Некогда была популярна игра под названием «Испорченный телефон». Играющие в неё выстраивались в цепочку, и последний в ней произносил шёпотом предыдущему на ушко какую-либо фразу. При этом каждый последующий менял любое слово, в результате до первого доходила первоначальная фраза в совершенно неузнаваемом виде. Игра отражала реальное состояние связи в те времена.
А связь была такая, что помимо своих разговоров были слышны и чужие, а также треск, шорох, музыка и прочие звуки. Если никаких помех не было, то причиной тому служили либо обрыв на линии, либо неисправность телефона. Иногда «качественная» связь подносила неожиданные сюрпризы.
Танцевальная площадка при заводском клубе гудела, веселилась и плясала. Танцы проводились четыре раза в неделю и обычно начинались в семь часов вечера, но аншлаг наступал часам к восьми, когда подтягивались все желающие принять участие в веселье и развлечении.
Живую музыку извлекал из себя оркестрик, состоящий из аккордеона, трубы, саксофона, электрогитары и ударника. Массовик-затейник никому не надоедал и сводил свои обязанности к редким объявлениям. Музыкальная программа, как и было положено, утверждалась отделом культуры горкома партии и строго соответствовала нормам морали строителя коммунизма. Молодёжь с воодушевлением танцевала танго, фокстрот и вальс, а бальные танцы особого энтузиазма не вызывали. Но к концу вечера музыканты позволяли себе вольности в виде какого-либо западного шлягера, и тогда две-три отчаянно смелых пары начинали выплясывать рок-н-ролл. Это безобразие, по мнению властей, немедленно пресекалось дружинниками во главе с милиционером, и провинившихся выводили за пределы площадки.
В один июльский вечер я шёл на танцы в приподнятом и беззаботном настроении. Позади осталась летняя сессия в вузе, где я учился заочно. Заводские девчонки обрадовались моему возвращению и наперебой хотели танцевать со мной, но среди них не обреталось ни одной красавицы, и поэтому я был к ним совершенно равнодушен. Должен сказать, что я сам не красавец и никогда им не был. Но у меня была одна слабость: мне нравились исключительно красивые девушки. Они мне нравятся до сих пор, только сейчас чисто эстетически.
На танцплощадке появился мой приятель Юра с какой-то девушкой. При виде её я остолбенел. Готов был поклясться, что таких красивых ещё никогда не видел в жизни. Внезапно всё окружающее пространство сузилось до этой девушки. Казалось, что она выпорхнула из итальянского фильма «Дни любви», где главную роль сыграла молодая Марина Влади. Когда я подошёл к паре, Юра проронил:
- Познакомься, Леонид, с моей двоюродной сестрой Людой.
- Людмила, - нежно проворковала девушка и протянула руку.
Вблизи девушка оказалась ещё лучше, чем издалека. Правильные черты овального лица с миндалевидными серыми глазами и алыми губками, обрамлённые русыми волнистыми волосами.
Юра учтиво оставил меня и Людмилу, а сам пошёл танцевать с нашими девочками. Моя новая знакомая никого не знала на площадке кроме Юры и меня, и поэтому мне пришлось уделять ей внимание, что для меня не составило никакого труда. Мы не пропустили ни одного танца, сделав исключение лишь для падекатра и падеграса. А когда к нам подходили парни, чтобы пригласить Люду на танец, то глядя на мою внушительную фигуру, отказывались от своих намерений и спешно ретировались.
Естественно, я проводил девушку домой. Хотя мы прошли значительное расстояние, прежде чем добрались до отдалённого района города, время пролетело незаметно.
Расставаясь у калитки перед затемнённым двором, я спросил Люду:
- Как ты посмотришь на то, чтобы нам встретиться завтра?
- Не могу. Завтра я иду в читальный зал.
- И до которого часа?
- До шести.
- Тогда в шесть часов у входа. Лады?
- Ладно. Только не опаздывай. Я этого не люблю.
- Буду как юный пионер.
И тут на меня что-то нашло. Я обхватил Людмилу и молниеносно поцеловал её в губы. Это была бестактная оплошность, и сразу захотелось её смягчить.
- Извини меня. Не смог сдержаться.
- Ничего. Бывает, - сдержанно ответила девушка.
- Тогда до завтра, - скороговоркой сказал я и быстро пошёл прочь, опасаясь, что девушка откажется от свидания.
