважно, кто я, мне ничего не грозит, это тебя в лабиринте ждет голодный минотавр.
- Об этом лучше не думать, до испытания есть еще какое-то время, и можно подумать о реальности, о жизни и о любви. А уж потом и умереть, если это было угодно нашим богам.
- Но зачем же умирать так быстро, когда большая и светлая жизнь впереди, - почти воскликнула она, в дальней части подземного коридора послышались шаги стражников. Еще так недавно Ариадна в чем-то сомневалась, но в тот миг она просунула клубок шерсти через прутья решетки.
- Но зачем здесь мне нужны нитки, - удивился он, - вряд ли моя одежда успеет порваться, а завтра она мне вообще не понадобится.
-Когда пойдешь в лабиринт, иди последним, и распускай нитки, так вы сможете найти дорогу назад, - говорила она спокойно.
- Ты веришь в то, что мы вернемся.
- Я знаю об этом, но не спрашивай о той, которая помогает тебе.
В тот момент стражник появился около решетки и удивленно спросил:
- Что делает здесь в такой час царская дочь.
- Я хотела взглянуть на царевича, которого вы приговорили к смерти, это запрещается?
Ничего на то не ответил стражник, пропустив ее вперед, еще раз взглянул на стоявшего около решетки юношу. Он и сам дивился тому, что в Афинах не нашлось других, наверное, у них совсем худо, если сам царевич оказался тут и готов стать кормом для скота.
№№№№№
В тревожных ожиданиях прошел для Ариадны остаток ночи, она понимала, что случиться должно что-то невероятное. Они уже донесли отцу о том, что она была в подвале, говорила с Тезеем, но что он может сделать. Она хотела пойти к нему и попросить о нем, но понимала, что это только усилит его гнев, и расправа будет еще более жестокой. Если бы оставалась хоть какая-то надежда, она бы сделала это, но суров и беспощаден был царь, особенно после того, когда родилось чудовище, и он вправе был обвинять свою жену в измене. И слышать ничего не хотел о том, что было там, и как все это разворачивалось.
Впервые в душе Тезея появилась надежда на спасение. Он понимал, что всегда есть кто-то, кто выведет тебя, даже в мире, казалось бы, населенном вечными его недругами и соперниками. Он все еще смотрел в прекрасные зеленоватые глаза девушки, которой и след давно простыл, и дал себе слово, что если ему удастся спастись и вернуться в Афины, то навсегда, до конца дней она останется в его объятьях, и никакая другая, даже богиня не нужна ему.
Как щедры мы на обещания в трудную минуту, когда почти не верим в то, что они сбудутся. И только потом, когда чудо совершается, все кажется уже иным, и не особенно хочется вспоминать о том, что было обещано в пылу страсти или в минуту страшной опасности, что в сущности одно и то же. Но это только потом. А пока, почему бы за миг до смерти не представить себе счастливую жизнь с юной зеленоглазой царевной.
№№№№№№
Незаметно подкрался рассвет. Тезей понимал, что он мог оказаться для него последним. Хотя в это не особенно верилось - юноша был так молод. И только клубок шерсти, оставленный ночью царевной, оставлял в его душе какую-то ну надежду. Но он не особенно верил в то, что все получиться, разве не знал он, сколько случайностей подстерегает на каждом шагу? И все-таки безнадежность отступила, оставалось только думать о том, что если все пойдет как надо, то и для них наступит миг спасения, и тогда. Но он не позволял себе думать о том, что может случиться, если ему удастся спастись.
В лабиринте было темно и сыро, пахло какими-то испарениями, они натыкались на кости и мертвые тела, откуда-то со стороны взирало на них дикое существо, с выпученными глазами, что-то странно сверкали во тьме.
Но Тезей замыкал цепочку, и старался веселить всех молодых людей, которые двигались в этой тьме, навстречу чудовищу и своей погибели. Он успокаивал их и говорил, что если они наберутся терпения, то все завершится благополучно, ведь он добровольно все это время был с ними и готов был разделить их судьбу.
И незаметно нить оставалась на том пути, куда они шли. Странно, что их предшественники не догадались сами поступить так же. Это было не особенно надежно, нить могла оборваться, но это хоть что-то, ведь могло быть и еще хуже. И все зависело оттого, что они предпримут и смогут ли выбраться обратно.
Они отпустились на землю, решив переждать немного, а потом, когда все решат, что они мертвы, отправиться в обратный путь. Выбраться из лабиринта и пробраться на свой корабль уже не составить труда.
№№№№№№
Через несколько часов по приказу своего царевича, они двинулись в обратный путь. В начале лабиринта они подождали ночи, чтобы не быть замеченными. К ним присоединилась еще дюжина пленников, чудом уцелевшая с прошлого раза.
Как глупо и обидно погибнуть теперь, когда они были уже почти спасены.
Корабль поджидал их в условленном месте, ведь о спасении Тезей думал и прежде, только представить себе не мог, как оно было бы возможно.
Город мирно спал, когда они вернулись на корабль. На берегу он встретил царевну. Все это время она ждала его, приносила жертвы своим богам и хотела только одного - увидеть его еще раз живым и невредимым. И страшная дерзость овладела душой спасенного - он подхватил ее на руки и понес на корабль, понимая, что не оставит ее тут. А в случае преследования, если царю что-то станет известно, он объявит о том, что женат на ней и придется примириться с этой вестью грозному Миносу, не станет же он гневить своих богов.
Как прекрасна жизнь, когда ты юн, силен, и опасность, грозившая тебе и твоим друзьям, миновала.
В объятиях его прекрасная девица, он строил воздушные замки. Но богиня любви прекрасная и коварная Афродила не могла простить ему того, что он клялся, будто Ариадна станет ему навсегда дороже любой из них. Какая дерзость, как может смертная ровняться с богинями.
И уже Гермес слушал ее приказание.
- Иди к нему и скажи о том, что Ариадна предназначена в жены моему сыну Дионису, и пусть попробует увезти ее с собой, тогда лабиринт покажется ему детской шуткой по сравнению с тем, что будет его ждать в дальнейшем.
Гермесу и самому не нравилась дерзость Тезея. Он обижался, зная, что тот не обратился за советом к нему и не особенно склонен был благодарить своих богов за чудесное спасение, а ведь если бы они не захотели этого, то ничего бы у него не вышло. И он разбудил его среди ночи, вытащил из объятий царевны и передал слова Афродиты.
- Ты будешь спорить с богами? - поинтересовался он, - смотри, спасение может обернуться только отсрочкой на несколько часов приговора. Тебе казалось, что ты похитил дочь у царя, ты похитил невесту у бога, в это большая разница.
Перед юношей был Гермес, в том не было никаких сомнений, он знал, как опасно спорить с богами, от них не сбежать, как от царя Миноса, они достигнут и на земле и под землей. Он убеждался в том, что риск его не оправдан, ничего не случиться. Он все равно не сможет оставаться с ней. Но оглянулся на спящих людей, которых снова подвергал опасности и это после того, когда они уже спаслись, и теперь им умирать еще страшнее , чем в первый раз.
- Забирай ее, - потребовал Тезей, отвернулся и закрыл лицо руками.
