Глава тридцать первая
«МОСКОБ ХАКИМЫ»
Историей Российского Красного Креста в Эфиопии я заинтересовался в начале 60-х годов. Однажды в летний воскресный день на сходке нумизматов в ЦПКиО имени Горького я нашёл в развале на парапете парковой набережной тоненькую, размером в пятачок, медную памятную медаль. Выпуклости на аверсе под тёмно-бурой патиной изображали: в центре – маленький четырёхконечный крест, в уголках между его концами – цифра «1896», вокруг – две концентрические надписи, внутренняя – «Красный Крестъ Россiи», внешняя – «Братьямъ христiанамъ Эфiопiи». Вот и весь нехитрый «рисунок» медали, но какая история запечатлена в нём!..
Первая итало-абиссинская война. Десятки тысяч убитых и раненных… В мае 1896 года, ровно через два с половиной месяца после решающей победы эфиопов под Адуа, в страну негуса Менелика II прибыла первая миссия Российского Красного Креста, в составе которой, помимо группы военных, были 4 врача и 13 санитаров. Примерно за шесть месяцев пребывания в Хараре и Аддис-Абебе русским медикам удалось оказать помощь более 30 тысячи покалеченным войной мужчинам и женщинам, старикам и детям.
Тогда же в эфиопской столице был основан (официально открыт в 1897 г.) первый в стране госпиталь – на берегу горного потока Кабэне пять домиков под соломенными крышами и палатки с 20 больничными койками. Улица, где поселились (рядом с нашей дипломатической миссией) пятеро «москоб хакимов» («врачи, мудрецы, из Москвы», т. е. России) и их помощники, до сегодняшнего времени носит название Русской. Ежедневно сюда, на приём к русским медикам, приходили по 100 – 150 человек, лечились бесплатно.
В архивах Российского Красного Креста хранится грамота от Менелика II, в которой говорится: «Мы, могущественный царь, награждаем в лице врача Щусева Русское общество Красного Креста за медицинскую помощь дорожной сумкой, саблей с надписью на рукоятке и нашим знаком отличия – почётной звездой. Этот знак разрешаем носить на груди».
Пётр Викторович Щусев (1871 – 1934), талантливый врач, этнограф-любитель и исследователь эфиопской природы, проработавший в этой стране до 21 мая 1898 года, в своих воспоминаниях («К истокам Голубого Нила», сб. «Африка», 1902, Москва) даёт, в частности, любопытный портрет эфиопского негуса:
«Менелик II, которого я много раз видел и успел хорошо узнать, является по наружному виду человеком выше среднего роста, очень широкоплечим и крепко сложенным. Широкое лицо его носит на себе следы оспы; оно некрасиво, но очень симпатично, в особенности, когда он смеётся. И цвет кожи тёмно-шоколадный. Одет он просто – в белые шаровары, сорочку и «шамму», поверх которой носит шёлковую накидку. На ногах носит, в отличие от других, белые чулки и туфли. Он очень деликатен и предупредителен в обхождении, очень любознателен, любит задавать вопросы для уяснения того, что кажется ему непонятным. Как правитель, он строго умеет привлекать на свою сторону подданных; очень любит медицину и до приезда русских врачей лечил сам».
К числу заслуг Петра Щусева принадлежит составление и выпуск первого в Эфиопии медицинского справочника на амхарском языке, дающего на 22 страницах рекомендации по первой помощи при ранениях и травмах, а также по лечению и профилактике многих болезней. (Интересны и другие публикации: П. Щусев, «Из путешествия в Абиссинию», 1897; а также – Н.К. Шведов, «Русский Красный Крест в Абиссинии в 1895 году», 1897; Д. Глинский, «Жизнь русского санитарного отряда в Хараре», 1899.)
В 1906 году, после 10 лет бескорыстной службы, госпиталь Российского Красного Креста в Аддис-Абебе закрылся. Причиной послужила ссора с эфиопской таможней, неожиданно решившей наложить непомерно высокие пошлины на медикаменты, поступавшие в адрес госпиталя для бесплатного лечения малоимущих. Русский посол отказался платить, о чём телеграфировал в Петербург. Через три дня пришёл приказ о закрытии госпиталя. Как видно, последствия войны с Японией и революция, начавшаяся в 1905 году, заставили Россию отказаться от лишней благотворительности.