Когда я оглянулся, Люды перед калиткой не было, а в её дворе горел свет.
По тогдашним неписаным правилам целовать девушку допускалось только при третьем свидании, и то в щёчку, а в губы – только на пятом-шестом.
Ночной город, слабо освещённый луной, спал, погрузившись в тишину. Я шёл лёгкой походкой, едва сдерживая себя, чтобы не запеть громко. С какой чудесной девушкой познакомился! И завтра встречусь с ней вновь.
Ранним утром меня разбудил разносчик телеграмм. Ещё не продрав глаза, расписался в получении, и собрался пойти досыпать. Но любопытство взяло верх. В телеграмме значилось, что некая Бронислава Шмульковская предлагает встретить её на железнодорожном вокзале в 17.30.
Мама прочла телеграмму и сказала:
- Лёнчик, приезжает моя тётя Броня и тебе придётся её встретить.
- Не могу, мамуля. У меня в это время свидание.
- А у меня сегодня конференция, да и папа не сможет сорваться с работы. Так что, сынок, встретить её придётся тебе. Если тётю не встретить, она страшно обидется.
Скрепя сердце, пришлось согласиться с таким доводом.
Не прийти на первое свидание – верх легкомыслия, поэтому обязательно надо позвонить Люде и сказать, что свидание не состоится по независимой от меня причине.
У Юры я узнал, что моя девушка работает на фабрике художественных изделий инспектором отдела кадров, а фамилия её Егорычева.
Во время обеденного перерыва я направился к ближайшей будке за пределами завода, но там оказалась оторванной телефонная трубка, в другой будке трубка была на месте, но разворочен сам телефон, и только в третьей мне повезло.
Дозвониться до фабрики было не сложно.
- Ждите. Сейчас её позову, - едва разобрал тихий мужской голос.
Потянулись минуты ожидания, во время которых постоянно был слышан треск, посторонние разговоры и песни советских композиторов. Наконец сквозь треск прорвался слабый женский голос.
- Аллё!
- Люда Егорычева?
- Да. Это я. (Снова треск)
- Здравствуй. Это Леонид. (Шорох)
- Какой ещё Леонид? (Музыка Исаака Дунаевского)
Слышимость была на уровне верхнего предела возможности ушей, и о многих словах приходилось лишь догадываться. Неужели девушка так быстро забыла меня? Существует, конечно, девичья память, но не настолько же.
- Я – друг Юры, твоего кузена.
- Серёжка, это ты? (Музыка Шостаковича)
- Нет. Я – Лёня. (Неприятный писк)
- А откуда ты меня знаешь? (Лёгкий треск)
- Мы же вчера познакомились на танцах.
- На каких танцах? (Саратов! Соедините меня с Саратовом!)
- Ну, ты совсем плохая.
- А ты хороший? (Звуки наподобие морзянки)
- Лучше всех. (Просто гудение)
- Вот и катись, лучший. (Марш Шопена)
- Почему так грубо, Людочка? Ведь мы с тобой вчера целовались. (Треск с шорохом)
- Насмешил ты меня, Лёня. Я ни с кем не целовалась уже лет сто. А зачем ты звонишь?
- Не могу я с тобой сегодня встретиться. (Лебедь Сен-Санса)
- А что, мы с тобой договаривались? (Я же просил Саратов, а вы дали Сарапул!)
- Опять провалы в памяти? Или ты меня разыгрываешь?
- А мне кажется, что разыгрываешь меня ты. Что-то твой голос мне знаком. (Грохот)
- Ещё бы, за тринадцать часов и забыть! Ты на самом деле Люда Егорычева?
- Что, показать паспорт? (Злобный треск)
- Можешь не показывать. Всё равно не увижу. Когда я с тобой целовался, он не требовался.
- Лёнька!!! – задребезжала трубка от тихого визга. – Это ты? Как я могла забыть наш первый поцелуй! Я сразу догадалась, что ты прикалываешься. Давай встретимся сегодня же. Зачем откладывать на завтра?
- Сегодня не могу. Встречаю тётю. (Свист)
- Тогда завтра приходи часов в шесть. Ты же знаешь, где я живу, а адрес я ещё не поменяла.
Какой-то странный у нас получился разговор. Тем не менее, на встречу Людмила согласилась, а это главное. Когда мои друзья увидят меня с этой красоткой, они сомлеют.
