В далекое советское время, называемое ныне «хрущевским», в партийной печати появился Указ советского правительства о ликвидации всех ишаков, как животноводческого класса, как антагониста машинной тягловой силе, мешающего развитию и модернизации сельского хозяйства страны.
Этот Указ затрагивал все сельские регионы, но более всего, республику чеченцев-ингушей, недавно вернувшихся домой из тринадцатилетней сибирской ссылки и пытающихся на горбу ишаков выйти из сложной жизненной ситуации, когда надо было заново отстроить жилье.
Но не только это, надо было вспахать огород, перевести из леса хвороста, стройматериал из магазина, воды из речки, да и много чего другого.
И многое из этого успеть сделать до зимних холодов.
Поэтому, народ, проживающий в сельской местности, был взбудоражен и не спроста.
Ишак являлся здесь чуть ли не единственным помощником по хозяйству, на которого у бедного возвращенеца были все надежды и практически весь расчет.
Указ был ударом, прежде всего, для представителей простого и неимущего класса, коих в первые годы возвращения было подавляющее большинство.
Чувствуя недовольство и боясь выступлений, местные органы пытались успокоить население.
Вовсю шла разъяснительная работа, сотни лекторов, агитаторов, партийных ораторов ездили по сельским районам, разъясняя политику партии и правительства, приводя аргументы о вреде, наносимом сельскому хозяйству ишачьим поголовьем.
Ишак стал врагом номер один после Америки, с единственной разницей - Америку можно было запугать ядерной бомбой, а ишака нет.
Ишак не понимал языка шантажа и угроз.
Но он должен был просто исчезнуть физически и навеки вечные, как вид животного мира.
Тем более ответного ядерного удара от него можно было не опасаться.
Ишак мог только лягнуть и то, в крайнем случае, когда его доводили до этого.
Страна производила ежедневно сотни тракторов, а ишаки и те, несознательные, темные элементы, кто не желал с ними расставаться, тянули страну назад, отодвигая светлый день наступления долгожданного коммунизма.
Ишаки ели зерно, это тот же хлеб, которого не хватало населению, ишаки ели корма - сено, силос, солому, травы, которых недоставало для общественного скота.
И всё это, вместе взятое, ставило под угрозу выполнение продовольственной программы страны.
Было понятно, издатели этого Указа и те, кто готовил его, не задумывались, что на горбу этого несчастного животного-труженика перевозилось огромное количество неучтенного груза.
И не учитывалась самая важная незаменимая особенность: в жару и в холод, когда техника не заводилась, ломалась, ишак, спокойно пожевывая солому, выходил из стойла и покорно выполнял свою нелегкую миссию.
Более безотказного и беззатратного перевозчика не было на земле.
Особенно в горных условиях, где даже кони спотыкались, не говоря о невозможности использования техники, ишак спокойно преодолевал крутые склоны и перевалы и тянул на себе сено, нес солому, дрова, камни.
Ни один вид транспорта не мог ему противостоять и быть заменой.
И вот теперь его за незаменимость и добросовестный труд ликвидируют указом правительства целой страны, подписанной самым главным человеком, в руках у которого ядерный чемоданчик.
В каждом населенном пункте во исполнение высокого Указа создаются комиссии ответственных работников из райсельхозуправления, партийно - хозяйственного актива, общественности, комсомола, милиции.
В каждом селе построены загоны-накопители, куда стекается изъятое поголовье, откуда машинами везут либо прямо на птицефермы на корм птице, либо на конвейер смерти -в мясокомбинаты.
Затем, пройдя процесс утилизации, как кормовая добавка животного происхождения, поступает на элеваторы, где смешивается с комбикормами и уже в виде кормовых смесей попадает в хозяйства для кормления птицы, свиней и даже крупного рогатого скота.
Сводка о количестве изъятого ишакопоголовья передается в районные отделы статистики, оттуда в соответствующие областные органы и дальше в Москву, на самый высокий уровень.
Установлена дата окончания исполнения важного Указа.
Партийно-хозяйственные чиновники торопят, стучат кулаками по столу, приказывая «ускорить», «усилить», «принять меры», вплоть до возбуждения уголовных дел к тем, кто мешает движению страны вперед к светлому будущему.
Противодействующих решению родной партии и правительства ждут самые суровые наказания.
И вот днем в одном горном селе идет подворный обход, регистрируют, кто сдал осла, кто не сдал.
Комиссия активистов общественности с милиционером вошла во двор к Усману, маленькому, невзрачному скотнику молочно-товарной фермы местного колхоза.
Во дворе только глиняная изба, накрытая камышом, да неприметный маленький сарай, как свидетельство крайней бедности хозяина.
И никакой живности во дворе не видно.
Старший из проверяющих строго спрашивает:
«Усман, ты сдал своего осла?»
«Да, сдал...», отвечает, недовольно отводя грустные глаза, Усман.
Поверив на слово, сжалившись, видя тяжелое материальное положение Усмана, комиссия трогается, так как предстоит проверить еще много дворов.
Члены комиссии только пересекли калитку, как из сарая громко, на всю улицу… неожиданно вырывается предательское ишачье:
И-А-И-А-И-А-ИА-ИА-ИА-ИА…Х-Р-Р-РРРР-П-РРРУ…
А маленькая, несчастная голова Усмана виновато-обреченно опускается ниже костлявых плеч...