Через минуту он разбудил среди ночи команду, и они отправились прочь. Никто не знал, когда и как исчезла царская дочь. Никто ничего не видел и не слышал, а Тезей не отвечал ни на какие расспросы. Он забыл распорядиться о том, чтобы черные паруса сменили на белые. Афиняне издалека поняли, что все посланцы их погибли. Боялись говорить о том своему царю, но он увидел это и сам, и в отчаянии бросился со скалы.
Тезей знал, что никто больше никогда не будет его любить так, как та, которую он вероломно предал, и любил так пылко. Она была первой и единственной. Но понимаем мы это не сразу, а только с течением времени догадываемся о том, что было настоящим, а что только странным миражом, мелькнувшим где-то и растаявшим вдали.
А когда он узнал, что от тоски и горести по нему царская дочь бросилась со скалы, он долго думал о том, стоило ли спасаться такой ценой? И во всех женщинах он искал только ее одну, женился на ее сестре, которая полюбила его сына, предав самого царя. Наверное, она просто хотела показать ему, каково быть преданным и оставленным, а потом отправилась к своей несчастной сестре.
Более печальную судьбу трудно было представить, и все только потому, что ты так и не смог выбраться из тьмы, из того лабиринта, в который все время загоняла тебя судьба. Он знал в конце своей странной жизни, что все время ошибался и выбирал неверный путь, хотя казалось бы и не совершал ничего скверного.
В самый последний миг он увидел призрак героя, того, кто выбрался из подземелья, из деревянного ящика, а потом из мира, где правила богиня ночи, он спас свою Артемиду.
- Мне жаль тебя, - говорил ему Персей, - мне очень жаль тебя.
Более странного и горько финала и не представить себе. И можно было говорить о богах и людях. Но и те, и другие всегда были одинаково жестоки, только одни могли все вынести и стать победителями, а для таких, как он, пораженье стало сутью бытия.
ГЛАВА 1 И ОТСТУПИЛА ТЬМА
О том, как наступил раздор между богами и людьми, и как вообще все в том мире начиналось
ЗАБАВЫ БОГИНИ РАЗДОРА
Неясно, кто к вам под личиной явился,
Поэтому будьте добры,
Непрошенный гость, он за маской укрылся,
В пылу и судьбы и игры,
Кому она яблока нынче бросает,
Кто будет судить и рядить.
Но снова Эрида вас в пропасть толкает,
За нею не уследить.
С любовницей муж, и глядит виновато,
Пытается бред объяснить,
А сын ваш подругу уводит куда-то,
И ласковый враг деловит.
Да что это нынче творится такое,
А это Эрида, мой друг,
Вас чести сомнительной вновь удостоит,
Ворвется в ваш мир среди вьюг,
И если хозяйка добра и наивна,
Она растворится во мгле,
Забавы богини раздора, и ливни,
Потопом на бедной земле,
Окажется все в этой звездной пучине,
Наивен и слаб человек,
Когда он противится грозной богине,
И плач проступает сквозь смех.
Античность в реальности вновь проступает,
И яростно дева молчит.
Когда зеркала в пустоте отражают,
Ее, непорочна на вид.
Но стоит ли верить, иллюзии холод.
А ты говорила: _Добра,
Но муж твой к подпруге спокойно уходит.
Продолжилась злая игра
Не стоит кого-то обижать невниманием, потому что среди обиженных может оказаться богиня раздора Эрида. Может быть, она не самый приятный гость на свадьбе, но если вы не пригласите ее, то будет еще хуже.
Разве мог знать Пелей, разве ведала Фетида, чем обернется их неосторожность и невнимание, когда среди приглашенных на их свадьбу не оказалось только богини раздора Эриды. Забыли ли они о ней, или просто побоялись, что произойдет что-то грустное, но не пригласили, а она не забыла об этом пиршестве и никак не могла туда не заглянуть. Богиня захватила с собой золотое яблоко и отправилась на свадьбу без всякого приглашения. Она никогда особенно не церемонилась ни с богами, ни с людьми. И увидев там всех богинь, а особенно тех, которые нравились ей меньше остальных, а это были Гера, Афина и Афродита, решила богиня Эрида немного позабавиться, а так, как было при ней волшебное яблоко, то и подбросила она его богиням, оказавшимся за столом рядом. И не просто золотым было это яблоко, а на нем было написано: «Прекраснейшей».
Три очаровательных ручки потянулись к нему. И все забыли о свадьбе, и о мире, потому что три богини, на глазах у остальных не собирались уступать друг другу заветного плода.
О, как в тот момент забавлялась Эрида, она гордилась собой, и смотрела на Зевса, которому вовсе не до смеха было - он понимал, что они через минуту обратятся к нему, и тогда ему придется вершить неправедный суд - сделать выбор между любимой дочерью, взрывоопасной женой своей, от которой он столько натерпелся и богиней Любви. А она была не менее коварна, чем богиня мести и раздора.
Еще до того, когда они повернулись к нему, он обратился к Гермесу:
- И что нам делать теперь?
Гермес понимал, как много от него зависит, но времени для раздумий было так мало. А в тот момент, когда он навещал Кассандру, дочь царя Трои, он видел там странного пастуха, даже имя его запомнил - Парис. Вот и брякнул, видя, что Громовержец сгорает от нетерпения:
- Парис, скажи им, пусть идут к Парису, парень их и рассудит.
Зевс вздохнул облегченно, решение было принято, богини покинули свадьбу. Печальной оставалась невеста, которую не могли поделить недавно сам Зевс и Посейдон. Но, узнав о том, что она родит сына, который превзойдет отца своего, быстро отказались от нее, поспешно выдали ее замуж за ничтожного Пелея, и сами на эту свадьбу пожаловали, чтобы как-то скрыть слабость и позор свой.
Фетида смотрела на витавшую поблизости Эриду. Она знала точно, что грядущие события их еще заставят встретиться и при самых печальных обстоятельствах.
Боги удалились к себе. Гермес приволок Эриду к Зевсу.
- Ты все никак не можешь успокоиться?
- Интересно, что такого я сделала, пришла на свадьбу той, которая чуть не стала твоей любовницей, и не погубила тебя, пришла, хоть они меня не звали, но пришла. И чем был плох мой подарочек - золотое яблоко, волшебное, между прочим? А то, что твои жадные богини схватили то, что им не полагалась, разве я в том виновата? Да и кто им вообще сказал, что они на самом деле прекраснейшие, ведь это было приготовлено для Фетиды, как утешение, вы-то негодяи оба бросили ее бедную, хотя ни в чем она и не была повинна.
Зевс слушал ее и понимал, что не за что ухватиться, богиня ускользнет от его обвинений и ему еще хуже будет, но и успокоиться он никак не мог. Богиня казалась наивной, и с очаровательной улыбкой творила свои черные дела.
- Ты и на самом деле не знала, что творишь, не ведала, что случится, когда Парис одной из них отдаст яблоко?- допрашивал ее он.
- Конечно, не ведала, а кто просил тебя отправлять их к Парису, вот сам бы и совершил свой суд, али ты перестал верховным богом быть. Я тебя не просила их к Парису отправлять.
