Серебряный век

Александр Вальт
     Никто не может толком объяснить, как Павел Сергеевич оказался в этом маленьком магазинчике.
Ехал Павел Сергеевич  на деловую встречу. Аккуратно припарковав машину на площади Искусств, он решил пройти до Невского дворами, мимо лютеранской церкви. Дождливый ноябрьский вечер уже тонул в темноте, но через весь двор, до самого Невского, вела цепочка новых затейливых фонарей  и красивая мощеная дорожка, и Павел Сергеевич рискнул.
 
 Не спеша проходя мимо солидных отреставрированных зданий, Павел Сергеевич с удовлетворением отметил для себя пару  уютных кафе, антикварную лавку и новый книжный магазин. Вдруг рядом с его головой, на уровне глаз, появилась непонятная  неоновая вывеска «Индиго» и голубая стрелка, ведущая в подвальчик. Павел Сергеевич посмотрел на часы. До встречи было еще время, и  он  второй раз за сегодняшний вечер рискнул  и спустился вниз.
 
 Небольшой магазинчик его ошеломил; cтали понятными  и назойливо голубая вывеска, и отсутствие рекламы в оконных витринах.  Это был магазин для лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. На прилавках лежали большие календари с красивыми мужскими торсами, такие же открытки и плакаты. В центре магазина стояла вешалка с весьма специфическим бельем. А в застекленных  витринках  были уже совсем  непотребные вещи- какие-то гели, смазки, презервативы…
   
Приличному человеку в таком месте  делать было нечего. Потоптавшись у входа, Павел Сергеевич  собрался уже спешно уходить, как вдруг заметил в глубине зала несколько книжных полок. Любопытство пересилило, и Павел Сергеевич, сжав ручку дипломата, решительно направился к книгам.
 
 Вот тут-то и выяснилось, что нежданно-негаданно Павел Сергеевич открыл для себя клондайк. Дело в том, что Павел Сергеевич, в отличие от многих коллег по бизнесу, был человеком образованным, начитанным, любил и в театр пойти на премьеру,  и   художе-  ственных выставок никогда не пропускал.  И в книгах тоже Павел Сергеевич не просто разбирался, а любил их, хорошо зная и ценя  то несказанное удовольствие, какое получаешь, держа в руках  хорошо  изданный  красивый  фолиант.
 
 Так вот, в этом неприметном магазинчике таких книг было множество! Здесь были не только стихи и проза, но и  книги по искусству, кинематографии, театру, литературная критика  и многое другое. Все книги были прекрасно подобраны,  все  их хотелось  немедленно взять в руки и перелистать. Глаз отдыхал от обычного засилья дешевых детективов, здесь их не было вовсе. На первый взгляд подбор книг казался хаотичным, но вскоре проницательный Павел Сергеевич понял, что их объединяло. Все авторы книг или их герои были именно теми самыми людьми нетрадиционной ориентации, а их, как известно, в мире искусства всегда было немало…
 
 Павел Сергеевич  брал одну книгу за другой, просматривал, откладывал в сторону. Не купить такое было бы непростительной ошибкой, а ошибок Павел Сергеевич как правило не совершал. Тем более, что все книги были в одном экземпляре.  Подскочивший к нему продавец, обычный на вид мужчина средних лет, поразил его своей эрудицией, все эти книги он, как выяснилось, знал, читал, и поговорить с ним было весьма занимательно.
Он-то  и посоветовал Павлу Сергеевичу купить книгу  про Дягилева. Книга действительно была уникальной:  прекрасно, по-настоящему богато изданная, она охватывала по времени весь серебряный век. Масса фотографий и цветных иллюстраций, известных имен и событий- все это, как машина времени, мгновенно  захватывало  читателя и переносило в прекрасную эпоху, такую далекую от серого повседневного примитива. Павел Сергеевич  с  сожалением оторвался от иллюстраций и захлопнул  тяжелый том.  На обложке был фотопортрет Дягилева, круглое лицо в цилиндре показалось Павлу Сергеевичу чем-то знакомым. Любой человек со стороны  отлично понял бы причину  такого знакомства, Павел Сергеевич сам был похож на Дягилева как две капли воды: полная фигура, крупное лысоватое  лицо, усы. Только цилиндра Павел Сергеевич не носил.
   
