Билетик Часть 1. Глава 4-5

Глава 4. Поездка.

Невероятно, но погода на этот раз как будто решила смилостивиться, проявить благодушие. Было довольно холодно, но солнечно и тихо. Прямо как в пушкинском стихотворении: « Мороз и солнце, день чудесный». День, а вернее утро и впрямь были чудесными. Вокруг все блестело и сверкало, а от белого света ломило глаза и приходилось постоянно щуриться. В машине было уютно и тепло, по радио играла какая-то приятная музы-ка, и все предвещало хороший день. Даже Димка на этот раз не действует на нервы, а вполне мирно сидит сзади и играет в какую-то новомодную виртуальную игру, которую отец привез из командировки. Алекс очень хо-рошо водит машину, не слишком быстро и не слишком медленно, а так как надо. Единственное, что портит нестроение, так это то, что он постоянно откидывал свою дурацкую челку, будь она не ладна.
 -Я когда-нибудь обрежу твою дурацкую челку тайком, чтобы ты ничего не почувствовал. Уверена, такой случай преставится.
Саня на это только усмехнулся.
 -И чего ты в нее вцепился, сколько раз я говорила, что она тебе не идет, - начала раздражаться Света.
 -Давай не будем об этом сейчас, ладно. Поговорим как-нибудь попозже на эту тему.
 -А тут и говорить нечего, ты…
 -Слушай, что ты к парню пристала, как хочет, так и ходит. Вся в маму пошла : «Так тебе идет, так не идет». «Носи вот так, а не этак», - вмешался Димка с заднего сиденья.
 -А ты вообще не суйся! Тебя кто-нибудь спрашивал? Нет не спрашивал! Вот и заткнись в тряпочку, - уже не сдерживаясь закричала Света.
 -Кстати о тряпочке. Стекла запотели, не видно ни черта, не протрешь?- миролюбиво поинтересовался Саня.
 -Запросто, - буркнула Света, успокаиваясь.
Стекла и в самом деле запотели, и протереть их ничего не стоило. Протерев боковые, Света потянулась к ло-бовому и тут заметила, как на дороге мелькнуло что- то серое, а потом машина как будто проехала по чему-то мягкому.
 -Стой! Тормози! Мы задавили кого-то! – как сумасшедшая заорала Света. Саша от неожиданности резко дал по тормозам и машину развернуло на дороге на 180 градусов, и примкнуло к елке у края дороги. Снег взвив-шийся столбом медленно опадал на машину, а по стеклу стукнула упавшая шишка. Минуту в салоне стояла тишина, слышно было только тяжелое дыхание Сани.
 -Ты что, последние мозги потеряла?! Думай, сначала, прежде, чем орать, мы чуть не разбились! – резко за-кричал Саня еще не придя в себя.
Но Света на ходу заматывая шарфик на шее выскочила из машины и зажмурившись от резкого белого сия-ния, побежала от машины, туда, где она что-то заметила на дороге.
 -Чокнутая… - пробормотал Саня и выключив дворники, которые каким-то образом включились, он вышел из машины, громко хлопнув дверцей и пошел за Светой.
 -Вот не дай бог там ничего не будет, а я в этом уверен, так как сам ничего не заметил, пеняй на себя, я тебе тогда шею сверну. Ты знаешь сколько эта машина стоит? Мы с отцом на нее всю жизнь копили, эта новая мо-дель Audi. Мне пришлось заново на права сдавать… Господи у меня до сих пор руки трясутся, что даже…
 -Это кролик!!! – услышал он Светин возглас. Она стояла на дороге, зажав ладонью рот и глядя себе под ноги. Окинув взглядом шоссе и убедившись, что машин нет он поспешил к Свете и увидел на белом снегу серый комочек меха, из – под которого алела розой яркая лужа крови впитавшаяся в снег. Одна лапка все еще дерга-лась, а красные глазки заволакивались белой пленкой. Видимо он выбежал из леса, что окружал дорогу с обеих сторон и бросился под колеса машины. Такое часто случается.
 -Ну вот тебе и шашлык, - хмуро пошутил Саня.
Света так посмотрела на него, как будто у него стало зеленое лицо, а вместо зубов выросли клыки.
 -Да я же пошутил, - попытался оправдаться Саша и сам понимая, что такой шашлык ему в горло не полезет.
 -Что там у вас за авария?- послышался Димкин голос. Подойдя, он посмотрел на кролика и сморщился.
 -Фу, ну и зрелище! Ну, что скво, разделаешь тушку, шкурка твоя будет. Сегодня твой индеец не в ударе, по-шел на быка, а завалил зайца, - обратился он к сестре, как всегда ехидно улыбаясь.
 -Надо его похоронить, - не слушая Димку пробубнила Света в варежку.
 -Ага, а через девять дней поминки, свечку не забудь за упокой поставить.
 -У меня в багажнике вроде бы пакет был, сейчас принесу,- сказал Саня, отходя от них, чтобы случайно не за-смеяться в Светкином присутствии, а то она его потом пристукнет.
 -Бедненький! Совсем еще крошка. Зачем, глупый, выскочил? – горевала Света, вытирая выступившие слезы варежкой, и стараясь не смотреть на кролика.
 -Ну совсем сумасшедшая, - пробормотал Димка вытаскивая из кармана платок, больше похожий на неболь-шую белую скатерть. Его мама засунула перед поездкой. Вслед за платком на снег что-то выпало и откатилось в самую красную жижу. Не заметив этого Димка протянул платок Свете. Та, взяв его, вытерла лицо, которое скрылось в нем практически полностью. Димка присел над зайцем, рассматривая животное, так как хоть и мертвого, но все же он не разу не видел зайцев так близко. Но тут он заметил, что в снегу что-то темнеет, а во-круг этого пятнышка снег начинает прямо таки на глазах белеть.
 -Что еще за хрень?.. – сказал он ошеломленно как бы сам себе.
 -Что там? – всхлипнула Света и тоже присела над зайцем.
И впрямь творилось что-то невообразимое. Мертвый кролик как будто впитывал в себя свою кровь из снега. Она прямо бежала к нему обратно, как на пленке, которую проворачивали назад.
 Раздавленное брюшко на глазах стало выпуклым, а рана затянулась, кровь на шерсти исчезла.
Брат с сестрой сидели на корточках ни живы ни мертвы и открыв рот наблюдали это воскрешение. Самое время было перекреститься три раза и пробормотать: «Свят, свят, свят», но даже до этого мысли просто не до-ходили.
 С минуту кролик лежал не двигаясь. Затем красные глазки моргнули, усы зашевелились, носик задергался. Задержавшись взглядом на ребятах, зрачки моментально сузились. Кролик вскочил с быстротой молнии и прижав хвост и уши чесанул в лес, только мелькнули задние лапки.
 -Я мешок не нашел, зато вот тут какая-то коробка была, по размерам вроде к зайцу подходит. Если лапы прижать, то волне влезет, - приговаривал Саня, идя к ним и разглядывая картонную коробку из-под туфель. Димка и Света молчали не отводя взгляда от леса, куда убежал кролик.
 - Чего на снег уселись? Кролика ни разу не видали. Он хоть и дохлый, но не такое уж невиданное зрелище… А где заяц? – вдруг спросил он, встав рядом и взглянув на снег. Димка и Света посмотрели туда же, но не уви-дели буквально ничего. Снег был девственно чистым и не примятым, как будто там вообще ничего не было и не лежало. Лишь в ямке, в снегу лежал до боли знакомый камешек в виде рта с глазом внутри. Они перегляну-лись друг с другом, понимая себя без слов. Димка схватил камень и сунул его обратно в карман. Почему-то мо-ментально закружилась голова и ослабли руки, но он не обратил на это особого внимания.
 -Не понял, вы что, пересели что ли? – сказал Саша недоуменно оглядываясь.
Из проезжающих машин на них смотрели как на сумасшедших : двое сидят на корточках перед абсолютно чистым снегом, а третий стоит над ними с коробкой из-под туфель в руках. Довольно странная картина.
 -Так и будете молчать? Может кто-нибудь уронит хоть слово. Мне тут уже надоело стоять, холодно. Ну?! Куда кролика дели? – начал выходить из себя Саня и переходя на крик.
Димка со Светой переглянулись в замешательстве. Как все представить ему? То ли рассказать правду, то ли придумать что-нибудь?
 -А…а…н-ну…Мы, короче, пошутили над тобой. Мы его здесь в снег зарыли, - тыкнул Димка пальцем в ка-кое-то место позади себя, - а сами пересели, чтоб тебя напугать!- плел Димка полную чушь, неправдоподобным голосом,- Здорово, да?! Просто супер! Ты на нашу шутку попался, - Димка со Светой натянуто рассмеялись « шутке».
Саня смотрел на них недоверчиво и с подозрением.
 -Оба идиота, что один, что другая. Ладно поехали, мы здесь уже пятнадцать минут торчим!
По дороге к машине Димка шел последний. Он немного приотстал, подошел к березе и со всего маху ударил по ней ладонью, так, что искры посыпались из глаз, а сердце сжалось в комочек. Стараясь не застонать Димки трясущейся, окровавленной рукой сжал в ладони камень и облокотился об березу так как ноги почему-то ос-лабли и тряслись. Рядом с дерева упала маленькая серенькая птичка и так и осталась лежать скрючив лапки, но Димке было не до нее.
Несколько секунд боль была непереносимой, а потом горящей руке стало прохладнее и боль как будто нача-ли выкачивать из нее и вкачивать что-то мягкое и прохладное. Кровь перестала капать и исчезала на глазах, боль полностью прошла и во всем теле была истома и нега. Не хотелось двигаться, не хотелось думать, но это все ровно на пол минуты, а через эти пол минуты он услышал, как его зовут по имени и трогают за руку. Тут же тело налилось энергией и силой, захотелось немедленно что-то сделать, что-то совершить, хотя бы залезть вот на эту березу, или сломать вон ту елку. Но Димка поборол дурацкие мысли и взглянул в сторону голоса, где стояла Света с испуганным лицом и трясла его за руку.
 -Ты чего, Димка? Ты чего, Димка? – повторяла она, как заведенная, позабыв все остальные слова напрочь. Он посмотрел на свою руку, которая до сих пор сжимала камень. Ладонь была целая, чистая и белая, белее чем правая. Ни царапинки, ни шрама, ничего.
 -Голова что-то закружилась, но теперь уже прошла. Пошли. – Бодро сказал он Свете схватив ее за руку и по-тащив к машине, у которой стоял встревоженный Сашка.
 -Что там с тобой?
 -Крыша что-то поехала, наверное давление пониженное,- спокойно отозвался Димка, усаживаясь в машину по дороге шепнув Свете, что расскажет ей попозже, в чем дело. Та посмотрела на него с удивлением и пытливо, так как была до ужаса любопытна и сейчас ей хотелось все знать немедленно.
 Дальше дорога прошла в молчании вплоть до конезавода. Все думали о своем: Димка радовался своему от-крытию, Света мучилась от любопытства, а Саня думал, что эти двое что-то от него скрывают, как будто у них есть общая тайна и он был на это немного обижен, но виду, естественно не подавал. А солнце все так же свети-ло и вокруг все блестело, и впереди веселые каникулы, но думалось почему-то совсем не об этом.