- Не просила, - согласился Зевс, он хотел быть все-таки справедливым, и прогнал ее прочь, понимая, что если поговорит еще немного, то будет обвинен ею же во всех смертных грехах.
Эрида тем временем спокойно отправилась к себе, по дороге она потешалась над Зевсом:
- Вот так всегда, только бы других безвинных во всем обвинять, он решил не спорить ни с кем, не терять ни одну из них, тут же нашелся этот Странник, который помог ему выкрутиться из затруднительного положения, все остались довольны, и только бедная Эрида, забытая и заброшенная отвечай за все.
Конечно, богиня прибеднялась недаром. Прекрасно она знала, как и что будет после того, как бросит свое яблоко. Пора было восстановить справедливость, и вернуть царевича Париса в Трою, а с ним отец поступил так же, как боги с ней, он просто выбросил беспомощного младенца в лес, когда узнал о страшном пророчестве. Глупец, он думал, что Эрида позволит совершиться такому злу. Она отнесла его к пастуху, растила и следила за ним, потому что должно было свершиться возмездие, никому не позволено младенцами разбрасываться. Она даже поможет украсть ему эту самую Елену, и опять потому, что она досталась не ее любимому Агамемнону, а только брату его Менелю. А царь тот оказался так хорош и благороден, что только молча любил и страдал, и не увел ее у брата своего, а ее Парис уведет, и на глазах у всех к себе в Трою и привезет.
Богиня знала точно, но пока не хотела думать о том, что произойдет дальше. Но война - разве не об этом мечтает, не только Менелай, но и эта несносная Афина, об Аресе она уж и не говорила, а пахать и осуществлять их мечтания снова придется ей. И это справедливо, то, что погибнет город, в котором царь выбрасывает младенцев на погибель только потому, что глупая Пифия сказала ему, что именно от этого младенца он погибнет, и вместо того, чтобы готовится защищаться, все предусмотреть, Приам решил пойти по очень легкому путь - просто от младенца избавиться. Лучше бы расспросил у богини, как погибнет город. Они привыкли только пророчествами сыпать и ничего толком никогда не поясняют, а перепуганные владыки услышат самое страшное для себя и начинают творить, что вздумается, вот и пошло- поехало.
Эрида вспомнила, как точно так же в свое время она спасла и вырастила и Персея, когда царь решил погубить его, вон какой славный герой получился. Но память у них коротка, они постарались позабыть о том, что героя им подарила не глупая Даная, а именно она. Но на этот раз они все это запомнят очень хорошо, особенно те, кто выживет. Она постарается даже для этой странной Фетиды, тоже, как всегда, забывшей о ней, и сделает из ее Ахилла настоящего героя, слава которого не померкнет никогда. А что бы значил ее Ахилл без той самой троянской войны, да просто один из сонма греков, любимец матушки и только. А тут, она и царицу ему подарит, и с Агамемноном спорить позволит, и даже убить Гектора. Хотя для такого молодца это не составит особенного труда. Но в веках кто будет разбираться, каков был Гектор и как его Ахилл убивал. И даже самого его убьет прекраснейший из богов Аполлон, руками ее Париса, конечно, но каждого ли из героев убивал такой бог? И все это она делала для тех, кто с ней считаться не собирался, даже сама удивилась своему рвению яростному.
С какой стороны бы не посмотрела Эрида на то, что будет происходить под ее чутким началом, все у нее получалось просто великолепно. Да и могло ли быть по-другому.
Но некогда ей прохлаждаться, надо было взглянуть на то, что там происходило, и как действует ее воспитанник.
Парис посмотрел в тот момент на богинь, к нему приближавшихся, и хотел поступить мудро - просто сбежать от них, но когда появилась за его спиной та, которую он помнил с самого начала и считал своей матерью, и в какой-то мере так оно и было, то он не посмел этого сделать.
- Не бойся, мальчик мой, - уже говорила она, - они не так страшны, как кажутся, и тебе выпала великая миссия, вершить свой суд.
Дальше все было как в тумане, Парис все время слушал их, но оглядывался на нее. И когда она слегка усмехнулась, он отдал заветное яблоко Афродите.
Но ему казалось, что решил это он сам, в его одинокой душе никогда не было любви, а была она такой прекрасной и таинственной, что только ее и хотелось парню больше всего, вот он и решил, а она только очень тихо подсказала ему правильный выбор, так что ни он сам, ни богини и не слышали ее голоса.
Эрида радовалась тому, что чуть не лопнула от злости и унижения Гера, Афина просто вспыхнула, и молча удалилась. И хотя сама Афродита ей нравилась не больше, чем эти двое, и понятия она не имела о том, что такое любовь, но из трех зол, как она понимала, выбрали они с Парисом все-таки меньшее. И самое забавное, сколько с ним будет связанно потом, а вот бы оставался просто пастухом, или сыном царевича, если бы не она.
Узнав о том, что происходило на лесной поляной перед Троей, Зевс решил еще раз поговорить с Эридой.
- Ты все-таки на войну их всех подтолкнула.
- Словно Афина ему мир обещала, а о твоей женушке я не говорю, она только кажется мягкой да пушистой, но войну ведет бесконечно, и тебе известно не хуже моего, что любовь и война, это лучше, чем просто война или ревность и стервозность без любви.
Эрида не могла и ему спустить, она ясно намекала, что Гера не любит громовержца, не заботясь о том, что это он воспринимал наиболее болезненно, но кажется, именно этим ей и хотелось его уколоть. Но самое удивительное, что почти во всем она была права, и тогда он спросил ее только об одном:
- Но скажи, почему больше всех должна страдать моя Елена, в чем она повинна?
- В том, что она твоя дочь, в том, что ее угораздило влюбиться с этого несносного сына Посейдона, в том, что она не любит моего Агамемнона.
Эрида поняла, что в запале она проболталась. Зевс с интересом узнал о том, что она за что-то не любит Тезея, и любит царя Микен, это было хоть что-то новенькое. И он уцепился за ее откровения.
Но она не собиралась говорить о своих личных делах, зато он собирался.
- На дно морское спущусь (Зевс терпеть не мог подводного, как и подземного мира), но узнаю, чем это тебе так досадил Тезей.
- Можешь не спускаться, потонешь еще, сама скажу, - угрюмо говорила она. - Этот паршивец лишил мою обожаемую Медею Афин, и она должна была спасаться бегством, и что потом мы против него не предпринимали, все ему было нипочем, все время он сухим из воды выходил, и только малютке Персефоне удалось удержать его в своей тьме, за что я ей и благодарна.
Эрида напомнила ему о том, что герой томился у Аида, и все, что оставалось Зевсу после их разговора, это отправить туда своего сына Геракла:
- Негоже ему там оставаться, если родной отец не заботиться о нем, то ты его освободишь.
Геракл обрадовался этому поручению. Он столько уже бесполезных дел исполнил для всех ничтожных владык, что это было лучшим из всего. Он и сам давно скучал без Тезея, потому что не было второго, того, на кого он мог бы оглядываться. А еще ему хотелось досадить Эриде. Она столько скверного наделала, так исковеркала его собственную судьбу, что без слез на нее и смотреть нельзя. Конечно, герой никогда не плакал, но это так образно сказано. Ему нужно было раздобыть там адского пса- очередной ненужный подвиг, но между делом он и Тезея от плена избавит.