 Но Павлу Сергеевичу  некогда было над этим задумываться, визит в магазин грозил опозданием на деловую встречу, а Павел Сергеевич никогда не опаздывал. Без колебаний выложив за книги немалую сумму, он  выскочил из магазина на улицу. Пришлось быстренько вернуться к машине и оставить там купленные книги, а затем пулей мчаться на встречу.
   
Встреча прошла успешно, рабочий день закончился, была пятница, впереди были два выходных, и Павел Сергеевич, пробираясь сквозь пробки  к дому, физически предвкушал удовольствие от предстоящего послеобеденного погружения во вновь купленные раритеты.


                ***

  На завтра у них были гости. Павел Сергеевич любил гостей. Как правило, в  уютную квартиру  приглашались отнюдь не коллеги по работе, с ними было достаточно бизнес-встреч в приличных кафе и ресторанах. И не родственники, для встреч с ними в избытке хватало дней рождений и прочих семейных дат.  Для настоящего отдыха Павел Сергеевич  приглашал старых испытанных временем друзей и  людей из мира культуры, были такие люди в его коллекции. Приглашенных, как правило, было немного.
   
С ними  он  вел  неспешные  разговоры  о  новых  книгах, фильмах, спектаклях. Или  о  путешествиях по дальним странам. Никаких разговоров о работе! Никаких разговоров о болезнях! В этом и заключался отдых. Гостей старались принимать изысканно, тщательно  подбирая вина и особенные блюда. Любителю покушать, Павлу Сергеевичу эта сторона приемов была особенно приятна. Денег на это в их семье не жалели, как и на книги, и на театры, и на заграничные поездки. А иначе зачем, или, вернее, чем, тогда жить?   
 
 Так было и на этот раз. За окном темнела промозглая ноябрьская сырость, в полутемной гостиной уютно потрескивал большой электрический камин. Его красноватые отблески освещали гостей в мягких креслах, негромкий бой старинных часов подчеркивал неспешность беседы. На необъятных размеров  плоском  телеэкране гуляли слоны из последней таиландской поездки Павла Сергеевича, и сам он, в шортах и белой шляпе, иногда приветственно возникал среди пальм. Гости вежливо посматривали на  телевизор, беседовали.
   
Павел  Сергеевич поднялся и подошел к немолодой  стройной женщине с благородным   лицом и прямой осанкой.
   -Пойдемте в библиотеку, я Вам что-то покажу,- тихо сказал он ей, хитро улыбаясь. Ответом ему был задорный взгляд удивительно молодых голубых глаз и любезная улыбка женщины. Назовем ее Актриса. Последние годы она уже не играла на сцене, занимаясь режиссурой  и театральной критикой. Человек отменного воспитания и вкуса,редкий профессионал, она была настоящей драгоценностью  среди   друзей  Павла Сергеевича. А если принять во внимание ее абсолютную порядочность и полную непрактичность в делах, то понятно было, что без дельных практических советов Павла Сергеевича  было ей  в этом сложном мире не обойтись.
Естественно, помогал ей Павел Сергеевич абсолютно бескорыстно, из любви к искусству.
   