-Привет, дядя Гриша! Здорово поживаешь!
 -Сашек? Опа, опа! Ну здорово, здорово. Дождался я наконец-то, на. Тетя твоя звонила, на! Говорила, на, приедешь! – басил на всю округу здоровенный мужик в пуховике, без головного убора, в огромных валенках на могучих ногах и ко всему со спичкой в углу рта. Рост у него был просто исполинский, метра два точно и на-верное не меньше в плечах. К нему явно относилась описание, как « косая сажень в плече». Но на лицо он был страшен. Весь в шрамах и давних царапинах, как будто его специально резали, чтобы потом снять кожу по ку-сочкам, но не сняли, оставили. Нос, как было видно не раз был ломан, левая бровь рассечена и глаз немного косит. Волосы были черные и густые, но иногда попадались целые седые пряди, как будто он был меллирован.
 С непривычки Димка и Света так испугались, как будто повстречали горного тролля. Он быстрыми шагами направлялся к ним с таким напором, что они непроизвольно отступили, боясь, что он их сшибет, не сумев оста-новиться после такого разгона. Но Григорий со всего маху схватил Сашку в объятия, что могло показаться – кости хрустят. Саня с таким же упоением обнял его и они стали похожи на двух медведей борющихся друг с другом.
 -Они что, каждый раз себе так кости ломают? – шепотом спросил он у Светы, на что та лишь пожала плеча-ми. Димка уже все рассказал ей о своем эксперименте с деревом и камнем и теперь ее мысли были заняты боль-шей частью этим.
 -Ох, давно не виделись, на! А ты брат накачал мускулы, на! Занимаешься, на?
 -Да, хожу в спортивную секцию, - сказал Саня, как всегда стараясь не заговорить, как дядя Гриша, со встав-кой «на».
 -А это что за зяблики похожие, друг на дружку.
 -Нет, нет! Только не надо нас обнимать, o'k! - поспешно сказал Димка прячась за Сашкиной спиной и тут же вздрогнул от громового хохота, разнесшегося вокруг, как из рупора.
 -Дядя Гриша, это – Света, моя девушка, а это – ее брат Дима, я их с собой привез, ну ты же знаешь тетю,- сказал Саня усмехнувшись и дядя Гриша понимающе улыбнулся.
 -Ладно, на, пошлите в дом. Нечего тут стоять, на. А то у меня сейчас нос отвалится от холода, на.
И они гуськом пошли по тропинке, протоптанной в снегу к дому.
 -Кто это?- спросила шепотом Света у Сани.
 -Дядя Гриша, Гуев фамилия. Знакомый нашей семьи, я тебе о нем говорил тогда. Он тут директор. Я его с детства знаю. Он еще за моей мамой ухаживал, до моего рождения. Но мама за папу вышла. Она говорила, что от дяди Гриши все время лошадьми пахло, а от папы одеколоном. Так она и выбрала. А вообще в молодости он красивый был, а потом, когда мама замуж вышла он в армию подался. В Афганистан забрали. От туда уже та-кой приехал. Мама все себя казнила, что это он из-за нее искалечился. Но ничего не поделаешь, выбор сделан. Выбор по одеколону. А выбери она по-другому, может меня не было бы, может она бы была… - со странной интонацией сказал Саня, вдруг прекратив улыбаться. Но потом тряхнув головой, как будто отгоняя ненужные мысли снова взглянул на Свету.
 -Что, романтичная история, а?
 -Да уж куда романтичнее. Женщина выбирает между мужчинами, как от кого пахнет… Ой! – вскрикнула Света, внезапно провалившись в сугроб по колено, так как Саня толкнул ее в плечо.
 - Ты чего, я же промокну вся до ни-и-и… - взвизгнула она еще громче, так как Саня упал на нее сверху пол-ностью вдавив в сугроб и начав забрасывать ее сверху снегом, пытаясь до конца прогнать от себя грустные мысли.
 -Это как это не романтичная, а?! Да ты романтичней истории не слышала. Я тебе покажу, «как от кого пах-нет»! – весело возмущался Саня заваливая Светку снегом, что та уже совсем не весело вопила и крыла его на чем свет стоит.
 -Ну дают, на! Прямо как дети малые, на! Свежий то воздух, он, на, всегда настроение поднимает, на! А ты чего стоишь? Иди, тоже кувыркайся, жеребенок! – с этими словами дядя Гриша легонько толкнул Димку паль-цем в плечо, что тот, упав, зарылся в снег чуть ли не на метр – только ноги торчат. А в воздухе разнесся громо-вой хохот дяди Гриши, даже снег с елок попадал от вибрации.
 -Ох молодость, на! – провозгласил он, и пошел дальше по тропинке к домам видневшимся из-за елок, весело гоняя во рту спичку.
 -А ну слезай с меня, жлоб!!! Думаешь приятно в снегу валяться. Я промокла вся насквозь. Да ты тяжелый, не сдвинешь, раздавил меня на фиг! Ничего смешного в этом не вижу, олух! – верещала Свету на половину ве-село, на половину серьезно, отплевываясь от снега и усиленно пытаясь столкнуть с себя Саню, чтобы отом-стить, и напихать ему за шиворот снега, как он сделал с ней. Наконец спихнув его, хохочущего, она сунула его голову в сугроб и еще насыпав сверху целую горку, умудрилась вскочить и отбежать на безопасное расстояние, отряхиваясь и фыркая как собака после купания. Шапка была полная снега, куртка съехала, нос и щеки покрас-нели как свекла, а руки ломило от холода. На ресницах дрожали и переливались от солнца капельки растящего снега.
 -Что на тебя нашло? Детство в заднем месте заиграло, что ли ?- уже более миролюбивым тоном спросила Света у улыбающегося, как дурак Сани, отряхивая себя мокрой варежкой и поправляя волосы, - смотри, у меня вся тушь потекла и одежда мокрая. Сейчас застынет на морозе и я простыну, подхвачу воспаление легких, буду все время кашлять и чихать, и тебя заражу. Вот тогда узнаешь, как в снегу валяться. Тем более, что девушкам нельзя долго на холоде сидеть, у нас между прочим… -Ладно, кончай мне лекции читать. Сейчас мы пойдем в дом, согреемся, высушим одежду. Ты не просты-нешь, не подхватишь воспаление легких, не будешь кашлять и чихать, и меня не заразишь. И впредь будешь с удовольствием валяться в снегу. И тушь у тебя не потекла, потому, что ты не накрасилась, что даже тебе…
 -Не может быть! Я не накрасилась?! Какой кошмар! Я совсем утром забегалась, сумки собирала, и даже за-была накрасить глаза, - Света лихорадочно искала в кармане зеркало, при этом отвернувшись от Сани, как буд-то он не смотрел на нее все это утро. Посмотревшись, она воскликнула:
-Катастрофа!!! Ты только посмотри! Нет, лучше не смотри. Ужас!!! Кошмар на улице Вязов! Я похожа на чучело огородное, а без туши я похожа на рыбу! У меня губы потрескались – я не намазала блеском для губ, у меня кожа покрылась красными пятнами – я не намазалась тоналкой или хотя бы напудрилась. Я даже глаза не подвела. Почему ты мне сразу не сказал?! – прекратив ужасаться набросилась она на Саню.
Саня вдруг замахал руками и пальцами, как будто отгонял каких-то невидимых мух:
 - Трах – тибидох – тох! Одно движение руки и ты стала красавицей, ведь я волшебник, какого свет не виды-вал ! – прокричал он неземным голосом, продолжая размахивать руками у Светкиного носа, что та даже откло-нилась от него.
- А теперь посмотрись в зеркало, красавица, и ты увидишь, что ты стала прекрасней всех на свете, о, отрада моих глаз, мой сахарный шербет. Как не изменилась? Но ведь на тебе нет косметики, о, ясная звезда на небе моих грез. На этот раз она не затмила твоей неземной красоты, о, Афродита моего сердца, и ты сияешь как свеженачищенная лампа Аладдина. О небо, я благословлен, сей чистая душа своими сахарными устами обеща-ла меня пристукнуть, как букашку, своей незыблемой рукой! Нет, нет, я не достоин этого! И… Ай! Ай – яй!!! Ну ладно, ладно, сдаюсь. Нет, а если серьезно, тебе так и правда намного лучше. Выглядишь моложе ( хотя ку-да уж моложе), такая свеженькая, и хорошенькая
-Серьезно?.. – спросила Света отходя от смеха, и сомнение глядя в зеркало.
- Серьезней некуда, - сказал Саня, обняв Свету за плечи и они пошли по тропинке, когда заметили ноги тор-чащие из сугроба и проклятия сыпавшиеся на голову дяди Гриши, Светки, Сани, « чертового снега», « прокля-того мороза», а еще почему-то на « хренов камень», который « когда не надо, везде суется, а когда он нужен, так фиг дождешься». По этому ворчанию они поняли, что в снегу Димка. Саня за шкирку вытащил его на свет, да еще встряхнул, как щенка.
 -Ты чего потерял – в снегу валяешься?
-Да вот знаешь, захотелось в снегу поваляться, сосулек пососать, шишек пособирать, вот я и сиганул вниз го-ловой. Что, думаю, я рыжий что – ли, вы там кувыркаетесь, а я тут стой, ворон считай? – едко сказал Димка вы-тирая лицо уже потрепанным платком – скатертью.
-Не ерничай. Твое дело – валялся, так валялся. Пошлите в дом, а то я что-то совсем задубел, - признался Саня зябко поеживаясь.
Они пошли по протоптанной дорожке оставив после себя бураны взрытого снега. Будто тут медведи играли.