Эрида не стала противиться, она знала, что Тезей вернется, только вернется напрасно, тут его больше ничего хорошего не ждет, одни разочарования. Елена стала женой другого, Медея жаждет окончательного возмездия, и только он сам останется изгнанником и странником, и Афин ему не видать больше, пусть возвращается. Этот подвиг для Геракла будет не только бесполезным, но и очень даже вредным. Он не понимает, что иногда лучше все оставить так, как есть, не стоит будить лиха, пока оно спит. Потому она благосклонно решила не мешать Гераклу, да и тому хватит сидеть без всяких дел.
А вот про Агамемнона Зевсу она пока ничего говорить не стала - пусть останется у нее хоть какая - то тайна, не должен же он знать о ней все.
Но когда она уходила от Зевса, который и на этот раз ни о чем с ней не договорился, она наткнулась на Геру. Не ревность, а ярость вспыхнула в душе богини. Она понимала, а теперь и убедилась в том, что это Эрида во всех ее последних бедах виновата была.
- Как ты смеешь распоряжаться нашими судьбами, и кто позволил тебе отдать яблока Афродите?
- Его отдал Парис, - если ты помнишь, - отвечала ей спокойно Эрида, - только надо было ему обещать что-то более существенное, а если ты сама ни на что не способна, то нечего других винить.
Гера понимала, что ничего кроме гадостей от богини раздора она не услышит, но остановиться так просто все-таки не могла.
- Не смей появляться здесь, от тебя только одни беды.
- А от тебя одни радости, - задорно отвечала та, - уже Зевс наш бедный, не знает куда бежать и кому что сказать, глаза бы мои тебя не видели.
Гера открыла рот, она не собиралась допускать того, чтобы последнее слово осталось за Эридой, но та уже растаяла, ее и след простыл.
Ей некогда было ругаться с праздно гулявшей Верховной богиней, которая считает себя Прекраснейшей и дивится тому, что этого не может разглядеть никто другой, даже ее собственный муж. Ей нужно было еще помочь Парису украсть Елену, вернуться с ними в Трою, заставить Приама принять ее и потом с тревогой ждать тех, кто придет воевать. Да и мало ли еще каких безобразий может случиться, когда в мире столько богов и богинь, и все они спорят друг с другом, сталкивают героев лбами, а потом все сваливают на нее, потому что обязательно должен быть кто-то на кого можно все и свалить.
На обратном пути она заглянула к Пану, чтобы немного поболтать с ним. Он так мил, и разве не спасла она это чудовище, когда та же самая матушка так испугалась его, что в ужасе бросила со скалы. Потом, когда будет больше времени, она заглянет к нимфе и напомнит ей о том, что никто не может бросать беспомощных детей на произвол судьбы, на верную погибель, иначе они будут иметь дело с ней. А она еще подумает, как им отомстить за такие скверные поступки, и пусть потом обвиняют ее в чем угодно, она была уверенна в своей правоте.
Пан поджидал Эриду. Но они души друг в друге не чаяли и всегда были рады встрече.
Он никогда не забывал того немногого добра, которое кто-то для него сделал. Он любил слушать ее веселые рассказы и прощал ей многие забавы, а что-то стремился исправить. Она благосклонно позволяла и ему совершать добрые или злые дела, да и кто разберет, какие из них добрые, а какие нет.
В плену у тайны-2 Елена и Медея
ГЛАВА 2
РОКОВЫЕ СТРАСТИ Явление героини, небольшой отрезок в середине жизни ее, после Тезея, но до Париса и Троянской войны
Она обнажалась, срывая одежды,
Нелепейшей страсти, и странной надежды,
Желая вам душу свою показать,
Пред этой толпой обнажалась опять.
И молча смотрели чужие мужчины,
И не было более странной картины.
Чем эти, летящие прочь покрывала,
Со смехом немым всю одежду срывала,
Швыряла толпе дорогие наряды,
О дивная осень, момент листопада,
Кружились, кружились листы золотые,
И девы смотрели, о чем-то грустили,
И контуры -вдруг нагота проступила,
И замерли все, и толпа отступила,
А там пустота - нет прекрасного тела,
Она хохотала, куда-то летела.
И только одежды ее дорогие,
Над этой толпой возбужденной кружили.
И все им казалось - она обнажиться,
И в тело нагое хотелось влюбиться,
И впиться, терзая, но нет его, други,
И это узнали, и смотрят в испуге.
На то, чем никто не посмел обладать,
И дева иллюзий вернется опять,
И будет во тьме над толпою кружить,
И только на вечер позволит любить,
И воздух руками нелепо хватать.
Одежды надежды с усмешкой бросать
Она не устанет, в экстазе мужчины.
И девы ее раздраженно окинут
Презрительно взглядами, будут курить.
Мы только иллюзии можем любить
Легко ли быть дочерью верховного бога и прекраснейшей из женщин? В любое время, в любом мире. Спросите у Елены. Она расскажет вам свою историю, и может быть тогда, вы порадуетесь тому, что не так совершены, что не устремились к вам все цари и герои, что не завидует вам сама богиня Любви Афродита.
В трудной и неравной борьбе со своими грозными соперницами яблоко, на котором было написано это страшное слово, досталось ей.
Но были для богини в те минуты неминуемы уступки и потери. Она должна была пообещать несносному мальчишке любовь Прекраснейшей из женщин - дочери самого Зевса. А еще неизвестно, как ко всему этому отнесется сам Зевс, захочет ли он смотреть на то, как крадет он Елену и увозит в свою Трою, как собираются на войну все цари и герои. И громовержцу понятно, что не только людям, но и богам придется принимать в ней участие. И еще не ясно как повернется судьба.
Но не задумывалась в тот момент легкомысленная богиня, когда получила заветное яблоко, о том, что случиться позднее, как будут страдать многие и многие из людей и богов. Правда, есть и другая сторона у этой медали: на войне все чувства обостряются, люди и боги спешат любить, и страсть кипит с невероятной силой, вот для нее раздолье.
Но не думала Афродита и о том, что самой ей придется воевать на стороне Троянцев. И вместе с ней там окажется только коварный Аполлон, которому не за что ее было особенно любить, ведь она с самого начала лишила его свого расположения и по ее воле ни одна женщина не любила его, вопреки его красоте и талантам.
Ни о ком из героев не думала Афродита. А Агамемнону пришлось принести в жертву свою дочь, чтобы отправиться на эту воину, и возбудить такую ненависть в душе своей жены (и сестры той самой Елены), что убьет она героя героев, как только вернется он домой, один из немногих цел и невредим.
Но Афродита наверное, и вела его домой именно для того, чтобы посмотреть, как убьет его Клитеместра, и останется мертвое тело его в ванне, наполненной водой и кровью - никакой более страшной мести не могла придумать для победителя Богиня любви, а он -то надеялся, что она изменилась к нему.