На месте бывшего русского госпиталя была открыта в 1909 году первая государственная больница Менелика II, где стали врачевать два эфиопа, закончившие к тому времени учёбу в России.
Эфиопское общество Красного Креста было создано в 1935 году, уже при Хайле Селассие I, накануне вторжения итальянских фашистов. Работа этого Общества возобновилась лишь после освобождения страны от иноземной оккупации. Ежегодно на «Императорской площади» (Джанхой меда) стали проводиться международные фестивали Красного Креста. Вся выручка от продажи товаров, выставленных в павильонах, как местных, так и иностранных общин, идёт на нужды развития эфиопского здравоохранения.
Профессор Ричард Панкхерст в журнале «Эфиопиэн обсервер» опубликовал интересный материал о становлении современной медицины в Эфиопии. В нём автор нередко ссылается на письменные свидетельства французского врача, грузина по национальности, в своё время практиковавшего в Аддис-Абебе и широко известного под именем «Доктор Мераб». В 1910 году Мераб, он же Мерабишвили, открыл первую в стране аптеку, которую назвал «Грузия».
В своей статье Ричард Панкхерст рассказал ещё об одном нашем соотечественнике, вернее, соотечественнице – Александре Дроздовской, дочери русского генерала-эмигранта. Получив медицинское образование в Германии, она, вместе со своим мужем Германом Даббертом, в декабре 1923 года приехала в Эфиопию, где, как говорится, «на пустом месте», преодолев многочисленные трудности, открыла первый в Эфиопии стоматологический кабинет.
В какой-то степени под влиянием рассказа об Александре Леоновне я решил написать очерк о современном русском дантисте из действующего здесь с 1947 года госпиталя Советского Красного Креста. Итак…
«Когда на экране показался выходящий из воды бегемот с разинутой пастью, все присутствующие в зале клуба зааплодировали. Этот слайд, сделанный Мелеховым на реке Аваш, в эфиопском заповеднике, завоевал первое место на конкурсе фотографов-любителей из числа работников больницы.
А потом, уже у себя дома, в кабинете, украшенном такими сувенирами, как страусиные яйца, причудливые раковины, хвосты рыбы-меч, статуэтками и масками из черного дерева, Викторин Григорьевич показывал мне свои фотографии: виды залитой солнцем саванны, каменной пустыни Данакиля с ее песчаными «реками» и соляными «озерами», желтые сверкающие пляжи Красного моря…
— Впрочем, — комментировал Мелехов,— места под Казанью,— я влюблен в них!— впечатляют не меньше. Голубые озера, пахучие сосновые леса, подступающие к берегам Волги-матушки... Там я вырос.
— Однажды возле казанского озера Кабан я увидел толпу. Кто-то тревожно звал: «Доктор! Нужен доктор!» И тогда, впервые в жизни, я, студент стоматологического института, осмелился назвать себя врачом. И мне удалось тогда вернуть к жизни девушку, жертву несчастного случая на воде.
С тех пор прошло более двадцати лет. И хотя молодой санитар эфиоп Ассегед зовёт Викторина Григорьевича Мелехова «Доктор Зуб», обязанности этого коренастого, уже седеющего человека ныне часто выходят за рамки его официальной профессии. Здесь, в больнице, носящей имя героя национального освобождения Эфиопии - Деджазмача Балчи, Мелехов зарекомендовал себя не только хорошим дантистом, но и хирургом.
Недавно сотрудник газеты «Эфиопиэн геральд» Маконнен Хайле возбужденно говорил мне:
— Вы знаете, что ваш «Доктор Зуб» делает удивительные операции? Он возвращает людям, чьи лица были изуродованы болезнями, прежнюю красоту!
В Эфиопию, в адрес Викторина Григорьевича, пришло письмо, в котором Комитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР извещает о своем решении выдать В. Г. Мелехову авторское свидетельство за открытие в области челюстно-лицевой хирургии.
— Это открытие — плод моих многолетних поисков, — рассказывал нам врач. — И не только моих... В первую очередь я обязан своему учителю профессору А. А. Лимбергу. Под его руководством мне довелось в 50-х годах работать в стоматологическом и санитарно-гигиеническом институтах Ленинграда.