Из-за елок выплыли кирпичные строения. Большой дом в три этажа к которому вела убранная дорожка. У крыльца куче снега торчала лопата огромного размера и какой-то ящик с обитыми железными уголками. Ря-дом была будка с огромной тяжелой цепью на которой уныло сидела, а точнее лежала старая сторожевая соба-ка, породы – овчарка. Без всякого выражения смотрела она, как воробьи и синички собирают крошки хлеба, специально накрошенные для них. Морду она положила на лапы и медленно водила ушами, слушая веселую возню и щебет устроенные птичками. За домом виднелись домики поменьше и большая конюшня. Дальше в строгом порядке торчали голые ветви деревьев, которые шли к широкой, огромного размера площадке, обне-сенной заборчиком. Видимо это было поле для скачек, так как видно было, что какой то человек водит по кругу за узду жеребенка, который постоянно взбрыкивал и тряс головой. Во все стороны вели средне ширины дорож-ки, занесенные снегом, так же обсаженные кустиками и большими деревьями, вплоть до тополей. На одной из дорожек греб лопатой снег мужчина, который не обращал на пришедших никакого внимания, Всюду на снегу виднелись следы подков, но нигде не было видно лошадиного навоза. Видимо Григорий был хорошим дирек-тором и следил за порядком в этом небольшом городке. Везде виднелись старые протекторы от огромных са-мосвалов и легковых машин, которые выполняли роль клумб, откуда сейчас кое- где торчали засохшие сте-бельки. Непосредственно за самим главным домом виднелись заснеженные грядки и перекошенное пугало с кастрюлей на голове. На плече у него сидела жирная ворона и чистила свой клюв об ручку. Видимо пугало ужасно коробило такое бесцеремонное с ним отношение и оно постоянно колыхалось и оседало от ветра, но ворона как ни в чем не бывало, продолжала сидеть и только балансировала хвостом для равновесия. Вокруг было тихо и спокойно, что настроение и без того хорошее повышалось.
При появлении ребят собака меланхолично перевела взгляд с воробьев на них и для приличия гавкнула ка-ким-то внутренним голосом, не открывая пасть и не поднимая головы. Птички, сначала разлетевшиеся в пани-ке, слетелись и вновь затеяли свой шумный базар. Кроме этого было слышно, как фыркают и хрустят сеном лошади. В доме был включен телевизор, а из-за крыши валил пар и горячим прямым столбом шел в небо. Све-тило солнце и вся эта деревенька сверкала и слепила глаза. Вокруг нее росли елки и ели, а между ними были конопатые стволы берез на которых сидели нахохлившись красногрудые снегири. Все вокруг дышало покоем и умиротворенностью, и дышалось здесь так легко, что даже ломило легкие от морозного воздуха. Сейчас здесь было тихо, так как зимой бывает мало народу, тем более в понедельник. Так будет по крайней мере до середи-ны ноября, затем начнется подготовка к Новому году, суета, приборка, так как понаедет куча народу. Но сейчас, в начале ноября, здесь тихо. Из персонала, только несколько человек, для поддержания порядка на этом «име-нии», и разумеется дядя Гриша – он здесь главный, да и живет тоже здесь.
-Красотища… - тихо выдохнула Света и остальные молча с ней согласились.
-Чего пристыли на дороге? А ну быстро в дом, на! – послышался голос дяди Гриши от конюшни. Он стоял там и докуривал сигарету. Затем, стрельнув ею в урну, он направился к дому, снова спугнув стаю птичек.
 -За мной молодежь!
Они пошли за ним по убранной дорожке. Димка все еще бурчал себе под нос что-то вроде : « распускают тут некоторые руки свои…». Собака продолжала лежать, провожая их смышленым, почти человеческим взглядом.
 Хотя дом и был современной постройки, но зайдя в так называемые сени, они оказались, как в обычной рус-ской избе. Разве что вместо вязаных ковриков, которые плетут бабушки, здесь лежал поблекший с проплеши-нами зеленый половик. Вдоль стены внизу тянулась полка для обуви, где даже можно было представить кало-ши и валенки поеденные молью. Но вместо этого там стояли вполне современного вида сапоги и ботинки, и пары четыре мягких тапочек. По углам лежали всякие нужные и ненужные в хозяйстве вещи: с десяток лопат того же огромного размера что и у крыльца, пара вил и грабель, зачем – то старое коромысло, большие сани, какие-то банки из – под красок, несколько ведер с отвалившимся дном, ржавый лист железа и даже старый кар-бюратор. Обычный полунужный хлам, валяется – мешает, а выбросить жалко, вдруг пригодится. Пахло пылью, мокрыми тряпками и гнилым деревом. Были тут и совсем странные вещи, не вязавшиеся с обстановкой – бар-хатный абажур с кисточками, новый мольберт, туалетный столик, пуф от дивана и сломанная игровая пристав-ка. Здесь было темно и тесно, так что все поспешили в дом. Обстановка была почти деревенская и почти всем знакомая. И вполне естественно было бы увидеть внутри дома старые скрипучие кровати с железными спинка-ми, голые половицы с ковриками, большую печь на кухне, старый комод и сервант пахнущий корвалоллом и валерианой, как у Димки со Светкиной бабушки в деревне. Поэтому все, кроме Сани, (так как он здесь не в пер-вый раз), удивились, войдя в сухое тепло дома вместе с паром и влетевшими снежинками. Здесь явно подходит американское восклицание: «Вау!», что ребята тут же и воспроизвели. Вылитый Евро – ремонт, ныне очень по-пулярный. Они вошли в широкую, но короткую прихожую, которая вела в огромную гостиную, всю обстав-ленную кричащими красными и бордово – коричневыми тонами. Толстенный с узором ковер на полу покры-вающий блестящий паркет. Обои напоминающие щелк сочетал в себе на бежевом фоне светло красные и кре-мового цвета выпуклые узоры. Подвесные потолки с хитроумным рисунком, и огромная хрустальная люстра. На стенах какие-то непонятные, и видимо жутко дорогие картины в витиеватых тяжелых рамах. Стояла ши-карная мягкая мебель, стеклянный низкий столик с выгнутой алой вазой напоминающей фигуру женщины. В стене была ниша, где поместился огромный домашний кинотеатр с мощными динамиками по углам и стеклян-ной тумбой набитой кассетами абсолютно ЛЮБОГО содержания. На ней глазастый, похожий на стрекозу му-зыкальный центр с караоке.
Но если все описывать, не хватит времени осмотреть дом. А в нем чего только не было, причем все комнаты обставлены столь же шикарно и броско, да еще везде были кондиционеры. Но все это выглядело неуютным и необжитым, как будто это все не для людей, чтобы жили, а как музей – вот ходите, смотрите, но руками ничего не трогайте. На верхние этажи мы не пошли, дядя Гриша сказал, что там снимает комнату какой – бизнесмен с любовницей, скрывающийся от своей ревнивой жены.
-Наверно страшная, как смерть, - высказал предположение Димка, рассматривая аквариум с рыбками.
-Все возможно, - усмехнулся дядя Гриша.
Помимо этого в доме и прилегающих строениях было 10 спален, 2 столовые, гостиная, бильярдная, душевые комнаты огромных размеров, баня с сауной (ох, попаримся!), и даже дискотечный зал со светомузыкой и сте-рео системой, и естественно конюшня. Дядя Гриша коротко поведал, что сюда приезжают только самые «наво-роченные» крутые, и требуют должного к себе обращения, вот и приходится им пятки лизать. Кто такие они, эти бизнесмены, он говорить не имеет права, да нам и не нужно было. Он сказал, что тут уже несколько раз происходили разборки, и ему тоже попадало, когда он защищал свое имущество, что естественно, красоты ему не добавило. Но они все отваливали на это столько денег, что и грех жаловаться. Лошади вообще живут, как в раю, и даже если они и попадут туда после смерти, то вряд ли удивятся. Дядя Гриша пользовался в «тех» круга большим уважением и популярностью и дело его шло в гору, скоро можно будет купить еще новых лошадей, увеличить конюшню, нанять действительно профессиональных ветеринаров. Димка при упоминании о лоша-дях встрепенулся и уже не смотре на дядю Гришу исподлобья. Он спросил, когда можно будет посмотреть на них. Григорий ответил, что сначала они все поедят, а потом он сможет не только посмотреть, но покататься. Димка даже подпрыгнул, но потом подобрался, глянув на Светку и сделав безразличное выражение лица. Сам дядя Гриша в этих шикарных и холодных комнатах не живет, а у него была своя пристройка к дому, где он и обосновался вместе со своей женой Соней. Сухонькая немолодая женщина со сдержанным характером. Не-большого роста, ни полная ни худая, нормальная. С чуть поседевшими светлыми волосами, заплетенными в косичку. На узком лице с чуть заметными морщинками маленький курносый нос, что делало ее похожей на девочку, и глаза неясного цвета, так как она редко смотрела в лицо говорящему и была ОЧЕНЬ немногословна. Саня сказал, что вообще не слышал, чтобы тетя Соня когда-нибудь говорила, по крайней мере при нем, но ведь должна же она хоть когда-нибудь говорить. Может она разговорчивая только с дядей Гришей? Во всяком слу-чае, на вопрос, не немая ли она дядя Гриша ответил отрицательно. Вообще загадка, как они познакомились, поженились и как до сих пор проживают вместе, такие разные люди. Как она только согласилась выйти за тако-го страшного, но видимо внешность ее не интересует, раз она сделала такой выбор, ведь дядя Гриша несмотря на свой грозный вид, человек очень добрый и отзывчивый и с юмором, хотя в случае с тетей Соней это явно не аргумент. Но варила она просто невероятно вкусно и сейчас в доме пахло очень соблазнительно, что даже рот сразу наполнился слюной, а в животе заурчало, ведь с утра они ничего не поели.
-Здравствуй, тетя Соня! Я вот отдыхать приехал, друзей с собой привез. Это Света, а это Дима – ее брат. Мы здесь с недельку побудем. Шашлыки поедим, покатаемся, - тараторил Сашка снимая свитер, так как в доме бы-ло тепло. Именно отсюда и был слышен телевизор, и пар из трубы, что они видели как только приехали. Тетя Соня ответно погремела на кухне посудой. Дядя Гриша остался в большом доме, там у него какие-то дела. Димка со Светой тоже решили раздеться, так как в доме был настоящий «Ташкент». А дом был очень уютный, обжитый и светлый. Тут было три комнаты, не считая кухни и уборной и тоже хорошо обставлен, но со вкусом и рассчитан на долгое и приятное проживание. На кресле лежала серая гладкая кошка и с увлечением, зажму-рившись, умывала упирающегося котенка, которому хотелось играть и он постоянно прыгал на мать, кусался за ухо и дрыгал задними лапами. Но кошка облизавшись, с видом выполненного долга повалилась на бок, так и не открыв глаза. Котенок презрительно зыркнув на нее, спрыгнул и начал обнюхивать обувь пришедших.
-Теть Сонь, а что Капа родила? И где она здесь себе пару нашла, в лесу то, я вроде бы котов здесь не видел. А вы чего стоите, садитесь за стол, сейчас есть будем, тетя Соня что-то вкусное варит, - сказал Саня, беря на руки неугомонного котенка и играя с ним цепочкой от пейджера. Котенок был бело- рыжий, с мягкой шерсткой и пятнышком на розовом мокром носике. Он с удовлетворенным урчанием жевал цепочку своими маленькими острыми зубками, не задумываясь о том, что она металлическая, и вилял своей кисточкой на конце хвостика.
-Да ты себе все зубы пообломаешь, кусака. Может тебя так и назвать – Кусака?
 - Лучше Кусик, так поласковее будет, - сказала Света отбирая у Сани котенка, и играя с ним его же собст-венным хвостиком.
-Кусик, так Кусик. А вот когда есть будем, у меня уже живот к позвоночнику прилип, и голова кружится, пробубнил Димка в сотый раз проглотив слюну, так как запахи и звон посуды имели просто издевательский характер
-Пошли тогда, накроем на стол, а то расселись тут, - сказал Саня, поднимаясь из-за стола и зовя с собой Дим-ку, - тетя Соня все равно не попросит.
Они быстро принесли в комнату четыре тарелки, ложки, вилки и клеенку на стол. Тетя Соня поест потом, и убедить ее в обратном не имело надежды.
 Пришел дядя Гриша и они наконец все поели запашистые щи с мягким теплым белым хлебом с хрустящей корочкой и запеченную курицу с кружечками картофеля, запив все морсом из варенья, все вылизали тарелки хлебом и завалили тетю Соню благодарностями за «обалденный» обед. После еды всех разморило и они еще посидели за столом, болтая о том, о сем. На улицу не хотелось. В конце концов, когда тетя Соня начала убирать посуду, все решили помогать ей и стряхнуть наконец – лень от тепла и сытого желудка.
-Ну, что, ковбой, пошли, посмотрим на мустангов, может, заарканишь парочку, - весело обратился дядя Гри-ша к Димке, у которого и так от предчувствия волнующих событий все пело в нутрии. Сказать, то он любил лошадей, значило ничего не сказать. Он их обожал и боготворил, и в отличие от парней в классе, которые со-бирали плакаты рок и реп певцов или групп, и машин с мотоциклами, он доставал откуда только можно раз-личные плакаты, календари, наклейки, пазлы, вообщем все что только можно собрать о лошадях. Благо, что такого материала хватало в любом магазине или ларьке. Кого у него только не было, каких только лошадей: пони, тяжеловозы, изящные скакуны и рысаки. Да и мустанги там тоже были с дикими глазами и развевающи-мися гривами. Когда Саня сказал, что они поедут на конезавод, он сперва даже не поверил своему счастью, ведь это было его мечтой, пусть не самой главной, но весьма существенной. И сейчас он едва сдерживая себя в ру-ках, чтобы не закричать, не запрыгать и не броситься к двери не дожидаясь остальных. Всю дорогу от дома он держал себя в узде, но вот сейчас, когда исполнение желания так близко, это становилось делать все труднее и труднее. Вот он светлый миг – он увидит наконец – то лошадь в живую своими глазами, погладит по теплой гладкой шее, потреплет по гриве и главное – сядет на нее и поедет. Он почему – то был уверен, что стоит ему только подойти к лошади, как он запрыгнет на нее, как бывалый ковбой, возьмет поводья и лихо поскачет так, что ветер будет петь в ушах и сдувать шапку и он станет единым целым со своим конем. Да, именно конем! По крайней мере ему столько раз снилось это, что даже казалось, как будто и в самом деле было, но если и не было, то обязательно будет. Только он во снах был не в обычной своей одежде и даже не в своем городе и не в свое время, что было очень странно. На нем был одет какой-то странный старомодный костюм, который он видел в папиных книгах про Англию. Там, вроде бы в 18 веке, на скачках в Аскоте* – ипподроме, сидели полукругом на лошадях джентльмены в верховых костюмах – что-то вроде обтягивающих брюк, высоких сапог, каких то длинных фраках, с разрезами сзади, с пышными рюшами рубашек и высокими накрахмаленными воротнич-ками. Все истинные лорды и пэры, с презрительным выражением лица, относящимся ко всем, кто хоть немно-го ниже их по происхождению. Димка всегда думал, что в таких костюмах, да еще и цилиндрах на головах жутко неудобно не то что ездить, но и ходить.
И во сне он скакал именно в таком костюме, но без цилиндра ( то ли потерял, то ли вообще не было). Ветер трепал волосы и надувал щеки, даже глаза слезились, но он все подгонял и подгонял своего коня, и было какое- то стремление не опоздать и страх из-за этого был очень сильный, как не спеши, не успеешь. И каким-то чутьем знал, что он находится не в своем родном городе и не в России, и даже не в это время, а непонятно где. Непри-ятное чувство, вкупе со стремлением успеть в любом случае, иначе случится что-то ужасное. Но этот сон всегда обрывался на середине и он так и не знал, доехал ли он до цели, не опоздал? Но сон был такой четкий, что он помнил все до мельчайших подробностей: и как свело руки от напряжение, сжимающих поводья, и твердость седла, отшибающего мягкое место от быстрой скачки. Слышит, как всхрапывает конь, как напряжены его мышцы, и как летят во все стороны клочья земли из-под копыт, попадая в лицо. Ветер с незнакомыми запахами раздувает ноздри и что-то жжет ему бедро правой ноги в области кармана. И странное чувство, что это все сей-час, было, а может еще будет. Жуткое ощущение и чертовски непонятное.
 Сейчас, вспоминая этот сон, снившийся ему очень часто, он испытывал волнение и даже страх. Сердце ко-лотилось, участилось дыхание и взмокли руки. Он боялся увидеть, и в то же время хотел, того серого в яблоках с белой звездочкой во лбу и с ласковыми карими глазами. Руки не слушались, застежка молния постоянно за-жевывает свитер, а шнурки сами выползают из рук. Он даже не слышал о чем весело переговариваются осталь-ные, надевая на себя теплые, с печки, вещи. Ноги почему-то сделались мягкими и дрожащими, как будто отси-женные.
 -Эй, комик, ты себя в зеркало видел? Ты где в облаках витаешь? Эй, алле, я тебя спрашиваю, глухомань,- толкнула Света Димку, оторвав его от своих мыслей – ты куда так нарядился, ворон пугать? Так на огороде вон стоит уже одно, но ты и ему конкуренцию составишь.
Все трое хохотали, глядя на него, и даже тетя Соня взглянула на него из-под бровей и чуть улыбнулась. Дим-ка подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Да-а… Это действительно было зрелище. Воротник у куртки был не выпрямлен и торчал где вовнутрь, где наружу, сверху был повязан двойным узлом шерстяным шарфом, пе-рекрученным, как жгут. Шапку, тетя Соня вывернула, а внутрь положила его перчатки и он не вытаскивая их так и одел шапку на голову. Шнурки на ботинках были завязаны такими узлами, что им бы позавидовал любой моряк со своими 4000 морских узлов. Трое уже валялись на полу и держались за животы от Димкиного выра-жения лица в зеркале
 -Ха, ха, ха…- передразнил их хмурый Димка переодеваясь и стараясь самому сдержать улыбку, но все-таки не выдержал и засмеялся вместе со всеми.