Впрочем, не только за погубленную жизнь дочери мстила мужу- герою не особенно верная жена. Началось это значительно раньше. В тот день, когда она впервые увидели друг друга, когда он решил жениться и появился у них. О, как она была влюблена. Еще бы герой героев, умен, обаятелен, да такой, что и не слабой девушке можно лишиться чувств. Как трепетала она, боясь, что отец откажет Агамемнону, словно ему можно было отказать. Но беда всегда приходит оттуда, где не ждешь ее. И давно убедилась старшая сестра, что она всегда исходила от Елены, еще тогда, когда появился герой героев Тезей, она была уверена в том, что он заберет ее - взрослую и прекрасную - старшую из дочерей царя. И ей снился сон, что она станет царицей Афин. Но боги тогда просто решили посмеяться над ней. Хотя она самозабвенно любила его. Ее не смущала ни история с Ариадной, ни гибель Иполлиты, ни загадочная смерть Федры, они все ничего не значили рядом с ней. Она была уверена, что способна сделать его счастливым. Но когда Тезей взглянул на только что появившуюся 12 летнюю Елену, он сразу же забыл о ней, словно и не собирался жениться.
Никто не знает, как это случилось, только на рассвете он вместе с Еленой исчез. Отец был в ярости, она рыдала и была уверена в том, что жизнь ее закончена. Только время неумолимо, оно лечит любые раны.
И богиня любви в награду за страдания дала ей еще один шанс, когда появился Агамемнон. И она забыла Тезея и влюбилась в него без памяти. И он увидел уже подросшую, молчаливую и далекую Елену позднее, за свадебным столом. Это спасло ее свадьбу, но не спасло брака, хотя тогда она не верила в это ни минуты.
Клит не поверила своим глазам. Он не отрывал взора от ее младшей сестры еще за свадебным столом, пока она не убежала куда-то, произнеся что-то невразумительное. Ей не надо было быть умной, не надо было открывать рта. Но она не забудет тот странный гул среди гостей, который и означал ее поражение и победу Елены. Она знала, что не простит ей этого никогда.
Он переменился с той минуты. Он не отказывался от нее, но они стали так далеки, его мысли блуждали где-то. И она подозревала, что он оставался с ней, только для того, чтобы быть поближе к ее сестре. И когда сама Елена ворвалась в ее покои и прокричала в истерике:
- Уезжайте скорее, я снова буду виновата во всем.
Она всегда умела казаться невинной, несчастной, обиженной, в то время, когда из-за нее страдали другие.
Она стала торопить его, но он находил какие-то причины, и все еще оставался во дворце ее отца.
Как ей удалось тронуться в путь и покинуть родные чертоги, она и сама не помнила. И как они могли зачать детей, хотя почти никогда не оставались вместе, этого она тоже не особенно понимала, но так было тогда.
А потом, потом это сватовство. Среди прочих женихов был и младший его брат Менелай. Но он не мог не оказаться там вместе с ним. Он предлагал поехать и ей, но она как раз ждала Ифигерию, ту самую, которая была принесена в жертву для того, чтобы спасти из плена (да кто поверит в то, что Елену мог кто-то пленить) ее сестрицу.
И этим было все сказано. Но тогда он обрадовался, узнав, что она не может отправиться с ними. И она радовалась тому, что не видела всех бесчинств, которые происходили в доме ее отца. Даже давно женатый Одиссей был там с ними и советы свои раздавал.
Сколько бы времени они решали, кому ее передать, одному Зевсу известно, да и он, вероятно, притомился ждать их. Только тот самый хитрец, наконец, и предложил невероятное - она сама должна была найти себе жениха по вкусу, да где такое вообще видано, чтобы безмозглая девица выбирала себе мужа. Но они согласились.
Клит не удивилась бы, если бы эта бесстыжая выбрала мужа своей сестры, ей всегда и все позволялось. Но она оказалась благоразумней, и указала на его брата Менелая. Приличия были соблюдены, но ему же и лучше, он мог бывать с ними, сколько вздумается, появляться в их доме, когда захочется. И если младший брат что-то и заподозрит, то и слова не посмеет сказать. И она будет молчать. Да и попробовал бы кто-то сказать, что он не только совесть, но и рассудок свой потерял.
Как долго ждала мужа назад Клитиместра, он не возвращался, и она была почти уверена в том, что он там останется в Спарте. НО когда она уже перестала ждать, то появился он, угрюмый и мрачный, даже не взглянул на них. И за все за это она должна была благодарить Елену. Хотя та всегда казалась невинной овечкой, что с нее спросишь. Он не рассказывал ничего из того, что там происходило, а она даже спрашивать боялась - этот разговор мог стать началом конца.
Они молчали о Елене, но дни казались угрюмыми и бесконечными.
Ей иногда казалось, что если не самому царевича Троянского, то богиню Любви он все-таки просил о том, чтобы Елена была похищена, хотя глупо так думать, но и по-другому она не могла.
Как обрадовался он, когда Менелай привез дурные вести. Ему едва удавалось скрывать свои пылкие чувства. Все бросил царь и муж семейства, чтобы в Трою умчаться. Каким вдохновенным он чувствовал себя в те дни. Ей оставалось только убежать к себе и разрыдаться от полного бессилия. Но месть- это блюдо, которое подают в холодном вине. Царица знала, что она не успокоится до конца.
Менелай говорил, что ему нужна была эта богом забытая земля, победа, слава, но она точно знала, что ему нужна была только Елена. Представить себе, что она не в Спарте, до которой так легко добраться, а в богом забытой Трое он не мог. И уничтожит ту самую Трою, глазом не моргнув. Она успела за это время узнать своего сурового мужа.
№№№№№
Вождь поражался тому, какой злобной фурией оказалась его жена. Когда этот проходимец, который заставил Приама считать себя царевичем, похитил ее вероломно, она бесновалась. И ни грамма сострадания и жалости не было в ее душе. А он, как только представил себе, что это ангельское создание находится на краю света, в Трое, так и половину мира снести готов был.
Ему бросил вызов, и кто, пастух, который не знает своего рода и племени. Ведь это даже не легендарный Тезей, против которого он пошел с такой же яростью, случись это в его бытность, но Парис.
Ему не давало покоя и то, что Тезей уже спасал ее, и хорошо, что его не находили больше не на том, ни на этом свете. Он пропал бесследно, значит, настал черед Менелаю спасать Елену. И он им всем еще покажет.
Царь чувствовал себя настолько оскорбленным, что расправлялся со всеми, кто осмеливался хоть слово сказать о том, что это не их война, и спартанцы сами должны защищать свою царицу, которая просто сбежала от его брата - любила - разлюбила.
Последнее вселяло в его душу надежду. Если она и не любит Менелая, то есть надежда, что рано или поздно вернется к нему. Он думал о ней так, словно она уже была в его объятиях. Но нет ничего страшнее неутоленного желания, оно уничтожает душу и заставляет забывать обо всем.
Но первые испытания начались сразу. Вечная девственница и охотница Артемида потребовала жертву. Об этом сказал грозному царю оракул, когда они не могли дождаться попутного ветра.
