Этот участок горной дороги (Мездра – Ботевград) очень скучный и однообразный. Шоссе незаметно взбирается и высоту ощущаешь лишь, когда автомобиль начинает запыхаться и теряет мощность. Вот тогда даешь себе отчет, насколько крут подъем. Да еще и движение очень интенсивное. Фыркают большие грузовики, сердито бормочут автобусы, опережая меня.
Вокруг дико. С обеих сторон лес, высокая гора. Мне не надо было ехать по этой дороге. Я все время думаю, как хорошо было бы через Искорское ущелье! Все отсюда едут, сказали мне категорически. Как отсюда? Опыт во мне верещит без умолку, я с детства знала, что дорога шла ущельем! В то место самый удобный переход от Юга к Северу Болгарии. Потом, специально для грузовиков сделали другую дорогу, по которой сейчас я ползу. Так хочется мне вернуться обратно, пока еще недалеко и пойти по знакомому маршруту! Так хочется! Вопреки тому я еду, еду, еду.
Однако внутреннее несогласие переполняет меня до крайнего предела. Такое сожаление, что не повернула руль вовремя...
...и начинаю вспоминать как красиво там... место живописное... как шоссе бежит рядышком с рекой и с железнодоржной линией... как величественен этот узкий проход между возвышениями... а-а!... какие там головокружительные, отвесные скалы!
Тот маршрут я и поездом знаю, и мотоциклом отцовским, когда еще ребенком была, а потом машиной. Теперь люди мне сказали проезжай сюда, и я отсюда... Я как-то в тот момент пропускала через уши то, что дороженька там давно непроезжая, что в ремонте она давно нуждалась.
*
Мысли в одну сторону плывут, автомобиль гоню в другую, вот такая разнонаправленность.
Смотрю в зеркало, какой громадный грузовик прислонился за мной, видит, что я не в состоянии бежать, вопреки тому, как бы подпирает меня. Да еще и дистанцию не соблюдает.
Моя машина начала кашлять. Двигатель притягивает, приостанавливается и наконец мы окончательно засели. Наверно задавила его. Тяжелый грузовик убежал вперед.
*
Скоро вечер будет. А я на дороге. Что делать?
Ну что, сначала подожду, пока это железо остынет. А потом... Потом, если не зажечься от стартера, поверну машину обратно, по крутому спуску, думаю, что двигатель сам вспомнит, что нужно делать.
*
Ничего ему не вспоминается. Не зажигается. И спускаемся мы бесшумно, по инерции, по этой круче. Похоже все на безмоторный полет.
*
Автомобиль не хочет рычать. Как это жаль! Я потеряла высоту. Пока еще светло я думала, что успею переброситься через гору и выйти на пловдивскую магистраль, а теперь что? Я возвращаюсь обратно.
Нет. Так не будет. Останавливаюсь в стороне. Открываю крышу. Что-то со свечами должно быть произошло. Мне дали целую коробку, заменить их, если понадобится. Иначе все в порядке, сказали. Ищу тот специальный ключ, которым отворачиваются свечи. Надо проверить покрыты ли они нагаром, так мне сказали. И подумать о причине загрязнения. Подумать-то – подумаю, а дальше что? Ничего не могу сделать. Тогда меняй свечи. Вот целая коробка. Я как в школе, вспоминаю слово в слово все, чему учили меня ребята. Эх, Господи! Ведь они дали мне автомобиль исправный! Ехай, сказали, все будет в порядке!
*
Чистить свечи от налета не пришлось. Там блеск. А пуск опять затрудняется.
Рядом останавливается машина, шофер как коллега коллеге сочувствует, говорит однако, что по классике в этих машинах ни хрена не знает, но заметил примерно километра три-четыре назад самодельную надпись “авторемонт”, может там поможет кто-нибудь.
И я туда поехала, тихо, мягко, медленно-медленно поехала. Продолжаю спуск по инерции. И бормочу про себя: ”Ну, скажи осленок, почему ты таким упрямым стал? Водичку ли тебе не дала? Налила. Горючее? И горючее есть. Где проблема? В стартере ли неисправность, проволки ли отсоединились, контакты в реле, бывает, залипают, может это, а? Всю эту диагностику я слышала много раз, ребята дома этим и занимаются, но мне никогда не приходилось к ремонтному делу соприкасаться. Так, что я только наговариваю. А вдруг упрямство пройдет и мы снова в дорогу на высокой скорости полетим. Ага, пройдет. Теперь еле-еле... Как бы машина еле жива. Как бы жутко устала. Что с ней?
*
Вижу наконец дощечку, на которой кривыми буквами написано: “авторемонт”. Подтягиваю ручное торможение рядом. Значит это, так сказать, мастерская. Выхожу из машины. Она отяжелела сама собой тронулась, словно понравилось ей ехать по наклону без бензина. Протянула руку через окно и задела рычаг скорости.
*
Есть люди женоненавистники. Я убеждена, что этот такой. Но ненавидит он не только женщин, а и машины. Я его еще не знаю, почерк мне говорит об этом. Манера изображения букв, характер начертаний букв. Они такие заостренные, растянутые, то крупные, то мелкие. Сама надпись вызывает у меня ужас.