Самостоятельные операции по пластической хирургии Мелехов начал делать в Иране, где работал четыре года в Советском госпитале Красного Креста. По возвращении на родину он продолжил свою хирургическую практику в Республиканской клинической больнице Молдавской ССР, где с 1960 по 1968 год заведовал отделением челюстно-лицевой хирургии. Перед поездкой в Эфиопию за плечами Викторина Григорьевича было уже более полутора тысяч операций.
— Об этой африканской стране мы немало знали еще в детстве, когда мальчишками,— до войны, — играли в абиссинских партизан, сражающихся против итальянских фашистов. Именно с тех пор, — вспоминает Мелехов, — мне глубоко симпатичен свободолюбивый эфиопский народ. Признаться, я был очень обрадован, когда мне предложили практику в советской больнице в Аддис-Абебе. Кстати сказать, сегодня здесь под одной крышей работают шестнадцать советских специалистов самого различного профиля и сто эфиопов, многие из которых стали медиками благодаря помощи «москоб хакимов», как они величают нас всех.
Трехэтажное здание Балча-госпиталя (таково популярное здесь название советской больницы) окружено зеленью эвкалиптов. Его двери всегда открыты посетителям. За последние 10 лет в нем стационарно лечилось более 50 тысяч человек, и амбулаторно — свыше полумиллиона.
Мелехову, как и всем его коллегам, время от времени приходится «стоять на вахте» и в ночное время. Однажды, после полуночи, в больницу доставили молодого эфиопа. Я видел, как «Доктор Зуб» вместе со своими помощниками — санитаром Ассегедом, фельдшерами Джурой и Сиюмом, работающими в этой больнице с самого ее открытая, оказывали первую помощь пострадавшему в автомобильной катастрофе.
— В трудную минуту мы всегда можем положиться на своих эфиопских коллег,— утверждает Мелехов.— Возьмите, к примеру, Джуру. Его руки чувствительней рентгеновых лучей. А Ассегед? Трудится, не жалея сил. Как-то во время очередного ночного дежурства слышу какие-то звуки за дверью кабинета. Выглядываю — Ассегед. Прислонился к стене и задремал: это была вторая его бессонная ночь. Что ж, случается...
Ну, а что говорят эфиопские медики о «москоб хакимах»?..
«Я работаю здесь более пяти лет, — делится своими впечатлениями лаборант Ато Демессие. — Никогда еще я не встречал более самоотверженных и знающих врачей! На помощь «москоб хакимов» здесь может рассчитывать каждый, даже тот, у кого в кармане нет ни гроша».
В книге отзывов клиентов больницы можно прочитать немало теплых слов о советских медиках. Например: «Мне трудно не выразить свою благодарность любимым советским врачам. В течение многих месяцев они лечили меня, причем — совершенно бесплатно. Хочу, чтобы каждый эфиоп знал, что советские люди — наши лучшие друзья. Абебе Бейена».
— Мы, советские медики, работающие в «Балча-госпитале», — говорит В. Г. Мелехов,— понимаем, какие надежды возлагает на нас местное население. Для простых эфиопов врач порой значит больше, чем бог. Чувство ответственности перед больным, беспомощным человеком я по-настоящему ощутил в те годы, когда после окончания института был сельским врачом на родине. В Эфиопии это чувство обострилось еще больше.
На открытии больницы Советского Красного Креста в Аддис-Абебе император Хайле Селассие 1 сказал: «Мы уверены, что помощь, оказанная здесь людям, подтвердит и разовьет далее традиционную дружбу между советским и эфиопским народами»,— дружбу, истоки которой относятся ко временам правления императора Менелика II, когда Российское общество Красного Креста направило свою миссию для оказания помощи жертвам итальянского нашествия.
Недавно в газете «Эфиопиэн геральд», на первой полосе, там, где обычно печатается императорская хроника, появилась большая статья о пластических операциях на лице, впервые произведенных в Эфиопии советским врачом Мелеховым.
— Я рад,— сказал Викторин Григорьевич,— что эфиопская общественность дает положительную оценку деятельности нашей больницы. Я хочу, чтобы болезни никогда не искажали лица людей этой прекрасной страны!».