 -Дамы и господа, позвольте представить вам ваших новых друзей, на! Звездочка, повернись ко мне мордой, не то хвост накручу! Этот молодой человек- Дмитрий, а это его сестра- Светлана, не правда ли прекрасное имя, на. Этого господина вы уже знаете, хомут ему на шею, на! Шучу, шучу! Прошу любить и жаловать, на.
 Григорий с видом мажордома провозгласил это на всю огромную конюшню, что даже зафыркали дальние лошади. Конюшня действительно была большой : разделенная стойлами, где было по крайней мере 20 лоша-дей. Задние стенки стойл были зеркальные, а двери и столбики были сделаны в стиле «Дикий Запад»
Лошади все были разные – маленькие, большие, старые, молодые, породистые, обычные, различных пород и мастей, всяких расцветок. И все как и люди со своими характерами и необычными кличками: Мрак, Мсье, Га-лактика, Пирожок, Косматый. Были – Люся, Гриша, Машка, Роберт и даже был один Псих ( вот интересно, кто его так назвал). А самое главное – что дядя Гриша всех их знал, знал их повадки, характер, вкусы. И обращался к ним исключительно только как к людям. Разговаривал, шутил, спрашивал и даже ждал ответа. Для каждого он находил ласковое слово и кусочек сахара. И они отвечали ему теплом и привязанностью.
Светка на пороге сжалась как-то и поглядывала по сторонам затравленно и боязливо, как будто на нее того и гляди нападет кто-нибудь. Но она все же держалась и только покрепче ухватилась за Сашку.
Димка же стоял не жив ни мертв, задержав дыхание, открыв глаза и рот в немом восхищении.
Сердце радостно и бешено билось об ребра и тело покрылось мурашками. Даже во сне он не мог себе такого представить - не просто лошадь, а много лошадей. Он впитывал в себя, казавшиеся ему божественными запахи конюшни. Пахло сеном, потом, навозом, деревом, и непонятным запахом, что выделяли седла. Слушал, как лошади фыркают, жуют овес и сено, бьют и роют пол. Здесь стояла какая-то особая атмосфера. Интуитивно он искал глазами серого жеребца в яблоках и с ласковыми глазами, но…не находил. Это его немного удивило, расстроило, а еще почему-то стало легче.
 -Ты только посмотри как она смотрит на меня, эта лошадь. Глаза выпучила и дышит тяжело. Точно думает, как меня укусить или лягнуть, - тихим шепотом говорила Света Сане вцепившись в его руку, - Смотри, смотри, еще и головой кивает. Она наверняка все слышит. Сейчас запомнит, а потом отомстит, - еще тише, но уже с па-никой в голосе говорила Света глядя на тихую меланхоличную лошадку, глядящую на них без всякого интере-са.
 - Сдалась ты ей. Ей вот больше делать нечего, только слушать твою болтовню, да еще и запоминать это. Что она, собака что – ли, кусаться без повода. Тебе тогда у дедушки наверное какая-то бешеная лошадь попалась. И вообще, здесь не нравится, пойдем, выйдем на улицу, там их подождем.
Света охотно согласилась и они вышли из конюшни.
Тем временем дядя Гриша с увлечением рассказывал Димке, который слушал его открыв рот, о том как зовут каждую лошадь, ее родословную, привычки, повадки, стоимость, выносливость и вообще все, что этот благо-дарный слушатель мог воспринять. За эти полчаса Димка узнал о лошадях столько, сколько не узнал бы из всех справочников и энциклопедий, что он читал на эту тему. А Григорий, увидев в нем своего единомышленника и готовность слушать, совсем разошелся и перемежая свой монолог извечным своим «на», поплел о спариваниях, зачатиях и родах. Рассказывал смешные случаи, несчастные случаи. Показывал ранки и укусы на руках, шее, лице, показывал, где у него были переломы и вывихи. Затем заговорил о лошадиных болезнях и если бы Димка его не остановил, он мог бы рассказывать до вечера:
 -Дядя Гриша, а когда мне можно будет покататься, - робко поинтересовался он, перебивая занимательный рассказ о том, как Григорий принимал у кобылы жеребенка в три часа ночи, в лесу, на поляне.
 -Что? А, да! Конечно, на! Я тут что-то заговорился. Э-э… Что ты меня спрашивал, на?
Димка терпеливо повторил свой вопрос.
 -Если хочешь, то прямо сейчас, на! Мне только надо оседлать ту смирную кобылку, на. Она у нас как раз для начинающих. И тебе еще надо снаряжение одеть. Хочешь?
 Еще бы Димка не хотел. Но только почему « кобылку», а не какого-нибудь жеребца, большого и сильного? Именно об этом он и спросил дядю Гришу, на что тот рассмеялся и сказал, что ему до жеребца еще далеко.
 -Ты же не знаешь, на, как на него садиться даже. Сядешь задом на перед и за хвост ухватишься, на.
На это Димка обиделся. Да за кого он его принимает?! Что он – Емеля-дурак, что ли, задом на перед садить-ся?! Он между прочим столько литературы про это прочитал, что знал до мельчайших подробностей, как са-диться, куда садиться, и за что определенно держаться, чтобы не потерять равновесие и не брякнуться вниз го-ловой. Единственного опыта которого у него не было, так это практического, и совершить это ему казалось су-щим пустяком. Все это он и высказал дяде Грише тоном незаслуженно оскорбленного до смерти человека. Но тот и бровью не повел, а спокойно объяснил, что в первый раз на лошадь сесть – это тебе не фунт изюму съесть. Езда на лошади заключает в себе не одно только развлечение и удовольствие, но и огромную опасность, ведь если брякнешься с нее со всей силы то и костей не соберешь. Поэтому и сажает он его на самую смирную и до-вольно таки зрелого возраста лошадку, чтобы потом не было разных недоразумений, ведь отвечать то за Димку будет не какой-нибудь посторонний дядя, а он Григорий. Не найдя больше доводов Димка скрепя сердцем со-гласился, так как он действительно не хотел доставлять дяде Грише неприятности, если с ним, не дай Бог, что-то случится. Тот послал его пока надевать специальную одежду, вместе с одним мужчиной, который этим за-ведовал. Тут только дядя Гриша заметил, что остальные куда-то подевались и пошел их поискать.

 -А! Вот вы где, на? А я то вас обыскался, даже в туалете было решил посмотреть, на. Айдате А все на ма-неж, да живо, на! Сейчас будем этого умельца учить сажать в седло, обещаю занимательное зрелище, на! – ска-зал дядя Гриша проходя мимо Светки с Саней, даже не приостанавливаясь и маршируя дальше как раз к той огромной расчищенной арене, что виднелась из-за конюшни.
 Саня, покраснев, отступил от Светы и поправил на ней шапку, что съехала на затылок, и одернув на себе куртку. Дядя Гриша никогда не отличался щепетильностью во многих делах, и говорил и делал как он считает нужным, не задумываясь, какое это произведет впечатление. Вот и сейчас он не предупредил о своем появле-нии, а просто заявил с ходу, чтобы все шли за ним и никаких проволочек. А может им не до этого? Но Света уже шла по дороге к манежу и Сане ничего не осталось делать, как последовать за ней, ругая про себя дядю Гришу, за то, что он заявился в такой не подходящий момент.
 На расчищенном поле какой-то мужчина уже держал за узду ту самую смирную небольшую лошадку с ме-ланхоличным взглядом, которую Света обвинила в коварных замыслах на счет ее персоны. Она была оседлана по всем правилам и теперь терпеливо стояла и ждала когда наконец эти люди сделают, что им надо, и она смо-жет наконец пойти обратно в конюшню, в тепло, в свое стойло.
 - Приветствую тебя Ягодка, - крикнул, подходя к ней дядя Гриша и трепля ее за гриву. Та благодарно пока-чала головой и ткнулась мягкой мордой ему в ладонь, где он держал видимо какое-то лакомство.
 -Эй, меня подождите!
Димка бежал от конюшни поправляя на себе черную каску и застегивая ремешок протянувшийся через под-бородок. На нем были специальные брюки и сапоги, видимо предназначенные именно для поездки в седле и черная каска для защиты от сотрясения, хотя если постараться, то можно получить сотрясение и в ней, но это были меры предосторожности и без них никуда.
 - Хорошо, все на месте. Сейчас я буду тебе объяснять, на, а ты пожалуйста меня не перебивай. Подойди и крепко ухватись за седло. Так. Поставь ногу в стремя, да не эту, а правую, на. Подтянись и встань на нем. Вот так. Теперь постарайся перекинуть левую ногу через седло, на. Ну… ну еще… еще чуть- чуть. Эх ты, «я все знаю, я читал», тут одним читанием не обойдешься, на.
Димка был сконфужен. Он и не подозревал, что просто сесть на лошадь требует столько сил и энергии. С го-рем пополам, красный как рак от стыда, он наконец то уселся в седле, как ему казалось не очень усидчиво, так как существовала возможность соскользнуть направо или налево. А когда он глянул вниз, то ему показалось, что он сидит на такой немыслимой высоте, что немедленно захотелось слезть обратно, или по крайней мере сидеть не двигаясь, но он тут же обругал себя за малодушие. Но не смотря на страх, он все же ощущал неверо-ятный восторг и замирание, что даже стало щекотно в животе и перехватило дыхание. Но постепенно он при-вык и освоился, и даже сел поудобнее и немного расслабился. Дальше дядя Гриша объяснял ему как надо при-подниматься в седле при езде, как держать узду и зачем она нужна. Следующим был урок- это толкнуть пяткой бок лошади, чтобы она пошла. Вот тут то он и получил боевое крещение. Совсем расслабившись, он как во сне со всей силы саданул по бокам, и тут же лошадь рванулась с места, а он на мгновенье очень четко увидел об-лачко на небе, а затем земля быстро стала приближаться и очень больно отшибла бок. Он тут же перевернулся на спину не понимая, что произошло и почему не вдыхается воздух. Дядя Гриша быстро подошел и начал рас-стегивать куртку. Только тут Димка судорожно вздохнул и сморщился от ушиба, но сильной боли не было, просто шок. Дядя Гриша аккуратно его обследовав, снова застегнул и сказал:
 -Все в порядке, на. Цел как огурчик. Что ж ты, дорогой так по бокам то лупишь, на? Это ведь тебе не старая кляча с поля, на которой землю пашут, на. Этой лошади, на, и малейшего прикосновения достаточно, чтобы она с места сдвинулась, а ты ее так двинул, на.
 После этого, оклемавшись, он не согласился с предложением пойти в дом, а снова сел на Ягодку, и легонько тронул ее сапогами и она медленно двинулась с места, по утоптанному снегу. Незнакомый мужчина вел ее за узду по кругу, а у Димки в душе все замирало от ощущения полета и свободы. Лошадь и в самом деле была по-слушная и смирная, и реагировала на малейшее движение ног и даже как будто отгадывала мысли. После вто-рого круга дядя Гриша похвалил его и сказал, что на сегодня хватит, и что завтра они пройдут быстрый шаг и поводья будет держать уже он сам. Димка не противился и мирно слез, как показал ему дядя Гриша, а не «вниз головой, как недавно». Настроение было самое что ни на есть хорошее и радужное. После этого пришел пере-одетый Саня, ведя на поводу гнедую и резво проскакал по манежу восхищая Димку и ужасая Свету, которая то и дело закрывала от страха глаза. Сама она, видимо лишний раз убедилась, что к лошадям подходить не стоит, и как ее все не уговаривали, наотрез отказалась даже пробовать сесть в седло.
 Вообщем день прошел замечательно, после ужина все посидели у телевизора, но потом выключили и про-сто болтали. На ночь всех устроили на отдельные кровати, так как были специальные комнаты для гостей и мо-лодежь заснула без задних ног, так как за день все набрались впечатлений более чем достаточно и для недели.
 На следующий день дядя Гриша собрал провизии и они все устроили во дворе костерчик, достали шампуры с мясом, и стали готовить шашлык. Тетя Соня идти естественно отказалась, сославшись на какие-то домашние дела. На запах прибежал неугомонный вчерашний знакомый котенок по кличке Кусик, и начал носиться во-круг. Оказалось, что все с шашлыками раньше имели знакомство, и сейчас начали наперебой предлагать рецеп-ты, приправы и соусы.
Но потом сошлись во мнениях и сделали такой шашлык, что от запахов у всех побежали слюнки, а дядя Гри-ша заявил, что такой шашлык оценили бы « всякие там недорезанные гурманы, на». Налетев на еду, ее быст-ренько приговорили, досталось даже пятнистому котенку, но тот съел мало, а больше таскал свой кусок вокруг костра: положит его, пожует, снова утащит в другое место, там пожует. У костра было хорошо и уютно. Димка со Светой про эпизод у дороги не думали, но и совсем из памяти не выкидывали, да и не получалось. Камень лежал в джинсах, которые грелись на печке, он был в других штанах. Дядю Гришу засмотревшегося на костер потянуло на ностальгические мысли и он начал вспоминать про пионерский лагерь, где они постоянно жгли костры. Все слушали не только из уважения, но и потому, что он рассказывал интересно, вспоминал смешные случаи. На нынешнее время он не сетовал, как многие из пожилого поколения, говорил, что все что ни делает-ся, все к лучшему, и остальные с ним только согласились. Расспросив про родителей Светы и Димы, он вдруг встрепенулся и обратился к Сане:
 - Слухай, Сашка, забыл тебя совсем про Юру то спросить, на! Как у тебя там, на, отец-то поживает, я ведь его уже наверное лет семь не видел, на, после того случая, - тут дядя Гриша вдруг как-то смутился и быстро глянул на Свету с Димкой, но те ни о чем спрашивать не стали. Но Саня бодро ответил:
 - Да все хорошо, работа идет в гору, болезней вроде нет.
 -Переплюнь, - быстро сказала Света, и Саня послушно переплюнул через левое плечо и постучал по дереву.
 -Хорошо, говоришь, на. А как у него… ну, дела то личные, - еще больше смутился он начав потирать себе шею, - Я просто так спрашиваю, на, можешь не говорить.
-А, а… Пошли, покурим, - внезапно предложил он дяде Грише, видимо не решаясь говорить об этом при Димке, так как Света все знала.
 Они встали и пошли по дорожке к лесу.
 -Чего это они, а ? – спросил Димка Свету, как только те двое отошли на достаточное расстояние, где не слышно их слов.
 -Я же тебе рассказывала про Сашину маму.
 -Чего это ты мне рассказывала? Ничего не рассказывала, я бы помнил, - удивился он.
Света нахмурилась вспоминая.
 -Да, точно. Я наверное тебя перепутала с кем-нибудь. Но это очень долго рассказывать, да я и сама не до конца все поняла, там вообще какая-то история запутанная и маловероятная, может ему все это показалось.
 - Что показалось-то? – с жаром переспросил Димка сгорая от любопытства услышать интересную историю.
 -Ой, я уж и не помню, что там случилось, как началось.

Глава 5. Как было.