И вот стою я одиноко на этом не особенно привлекательном месте. Дикая глушь. Захолустье.
Кусок дерева, на котором написано “авторемонт”, закреплен на заборе. А сам дом спрятан внизу в овраге. Напротив, через реку, на расстоянии заметны еще два-три домика и больше ничего. Пустое, отдаленное, густо заросшее место в горах. Неприятно.
Я долго стучала, вызывала кого-нибудь подойти или откликнуться. Через некоторое время вышла женщина, на ее руки тесто прилипло. Говорит, что автомонтер пока отсутствует. Ушел куда-то.
И вот я в суете, в беспокойстве вожусь, ломаю голову, что делать.
Нашла в багажнике светоотражающий треугольник, поставила его на расстояние по всем правилам дорожного движения. Подняла крышу двигателя. Может быть проедет мимо какой-то знаток, поможет. Прошло время.
Женщина снова выходит, приглашает к себе домой согреться. Муж ее скоро вернется, успокаивает она меня. Я отказываюсь войти, так мне неудобно, тупо, неуютно, тоскливо.
*
- Мадам! - шлепнул меня кто-то ладонью по плечу. Это был мужчина, обутый в высокие башмаки – Что с ней? – он спросил, указывая головой на машину, но спросил так, как бы ждал, что я ему сразу какую-то тайну доверять буду.
Молча, поднимаю плечи. О чем говорит, мол, и так все ясно?!
- Тогда как я могу помочь Вам? – спрашивает он сердито.
А-а-а! Открываю рот, зевнув от удивления. Значит это автомонтер! Лишь теперь заметила машину, на которой он приехал. Остановил ее недалеко, поперек дороги, еще дверь открытой стоит, ясно, что выскочил оттуда на пожар.
- Обязательно будет нужна какая-та часть! – дает предварительное решение вопроса Башмак, я так, про себя назвала автомонтера. Говорит он строго, с тяжестью, кажется глубокомысленно. От него пахнет вином. Угощался где-то, наверное.
- Не знаю. Лучше будет обойтись без этого.
Башмак продолжительно смотрит то на меня, то на машину издалека, разучивает, соображает что-то и опять повторяет:
- Запасных частей у меня нет. Никаких. Если что-то понадобится, нужно сходить до Мездры. Что делать?
Не знаю. Не знаю. Не знаю. Не знаю. Не могу и думать.
- Я вас предупреждаю только. В случае, что будет нужен ремонт. – продолжает он.
Странный человек. Говорит всякие слова, а не дотронулся ни разу до автомобиля, прислушался хотя бы к двигателю, попробовал бы привести его в действие. Хочет знать диагноз... Эх ты! Если бы я знала диагноз... то наверняка устранила бы сама и причину.
- В случае, если хотите справиться о вашем автомобиле, позовите! – выговаривает сердито Башмак и уходит.
Ничего не понимаю. Да ведь мне это же и нужно!... Правильно я догадалась, что он женоненавистник. И не только. Он и автомобили ненавидит. Еще автомонтером называется!!! Башмак! Я в недоумении прослеживаю как уходит он по узкой тропинке к своему дому. За ним остается длинный спертый след алкогольного запаха.
*
Эх, могла бы догадаться как запустить машину! Сижу, думаю. Время от времени проносятся со свистом тяжелые грузовики. Облака тоже движутся быстро, обгоняют друг друга, валяются по небу, темнеет. Получается идеальный синхрон между человеком в беде и природой. И у меня в глазах темнеет. Прочитает потом кто-то и скажет – какое красивое стихотворение. А я вся в нервах, и в тревоге. Что делать с этим капризным ослом? Старый он уже, хотя и отремонтированный изрядно, на длинное расстояние ему просто не дано ездить. Так хочется мне взять свою сумку, запереть машину и просто запросто уехать с попутным транспортом домой. Оставлю его здесь в лесу, чтоб волки его съели!
Вот вторая беда! Не замыкается дверь. Что-то и с замком произошло.
Время становится мрачным, угрюмым. За горизонтом темнеет гора. За окном темнеет лес. Небо хмурится к дождю. Пока как на репетиции пошел несколькими каплями.
*
Вижу внизу фигуру Башмака. Поднимается по тропинке между высокими сорняками к шоссе.
- Ну и что? – спрашивает автомонтер, как бы это его проблема и я должна его решать.
- Слушай, - продолжает он сердитым тоном – жена послала меня. Ты домой, наверное, не войдешь, однако спусти машину назад, чтобы войти во двор.
Это меня доводит до ужаса. Спустится почти вертикально до его дома, а как потом взберусь наверх? Кажется мне невозможно, трудно. Для чего создавать себе дополнительные препятствия, что, их и так мало?
- Зачем? - спрашивая, хочу узнать все его мысли одним взглядом - Ведь час назад сказали, что Вам невозможно починить машину, у Вас запасных частей нет.
- Хмммм. – ворчит он нахмуренный – Ночь наступает. Наблюдать за тобой нужно.