Очерк «Доктор Зуб» был опубликован в 1970 году в журнале «Советский Красный Крест». Я убеждён, что публичности, и конечно же, не меньшего масштаба, чем эта, достоин любой другой соотечественник Мелехова, работающий в Балча-госпитале.
Взять, например, главного терапевта Софью Евгеньевну Клитину. Во время Великой Отечественной войны – военврач, в трудные послевоенные годы работу совмещала с учёбой, защитила кандидатскую диссертацию. В Эфиопии – уже второй срок. За пять лет врачебной практики в стенах Балча-госпиталя она снискала заслуженный авторитет и известность среди жителей эфиопской столицы и окрестностей.
Примечательно: благодаря заботам Софьи Евгеньевны (это было в её первый приезд в Эфиопию), Войзеро Белете избежала роковых последствий своего недуга и родила здоровую девочку. Счастливые и благодарные родители дали ей имя «Соня», а Софью Евгеньевну стали называть не иначе, как «Мама Сони». С тех пор родственные отношения между семьёй Белете, жителями Аддис-Абебы, и Клитиной, приехавшей сюда из Львова, поддерживаются до сего дня.
Советские врачи и медсёстры, работающие в Аддис-Абебе, хранят и продолжают традиции своих предшественников – медиков первой миссии Российского Красного Креста, пришедших на помощь к «братьямъ христiанамъ Эфiопiи». По возвращении на родину советские медики в прессе и на радио, в самых различных аудиториях рассказывают о жизни дружественного нам народа. А ростовский хирург Николай Никитич Китьян даже книгу издал - «Встречи у экватора» (Ростов-на-Дону, 1961 г.), полную интересных наблюдений, написанную с присущим всем советским авторам политесом по отношению к нашим «чернокожим братьям».
Вот, например. «В результате двухлетней работы в Эфиопии, - пишет Николай Никитич, - я убедился, что версия европейцев о широком распространении там венерических заболеваний подлежит самой тщательной проверке. На мой взгляд, это утверждение является грязным и оскорбительным вымыслом». Прямо-таки прямая полемика с французским писателем и публицистом Пьером Гаскаром! Он был в стране, где «бродят чёрные люди с лицами апостолов» как раз в то же время (1957 г.), что и Китьян. И тоже издал книгу – «Путешествие к живым», переведённую на русский язык, где чёрным по белому пишет, что, мол, 2/3 городского населения в Эфиопии страдает от венерических болезней…
В начале 1970 года в Аддис-Абебе распространился слух о какой-то новой хвори (типа «урдэ», то есть сифилиса), которую, якобы, обнаружили врачи Балча-госпиталя. Одному из них, Р. Стегайлову, пришлось даже дать опровержение через «Эфиопиэн геральд» и объяснить взволнованной общественности, что его пациент – Ато Асрат – просто чрезмерно много ел кислой ынжеры и острого вота, в результате чего нажил «флегмону» (гнойное воспаление жировой клетчатки). И такое случается!
Много проблем у медиков страны, где, согласно статистике, приходится лишь 1 врач на 130 тысяч человек. И это при том, что 95 - 97 % населения живут в сельских районах, нередко лишённых, из-за отсутствия дорог и транспорта, элементарных связей с цивилизацией. Каждый пятый из тысячи болен проказой…
В 1972 году в журналистских кругах заговорили о резком росте недовольства среди населения, о голодных бунтах в связи с сильной засухой, об активизации «шифты» - банд грабителей, действующих на дорогах. А тут ещё вспышки холеры!..
Как справиться с надвигающейся эпидемией?.. За восемь лет действия (с 1957 г.) специальной здравоохранительной программы было открыто на селе всего 64 медпункта. (Более поздними данными не располагаю). Капля в море!..