   Сейчас Павел Сергеевич стоял около изящных книжных стеллажей и показывал Актрисе купленные вчера книги. Он, как и обычно, не ошибся, Актриса была именно тем человеком, который способен был оценить их в максимальной мере.
   Увидев книгу про Дягилева, Актриса изменилась в лице. Она повернулась к хозяину  и, глядя прямо в глаза, оживленно заговорила:
   -Павел Сергеевич, дорогой, Вы не представляете себе, какая это удача! На днях я получила приглашение из Бостона, там будет фестиваль, посвященный серебряному веку в России. Меня приглашают  поставить спектакль или литературную композицию, как раз материалы по Дягилеву и его окружению нужны мне позарез! Павел Сергеевич, Вы должны дать мне эту книгу на время, мне это просто необходимо именно сейчас!
Павел Сергеевич, можно?!!  Павел Сергеевич, ну как, дадите?!!!

   Вялые возражения Павла Сергеевича, что он даже не успел книгу просмотреть, нельзя ли отложить  это на месяц-другой, разбивались о неуемную энергию Актрисы, которая, похоже, полностью загорелась новой фестивальной идеей . У нее мало времени, организаторы фестиваля торопят, нужно начинать работу немедленно.
Позадавав осторожные вопросы, Павел Сергеевич выяснил, что контракта с фестивальщиками еще нет, финансовые вопросы не уточнены, точные сроки  проведения выдающегося мероприятия пока неизвестны. Вздохнув и подивившись еще раз непрактичности Актрисы, он мягко попытался отговорить ее от поспешных шагов. Но все было бесполезно, перед ним стоял творец, одержимый идеей литературного замысла. Сопротивляться было бесполезно. С кислым лицом, через силу изображая любезность, Павел Сергеевич отдал книгу Актрисе, выслушивая поток льющихся на него благодарностей вперемешку с обещаниями книгу непременно вернуть.
   -Помилуйте, ерунда какая,- говорил Павел Сергеевич, слегка кланяясь. –Такая мелочь с моей стороны, если Вам нужно для работы, конечно же…

  Сам он с досадой думал о том, что навсегда лишился удовольствия разбирать неразрезанные еще страницы этой новой книги, вдыхая запах свежей типографской краски. Книга вернется пролистанной чужими, пускай и очень умными, руками, потеряв свою невидимую  глазу  чистоту. Опытный Павел Сергеевич точно знал, что книги приобретают что-то значимое  от своего читателя, но почувствовать это может далеко не каждый… Но чего не сделаешь ради дружбы и ради искусства!
  И все же, зачем похвастался, дурак, на свою голову…

                ***

   Время шло. Год летел, как одержимый, к своему концу, работы было невпроворот, какие уж там гости, на них не было ни времени, ни сил. В следующий раз они пообщались с Актрисой только перед самым Новым годом. Искренне пожелав друг другу здоровья и счастья, они кратко прошлись по театральным  премьерам и новостям. Говорила большей частью Актриса, ее оценки были как всегда точны и изящны, язык безукоризненно чист. Павел Сергеевич  в  основном слушал, в конце года ему было не до премьер.
   -Книга Ваша в порядке, я с ней все время работаю,- вспомнила Актриса.
   -Работайте, работайте, мне не к спеху, -рассеянно отозвался Павел Сергеевич. Он действительно на время и думать о ней забыл.
   Договорились звонить друг другу, как-нибудь встретиться , и покатилась дальше обычная рабочая суета.
   
   В следующий раз Павел Сергеевич  вспомнил об Актрисе только в начале февраля, когда компьютер услужливо вывел на экран напоминание о предстоящем  дне ее рождения. В отличие от многих, Павел Сергеевич в повседневной суете   бизнеса никогда не забывал поздравить кого-либо с днем рождения. В субботу, ровно в двенадцать, он набрал номер ее телефона. Его звонку Актриса искренно обрадовалась, разговор получился на редкость теплым, душевным. Павлу Сергеевичу показалось, что она была чем-то всерьез расстроена, и его  звонок оказался очень уместным. В таких тонких вопросах  Павел Сергеевич разбирался  хорошо, сказывался  долгий опыт работы с людьми.
   -А знаете, Павел Сергеевич,- сказала внезапно Актриса. –Приходите  ко мне в гости. Сегодня. Будут только те, кто обо мне вспомнил и позвонил.
   Павел Сергеевич заколебался.
   