А-а-а... Начинаю понимать... Он ненавидит что-то другое – не женщин и не автомобили. Такая неуживчивая нежность пытается булькнуть из него, просовывается она, чтобы прорасти как травка, мятая долго башмаками! Во мне даже создается ощущение - словно стебелек травы начинает выпрямляться понемножку, успевший освободиться от какой-то тяжести.
Смеркается. Вокруг действительно становится страшновато. А я сильно испугалась Башмака. Вот сидит там за занавеской, наблюдает. И может застрелить меня.
*
Дождь полился, словно небо прорвало. Хлещет изо всей силы по крышке автомобиля. Ослепительные молнии часто прорезают ночную темноту. В тот момент я вижу, и осознаю где нахожусь, и снова меня обхватывает беспокойство. Натерпелась страху. А самое тревожное- когда эхо начинает повторят гром, сопровождающий молнию. Грохот и так оглушительный, но тогда звук воспринимается продолжительной канонадой.
Редко проезжают машины. Сквозь их фары видны длинные бахромы дождя.
Башмак наверное спит. Иначе вышел бы он посмотреть, что здесь происходит.
*
Наконец небо умылось, прояснилось. Всплыла неполная луна. Очерчиваются границы холмов, дороги, маркировки.
Опять по инерции, бесшумно опускаемся мы по наклону. Постепенно удаляемся от этого места. Я включила только свет мигалки, чтоб не истощился аккумулятор.
Останавливаемся лишь в начале какой-то деревни, под светом уличной лампой.
*
Ребенок, четырехлетний, спит поперек кровати, расставив руки в сторону. Кот лапками роет и мордочкой ищет чего-то в его пригоршни. Ребенка зовут Жорко. И отец его Жоро. Весь день они собирали улиток, объясняет Жора, и малыш устал здорово. Цена улиток сейчас очень высокая. Евга, это его жена, чуть не наступила на ужа и так испугалась, однако почему, не нужно было пугаться, продолжает рассказывать он, ведь у нее в руках косарь был. Змей много здесь, соглашается дед, надо беречь его, и он указывает на спящего. Малыш сладко спит, покрытый дедовским полушубком. Горит печь. Разговариваем тихо, перекусываем.
Жора-отец, подсчитывает сколько прутьев для веяного боба отрубил и сколько кольев для помидоров. Первые сейчас идут по двадцать стотинок, а вторые продаются по сорок. Он безработный и в этом заключается его бизнес.
Деда зовут Илия. Он является соседом молодой семьи. Зашли к нему поужинать вместе и поделиться впечатлениями. У деда нет зубов, видно когда улыбается. Бабка его ушла с этого света и с тех пор он уже не работает на ниве, но помидоры сажает, объясняет мне, и снова беззубо улыбается - ведь для ракии салатка нужна! Без салата ракия острая, “лютая”, как говорят здесь. А вот и деревня у них так и называется - Люти дол.
Люди, которые живут здесь, наоборот – мягкие по душе. Дедушка полузакрыв глаза, жмурится, подумаешь, что он уснул. Однако как только остановится разговор на какой-то теме, он сразу добавляет слова. Слушает, значит. Только Евга молчит. У нее трое детей, дает огласку Жора, а муж умер от какой-то болезни. Евга потверждает, да, это так. Она такая красивая, молодая, только зубы у нее проеденные, остались одни острые шипы. Наверно поэтому ей не хочется разговаривать. Зато Жоро разглашает открыто все до мелочей. Теперь я живу с ней, этот ребенок наш, говорит он. И как нашли они друг друга,чтоб именно в этот момент времени пожить вместе, а потом может быть другое будет, но пока это, и им счастливо. Сердится Жора только тогда, когда приходит сестра Евги и приносит подарки другим детям, троим, а нашему этому - он указывает головой на спящего младенца - не радуется.
*
Смотрю на улице темно, снова пошел дождь. А здесь так тепло и уютно, печь горит. Пришла моя очередь выложить перед ним свою душу, что, где, и как случилось. На столе хлеб, колбаса, ракия. Жоро выпивает, однако трезво слушает.
Симпатичным становится мне этот человек, говорит, что изучали когда-то устройство автомобиля в техникуме, но он все помнит. Сейчас посмотрим, говорит. В стартере неисправность может быть; реле и контакт в нем бывает залипает; проверим как подключен замок зажигания; все провода тоже проверим.
Отчнулся ото сна и дед, помогать будет. Вспомнил, что у него подвижная лампа с длинным проводом есть. От дома, через двор до улицы, там, где машина, думает, что хватит.
Милой становится мне и эта Евга, выросла в детдоме, все о жизни знает, пошла искать фазомер и чем укрыть всех от дождя.
Вышли все на улицу. Жоро открывает крышу двигателя, Евга поднимает лампу. Дед, перебросив проволоку через забор придерживает его, чтоб не упал он в лужу.
Как-то мой взгляд попал на дом, дверь там осталась открытой. Ребенок не пробудился, спит поперек на кровати, покрытый дедовским полушубком. Кот остался там, лизать время от времени кулачок расставленной в сторону руки, словно любопытствуя, что там есть.
автор: Магдалена Манчева
фото автора