На призыв властей о помощи первыми из иностранных медицинских миссий откликнулись «москоб хакимы». 6-го ноября в селение Атаё (285 км от Аддис-Абебы по дороге в Ассаб) отправилась первая группа медиков Балча-госпиталя. Её руководитель Борис Шуркалин вспоминает:
- Сборы были спешные. Один из двух джипов полностью загрузили ящиками с лекарствами, инструментами, продуктами питания, бельём… Захватили палатку. В третьем часу ночи выехали за ворота больницы. Сначала дорога шла по сравнительно ровной местности, извиваясь между оврагами и полянами. Далеко впереди синели горы. Незаметно, поворот за поворотом, подъём, всё выше и выше… Впрочем, дорогу до Дэбре-Сины, через знаменитый перевал Муссолини, вы знаете, наверно, лучше меня. Центральная площадь этого городка не велика, но многолюдна. Народ тотчас окружил нас. Посыпались вопросы: куда едем, будем ли делать прививки, когда?.. Выслушиваем рассказы о заболевших, об умирающих. Здесь уже во всю свирепствует холера. Но мы должны ехать дальше… В свете фар высвечиваются фигуры идущих по обочине людей с огромными вязанками сушняка. Проезжаем селение Роби. И тут нас останавливает полицейский: мы на месте. У ночного бара встречает ожидавший свою смену доктор Мухаммед, выпускник московского медицинского института. Хотелось бы о многом поговорить, но время позднее. Усталость, тянет ко сну…
- Первую ночь в палатке мы мёрзли под двумя одеялами. Надувные матрацы казались глыбами льда. Надели на себя всё, что можно было, и всё же часов в пять утра дружно вскочили, дрожа от озноба. Когда из-за гор выкатилось пылающее солнце, лишь остывшая за ночь вода напоминала о ночном холоде. Умываемся, завтракаем. А через окно палатки видим, как несут больных – на носилках, на плечах, на руках… Их родственники и соседи доставили их сюда, исхудавших, с потухшим взглядом. Знахарь в деревне лечил травами, прижиганиями… И вот теперь вся надежда на хакимов. Мы смогли помочь почти всем. Из ста обратившихся к нам и лечившихся у нас умерло всего четверо. Это были крайне тяжелые больные, фактически агонизирующие, одного из них не успели даже снять с носилок.
- Утром началось наше знакомство с медицинским центром. Центром! – слишком громко сказано. Это – стоящие на невысоком холме в ущелье два каменных домика с верандой. В одном живут сотрудники, самый главный из них – фельдшер, с ним две медсестры и несколько «дрессеров» (что-то среднее между медбратом и санитаром). В другом домике – приёмная, палаты для незаразных больных, родильная комната, аптечный склад и процедурный кабинет с газовой плитой. Вместо водопровода и электричества - три сорокалитровых канистры с кипячёной водой и две пачки стеариновых свечей.
- Метрах в пятидесяти от центра - низкий барак, весь из веток и соломы. За «стенами» без окон – сорок больных, лежат на земле, на травяных подстилках. В ногах вырыты ямки для рвоты и испражнений. У входа – пара ящиков и скамья. Это – место для сестёр и дрессеров, здесь они готовят всё для инъекций, здесь же отдыхают. К камышовым палкам потолка привязаны капельницы. В глубине барака – следы от костра, возле него по ночам греются те, кто может как-то передвигаться; днём он служит очагом для приготовления скудной еды, часто состоящей из одного кипятка с едва заметной заваркой. В этом заразном бараке масса разных насекомых, особенно мух и блох.
- Больных приносят обычно по утрам. Уходят из «госпиталя» по вечерам. Лежат они, как правило, не более трёх дней, как только почувствуют себя чуточку лучше. А иначе - просто не хватит ни места, ни медикаментов для новоприбываюших.
- Среди тяжелобольных – много детей. Представьте одного из них: глаза запавшие, мутные, личико сморщенное, ручки и ножки как палочки, а кожу на животике можно мять, как замазку… Таким он был утром, когда его принесли. Начинаешь лечить, почти ни на что не надеясь. Но к вечеру, глядишь, малыш уже играет твоим фоноэндоскопом. Мать ребёнка рада и уже спешит с ним домой, в горы, куда идти, может быть, даже не один день. Уговариваем остаться хотя бы ещё на денёк-другой – напрасно!.. Кто знает, что будет с нашим маленьким, увы, не долечившимся пациентом, выживет ли он в своём холодном и дымном тукуле, где ютится ещё целая куча ребятишек?