   Во-первых, он решительно не любил экспромтов и всегда  планировал свое время надолго вперед. Во-вторых, он никогда не бывал у Актрисы  дома, обычно они встречались на различных театральных мероприятиях либо дома у него.
Но любопытство, как  обычно, пересилило, и Павел Сергеевич, обговорив предстоящий визит с женой, перезвонил Актрисе, поблагодарил и пообещал прийти.
   
   Ровно в восемь, как и было назначено, он припарковал свой джип на узенькой грязноватой улочке на Петроградской стороне. Подъезд поразил  Павла Петровича своей жалкой  замызганностью. В их доме внизу караулил консьерж, и его жилище выглядело совсем по-другому. Не решившись войти в тесный обшарпанный лифт, Павел Сергеевич отправил в нем жену наверх, а сам, пыхтя и отдуваясь, полез пешком по едва освещенной лестнице на последний, шестой этаж.

   Вручив Актрисе цветы и нехитрый, купленный второпях подарок, Павел Сергеевич прошел в большую комнату. В комнате было темно, только на столе горело несколько свечей. Гостей было немного, все из театрального круга, кого-то из них Павел Сергеевич видел  в окружении Актрисы и раньше. Его представили, усадили за стол.

   Настроение Актрисы  проницательный Павел Сергеевич определил  правильно, что-то определенно было сегодня не так. Была она  какой-то погруженной в себя чуть больше чем обычно, чуть более рассеянной. Похоже, какие-то грустные мысли не давали ей отвлечься.  Понимая это, Актриса  преувеличенно любезно обращалась к гостям,  только иногда она вдруг замолкала на несколько секунд и сосредоточенно смотрела в сторону. Именно в эти секунды спина ее выпрямлялась еще больше, а гордое  застывшее  лицо  заставляло вспомнить о глубине ее дворянских корней.  Впрочем, через пару секунд на лице опять появлялась радушная улыбка, а морщинки вокруг глаз улыбались собеседнику.
   -Павел Сергеевич, отведайте! Свежайшая ветчина! И наливка по старинному рецепту!

   Павел Сергеевич скосил глаза на жену. Есть после семи вечера ему  вообще запрещалось, так что на  вкусную, но такую вредную свинину лучше было даже и не смотреть.  Вздохнув и окинув взглядом нехитрые закуски, Павел Сергеевич положил себе ложечку фруктового салата и немного чернослива с творогом.  Будем  надеяться, творог  обезжиренный, думал  про  себя  Павел  Сергеевич,  за  питанием которого следили дома с особой тщательностью.

   Затем смотрели фильм, который сняли про Актрису ее ученики. Качество записи было средненьким, домашняя аппаратура просто ужасной. Павел Сергеевич недовольно морщился. В конце вечера он поймал Актрису подальше от стола с гостями и участливо осведомился о ее делах.
    -Спасибо, Павел Сергеевич, Вы настоящий друг,-  Актриса благодарно взяла его руку в свои,  ее узкие ладони едва покрыли его широкую лапищу с толстыми пальцами.
    -Ничего особенного не случилось, люди как люди. Кто-то предает тебя, не раздумывая, и живет себе дальше без всяких душевных угрызений. А я все не могу к этому привыкнуть. И к людской необязательности тоже.
Кстати, Вы были правы, фестиваль в Бостоне, похоже, развалился. Или они просто передумали использовать меня в своей программе. Пропали, и все. Так что я могу вернуть Вам книгу, она где-то здесь.