У него тоже был брат.
 -Сашка – барабашка!
 -Алешка – скелет.
 -А у тебя не в рифму!
 -Зато правда.
 -Тогда ты толстяк!
 -А ты репа вареная.
Алешка сгибается от смеха звонкого, как колокольчик.
 -А ты… ты… ты лампочка!
 -А ты сундук с клопами.
Смех становится еще громче и Алешка валится на пол и дрыгает ногами.
 -А… а ты… - он весело оглядывает комнату, - ты шкаф с ручкой!
 -А ты валенок дырявый.
Это была их любимая игра. Они могли играть в нее часами и им не надоедало. Играли абсолютно в любом месте – на кухне с набитым ртом, в ванной, на улице, в гостях, вообщем везде где были предметы. Они очень любили друг друга. Поэтому Саша так завидовал Свете. По-хорошему завидовал, с легкой грустью. Ему нра-вился Димка и он не упускал случая поговорить с ним, спросить о жизни. Он чем-то напоминал ему брата, мо-жет цветом волос, а скорее всего характером веселым. Но у Алеши не было злорадства свойственного Димке, да какое злорадство в его то возрасте. Все на них удивлялись, как они не были похожи, и как дружны.
Саня уже в девять лет был очень высоким для своего возраста, средней упитанности и большим упрямством. Много читал и не какие-нибудь там сказки, хотя их он тоже не исключал, но и вполне взрослые книги, пусть не все понимал, но многое узнавал. Порою, особенно при взрослых начинал напускать на себя серьезность и за-думчивость и вел неторопливые беседы, что последних веселило, но и не давало повода с ним сюсюкаться, что он терпеть не мог. Конечно он не всегда ходил с серьезным видом он любил и в пиратов поиграть и похулига-нить и с приятелями, подкинуть бомбочку – вонючку в какой-нибудь подъезд, а потом врассыпную. Но чаще всего он смеялся с Алешкой. Он в отличие от своего старшего темноволосого и темноглазого серьезного брата, был весь как солнечный зайчик. И душа у него была светлая и чистая. Все у него было на виду, у этого худень-кого маленького светловолосого мальчика. Ясными глазами он смотрел на всех приветливо и доверчиво. Раз Саша услышал, как баба Липа сказала маме:
 « - Ох, и разочаруется он у тебя во взрослых, с такой ясной душой. Горько разочаруется. Он то во всех только добро видит, а оно, добро-то, не всегда сыщешь, на улице оно не валяется, а валяется всякая что ни на есть га-дость и подлюки разные. Ой, не в этом то мире Алешеньке жить. Кинет его кто-нибудь».
Мама еще тогда замахала руками и сказала бабе Липе, чтобы та немедленно переплюнула и больше об этом не говорила. Та послушалась, но мама потом весь день ходила хмурая и постоянно подходила к Алеше и глади-ла его по голове. Саня рассердился на бабушку. Что может случиться с Лешей, если он всегда рядом и сможет его защитить. Глупости болтает. Разве кто-нибудь посмеет сделать плохо этому хохотунчику, а смеялся Лешка буквально по любому поводу звонко и заразительно. Папин недруг на работе сплетничал шепотом с сотрудни-ками:
 -А младший – то, все что-то ходит, ухмыляется. Поди тронутый маленько. Нормальные, дети как дети, а этот лыбится все время. С таким отцом то не мудрено, ясное дело, дурные гены.
После этого разговора обоих – папу и этого сплетника пришлось развозить по домам к женам на лечение, так как услышав этот злобный выпад в сторону своей кровинушки отец так разъярился, что в приступе схватил стульчик и им ударил гада промеж лопаток. Хорошо, что стульчик оказался маленьким и складным, так оба отделались парой синяков и сломанным носом.
Вообще то отец был довольно безобидным и миролюбивым человеком и на шутки и подначки обижался ред-ко, а драться из-за этого приходилось и того реже, но это был не тот случай.
Алеша был явно в отца и внешностью и характером, когда Саня в свою очередь был копией мамы. И может именно из-за этого она любила Лешу больше, чем его Саню, а может просто, что он был вторым, а вторым все-гда отдают больше любви, чем первым. Но Саня не обижался и не чувствовал себя несчастным, потому, что и сам любил брата, но делить его с мамой не собирался.

Отец любил маму. Сильно. По маме такого нельзя было сказать, так как она вообще редко выставляла чувства на показ, но это было так, если судить по тем редким проявлениям чувств при детях, как - поцелуй, или объя-тие. Мама была красивая. Не такая броская красота, а тихая, когда на человека приятно смотреть – красивые густые каштановые волосы, спокойные карие глаза под пушистыми ресницами ( она никогда не пользовалась косметикой), полные губы, мягкий овал лица и маленькая родинка над правой бровью. Красивая полная фигу-ра. Папе многие завидовали и сдавалось впечатление, что он и сам себе завидовал. Мама работала в местном отделении связи, на кассе, принимала оплату населения жилищных услуг. Работа была ответственная и у нее часто были проблемы, она все время задерживалась и приходила домой усталая и в плохом настроении, но зар-плата была хорошая, а времена были тяжелые, в магазины начали понемногу завозить товары и мама крепи-лась, хотя и твердила каждый раз, что уйдет.
Все это время запомнилось Саше как какой-то бесконечный праздник и счастье. Плохие дни практически не задержались в памяти. Учился он хорошо, помогал Леше, годом его младше, у которого не ладились дела с ма-тематикой. Вообщем жил, как вполне счастливый и обеспеченный мальчик и в принципе не слишком то заду-мывался о будущем.
Но вот и приближается его день рождения, когда ему исполнится 10 лет. Да, да, представьте себе, такой большой мальчик. Тем более исполняется круглая дата, тем более, что учебный год закончен и притом хорошо, всего с двумя четверками по русскому и физкультуре, да и то только потому, что заболел ветрянкой, и пропус-тил много времени догоняя программу. Что же подарить такому умнице. Это должен быть какой-нибудь не-обычный подарок. Но что необычного нынче продают в магазинах? А что, если… А почему бы и нет. В конце концов лето, пора отпусков. А возьмем-ка мы отпуск и поедем в Ялту к маминой сестре. Мы у нее были лет пять назад. А в письмах она пишет, чтобы приезжали и погостили у нее, да все времени не было – работа, рабо-та и еще раз работа. А напишем-ка мы ей, чтобы ждала все семейство разом – вот подарок то будет для Са-шеньки, он еще ни разу море не видел, хоть загорит, а то за зиму то вон какой стал белый. Да и Алеша будет счастлив, он ведь все время кораблики с морем рисует пусть порадуется, хотя он радуется даже тому, что живет на белом свете.
На кануне поездки их с братом, чтобы они не мешали дома готовиться, отдали доброй соседке, которая жила одна и часто приглашала их к себе в гости, доставала игрушки оставшиеся от ее сына, который вырос, женился, уехал в другой город и не слуху ни духу. Добрая такая бабушка, но очень суеверная. У нее буквально каждый звук и движение что-то обозначали – булавка лежит острием к тебе – неприятность, дверь скрипит – не к добру, шапка и ключ на столе – к ссоре, чихнуть в бане – получить долг, лоб чешется – к новостям. И все приметы она соблюдала, чтоб только все к добру было – вставала только левой ногой с постели, по полу ходила осторожно – пол скрипит, значит выживает, коли поймаешь градину и съешь – то к добру. Все соблюдала и во все верила.
В этот день с самого утра они оба смеялись не переставая, по непонятной причине. А еще Алешка придумал новую игру – спрячется сам за шторку, руку высунет, а Саша ему туда что-нибудь кладет, а тот угадывает, что это у него в руке на ощупь. А Саня то расческу сунет, то карандаш, а брат все угадывает и угадывает. Осмот-ревшись вокруг он увидел в коридоре калошу и сунул ему в руку, сам зажимая себе рот, чтобы раньше времени не рассмеяться. Алешка долго мял калошу в руке, но так и не смог сказать, что же это. Растерявшись он глянул на руку и тут же шторка затряслась в беззвучном смехе, а сам Алеша выпал из-за нее и схватился за живот. То-гда они вместе долго смеялись и никак не могли остановиться и даже слова выговорить. Бабушка тогда по-смотрела на них строго и с подозрением:
 -Чего это вы гогочете оба весь день то? Аль черт вас за пятки щекочет? А то смотрите нельзя без причины хохотать. Сейчас хохочете, а потом плакать будете. К горю это, к горю… - бормотала она крестясь и старатель-но плюя через левое плечо. Тогда они вовсе не обратили на ее слова внимания. Разве до этого им было, когда все мысли заняты предстоящей поездкой.
Родители взяли отпуск и они всей семьей поехали в Ялту к тете. Это время практически не осталось в памяти, так как его заслонили другие события, но та атмосфера приморского города запомнилась навечно. Какое боль-шое и блестящее море, как кричат чайки, как жжет ноги горячий песок. Почему-то не запомнился морской за-пах о котором ему говорили родители, что мол запах моря ты никогда не забудешь, так что нюхай усерднее и они с братом нюхали его дни на пролет носясь по пляжу и бултыхаясь в прохладной плотной соленой воде, так не похожей на воду из их городского пруда. Вот в принципе и все впечатления, не исключая и те, когда он про-валялся несколько первых дней в кровати с температурой от перегрева под горячим южным солнцем. Провели они там недели две и у родителей кончался отпуск. Они все тепло попрощались с тетей Ниной, ее мужем Ми-шей и даже с вредной восьмилетней Ксюхой – их дочерью, которая постоянно казала им язык, Саша даже удивлялся, как он у нее не отвалится от постоянного пребывания снаружи. Конечно уезжать было грустно, но домой тоже хотелось, в родную квартиру, в свой двор к своим друзьям. Поэтому чемоданы собрали быстро и весело и они с Алешкой бежали наперегонки к аэропорту. Весь обратный путь они провели прилипнув носами к иллюминатору созерцая проплывающие облака и играя в свою игру.
 -А ты дыня тухлая!
 -А ты гвоздик пузатый!
 - А ты макака с красной какой!
В аэропорту папа позвонил своему другу и тот согласился приехать за ними и отвезти домой. Дома их ждал вкусный обед, который обещала мама и распечатывание подарков, которые родители купили на юге и не раз-решили открывать там, только дома.
 И Саня не сомневался в том, что именно так все и будет. В конце концов, родители никогда не врали и то что они обещали, всегда исполнялось.
 Почему в этот раз должно быть по-другому?

 -Юра, смотри, это же мой знакомый по старой работе. Да, ты же его не знаешь. Ну, помнишь, я в посольстве с бумагами работала. Ай, да ладно, тебе сейчас долго объяснять. Он мне большое одолжение сделал. Витя! Ви-талий Борисович! Здесь, здесь! Подождите я из машины выйду, - мама начала перелезать через меня к дверке машины, - Юра, Слава, подождите меня пожалуйста, мне надо ему пару слов сказать. Да прекратите вы меня перебивать со своей игрой дурацкой!
 Мама выбежала из машины, а Алеша побежал за ней вроде бы просто так, а на самом деле у него кончились слова и он попытался улизнуть от игры, чтобы не остаться пепельницей, как назвал его Саня. Тот не стал его останавливать, а мама не стала его возвращать назад. До сих пор его терзает мысль, что надо было удержать Алешу, не дать ему уйти, тогда бы ничего не случилось. Это он виноват, что обозвал брата пепельницей, надо было остановиться, не играть дальше. Надо было многое сделать не так как тогда, а он чем занялся ? Начал как всегда строить из себя умника и влез в разговор отца и дяди Славы, папиного знакомого. Конечно он не раз утешал себя мыслью, что он тогда был всего-навсего ребенком и не мог предугадать что случится дальше у не-го даже предчувствия никакого не было. Остальные его тоже уверяли, что он тут совершенно не причем, но он то сам знал, что причем и очень даже.
 И все произошло так просто и вроде бы не было по началу причин волноваться, но вот только через полчаса прибегает тот самый мужчина, мамин старый знакомый и зовет тревожным голосом папу. Это он уже позже понял, что тревожным, а поначалу Саша даже не обратил внимания на этого мужчину, но папа разом как-то побелел и осунулся. Не спрашивая в чем дело он просто ринулся из машины за мужчиной. Вот тогда и сдавило грудь тревожным предчувствием, в животе что-то оборвалось и упало и даже не было сил встать с сиденья. Но потом он медленно вышел уверяя себя, что ничего не случилось, что сейчас навстречу ему выйдут родные и они поедут наконец домой, потому что недавно добрый и славный аэропорт стал вдруг серым и неприветли-вым. Войдя вовнутрь он начал лихорадочно искать в толпе знакомые головы и одежду, загоняя в угол зарож-дающуюся панику и комкая в руках край футболки. И тут он увидел наконец как у телефонной будки стоит па-па, его друг дядя Слава, мужчина, что звал папу держал в руках что-то вроде вазы. Тут же стояли сотрудники аэропорта и один милиционер. Папа что-то громко кричал этому милиционеру и при этом размахивал руками и нервно топал ногой. С ним всегда так если он сильно расстроится. Мужчина с вазой тоже что-то объяснял, по-казывал на стол, где проверяют паспорта, потом в другом направлении, при этом указывая на себя, имея в виду, что он туда ходил. Видимо милиционер ничего не понимал и постоянно останавливал то одного, то другого и переспрашивал.
Саня, как во сне пошел по направлению к папе, скручивая футболку в жгут и тут же ее разглаживая. Руки ста-ли холодные и влажные, а тело сотрясала крупная нервная дрожь и он не мог ее остановить. А еще захотелось в туалет по большому, но он упорно продирался к папе.
 -… я же сказал, не могла она. С ней сын был, и даже если то, что вы тут городите и правда, то она сына не стала бы с собой забирать! И вообще хватит тут языком чесать, надо аэропорт прочесывать, людей расспраши-вать!
 -А вы гражданин на меня не кричите, а то задержу за оскорбление сотрудника при несении службы. А может и как подозреваемого. Кто знает, может вы от жены своей избавиться хотите и специально все это подстроили.
У папы от возмущения затряслись руки и он начал открывать рот, но не мог подобрать слов, чтобы выразить свое отношение к этому «сотруднику» и к его предположению, у него изо рта вырывались какие-то непонятные звуки и пыхтение, а лицо стало красным Но тут он заметил Сашу и как-то как будто сдулся словно воздушный шарик. Выражение его лица стало каким-то беспомощным и немного виноватым. Но он нарочито строго обра-тился к нему:
 -Саша? Что ты тут делаешь? Ну-ка, живо обратно в машину, я скоро приду. Слава, проводи его пожалуйста к машине и там меня подождите.
 -А мама?
 -Идите, идите, я сейчас приду, - снова повторил он, отворачиваясь от Саши. А тот послушно взял за руку дя-дю Славу и пошел к машине. Как-то все изменилось. Не было больше паники, не было страха. Была какая-то отстраненность и апатия. Была пустота. Ничего не хотелось знать, ничего не хотелось говорить. Он даже дядю Славу ни о чем не спросил, да тот бы без папы все равно бы не ответил. Было так, как будто из него вынули все мысли и чувства, он чувствовал только усталость и ничего более. А еще мысль, одна единственная, что это все не по правде, будто он сидит перед телевизором и смотрит какое-то жалостливое кино и хочется плакать, но стыдно перед родными и он говорит себе – подумаешь, кино, это же все равно не на самом деле, все придуман-ное и происходит не с ним. Стоит только подождать когда оно кончится, это кино, или переключить на другой канал и снова будет весело, а пока что скучно и нечего делать.
Вот и сейчас было такое же ощущение – скучно и нечего делать, внутри только пусто и хочется спать. Это ведь все равно не со мной, не на самом деле. А может и со мной, то какая разница. Позже, когда отец консуль-тировался у психологов насчет него, они сказали, что это была какая-то защитная функция детского мозга от предстоящих потрясений и потерь, чтобы не сошел с ума и не умер от горя. Может он и правда пережил это легче, чем папа, неизвестно. Но уже тогда мозг защищал его оттого, что будет дальше.