Если бы богиня Артемида потребовала в жертвы его жену, он отдал бы ее с большей радостью, но ей нужна была девчонка, которая родилась в его отсутствие, и по времени она вообще не могла быть его дочерью. Но это не главное, ему не было особенного дела до того, чья дочь Ифигения - она жрица Артемиды, но путь к Елене и к Трое был открыт, это главное. Без сожаления расставался он с царицей, которую в последнее время переносил с трудом, и на крыльях любви направлялся к той, которая была светом в окне и любовью всей его жизни.
№№№№№
Какая странная история, - говорила Афродита Артемиде, с которой она встретилась около того самого жертвенника, где недавно лежало тело девушки.
- Что же в ней такого странного?
- Ты лишила его дочери, - богиня любви удивленно подняла брови, глядя на девственницу.
- Он и не на такое ради Елены способен. Но разве не ты все так запутала? - спрашивала она сердито.
- Можешь не верить, но нет, пока я возилась с Парисом, на царя внимания как-то не обращала, там что-то происходило помимо меня. Я совсем его не знаю, мне трудно что-то и самой понять.
Артемида не поверила ей. Но она точно знала, что Парису не нужен был такой сильный соперник, да и Менелай слишком хорош, чтобы его так унижать.
- Менелай получил свою Спарту, - присоединился к их разговору Аполлон, - ему больше ничего и не надо, Агамемнон всегда имел свое царство, ему нужна только царица. Он поздно понял, какую ошибку совершил, когда женился на земной женщине и оставил без внимания богиню, за это он и был наказан, хотя тогда его испугала и смутила дурная слава Елены. Но Эрот твой просто над ним издевался, вот он и получил то, чего меньше всего хотел. Всегда так бывает.
Аполлон ничего больше говорить не стал, с Афродитой они продолжали старый спор. Она считала, что он слишком красив для любви, ему и так очень много дано, он же страстно хотел получить именно то, чего у него не было.
Но не о любви в те тревожные минуты думал Аполлон, а о той войне, которую из-за своей неудовлетворенной страсти развяжет вождь и царь.
Он знал то, чего не знала даже богиня любви. Отец Елены Зевс, все делал для того, чтобы они не остались наедине. Он точно знал, что Елена не устоит перед ним, он был так похож на любимца, ее отвергнувшего, Тезея. Когда он появился, ей показалось, что вернулся Тезей, только на этот раз он не просто развлекается, а пылает страстью. Во всех этих игрищах, когда она была женой то одного, то другого, ее избранник Менелай оказался верным, но бесстрастным мужем, ему нужна была Спарта и дочь Зевса, но не любовница. Она подозревала, что его женщины вообще мало волновали. Вот Агамемнон совсем другое дело, и он достался этой полудохлой рыбе - ее старшей сестре, у которой кроме зависти и злобы не было никаких других чувств. Она, наверное, была с ним назло всем, она бы и тогда выбрала его, если бы он не был женат на ее родной сестре, такую дерзость даже Одиссей бы не потерпел.
Перед своим выбором она встречалась с ним, и он сказал ей, этот хитрец:
- Я знаю, о чем ты думаешь, не смей делать этого, даже твоей отец Зевс так открыто не шел против своей жены. Это плохо кончится.
- Все, что со мной связанно всегда плохо кончалось, - обреченно вздохнула Елена.
- НО родственников не трогай, для него это каприз, блажь, он не стоит спокойной жизни, не втягивай нас в войну, в первую очередь пострадают невинные.
Тогда она послушалась Одиссея. А потом не было случая, она не могла предположить, что Зевс не допустит их близости, и не потому, что он за ее сестрицу печется, а просто потому, что тогда (он это и по себе знал) Агамемнон не соберется на войну против Трои. И все будет не так, как в Книге Судеб написано. А никто не смеет ничего изменять в судьбах мира.
Громовержец по себе знал, что за бывших возлюбленных не воюют, их просто тихонько забывают, и самое большое, что делают мужчины и боги - они заботятся о своих детях, да и то не всегда.
Он видел, как ждет этих событий Афина, об Аресте и говорить нечего, да что война, ему нравилось смотреть на то, как сам Агамемнон умирает от страсти, не в силах до нее дотянуться, на какие безумства он готов решиться.
Когда Зевс увидел девочку на жертвеннике своей дочери Артемиды, он был по-настоящему потрясен, и понял, что тот и на самом деле не перед чем не остановится. Зевсу и самому приходилось жертвовать кем-то, но чтобы так. Конечно, он радовался, что ради его дочери царь отдал свою собственную, но это было где-то за гранью его понимания. А что должна была чувствовать по отношению к нему девочка, почти ребенок.
Нет, порой он отказывался понимать людей, особенно вождей, это было где-то за гранью его представлений о мире.
Впрочем, он не понимал и Елену. Когда царевич Парис украл ее, она не обратилась к нему за помощью, она вообще не казалась пленницей. Даже если Афродите удалось ее обморочить - она должна была расплатиться за проклятое яблоко. Но сама Елена не могла не противиться этому, а она не противилась совсем.
Она любила Агамемнона, но почему уехала с мальчишкой, чтобы сбежать от него, или чтобы посмотреть будет ли он ее спасать? И самое интересное, какую роль играет во всем этом тот, кого она выбрала себе в мужья? Сдавалось ему, что вообще никакой, ему просто неудобно было оставаться дома, когда все воевали из-за его жены.
Еще не началась война, а Зевс заглянул уже вперед, в тот день, когда она закончится. Он не сомневался в том, что и Одиссей, и Менелай, и Агамемнон останутся живы, после того, когда все завершится, но что потом. С кем останется его дочь? Что предпримет вождь, и что сделает его брат. Об этом у него еще было время подумать. Ему не хотелось, и тогда отдавать свою дочь ни тому, кто обезумел от страсти, ни тому, кто было так холоден и равнодушен. Но больше ее некому было отдавать - вот в чем беда главная и была. Тезей, которого она так любила, уже томился у брата его Аида, но он уже отверг ее любовь, хотя и украл ее и отвез в Афины. Она так страдала тогда, бедняжка, и он не собирался умножать ее страдания теперь.
№№№№
Царь царей вдыхал холодный воздух, из всех сил он рвался к чужим берегам, там, где томилась его любимая женщина. Он старался не думать о том, что уже пришлось заплатить, и что придется, он точно знал, что, освобождая такую женщину, за ценой не постоит, и нет такой цены для него. Она и жизни его дороже.
И где-то рядом с ним стоял Ахилл. Он взирал на воду равнодушно и немо. Его волокли на чужую войну. И не было ему дела до той, которая свела всех с ума, и втащила их в водоворот смертей и боли, и еще меньше, до влюбленного безумца царя, он думал о том, что многие из них направляются только в один конец, и никогда не вернутся домой.
В ту ночь не сомкнул глаз и другой герой - троянский царевич Гектор, ему только что доложили о том, что попутный ветер раздувает паруса кораблей их врагов.
Спокойно спал, обнимая прекраснейшую из жен, только царевич Парис, и ему снилось, что он летает над бескрайним океаном. И он улыбался во сне.