   Включили свет. Оглядевшись, Павел Сергеевич понял, что стол со свечами стоял в полумраке не зря. Спартанская суть интерьера Актрисы высветилась с беспощадной яркостью. В огромной старинной комнате был минимум предметов житейского обихода,
об их  качестве  не было и смысла говорить. Все остальное место, от пола до потолка,
занимали книги. Они были  повсюду, вдоль  четырех стен, над письменным столом, над тахтой, на шкафу, в простенке между огромными старинными окнами. Только на широком подоконнике их не было. Там стояла  простенькая  вазочка с  большой красивой веткой. Здорово, днем черная ветка контрастирует с белой плоскостью окна, вечером-
с белым пространством подоконника. Японская гравюра, восемнадцатый век, машинально восхитился Павел Сергеевич.
   -Здесь четыре библиотеки моих предков,- бесстрастно объясняла Актриса, ища его книгу.   -Больше всего книг от отца, он был профессором университета. Вот она, Ваша книга, нашлась наконец! Павел Сергеевич, голубчик, помогите!
   Книга нашлась над письменным столом, на ней  лежала груда каких-то рукописей и рефератов, а на них- тяжелые альбомы с фотографиями. Пока Павел Сергеевич держал, как атлант, всю эту конструкцию, Актриса ловко выдернула его книгу наружу, заменив ее другим увесистым томом.
   -Тоже хорошая книга, про Товстоногова,- говорила Актриса, с усилием втискивая ее в освободившееся место. –Я там соавтор. А вот ваша, возьмите. Видите, вроде в целости и сохранности.

   Павел Сергеевич поблагодарил, свет опять выключили, придав комнате необходимый уют. Возвращаясь домой, Павел Сергеевич о чем-то сосредоточенно думал, неохотно откликаясь короткими репликами на обыденные разговоры жены.


                ***

    Воскресное утро порадовало хорошей погодой. Серые темные облака  куда-то разошлись, сквозь ватные клочки белых тучек светило солнце. Легкий мороз сковал лужи свежим ледком, с неба важно падали редкие мохнатые снежинки. Гнилая морось  последних недель исчезла, а вместе с ней исчезли и беспокойные мысли, тревожившие Павла Сергеевича весь вчерашний вечер. За завтраком он шутил с женой, заразительно смеялся и строил планы ближайших заграничных поездок. Выпив кофе, Павел Сергеевич основательно устроился в кресле и достал, наконец, заветную книжку.

   О, ужас! Вся книга, практически с первой и до последней страницы, была безжалостно исчиркана карандашом, словно лохматый школьный учебник. Какие-то строчки были жирно подчеркнуты, в других  местах  красовались  пространные заметки на полях, написанные  изысканным почерком Актрисы. Павел Сергеевич был в шоке, лицо его побагровело. Он брезгливо отложил книгу на журнальный столик, руки его подрагивали.

   Надо сказать, с любыми вещами Павел Сергеевич был крайне, скажем так, бережлив, что частенько бывает с людьми, которые сделали себя сами и потому знают  вещам цену.
Небрежность в обращении с продуктами человеческой деятельности, будь то посуда, одежда или техника, всегда раздражала его неимоверно. А тут было осквернено не что-нибудь, а книга, предмет особого отношения Павла Сергеевича, к тому же не просто книга, а гордость его коллекции!

   Павел Сергеевич сидел в кресле, кулаки его сжимались. Да что она о себе думает, что позволяет? Сейчас он ей позвонит и все скажет! Скажет, конечно, спокойно, сдержанно, как он всегда говорит со своими сотрудниками. Но она должна понять! Так вести себя с ним непозволительно, его оскорбили, унизили, уязвили в самое сердце!