Удивительно, как жизнь может разом перемениться и покатиться под откос. Вроде бы вчера еще ты был ма-леньким пухленьким счастливым мальчиком с кучей впечатлений, с полноценной семьей и радужным буду-щим. И уже сегодня ты, это осунувшийся, молчаливый подросток с апатичным вовсе не детским взглядом, в пустой квартире без звуков и без атмосферы, где ты задыхаешься. Рядом с тобой спившийся отец, который по-стоянно вскакивает, куда-то бежит, что-то ищет, а потом внезапно садится где попало опустив руки и вздраги-вая всем телом от глухих рыданий.
 Они пропали. Просто исчезли, как будто бы их никогда раньше не было, как будто они просто приснились. Это рассказывал отец в тот черный день в машине дяди Славы. Он тогда еще горел праведным гневом на со-трудников аэропорта, на того « миллиционеришку», который так ничего и не предпринял и обещал разобраться в этом деле и все, кто в этом хоть немного замешан ответят по заслугам. А кто именно в этом был замешан?

Мама увидела своего знакомого и решила поговорить с ним минутку, две. Вспомнить работу, поинтересо-ваться жизнью. Алешка увязался за ней и мама не спросила зачем, а просто взяла его с собой. Да, это видели все, кто сидел в машине и пара очевидцев, вспомнивших это. А что было дальше уже рассказал тот мужчина к которому шла мама. Он тогда возвращался из командировки и они разговорились. Виталий Борисович начал показывать подарки, которые купил своим родным. И туту Алеша увидал какую-то не то вазу не то статуэтку, Саша уже не помнил, и попросил дать ему посмотреть. Естественно, мама сначала воспротивилась – такая ценная веешь, а вдруг разобьет… Но мужчина милостиво дал ему в руки это произведение зарубежной куль-туры, так как мальчонка ему понравился, такой красивый спокойный мальчик. Тут ему вдруг приспичило в од-но место и он, смутившись, попросил маму подождать его несколько секунд и он вернется. Мама естественно все поняла и сказала, чтобы он не торопился, а вещи его она покараулит, « все равно спешить нам некуда». Мужчина с облегчением побежал по нужде, а когда вернулся, минимум, через минуту, то вокруг уже бегали какие-то люди, суетились, что-то выкрикивали и тыкали пальцами на пол, где одиноко стоял багаж, его, этого мужчины, а сверху лежала та самая ваза, или что-то в этом роде. Виталий Борисович, естественно переполо-шился, начал спрашивать прохожих, что тут произошло, а они все говорят одно и то же : была синяя вспышка и порыв ветра и двух людей как не бывало. Предчувствуя беду, он спросил каких именно людей, а ему – женщи-на и ребенок. Мужчина тут же побежал звать отца. А слухи уже бежали, опережая события – что, мол, тут при-землились инопланетяне и забрали с собой молодую женщину с сыном, другие говорили, что это были терро-ристы и они похитили людей для выкупа. Слухи сложились разные и многие люди даже переоформили свои билеты на другие рейсы и побыстрее побросали багаж в такси и разъехались по домам, боясь как бы не нача-лось новое нападение и не похитили их родственников.
После всего этого начались расследования, вызовы в милицию, различные расспросы и подозрения. По пер-вости пытались еще разговаривать с Саней, но ничего от него не добились, так как создавалось впечатление, что он их и не слышит и не видит, спрашивали отца, что с мальчиком, но тому было все равно до него, он но-сился по городу, по отделениям милиции, искал забытых друзей, восстанавливал старые связи. И с каждым днем становился все сумрачнее, раздражительнее, а чаще всего впадал в приступы паники, бился в истериках, содрогался от рыданий.
В конце концов дошло до того, что он начал пить запоем: сядет за стол, достанет бутылку и всю ее выпивает за вечер, глядя в одну точку и раскачиваясь из стороны в сторону, с каждой рюмкой все сильнее, бормоча себе что-то под нос. Утором вставал с красными воспаленными глазами и давлением под двести. На работу все же ходил и остается только удивляться, как его не уволили, потому, как в таком состоянии он был не работник. Видимо начальник попался понимающий, вник в суть проблемы, а может отец просто был хорошим специали-стом и найти такого другого было трудно.
 Саня прожил этот год после случая, как в одном сплошном тумане на дне ущелья. Он практически ничего не ел, не играл и не говорил. Послушно ходил в школу, делал уроки и выходил на улицу подышать свежим возду-хом и не более того. Его ничего не интересовало и не могло удивить. Отец в квартире все забросил, а есть они ходили в местную столовую, про Сашу вообще как будто бы забыл. А того это не трогало и никаких эмоций не вызывало. Он себе напоминал труп не только из нутрии, но и снаружи – он так похудел, что его многие знако-мые просто не узнавали. Кожа, да кости. Сейчас он думает, что все так бы и продолжалось, если бы однажды не свершилось чудо. Отец решил нанять по объявлению в газете женщину, чтобы она им готовила, стирала и уби-рала. Вот тогда то и появилась в их жизни тетя Лена.
Она сразу прикипела всей душой к этим двум неприкаянным людям. Опустившийся от горя отец и замкнув-шийся сын. Наверняка она явилась, чтобы спасти их, как ангел хранитель. Сама вдова, она привязалась к ним и отогрела лаской и заботой о которой они уже давно забыли. Она была довольно молодой, младше отца, но внешности абсолютно обычной – посмотришь и не вспомнишь. Но зато очень добрая, вкусно варит и вообще замечательная женщина. И чтобы они это заметили, понадобилось приличное время. Именно благодаря ей к Сане вернулись его чувства и как это было он помнил очень четко.
 Он так не разу, после случая с мамой и братом не плакал. Сначала пытался, но слез не было, как и всего ос-тального. Может в этом и была причина, в слезах ?
Не даром говорят, что когда поплачешь, становится легче.
 В тот вечер тетя Лена принесла ему старую игрушку – белая пластмассовая пластинка, размером с ладонь на которой под оргстеклом была пирамидка в виде спиральки с дырочкой на вершине в которую надо было за-гнать по спирали три металлических шарика. Ужасно тяжелая игра и тетя Лена сказала, что вся перепсихова-лась, но так и не сумела загнать ни одного шарика. И сунула ему в руки, мол, играй, попробуй. Саня как всегда послушно уселся и начал загонять шарики на верхушку. Они доезжали до середины и падали, а он упорно си-дел и загонял. Надоев смотреть и вся издергавшаяся тетя Лена ушла из комнаты прибираться и про Сашу со-всем забыла. Зайдя где-то через час она застала его в том же положении, в кресле с игрой в руке. С абсолютно спокойным выражением лица он загонял и загонял шарики, но так ни разу и не попал. Наверное тут тетя Лена поняла, насколько пусты его чувства, если он целый час мог заниматься этой изводящей нервы игрой и ни один мускул на лице не дрогнул и вообще ничего в нем не изменилось. Раньше она никогда не обнимала его, но тут видимо схватила ее жалость к этому исстрадавшемуся мальчонке, что она села рядом обхватила его за худые плечи и прижала к плечу, поглаживая по голове, раскачиваясь вместе с ним в стороны и приговаривая ласко-вым голосом:
 - Мальчик мой маленький, натерпелся, малыш. Ну ничего, все пройдет, все уладится. Совсем, крошка извел-ся. Конечно, в таком возрасте без мамы остаться. Тяжело, тяжело… Но ничего, все хорошо будет…
 И вот тут как прорвало. Как разбили одним махом стеклянную стену. Резануло по глазам. Зажало в тиски горло и оттуда послышались глухие, сдавленные звуки. Все тело свело судорогой, а из глаз хлынули потоки соленой воды. Тетя Лена сначала испугалась, что с ним, но потом поняла и крепко сжала в объятиях его сотря-сающееся от рыданий тело. Это было похоже на рвоту, а не на слезы. Было так же плохо и всего трясло и выво-рачивало, то, что копилось в нем целый год под большим пудовым замком безразличия. Оказывается его никто, уже целый год не обнимал и не пригревал, а от ласковых слов он так отвык, что это и послужило причиной слез, вырывавшихся наружу вместе с горем годовой давности, вместе с болью и ужасной виной, которая сидела в нем и медленно его съедала, вместе с криками отчаяния и помощи. Чаяния на свою беспомощность и никому ненужность.
Тетя Лена не пыталась его остановить. У нее из глаз тихо катились слезы, а она гладила его по спине и повто-ряла:
 -Плачь, плачь, Сашенька, плач. Легче будет. Женщины то все прокричатся, проревутся и дальше живут, а вы мужчины, с детства все в себе держите, наружу не пускаете, вот и плохо вам. Надо плакать, надо, коли горе сильное. Плачь, плачь, Саша, плачь…
И он плакал и плакал в теплое плечо, пока не кончились слезы. Вздрагивая всем телом, он еще долго всхли-пывал, совсем как в детстве вытирая кулаком нос. А когда тетя Лена отстранилась и посмотрела на него, он вдруг внезапно икнул, а потом снова и снова, как грудной младенец после хорошего рева … и заулыбался. Не так, как тогда, чтобы казаться радостным. А по настоящему, весело во весь рот. И тетя Лена тоже улыбнулась, а потом засмеялась. И они начали вместе смеяться, звонко и беззаботно, как на детском аттракционе в парке. Им стало так весело, что она повалила его на кровать и начала щекотать и лохматить волосы. И оба смеялись. Это не было истерикой, это было просто веселье и самое главное, – освобождение. Смеялись долго, до колик в животе и до слез на глазах, и даже не замечали стоявшего в дверях отца. Он стоял с непонятным выражением лица смотрел на них: ошеломленным и одновременно каким-то беззащитным и виноватым. А Саша, перемежая смех икотой, валялся на кровати рядом с забытой игрой и на душе было так хорошо и весело, так тепло и безза-ботно, что захотелось петь. А еще захотелось мороженного. Много, много! Или что-нибудь сладкое, не важно что. И оттого, что он этого желает, стало еще лучше и он даже прекратил икать.