Мамину тётю Броню с Урала я встретил. Ею оказалась суетливая старушка лет шестидесяти с большим баулом и страшно говорливая. От её болтовни я спасся тем, что надел наушники и слушал музыку.
Ровно в шесть часов вечера следующего дня я стоял у калитки дома Людмилы. На мой звонок вышла женщина в бигудях лет пятидесяти пяти со следами былой красоты и с приветливой улыбкой. Одета она была в лёгкий халатик малинового цвета, из которого, подобно двум перезрелым дыням, выпирали груди.
- Леонид? Добрый вечер. Добро пожаловать в нашу обитель.
Пока я шёл по двору за женщиной, решал задачку: кем она доводится Люде – мать или бабушка?
Мы вошли в просторную гостиную. Людмилы нигде не было. Я едва собрался спросить о ней у старушки, когда она ласково глянула на меня и протянула ко мне руки:
- Ну, здравствуй, мой шалунишка! Иди и обними свою Любу. Я та, которая тебе снилась в эротических снах.
От изумления я онемел и в первый момент мог только хлопать глазами, но быстро овладел собой.
- Вы заблуждаетесь, и принимаете меня за кого-то другого. Я пришёл к Люде, а вы только что назвались Любой.
Бабуля театрально заломила руки и произнесла:
- Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет.* Не придирайся к словам из-за одной буквы, мой мальчик. Лучше поцелуй меня, как ты обещал по телефону.
Престарелая нимфоманка попыталась меня обнять, но я ловко увернулся. Чего от неё не ждал, так сексуального домогательства. И тут я заметил, что дверь в смежную комнату приоткрыта. А это может быть ещё хуже. Из неё может появиться амбал и обвинить меня в попытке изнасилования старушки. Надо немедленно сматываться отсюда.
- Вот что, Люба. Я пришёл к Люде Егорычевой и о встрече с ней вчера договорился по телефону. Если её здесь нет, то я немедленно ухожу.
Глаза старушки сверкнули, излучая любовную страсть, и тело изогнулось в изящной позе. А в комнате за дверью я услышал сдавленные всхлипывания.
- Ошибаешься, мой милый. Вчера по телефону ты говорил со мной и именно мне назначил свидание. Хотя я приняла тебя за другого, но и ты мне понравился. Иди ко мне, мой Ромео, я сгораю от страсти и я вся твоя.
- Прощай, Джульетта, моя запоздалая любовь.
- Любовь Акимовна, - поправила меня бабуля.
Неожиданно со скрипом распахнулась дверь и из комнаты буквально вывалилась Людмила. Было похоже, что она долго сдерживала себя за дверью, а теперь её прорвало. Она смеялась громко и заливисто, до слёз, обессилено хватаясь за мебель. К девушке присоединилась и бабуля Люба со своим хихиканьем на высоких тонах, вероятно, тоже после упорной борьбы с собой.
Один я оставался безучастным к этому веселью, переваривая произошедшее, но и сдался, внеся партию баритона в наше трио. Наш безудержный смех то угасал, то вспыхивал вновь. Люда обняла меня и сказала извиняющим тоном:
- Лёнечка, извини нас за то, что мы тебя разыграли. С Любовью Акимовной ты уже знаком. Хочу лишь добавить, что она – моя тётя. Она работает на той же фабрике, что и я. А когда ты позвонил мне, то по ошибке позвали её. А дальше ты знаешь. Тётя посчитала, что ты прикалываешься с неё и предложила тебя разыграть.
- Любовь Акимовна, и это у вас превосходно получилось. Вы вели себя так искренне, что я поверил.
- А что ты хотел, дорогой, когда я бывшая драматическая актриса. Хотя бывших актрис не бывает.
Затем мы пили горячий, как поцелуй девушки, ароматный чай с необыкновенно вкусным тортом «Наполеон», постоянно возвращаясь к приколу.
С Людмилой я подружил три месяца и пятнадцать дней. Любить красивую девушку – приятное, но утомительное и разорительное занятие. Это всё равно, что ходить по улицам, держа в руке толстую пачку денег, или обвешиваться бриллиантами, как новогодняя ёлка. Все тебе завидуют и хотят позаимствовать.
Эта история имела удивительное продолжение, когда тётя Люды Любовь Акимовна встретила свою первую любовь Леонида и вышла за него замуж.
* Вильям Шекспир. "Ромео и Джульетта".