   Павел Сергеевич сидел, страдал и дулся. Минут через десять трезвая  правда  жизни  взяла верх над обидой, он взглянул на себя со стороны и понял, что звонить никуда не будет. Отношение к жизни и  к  вещам в этой жизни у всех разное, а друзей надо принимать такими, какие они есть, со всеми их недостатками. Иначе друзей не останется, а останутся одни вещи, а люди и отношения между людьми важнее вещей, это он знал точно, всем своим жизненным опытом. Вещи возвращаются, люди никогда. Хотя, конечно же, вещи тоже надо беречь…И книгу очень жалко…

   Он поднялся с кресла, взял книгу и показал ее жене.
   -Нормально!,- сказала жена, взглянув на него озорными глазами.  –Что делать будете, Павел Сергеевич?
  Жена часто называла его на «вы», поддразнивая.
   -Ничего,- ответил  Павел Сергеевич обиженно. -Больше она у меня ни одной книги не получит.

   Он осторожно заглянул в комнату сына. Было уже около двенадцати. Из-под одеяла торчала лохматая голова в наушниках, похоже, он даже спал в них не снимая.
   -Вставай, студент!,- Павел Сергеевич потеребил его за плечо. –День уже давно!
   -Компьютер не дам, он мне самому нужен,- раздался сонный голос из-под одеяла.
   -Мне не компьютер нужен, а резинка,- ответил Павел Сергеевич.
   -Какая еще резинка?
   -Такая белая, чешская, для чертежных работ. Я знаю, у тебя есть. А ты про что подумал?
Сын со стоном поднялся, стал копаться в ящике стола. На свет появились зарядка для телефона, флэшка, зачетка, кусок шоколада, расческа и много других интересных предметов. Наконец, нашлась и резинка, большая, плоская, со скошенными острыми краями.
Сын опять со стоном прыгнул на диван и закрылся одеялом. Павел Сергеевич грустно посмотрел на разбросанные вещи, вздохнул и вышел из комнаты.

   Следующие два часа он методично, страницу за страницей, очищал книгу резинкой от карандашных пометок. Резинка уменьшилась вдвое.  Стирая  записи, он  невольно  просматривал их, поражаясь той  дотошности, с какой работала над текстом Актриса. Малейшие замечания современников о быте, привычках, образе жизни Дягилева были ею отмечены и систематизированы, чувствовалась рука профессионала. Но нельзя же так варварски обходиться с  редкой книгой!

   Закончив, он аккуратно убрал за собой целую горку резиново-карандашного мусора и с гордостью показал книгу жене.
   -Вот! Как новая! Ну почти как новая.

Павел Сергеевич поставил книгу в шкаф на ее законное место. Время, отведенное им на чтение, ушло, набегали другие дела, но главное было не в этом. Книга, над которой   трудились сначала карандаш Актрисы, потом его чертежная резинка, должна была отдохнуть, прийти в себя, прежде чем она снова  вернет  владельцу  столь необходимый ему душевный настрой.

                ***

   Приближался праздник, 23 февраля. На доске висел приказ о переносе дней отдыха за его, Павла Сергеевича, директорской подписью. Получалось целых три свободных дня подряд. Мужики в курилке бурно обсуждали планы на выходные, женщины сбивались в кучки, уточняя детали предстоящих поздравлений.

  Накануне перед праздником, в последний рабочий день, Павел Сергеевич как обычно приехал утром в офис. Он поздоровался с охранницей и по свежевымытому  влажному  полу прошел к себе в кабинет. В офисе никого еще не было, Павел Сергеевич  любил приезжать пораньше, задолго до начала работы.

  На  огромном письменном столе стояли две пестрые открытки, рядом лежали два свертка с подарками. Это уборщицы и охранницы поздравляли его с праздником; традиция, которую никто не смел нарушить.

   В пакете от уборщиц лежала плоская фляжка с коньяком. Отлично, мысленно поблагодарил их Павел Сергеевич, настоящий мужской подарок. Следуя литературным традициям, он тут же отправил бутылку на соответствующее место, где у него стоял коньяк для клиентов.  Книгу Ремарка, «Три товарища», он знал и любил  еще с юности.