 -И, что, так у него маму не нашли?
 -Нет. И брата тоже.
 -А сколько ему было?
 -Саня говорит, что младше на год. Значит восемь.
Димка и Света сидели молча, глядя на затухающий костер и оба думали об одном и том же. Димка ужасно жалел того маленького мальчика оказавшегося без мамы, без брата, один, никому не нужный, даже собствен-ному отцу. На минуту он попытался представить себя на его месте, но картина оказалась настолько ужасной, что он побыстрей выкинул это из головы.
 -И как они потом жили вместе?
Света пожала плечами.
 -Как-то жили.
Конечно Саша ей многого не рассказал. Не про год душевной смерти, не про отца ходившего везде, как при-ведение, ни про свое чудесное воскрешение. О тете Лене он сказал только то, что она поставила их обоих на ноги. Как она ставила на ноги отца, он вообще молчит, но догадаться в принципе не трудно. Не сказал ей не по-тому, что не доверяет или еще не пришло время. Нет. Просто он никак не соберется начать, тем более, что го-ворить о своих чувствах вообще стеснялся. Вот как-нибудь наберется храбрости и расскажет все, не таясь, тем более, что встречаются они уже полтора года и многое успели друг о друге узнать и она наверняка обидится, что он не рассказал ей все раньше. А пока…
 -А кто виновен то, так и не выяснили?
 -Неа. До сих пор не знают, что там на самом деле произошло.
 -Да-а… - задумчиво выдохнул Димка, - и почему ты мне раньше про это не рассказывала, вы ведь уже вроде бы долго вместе?
 -Не так уж и долго, всего то год с чем-то. А про мою память ты и сам знаешь, кому-нибудь рассказывала, а потом подумала, что тебе.
 -И он тоже молчал, не говорил.
 -Наверное, все еще не смирился. Как говориться, не зажила рана.
 -Рана, рана… - повторил Димка, хмурясь, как будто пытаясь что-то вспомнить и смотря по сторонам не ви-дящими глазами, видимо ища ассоциации с этим словом. Тут лицо прояснилось и он вскрикнул, ткнув пальцем Свете в лицо, испугав ее:
 -Да, рана! И камень! А я совсем забыл. Конечно, забудешь тут, столько событий. Вот здорово, никаких ле-карств не надо. Расшиб себе лоб, приложил камешек наш и пожалуйста, заживет все за считанные секунды, ог-лянуться не успеешь.
 -А где он, кстати, - спросила Света еще не совсем отошедшая от грустной истории, но уже радуясь новому открытию.
 -В джинсах оставил, на печке сушатся. Нет, ты только подумай. Давай-ка вспомним все, что у нас с этим ка-мешком произошло. В первый раз он светился синим светом, причем ночью, днем не светится. Да и ночью то-же, я вставал в полночь, смотрел. Это само по себе странно. Но в следующий раз он помог мне выпутаться из переделки, а то бы меня потом по косточкам собирали. Причем он всегда в таких ситуациях нагревается.
 -Да, а вчера он оживил кролика.
 -Неужели вчера, такое чувство, что это было неделю назад.
 -А чего тебе в голову пришло рукой по дереву долбить. Может этот камешек только на кроликов действует.
 -Вот я и проверил, действует, или не действует. Тут главное – не думать долго. Решил что-то и делай тут же, а будешь размышлять, стоит или не стоит, к какому дереву подойти, как стукнуть, то ни за что не сделаешь, - Димка уверенно, как специалист по этому делу закивал головой, - это уже точно, я по себе знаю.
 -Ой, ой, посмотрите на него. Великий и страшный покоритель деревьев. Может, вырастешь, будешь деревья голыми руками валить? А то ведь лесорубы без тебя ну никак не обойдутся. Подумаешь, веткой стукнет, мы сразу достанем наш волшебный камень и все в порядке. Неустрашимый Помолов никого не боится! – вещала Света на всю округу, как глашатай, ехидно поглядывая на брата.
 -На себя-то посмотри!- Дима сложил ладони у груди, как будто в мольбе, сделал скорбное выражение лица и начал причитать Светиным голосом – « Ой, Саша, посмотри на эту лошадь, какая она страшная, какая она злобная. Сейчас она меня ка-ак укусит, как лягнет. Точно меня запомнит, а потом выследит и будет за мною всю жизнь сознательную охотиться», - последние слова он уже говорил сквозь смех, отбегая от разъяренной Светы, которой вдруг нестерпимо захотелось его ударить и никакой камень не смог бы ему помочь.
 -Такая грозная и бесстрашная испугалась тихой мирной лошадки. Надо же, какое страшное животное, даже поджилки трясутся. Прямо чудовище из фильма ужасов. Ничего ужаснее в жизни не видел. Трусиха.
Света сузила глаза и сжала зубы, прикидывая расстояние до Димки, но тот предугадав отбежал еще дальше и оттуда уже крикнул:
 -Что, правда глазки режет? На спор – не сядешь на лошадь!
В Свету будто черт вселился, о чем она позже сильно пожалеет, но сейчас она не смогла остановиться.
 -А спорим, сяду!- в запале выкрикнула она.
 -Гонишь!
 -Ну спорим!
 -Спорим!
 -На что?
Тут Диму схватило сомнение. С чего это вдруг она так быстро согласилась и даже не дрогнула.
-Слушай, а тебе ведь придется не только сесть не нее, но и поехать, это в контракт тоже входит.
 Он тут же увидел на Светином лице растерянность и понял, что она замышляла. Она решила поймать его на словах и только сесть в седло и посидеть там немного. Ха! Не на того напала, уж он то ее быстро раскусил.
 -Мы так не договаривались, - попыталась она отвертеться, уже начиная жалеть о своем решении.
 -Я же сказал, трусишь, - как можно презрительнее выразился Димка, чтобы она рассердилась и добился сво-его.
 -Жопа, - процедила она сквозь зубы.
 -Каланча,- парировал Димка, зная, как она не терпит это обзывательство.
Света покраснела от ярости, но все же не дала себя спровоцировать на спор, решив продолжить обмен любез-ностями, желая задеть его за больное.
 -Прыщ гнойный.
 -Уродка!
 -Даун!
 -Идиотина!
 -Скунс вонючий!
 -Дура тифозная!
 -Геморрой на з…!
 -Проститутка!
 -Что-о-о?! – заорала Света выведенная из себя окончательно и схватила комок снега скатывая его в снежок. Димка не отстал и проделал то же самое, - На себя посмотри…гвоздик беременный!
 -А ты…мутантка из Чернобыля! – Димка опередил Свету и бросил снежок первым. Света успела отклонить-ся и тут же бросила свой. Минут пять они сосредоточенно бросались снежками при этом придумывая все но-вые обзывательства. Но в конце концов фантазия немного поиссякла, да и руки замерзли. Все вспотевшие и в снегу они вяло перекидывались словами.
 -Прыщ на пятке, - сказал Димка и даже улыбнулся.
Света тоже почувствовала, что губы непроизвольно растягиваются в улыбку, но прикусила щеку с внутрен-ней стороны.
 -А ты червяк дождевой, - сказала она дрожащим голосом от усилий сдержать смех.
 -А ты лягушка больше-ро-та… я, - запнулся вдруг Димка на последней фразе, глядя Свете за плечо, все еще весело, но и растерянно.
Удивившись Света быстро оглянулась, даже испугавшись, ожидая чего угодно. Но там был всего лишь Саня и она успокоилась, но потом посмотрев повнимательнее она увидела его взгляд и ее пробрала дрожь. Он смот-рел на них так как будто увидел приведение. Лицо было белее снега и только на щеках были красные пятныш-ки, как какой-то нездоровый румянец. Он тяжело и прерывисто дышал, будто пробежал стометровку, а зрачки были расширены и постоянно бегали от нее к Димке и обратно. Того и гляди упадет без чувств, или наоборот, развернется и убежит без оглядки. Света так испугалась, что и не знала что думать. Может они сказали что-то, что его так напугало. Нет, даже не напугало, а…не знаю что. Вообщем что-то с ним случилось.
-Ты… ты чего Шурка, - запнувшись спросила она, подходя к нему и обеспокоено заглядывая в глаза. Она редко называла его Шуркой, но вот сейчас почему-то вырвалось, - Голова что ли болит?
Он тяжело переглотнул, но взгляд начал успокаиваться и он вздохнул, как будто долго не дышал, глубоко и прерывисто.
 -Что-то сердце вдруг забилось, глюки начались, голова закружилась, - сказал он хриплым голосом, слабо улыбнувшись, пытаясь разрядить обстановку. Света и Димка стояли рядом и сочувственно глядели на него, всем своим видом давая ему понять: а не пора ли тебе обратиться к психиатру, дорогой? Что-то у тебя нервиш-ки шалят. Может и вправду шалят. Подумаешь, брат с сестрой перекидываются любезностями, с кем не быва-ет. И вовсе это не была у Димки Алешкина интонация… Скорее всего действительно сердце забилось, навер-ное выкурил много, за последний час три сигареты и все пока разговаривал с дядей Гришей насчет папы, тети Лены и других семейных делах.
 «Молокосос нервный, в каждой невинной интонации видишь какой-то смысл. Лечись, пока бесплатно»
 -Ну, что, не едешь больше, - участливо спросил Димка Сашу, отогнав того от раздумий.
 -Куда не еду? – удивился он.
 -Ну, в смысле, крыша твоя не едет?
 -?!
 - Голова не кружится, - под конец высказал Димка, видя, что Саша не понимает его выражений.
 -Глова? А, да, - наконец дошло до него, - то есть нет, не кружится. У меня такое уже было. А вы тут чего опять не поделили.
 -Ничего, - поспешила сказать Света, но Димка ее опередил
 -Я говорил, что она на лошадь не сядет, и не проедет на ней. На спор. Так она струсила.
 -Ох, сейчас кому-то больно будет, - в воздух сказала Света, сквозь зубы нарочито мягким тоном, и не глядя на Димку ущипнула того сквозь рукав за руку так, что тот даже взвизгнул и отскочил от нее.
 -Вот люди пошли, а! По любому поводу руки распускают. У меня, между прочим, тоже руки есть, и даже ноги, если хочешь знать!! – истерично кричал тот, работая на публику, встав в стойку боксера, сжав кулаки и прыгая вокруг Светы, как боец на ринге.
 -Бокс, - коротко сказал Саня с самым серьезным видом, принимая Димкину игру.
 -Ну все, - решительно сказала Света, - я обиделась. С этими словами она развернулась и твердой походкой отправилась прочь от них, обиженно поджав губы.
 -«Не подходи ко мне, я обиделась, я обиделась, раз и навсегда!» - пропел ей вслед Димка известную песню.
 -А вдруг правда обиделась, - уже волнуясь спросил Саня, следя за Светой.
-Прямо, - фыркнул Дима, - так, выпендривается. Не хочет со мной на спор идти. Знает, что продует, трусиха, - сказал он нарочито громко вслед Свете. Но та, не изменив гордого и обиженного вида, шагала дальше. Димка усмехнулся и посмотрел на Саню – мол, видал, какая. А тот смотрел в пространство, о чем-то задумавшись. Димка пощелкал у его носа пальцами, обращая на себя внимание.
 -Эй, очнись. Какой сегодня год?
- 3015.
- Ты ошибся на пару сотню лет. Сейчас 5080 год от Рождества Христова. Где ты был все это время, моряк?
-Я слишком долго плавал, – с напускной горечью произнес Саня.
-О чем ты все думаешь то?
-Что, не бывает что ли ?
-Ну да, вообще-то…
-Эй, парни, на! Айда глядеть, что у вас девушка выделывает, - приглушенным голосом сказал появившийся из-за дерева дядя Гриша, и почти что на цыпочках прокрался к конюшне. Переглянувшись «парни, на», заин-тригованные до невозможности, ринулись следом.
-Да не шумите вы, дуболомы, на! – страшным шепотом обрушился на них Григорий, - а то самое интересное пропустите, на.
Все втроем они тихо выглянули из-за угла конюшни, как отъявленные шпионы и стали свидетелями такой сцены: Света в одетая по всем правилам для скачек ходила вокруг лошади, как кошка вокруг пылесоса – по-дойдет, потянется рукой к ней, не решится, отдернет. Подойдет с другого бока, опять потянется, снова отдернет руку. Лошадь была та самая, на которой ездил Димка. Она стояла и спокойно перемалывала пучок сена, изред-ка поглядывая на Свету круглым глазом с таким видом, что если бы у нее были руки она бы покрутила ей паль-цем у виска.
 -Хорошая девочка, милая, славная. И совсем не кусаешься, верно? Вот какая лошадка, и-го-го, - подлизыва-лась Света ходя вокруг на полусогнутых коленях тянулась к ней и отходила как будто та была горячая, - и-го-го лошадка.
При последних звуках лошадь перестала жевать, задергала ухом и переступила копытами. Что произошло дальше, это надо видеть – Света с перепугу так отскочила, что можно подумать лошадь превратилась в чудо-вище из фильма ужасов. Она врезалась в стену на которой висели седла, кожаные ремни и всякие другие при-надлежности, так, что одно из седел упало ей на голову, а сверху на нее посыпалась какая-то труха и засыпала ей всю голову с горкой. Света осела на пол зачем-то прикрыв ладонью рот. У нее было такое лицо, как будто она не знала что нужно сделать в первую очередь – закричать от страха, закашляться, или поскорее сделать но-ги. Лицо у нее сморщилось, а рукой она машинально поглаживала ушибленную голову. Честно говоря, дальше смотреть на это и не смеяться не было сил. Зажимая рот и глотая смех все трое помчались подальше от ко-нюшни, как будто у них случился внезапный приступ тошноты. Пробежав достаточное расстояние и не найдя в себе сил, чтобы терпеть еще хоть немного, они свалились в снег и начали так хохотать, что даже птицы слетели с веток, а эхо разнеслось по лесу на несколько километров. Однако из конюшни никто не показался, чтобы проверить по какому поводу они ржут и валяются в снегу вместе с дядей Гришей, что было по крайней мере странно. Отсмеявшись и промокнув глаза влажными рукавицами, держась за животы они поднялись со снега, отряхиваясь и временами еще судорожно хихикая.
 -Ей богу, на. Я наверное пресс себе на животе накачал, пока смеялся, на. Ну дает у тебя сеструха, Димка, на. Я так наверное лет десять не смеялся, на. Ой, у меня даже челюсть заболела, на. Фу-у! - выдохнул он, разгиба-ясь и похрустывая суставами.
 -Я не понял, она чего испугалась-то, - стараясь приобрести серьезный вид, пробормотал Саня, поправляя шапку, - вроде лошадь спокойно стояла, не двигалась, не фыркала, не понимаю.
 -Не удивительно, - знающим тоном произнес Димка, - лошадке достаточно было на нее посмотреть не так, она ее уже в убийстве замышляла, причем не простом, а с расчленением всех имеющихся конечностей, - и по-том…
 Договорить он не успел. Все произошло внезапно. Стены конюшни сотряслись от визга, а во дворе коттед-жа вдруг залаяла собака, чего произойти просто не могло, как уверял их дядя Гриша. Визг умолк, но за ним по-следовал топот копыт и из дверей конюшни вылетела Ягодка с дико вытаращенными глазами и болтающимися поводьями. На спине у нее вцепившись в гриву и кое-как удерживаясь в седле сидела Света и визжа подпры-гивала в такт диким извиваниям лошади, как будто той воткнули в одно место шилом. Удивительно было, как Света до сих пор не свалилась, скорее всего от страха упасть она намертво вцепилась.
-Ма-а-ма-а!!! По-мо-мо-ги-те-е!!! Сними-и-те меня-а кто-о ниб-б-удь!!! – сквозь рыдания послышался ее го-лос, так как будто она ехала на велосипеде по ступенькам.
Улыбки у всех троих как ветром сдуло. Димка с Сашкой так перепугались, что заметались в разные стороны, не зная, что предпринять, что схватить и чем помочь, одновременно боясь подойти к взбесившейся лошади, опасаясь удара копытом. Зато дядя Гриша моментально оценил обстановку, сделал выводы и начал действо-вать. Легко для его большого тела, он подпрыгнул с боку у Ягодки в тот момент, кода та опустила голову и схватил ее за повод, потянув голову на себя он тихо, но четко сказал Сане:
-Снимай ее, на. Быстро!
Тот беспрекословно подошел к лошади опасливо косясь на нее, но та пока стояла тихо, уткнувшись мордой в грудь дяди Гришы и хрипло дыша. Подхватив всхлипывающую Свету под мышки, он начал было ее снимать, но не тут то было. Видимо от шока она так вцепилась в гриву, что сейчас просто не разжимала пальцы побе-левшие от напряжения. Дядя Гриша что-то шептавший в ухо Ягодке прошипел:
-Скорее, на!
-Да отцепи же ты руки, в самом деле, - отчаянно произнес Саша с силой разжимая занемевшие пальцы и бу-квально стаскивая ее с седла. Лошадь почувствовав движение опять взбрыкнула, но Григорий крепко ее дер-жал, продолжая ей что-то нашептывать. Все-таки Сане удалось выудить Свету из седла и та подмяв его под се-бя свалилась вниз, дрожа и всхлипывая. Поднявшись на ноги он отвел Свету подальше от лошади. Та совер-шенно не сопротивляясь пошла следом, но на полпути она оглянулась и с ненавистью, граничащею с недоуме-нием выкрикнула срывающимся голосом:
-Дура!!!
Лошадь слишком долго жила рядом с людьми чтобы не понять, что ее оскорбляют. Она фыркнула и рвану-лась было, но дядя Гриша ее не отпускал и та смирилась, позволив отвести себя в конюшню. Григорий на ходу бросил:
-Отведи ее в дом, на!
-Ладно.
Димка, до этого стоявший поодаль и лупивший глазами, пошел было за дядей Гришей, но тот и ему сказал идти за сестрой. Тот недовольно буркнул, но все же пошел. Настроение у всех было вконец испорчено.