И для каждого из них мирная жизнь с ее прелестями и радостями была уже почти в прошлом, а скоро она станет только сладостным воспоминаниям, в огне и тяжести бесконечной войны, конечно, если они вообще останутся живы.
Но не пора ли оборотить свой взор назад и, пока еще не началась та самая война, вспомнить о том, что и как там было, в той великолепной мирной жизни.
Какого похищения не мог простить Тезею Агамемнон, почему из-за него так страдала прекраснейшая из женщин, что в объятия к Парису готова была броситься?
Много чего еще предстоит узнать нам с вами.
ТЕЗЕЙ И ЕЛЕНА.
ГЛАВА 4
ЯБЛОКО РАЗДОРА. ПАРИС. Явление второго героя, без вины виноватого Париса, и как все изменилось в этом мире после его явления.
Ведает ли младенец, еще томившийся в утробе матери, о том, что с ним случится в грядущем, знает ли он, что станет яблоком раздора для грозных царей и воителей.
Хотелось ли Парису прийти в этот мир, пришел бы он сюда, если знал заранее, что из-за него, помимо его воли будут происходить такие события, и боги и герои вдруг обратят свой взор на прекрасного и скромного пастуха, каковым он себя и считал долгое время.
Потом, на стенах Трои, он часто думал о том, что самым лучшим выходом из той заварушки, в которой он оказался, и было оставаться пастухом. Но каждый хорош задним умом, а тогда когда к пастуху пожаловали богини, разве можно было подумать, что это и будет началом беды.
Но как он мог даже предположить, что погибель его и его мира будет так обольстительно выглядеть: Афина, Афродита и Гера. К каждому ли они приходят даже во сне, не говоря уж о реальности, втроем, просят, стараются обольстить, обещают невероятные дары. Но с ним было такое, хотя потом он и сам уже сомневался в том, что ему это не приснилось.
Лучше бы приснилось, потому что сны предупреждают об опасности, а тут все так волшебно и красиво, а опасность уже окружила тебя со всех сторон.
У них было яблоко, но и сам он был таким же яблоком для своей собственной семьи. Беда пришла задолго до появления богинь, еще до его появления в этом мире, когда его матери Гекубе приснился горящий факел. Если бы она промолчала и не бросилась выяснять, что может значить этот сон, то, возможно, все бы обошлось, и он не встретил бы богинь, ничего не знал бы о Елене, и Троя оставалась бы цела и невредима.Но матушка побежала узнавать у своих оракулов, что значит горящий факел, и тот не нашел ничего лучше, как только сказать ей, что сын ее станет причиной погибели ее царства.
Что она должна делать в этом случае. Царь был мудр и заботлив. Судьба младенца и судьба мира - это не равные беды. И он решил все просто, он приказал бросить ребенка в лесной чаще на верную погибель. Словно боги бы позволили ему умереть по воле царя, который решил с ними спорить. Не позволили. Рано успокоился царь Приам. Нашлись добрые люди и звери, они спасли младенца от смерти лютой и вырастили, веря, что совершают доброе дело, да и как было знать, что в мир вместе с таким прекрасным юношей могло прийти зло?
Он мог стать кем угодно, но взял его себе пастух. В том мире в то время царевичи часто становились пастухами, пастухи царевичами реже, но тоже бывало и такое.
Много сыновей было у царя Приама, одним из них - беспомощным младенцем, он должен был пожертвовать ради остальных, но вся шутка богов и состоит в том, что спасенные и должны были погибнуть из-за того, кого их отец неосмотрительно принес в жертву. Не могли решать смертные, даже если они и были царями, кто станет героем, а кто жертвой, все было определено без них.
Но в тот момент, когда появились богини, Парис, считавший себя пастухом, еще ничего этого не знал. Он взирал, немного щурясь от ослепительного света, на трех богинь и понимал, что только одной из них достанется яблоко, на котором было начертано: «Прекраснейшей».
- Сам Зевс послал нас к тебе, ты должен разрешить наш спор, - говорила Афродита, - ей проще всех было разговаривать со смертными, они понимали язык любви. Афина с ними почти никогда не разговаривала, Гера была слишком горда и заносчива, потому они и поручили ей вести переговоры с пастухом. И очень опрометчиво поступили, о чем потом пришлось сожалеть
№№№№
Царь Приам сидел в своем дворце, погруженный в тяжкие раздумья, только что слуги его прогнали черную ворону, которая влетела в залу, пронзительно кричала и никак не хотела улетать. Когда столько детей и столько забот, всегда что-то случается, но на этот раз в его покои вбежала его дочь Кассандра, это было пострашнее вороны, и стала что-то поспешно говорить. Сначала он и не слушал ее слов, она всегда говорила о таких ужасных вещах, которых просто не могло быть.
- Отец, послушай меня, - просила девочка, - он жив, и он разговаривает с богинями, еще немного и наша судьба будет решена.
- Да о чем ты, кто разговаривает с богинями.
- Мой брат, - она замолчала, не в силах произнести имени.
- У тебя дюжина братьев, будь добра, говори точнее, у меня болит голова, и не осталось никаких сил слушать глупые речи девчонки.
- Я говорю о том, кого ты считаешь мертвым, он вырос в лесу, его пока считают пастухом.
- Любой пастух согласится считаться моим сыном, и что в этом нового.
- Но Парис твой сын, мне - то ты можешь поверить.
- Парис? О чем ты, бедная моя, у меня нет сына с таким именем.
- Верно, так его назвал тот, кто вырастил, но он твой сын, ты велел отнести его после рождения в глухой лес, но он не погиб, он погубит нас.
- Уходи прочь, я не хочу ничего знать, сколько можно жить среди глупых сказок.
Царь пришел в ярость, и Кассандра покорно ушла. Но она видела прекрасно, что он помнит того младенца, которого похоронил при рождении, только не хочет верить в то, что он жив. Так проще и легче, но тот горящий факел никто не погасил. Это был не в силах сделать царь.
Бредя по коридору, она говорила вслух. Царица прислушалась к речам своей дочери. О, как она боялась ее речей.
- Что с тобой, Кассандра, о каком факеле ты говоришь.
- Он жив, матушка, он говорит с богинями, у них яблоко разора, и он должен отдать его «Прекраснейшей».
- Отец злится недаром, твои речи путаны и совершенно непонятны, кто жив, какое яблоко не могут поделить богини, и откуда взялся факел.
НО если все остальное ей и на самом деле не было понятно, то, повторив слово «факел», она вдруг вспомнила свой старый сон, предсказание.
- Не может быть, не хочешь же ты сказать, что тот ребенок выжил? Он давно мертв, детка.
По молчанию Кассандры и ужасу в ее глазах она поняла, что это не так. Попятилась и прижалась спиной к холодным камням стены царица.
- Какие богини, какие с ним богини, - схватив ее за руки, стала пытать она. Словно от имен богинь все в их жизни и зависело:
- Афина, Гера, Афродиты.
- Да, конечно, я так и думала, я знала, но что он выберет, власть, войну или любовь. Ему не хватает и того и второго и третьего, но скажи мне, что он выберет.
- Любовь, Парис сказал любовь, - словно эхо произнесла она, и отошла в сторону.