- Однажды появилась группа вооружённых мужчин с каким-то громадным свёртком. Оказалось, это самодельные носилки со страшно истощённым стариком. Два дня его рвало дома, и мучил неудержимый понос. Знахари не помогли, а лечение врачей опоздало. Пока налаживали капельницу, он, не приходя в сознание, скончался. Его тело снова завернули в шаммы, привязали к носилкам и молча потащили назад, в горы… А жизнь продолжается, течёт, как течёт речушка внизу, невольная виновница всех бед: в ней стирают, моются, из неё пьют и люди, и животные. Другой воды нет.
- За рекой, на большой поляне – маленький маркат, где в базарный день торгуют овощами, перцем, тэфом, мукой… Но в основном это место для встреч и бесед. Рядом, в излучине реки, прыгают, играют дети на каком-то странном для них сооружении. Это – дот, заброшенный со времён последней войны с Италией. Он запирал вход в ущелье. В 1936 году здесь шли тяжёлые бои.
- В пять вечера мы начинали вечерний обход. Больные, которым полегчало, благодарят. Некоторые тянутся, чтобы поцеловать хакимам руки. Потеплели глаза и у галласа. Весь день он просидел у изголовья брата, сжимая коленями винтовку. Брату – лучше, он заговорил, попросил воды. Когда-нибудь они поймут, что не винтовка защищает от болезней, а чистота, что не знахарские заклинания и снадобья спасают жизнь, а лечение у хакимов.
- Утром весь наш медицинский персонал, включая моего коллегу, уехали выявлять, в радиусе пятидесяти километров, больных, чтобы на месте оказать им первую помощь. Дошли слухи, что в соседнем селении врач-миссионер открыл свой медпункт и начал делать антихолерные прививки. Это очень облегчит нашу задачу, больных сразу же поубавится… А сейчас весь «заразный барак» нашего центра остался на попечении моём и Кашфе - моего ассистента и переводчика. Мы – в тревожном состоянии духа: лекарства и стерильные растворы на исходе. С надеждой поглядываем на дорогу: не появилась ли долгожданная оказия из столицы?.. Наш отряд проработал в Атаё на холере десять дней…
30 октября 1972 года состоялось празднование 25-летия Балча-госпиталя. На это торжество пожаловали император и кронпринц, возглавляющий Эфиопское общество Красного Креста. Было много гостей, в том числе делегация из Москвы во главе с Н. Троян (она председатель Советского общества Красного Креста).
Хайле Селассие I, сидя в шатре, специально поставленном во дворе больницы, выслушал приветствие директора Балча-госпиталя профессора Александра Петровича Доценко, который отметил, в частности, что советские врачи за время своей работы в Эфиопии оказали помощь не менее миллиону человек, что нынешний штат больницы состоит из 34 советских специалистов и 100 местных жителей.
Много благодарственных слов в адрес юбиляра сказал в своём выступлении император; он подчеркнул, что Балча-госпиталь, хотя и находится в столице, однако вносит немалый вклад и в здравоохранение провинций.
Участникам праздника были вручены памятные медали. Теперь в моей нумизматической коллекции ещё один знак, запечатлевший новую веху в истории отечественного Красного Креста.
Самым маленьким (по возрасту!) среди высоких гостей юбилейного торжества был эфиопский мальчик по имени Балча, приёмный сын Балча-госпиталя. Его историю я изложил в стихах:
Бремя нищенской жизни влача,
мать бросает младенца... В кювете
полицейский нашёл на рассвете
чуть живого... Скорее врача!
«Вот уже и захныкал наш мальчик.
Если плачем, то значит — живём!..»
И назвали подкидыша — Балчик:
«Балча-госпиталь будет твой дом.
Станешь, Балча, и ты генералом...
В битве с дуче погиб дэджэзмач;
умирая, тебе завещал он
море счастья и горы удач!».
Горькой участи чёрных колоний
избежал непокорный Хабеш.
Окровавлен штыком «макарони»
был свободолюбивый рубеж.
Но пока, видя кровь, херувимы
разводили крылами: как быть?—
приходили москобы-хакимы,
чтобы раны людей залечить.
Шли бои в госпитальных палатах
день и ночь не на жизнь, а на смерть...
...Балча вырос средь белых халатов
под девизом «Сдаваться не сметь!».
Врач однажды сказал: «Этот мальчик
будет тоже герой, дэджэзмач...»
И по-русски ответствовал Балчик:
«Лучше нет генерала, чем врач».
(Продолжение – «Драма в небе». Гл.32)