   Сверток от охранниц был тщательно запакован. Впрочем, Павел Сергеевич и так знал, что там будет книга, только не знал, какая.  Охранницы, не старые еще женщины, были в советском прошлом инженерами с высшим образованием, и о его литературных  пристрастиях  прекрасно знали.

   Павел Сергеевич открыл, наконец, сверток и обомлел.  Там лежала именно та книга про Дягилева, абсолютно новая и чистая. Он поднес ее к лицу и закрыл глаза. Свежий запах типографской краски дурманил мозг, вызывая ощущение праздника. Павел Сергеевич почувствовал себя богачом. Эту книгу- себе в библиотеку, решил он. А старую, так и быть, подарю Актрисе, то-то обрадуется…

     Потом он вспомнил, как тщательно, чтобы не осталось и следа, он  уничтожал плоды ее    трехмесячных  усилий, и с ужасом осознал, что эту книгу он   уже не  подарит ей никогда.   Павел Сергеевич всегда с уважением относился к труду, и к своему, и к чужому.
Сейчас он не мог понять, как же так получилось, что бесценный труд Актрисы пропал безвозвратно.

   С противным холодком под ложечкой Павел Сергеевич вдруг понял, что Актриса вряд ли оставила себе другие записи кроме заметок на полях его книги. Она  увлеченно работала над темой, отдавая  этому, как обычно, всю свою душу. А  потом, похоже, произошло нечто, столь обычное в  жестком  деловом  мире, и ее тема  оказалась просто  не при делах.
Ей даже не объяснили суть дела, просто перестали отвечать на звонки и письма.

    И оскорбленная душа возмутилась. Актриса вернула ему книгу так по-женски безоглядно, как кидаются в омут от несчастной любви, от людского предательства, чтобы разом со всем этим покончить и не вспоминать больше.

Но где  был он, друг, куда  подевалась  его  мудрая проницательность, почему не понял, не сберег… 

   Павел Сергеевич  напряг все  силы, он напряженно искал,  как можно было бы исправить эту  некрасивую ситуацию. Обычно мозговой штурм помогал , но сейчас ничего, решительно ничего не получалось. Отвратительное чувство  необратимой потери   тяжелой мутью  отзывалось где-то в голове, в мыслях не было обычной ясности.
В  висках  тупо пульсировала, постоянно повторяясь, злорадная  фраза:
   -Ну и попал же ты, мужик, вот попал...

   Павел Сергеевич склонился над столом, ему было  нехорошо .От тяжелой головной боли отчаянно захотелось выпить. Павел Сергеевич  протянул руку и открыл дверцу небольшого отделанного деревом  холодильника. Как и следовало, там стояла бутылочка хорошей водки, дорогие напитки в красивых бутылках, икра. Все это было припасено для партнеров по бизнесу, так уж положено в наше время. Сам  Павел Сергеевич во время работы никогда не пил и сотрудникам не позволял. Для него в холодильнике была нижняя полка: там лежали полезные заморские фрукты типа киви и много-много йогуртов, заготовленных  заботливыми руками жены. Они  все  тоже  были  полезными, обезжиренными.

   Павел Сергеевич протянул было руку к холодной водочной бутылке, но вовремя передумал и остановился. Через полчаса планерка, кто-нибудь обязательно учует запах, так нельзя… Затем он  зачем-то  взял  с полки  йогурт, повертел его в руках  и изо всей силы запустил им в дверь. От удара йогурт лопнул и упал, теперь  по  двери  расползалось  бесформенное  зеленоватое  пятно, медленно стекая на  благородный сдержанный  ковер  кабинета. 
   - Ничего,- злорадно подумал Павел Сергеевич.  -Небось, обезжиренный, следов не останется.

   Ему почему-то стало немного легче, только  тоска    никак  не уходила.
Он опять перевел взгляд на письменный стол.
С обложки книги одними уголками губ ему сочувственно улыбался вальяжный  Сергей Павлович Дягилев.


                23.02.2008.