-Булавка.
-Чего? – не поняв пискнула Света.
-Я говорю, на, там была булавка.
-Где, блин? – совсем опешила та.
-Не блин, а оладьи, на. Ты пошто, девка, на, ремень на седле, на, приколола булавкой?! Где у тебя мозги, на, находятся? В заднем проходе, на?
И без того страшное лицо добродушного всегда дяди Гришы, сейчас, когда он был злой, стало просто ужас-ным, а глаз стал так косить, что его уже было невозможно увидеть. Брови сошлись на переносице, создав тем самым дополнительные складки и тени. Всегда громко говоривший, сейчас он просто гремел на весь дом, со-драгая мебель. Если бы в этот момент дядю Гришу случайно увидел режиссер фильма ужасов, то взвизгнув от восторга, он моментом предложил бы Григорию сняться, причем за любой гонорар. Но к сожалению, режиссе-ра тут не оказалось, зато вот Света присутствовала и сейчас она просто была на грани обморока от ужаса. Со-скользнув по креслу и сжавшись в комочек, она лихорадочно пыталась понять о чем говорит дядя Гриша. Ни о какой булавке она не помнила, да и не до этого ей было весь последний час. Она уже хотела так и сказать, как внезапно вспомнила, что когда она все-таки решилась сесть в седло, заметила болтающийся ремешок. Подумав, что когда она будет слазить, за него зацепиться, он аккуратно приколола его, чтобы он не висел.
- Эта твоя булавка, на, впилась бедному животному, на, прямо в хребет, на! Не удивительно, что она скакать начала, на. В тебя иголку воткни, на, да еще усядься сверху, и ты не так заскачешь, на, - возмущался дядя Гри-ша, голосом сбивая пыль с полок, перемежая слова своим «на» чаще, чем обычно.
Ну, уж это увольте. Сейчас Света точно вспомнила, что пристегивала булавку не к внутренней стороне седла, а с наружной, она еще очень туго входила в твердую кожу. Так что все это было полной ерундой. Как могла тонюсенькая булавочка проткнуть насквозь почти деревянное седло, да еще и впиться в животное, что оно чуть с ума не сошло от боли. Решив, что нападение лучшее средство защиты, Света набрала в грудь побольше воз-духа, как часто советует Задорнов, и не передыхая выпалила:
-Ну ни фига себе! Я тут можно сказать, жизнью рисковала, меня между прочим чуть-чуть не раздавили! От меня мог вообще один трафарет остаться! Блин! Человека может подбодрить надо, а вдруг у меня сотрясение мозга! Что за на фиг вообще! Я между прочим может кушать хочу, а может вообще в туалет пописать! А сего-дня холодно, блин! Какая-то булавка! Да это ваше седло сверлом не просверлишь, в натуре! Так-то думать на-до, в принципе головой то. А там лямка болталась, если бы я не пристегнула, меня пришлось бы потом в газет-ку собирать! Можно подумать я дура несусветная эту лошадятину иголкой колоть! Я…я вообще больше на это животное не сяду, вот! И даже не подойду! И не ждите даже, вот! И…и… - тут Света зашмыгала носом, за-трясла нижней губой и попыталась вызвать слезы, что получилось довольно легко, так как своими словами она сама себя разжалобила. Конечно нет ничего хорошего в том, что ты себя жалеешь, но зато эффект это произве-ло потрясающий. Как и все представители сильного пола дядя Гриша не выносил женских слез, сразу начиная чувствовать не в своей тарелке. Мало того, он просто моментально растерялся, и вся его злость улетучилась за долю секунды. Нервно похлопывая себя по карманам в поисках сигарет он развернулся и неуклюже перестав-ляя большие ноги, он поплелся из комнаты закуривая и бормоча себе под нос:
-Ремешок она приколола, на. Между прочим это стропы висели, на. Кто хоть их к седлу то пристегивает, на?
Больше ничего не сказав он вышел из комнаты оставляя за собой белесые клубы дыма от дорогой сигареты. Как только его громоздкая фигура скрылась в дверном проеме, Света моментально перестала всхлипывать и выпрямившись в кресле она вытерла пальцем глаза и достала зеркальце.
-Ну что ж, победа одержана, поздравляю.
Она уже совсем собралась улыбнуться, как вдруг ее кольнула мысль – откуда на самом деле булавка появи-лась под седлом? Ведь она ее туда не прикалывала. Мистика какая-то…

Оставшиеся дни каникул прошли без происшествий, не считая того, что Света практически не выходила из дома, предпочитая отсиживаться в теплом помещении вместе с кошкой Капой и бело-рыжим котенком Кусей, который так привык к ней, что бегал за ней по пятам практически повиснув у нее на носках и мяргая, чтобы она с ним поиграла. Ленивая Капа была только рада избавиться от своего дитяти и целыми днями только дрыхла и ела, ела и дрыхла и в прямом смысле в ус не дула. Про родео на Ягодке никто больше не заговаривал, считая, что себе дороже, так как Димка один раз все же попытался съехидничать на эту тему, но вышел из ком-наты с огромной шишкой на лбу от прилетевшей в него пудреницы и с кучей пожеланий долгой дороги и сча-стливой жизни ни далеко ни близко, а в саму баню.
Зато он с Саней отрывались по полной, пропадая целыми днями в конюшне и на манеже надоедая дяде Гри-ше расспросами. Димка был просто на тысячном небе от счастья и не отходил от дяди Гришы ни на шаг за-глядывая ему в рот и по любому вопросу обращаясь к нему. Этот горилообразный великан с доброй душой стал для него просто кумиром. Да и сам дядя Гриша привязался к парню найдя в его лице просто незаменимого слушателя и подражателя. Каждый день он обучал Димку езде на лошади и тот уже вполне прилично держал-ся в седле, и даже мог проскакать рысью несколько кругов по манежу, так сказать на четверку с плюсом. Саша тоже часто ездил, но ему было как-то неудобно перед Светой, что он оставил ее в доме, а сам развлекается на улице, хотя на все предложения пойти погулять Света отвечала отказом, да еще таким бурным, что он больше не решался к ней приставать по этому вопросу.
А Света по большей части сидя дома проводила эксперименты с камнем. Тот и вправду оказался просто уни-версальным лекарством от любого вида ушибов и болячек, и Света даже подумывала, не является ли этот не-взрачный кусок камня каким-нибудь аналогом философского камня, по слухам продлевающим жизнь, или что-то в этом роде. Но тут же отмела эту мысль как бредовую. Экспериментируя она насажала себе столько ссадин и ушибов, сколько не умудрилась получить и в беспокойном детстве, причем все они были получены с ее по-зволения, так сказать собственноручно. Заперевшись в комнате она, собрав всю силу воли долбила чем попало по стенам, углам стола, об пол и другие предметы попадающиеся на глаза. Из комнаты то и дело раздавались душераздирающие крики и стоны заменяющиеся через некоторое время вздохами облегчения. Тетя Соня уже не раз с испугом заглядывала, тихонько приоткрыв дверь в комнату, но каждый раз заставала Свету сидящую в разных местах и с вымученной улыбкой глядя на нее. Пожав плечами тетя Соня закрывала дверь, но уже через некоторое время она опять слышала удары и вскрики. Камень действовал безотказно. Мало того, что он изле-чивал рану и моментально избавлял от боли, но он еще и не оставлял шрамов. Невозможно было в это все по-верить, если бы она не проделала все своими руками и не видела своими глазами. Все это походило на сказку, или древний миф. А может это какой-нибудь политический секретный эксперимент? Но Света тут же засмея-лась своим мыслям. Стал бы политический, да еще и секретный эксперимент пылиться у них дома на полке все эти семь лет. Да что там семь, статуэтка то ведь старинная, меньше сотни лет не дашь. Тем более привезена она из Англии. Нет, однозначно тут что-то другое. Но что другое-то? Из какой вообще области. Может наука? Ме-дицина? Космос? Электроника? Спецэффекты? Ой, что-то уже не туда заносит. Но легче просто поднять пра-вую руку, махнуть ею и сказать «а не все ли равно!» Главное то не в этом. Вопрос стоит иначе: говорить кому-нибудь об этом, или не надо? Что если он действует, пока никто кроме нас с Димкой о нем не знает? Расскажем, начнут проверять, а он ни бе, ни ме, ни кукареку. Вот будет прикол с обломом. С другой стороны зная себя она не совсем уверена, что сможет удержать это в секрете, слишком уж сильно желание поделиться со всем миром этим новым приобретением. Что делать? Блин, прямо Чернышевский какой-то!
-Эй, дайте есть что-нибудь! Я такой голодный, готов корову целиком съесть! Ну хоть и не корову, то барана точно!
Света вздрогнула, резко оторвавшись от своих мыслей. Оказывается она просидела с раздумьями почти пол дня, по крайней мере за окном уже начинает темнеть, а в комнате стоит противный сумрак, когда ни один предмет невозможно разглядеть как следует. Наверное уже часов шесть-семь. Вот это да!
На кухне раздавался веселый звон посуды и возбужденные голоса мужчин. Все они говорили разом и слов было не разобрать. Но вот громовой бас дяди Гриши не услышать было невозможно.
-…там около домика с инвентарем, на. Захожу, значит за домик, на, за санками. Только нагибаюсь, смотрю, на, а там целая стая снегирей с воробушками, на, скрюченные лежат, будто какой мор на них нашел, на. Чест-но говоря, на, я такого еще ни разу не видел в своей жизни, на. Жутко стало, просто до костей мороз пробрал, на. Никак не могу понять, на, это отчего они все разом то концы отдали, на?
-Может они какие-нибудь ягоды съели отравленные, типа рябины прошлогодней, - сделал предположение Саня. На что дядя Гриша ответил негодованием.
-Это какие такие отравленные ягоды, на?! У нас сроду никаких отравленных ягод не бывало, на! Что мелешь, на?!
-Ну ладно, ладно, не было и хорошо! Что кипятиться то, – затарахтел Саня примирительно улыбаясь.
-О, наконец-то, есть несут! – послышался восторженный голос Димки, который, видимо, ни о чем, кроме как об этом и не думал.
-Ух ты! Пельмешки! – продолжил Сашка, и даже было слышно как он громко переглотнул. По комнате по-лился аромат мясных пельменей, лаврового листа и малинового морса. Вдохнув запахи, Света тут же поняла, какая она голодная и не успел Сашка спросить, «где Светка пропала?», как она уже выбегала из комнаты. О мертвых птичках как и о камне было на время забыто.
 
Уезжать не хотелось. Несмотря на некоторые недоразумения здесь всем так понравилось, что расставались чуть ли не со слезами на глазах, тем более, что уже заканчивались каникулы и это был не маловажный фактор нежелания ехать домой. Димка с дядей Гришей стоя в сторонке о чем-то тихо шушукались, а Света с Саней вместе упаковывали чемоданы так как тетя Соня зачем-то наприготавливала столько пирогов и чебуреков с различными начинками будто они собрались ехать в машине на другой материк. Многократно пообещав скоро снова приехать они наконец-то упаковались, уложились и уселись. Напоследок Саня с дядей Гришей снова по-ломали себе кости обнявшись как два борца сумо и взбуранив колесами фонтан снега машина выехала со дво-ра. Только все приготовились предаться воспоминаниям о проведенном времени, на первом километре маши-на засела в сугроб и Димке пришлось бежать обратно в дом звать дядю Гришу. Возвратившись с подмогой он свалился в снег, а Григорий один буквально поднял машину из сугроба и поставил ее на ровное место. Снова распрощавшись все уселись и поехали. Но метра через десять завизжала Света и пришлось снова притормо-зить. Оказалось, что котенок Куся, любивший забираться в темные места и там засыпать, залез в Светину сум-ку и сейчас шарил лапой в маленький просвет в замке-молнии ловя бахрому на чехле. Отвозить его обратно не стали, так как Света не соглашалась ни в какую, а Саня просто не хотел разворачиваться на опасной дороге. Проехав пол пути они снова остановились, по требованию Димки санузла, у края леса. Прождав его пять ми-нут и решив что им тоже это не помешает, ведь дорога длинная, побежали в лес. В общем домой они приехали вымотанные и уставшие «до чертиков». Бросив сумки в угол они до половины раздевшись свалились в кровати и стены содрогнулись от храпа. Так сладко они еще никогда не спали.