- Ты сказала Парис, его зовут Парис.
Царица немного помолчала, словно вспомнила ее слова, а потом повторила:
- Любовь, может, это не так страшно, как война и власть, он выбрал не войну, а любовь, остается надежда…
- Матушка, - пронзительно закричала Кассандра, - все войны бывают из-за любви.
- Уходи, я не хочу тебя слушать, я не могу тебя слушать, дитя мое, Лучше бы ничего не знать, откуда у тебя этот дьявольский дар.
Кассандра осталась в одиночестве. Она видела богинь, слышала, как предлагала пастуху Гера власть над всей Азией, Афина - победу в войне, но он оказался так глуп, что поверил Афродите, он отдал ей яблока, а лукавая богиня ему руку и сердце Елены. Она в тот момент не сказала этому глупцу, что она - жена Меленая и возлюбленная самого грозного из царей Агамемнона, а что еще могла ему подарить такая богиня, как Афродита. И он полетел, словно бабочка на огонь, поверив ее притворным речам.
№№№№№
Считавший себя пастухом, когда понял, что ему не улизнуть от богинь и на самом деле сделал свой выбор. Он не хотел власти, ему совсем не хотелось воевать. Прекрасную женщину он посчитал самым маленьким злом и самым большим даром - и то, и другое стало страшной ошибкой. Но откуда было это знать воспитанному пастухом, все хитрости и коварство мира ему были неведомы. И никогда не знавший любви, только о ней он и грезил, о любви дочери Зевса, и царицы Спарты. Сколько за нее придется заплатить, его не волновало.
Гера отправилась прочь, Афина что-то сказала о том, что он пожалеет о своем выборе, Афродита загадочно улыбалась, но ее улыбка показалась ему страшнее, чем угрозы богини войны. И все-таки дело было сделано.
В тот день Парис навсегда должен был покинуть лачугу пастуха, чтобы узнать о том, кем он был рожден, и что должно было произойти. Любовь уже наполнила его сердце большой радостью и большой печалью.
№№№№№№
Приам решил обмануть богов. Он объявил об играх в честь его погибшего когда-то сына. Он был щедр, и пообещал отдать победителю лучшего из быков царских стад. Вот и повел свое стадо в город пастух. Его пока еще никто не видел из царской семьи. И только девочка-царевна приблизилась к пастуху и пристально на него взглянула.
- Почему ты на меня так смотришь?- удивленно спросил он, ему было неловко и неуютно рядом с ней.
- Уходи и не возвращайся.
- Со мной говорили богини вчера, почему я должен исполнять приказы царевны?- спрашивал он.
Она убедилась еще раз в том, что это тот самый пастух.
Он не собирался уходить, он пошел на состязание, и победил того, кто никто никогда не решился бы победить - старшего сына Приама - Гектора, наследника и героя героев.
Царица лишилась чувств. Она поразилась тому, что кто-то мог победить Гектора, но она узнала победителя. Если бы Кассандра вчера не говорила о спасенном сыне, она бы не поняла все так быстро, но она не раздумывая больше, бросилась к Приаму.
- Это наш сын, он жив, он вернулся, ты не можешь прогнать его во второй раз. Парис, Кассандра сказала, что его зовут Парис.
Услышав свое имя, юноша решил, что царь зовет его, и подошел к ним.
- Я слышал, но откуда вам известно, как меня зовут.
Ничего ему на это не ответил грозный царь, потому что прямо ему в глаза взирала его обнаженная совесть, и он не мог больше отречься от своего уже один раз преданного сына.
Но в это время к ним приблизился Гектор.
- Отец, откуда ты взял этого парня, кто он такой, по какому праву он участвовал в соревнованиях?
Царица смотрела на него. И он не смог слукавить и на этот раз.
- Это твой брат, мы считали его погибшим, но он выжил, и он вернулся к нам.
Гектор отошел от него в сторону. Отец просто поверил бредням их сестры, у него никогда не было брата, которого звали Парисом, но почему молчала царица? Она всегда была благоразумна.
Гектор долго разговаривал с братьями, а потом они обрушились на него, когда он собирался покинуть город. Храм Зевса стоял на пути у юноши, и он рванулся туда, решив, что Громовержец не позволит совершиться убийству.
Когда они ворвались в храм, Кассандра шагнула к ним навстречу. Она была жрицей этого храма, и они не посмели убрать ее с пути своего.
- Это Парис, и вы не посмеете убить его здесь, Зевс не позволит вам этого, - спокойно говорила она.
Они и сами уже понимали, что не позволит. О, как ей хотелось, чтобы он умер, исчез, но она не могла позволить, чтобы Гектор расправился с родным братом, который ни в чем не был виноват, и запятнал свое славное имя его кровь.
Когда царевичи ушли, она осталась с ним, рассказывая ему постепенно всю его историю. Она смотрела в его ясные глаза и спрашивала бога своего:
- Почему этот мальчик стал яблоком раздора для всех, что ему делать, как быть. Чтобы он не выбирал, чтобы ни делал, у него тут же появлялись враги: Афина, Гера, их братья, отец, ахейские цари.
- Мне жаль тебя, - говорила Кассандра, - но мне очень страшно за наша мир.
Она видела гнев Афины и ярость Геры, что может быть страшнее оскорбленных богинь, но в одном они были едины - он должен отправляться в Спарту.
- Агамемнон не потерпит такого оскорбления, он сотрет Трою с лица земли, - твердила Афина, упиваясь собственной местью.
- Он заслужил этого, пора и Афродиту наказать, она давно творит то, что вздумается.
Когда Парис сказал отцу, что он хочет повидать мир и отправиться в путешествие, тот быстро согласился.
Ни в чем не мог больше отказать своему сыну царь Приам. Он сам приказал построить для него корабль, надеясь на то, что он отправится в путешествие и не вернется назад, в дороге ведь всякое бывало, и истинные герои не возвращались, а он так юн и неопытен. Они же еще выиграют какое-то время, укрепят свое воинство. Да и кто сказал, что он сможет отнять Елену у царя Менелая, за спиной которого стоят сам грозный Агамемнон, но если это случится, то пусть они пеняют сами на себя.
Царь Приам был стар и мудр, он знал, что лукавит, предсказание о горящем факеле сбудется, Афродита поможет ему украсть Елену, а чтобы развязать войну ей в том и Афина поможет, а Гера, которую унизил и обидел его сын, о ней лучше не думать вовсе. Он и не думал. Нужно было просто жить и радоваться жизни, пока еще была такая возможность.
Парис вскочил на корабль, который отправлялся в Спарту, так все начиналось.
Богиня Афродита взглянула на него с нежностью и печалью. Она вспомнила совсем другого юношу, такого же прекрасного. Только это было слишком печальная история. История случившаяся так давно, но она не могла о ней забыть.
Гера и Афина наблюдали за ней, кипя от злости. Они никогда не простят ей Париса и яблока. Но и они припомнили старую историю.
- Мало ей Адониса, - ворчала Гера,- еще и этот мальчишка понадобился.
- Но он выбрал ее, - говорила Афина.
И она в тот момент думала о том, чье имя причиняло и ей странную боль.