Вследствие разницы климатов, умов, энергий, вкусов, возрастов, зрений равенство среди людей невозможно. Неравенство поэтому следует считать непреложным законом природы. Но это с дождем или медведями. В этом отношении много сделают воспитание и культура. Сделал же один ученый так, что у него кошка, мышка, кобчик и воробей ели из одной миски. А.П.Чехов. Записные книжки
Редко кого минует чаша сия – попасть в больницу. Это вроде тюрьмы или сумы, как в поговорке. Меня такая участь не миновала, и я за последние 25 лет шесть раз побывал в больнице. Имею опыт и какие-то познания о больнице. За эти годы медицина изменилась в лучшую сторону, особенно в диагностике, а что касается быта в больницах, то ничего не изменилось. Ничего. А для выздоровления больного помимо лечения необходимо, чтобы больной человек верил врачам, методам лечения, даже тем таблеткам, которые поглощает, чтобы было соответствующее питание и условия гигиены, быта.
Оперировали меня четыре раза. Чем запомнилось пребывание в хирургических отделениях? Это, конечно, чувство нарастающего страха. Хорошо, если операция назначается хотя бы через сутки после прибытия в больницу, а если больше, то больше и страху. Но вот, наконец, подвозят стол на колесиках, забираешься на него и тебя голого и голодного (за день до операции нельзя ничего есть), побритого в местах вблизи от операбельного места, покрытого простыней, везут в операционную. Вправо, влево, вверх, вниз по лифту. И вот в какой-то момент страх проходит. Далее: анестезия, полузыбытье, сон. Просыпаешься уже в палате. Возвращается боль, остановленная анестезией. Первые перемещения. Не надолго возвращается страх и боль при первом освобождении желудка, операционные швы расположены в местах напряжения мышц. Первое испытание закончено. Значит, все в порядке. Через неделю домой.
В кардиологическое отделение попал недавно. Летом живу на даче. В конце сентября прошлого года случились домашние неурядицы, надо было съездить в город. Пошел на станцию до электрички. Небольшую часть пути надо было шагать по шпалам и вдруг эти шаги стали отдаваться болью в центре груди. Боли непродолжительные 1-2 минуты, не так сильно и не так часто. В течение 3-4 дней боль стала нарастать, чаще случаться. Я не связывал эту боль с сердцем. Оно ведь расположено слева, а тут болит центр груди, не хватает воздуха. Останавливаюсь, несколько глубоких вздохов и боль проходит. Принял решение: надо идти в поликлинику. Пошел. На середине пути случился приступ. Остановился и вынужден был присесть на ступеньки сбербанка. Охранники предложили помощь. Поблагодарил, но отказался. Доплелся до поликлиники, даже дождался своей очереди к терапевту. Она измерила давление, послушала работу сердца, отправила на ЭКГ. Затем провозгласила, что вызывает скорую помощь и меня направляет в больницу с предположительным диагнозом инфаркт. Позвонил по мобильному телефону домой. Врач около часу описывала мое состояние. Прибыла скорая. Тоже опрос, записи. Записей столько много в медицинских заведениях, времени занимают больше, чем осмотр, приходит мысль, что здесь описывают твою болезнь, а не лечат ее. Мне было запрещено перемещаться.
Приспособлений для переноса больного не оказалось ни в поликлинике, ни в машине скорой помощи. Переносили меня на стуле. С трудом нашли четверых мужчин. Хорошо, что вес у меня меньше 60 кг. Скорая доставила быстро. В больнице – снова опрос, записи. Прошло еще не менее двух часов. Меня попросили раздеться догола и отвезли в реанимацию. Зачем я все это описываю? Дело в том, что моей дорогой пройдет еще немало людей. Сердечно-сосудистые болезни занимают первое место среди всех болезней. А проинформирован – вооружен.
Таким образом, без обеда и ужина я оказался в реанимации, голый, один на один со своими нерадостными мыслями. Кто там побывал, не хочет вновь туда попасть. Это большое помещение, разделено висящими полотнами из синтетического материала на 10-15 секций. В секции кровать, утка, капельница и больше ничего, нет и мобильного телефона. И днем, и ночью то в одной, то в другой стороне слышны стоны, бессвязные слова, бормотание, кому-то делают искусственное дыхание, кого-то привозят, кого-то увозят… Вот такая «веселая» жизнь, не соскучишься. Меня продержали там только двое суток. Самый подходящий момент бросить курить, что я и сделал. Надо переселяться в палату, а у меня нет одежды (жена увезла домой). Старшая сестра нашла что-то на 2-3 размера больше. Ничего, не выпал. На тенниске крупная надпись «спорт». В основном в палатах по 4 человека. Есть и одноместные стоимостью до 1000 руб. Мне по душе 4-х местные. В больнице слишком много свободного времени, не знаешь, чем его занять, а здесь – общение, какая-то взаимопомощь. Обычно один становится лидером, а один – разыгрываемой фигурой, а остальные – слушателями. Если розыгрыши не очень обидные, то все проходит хорошо. Иногда лидер – просто хороший рассказчик. Время течет быстрее.
Помимо палат больные лежат в коридоре, до 20 человек. Удивительное дело, что количество больных в коридоре постоянно меняется. Иногда в коридоре никто не лежит, проходит какое-то время, и коридор вновь заполнен. Мне показалось, что количество больных, лежащих в коридоре, связано с активностью солнца. Если на солнце возникли бури, их количество увеличивается. Кроме обычных больных в коридоре лежат тяжелобольные, которые издают такие же голоса, как в реанимации. Тихие больные обращаются к медперсоналу – бесполезно. Пытаются всеми силами успокоить и даже урезонить шумных больных. Чаще это не удается. Проблема зависает, решать ее никто не хочет. Понятно, что беспокойных больных надо изолировать, пока же изолируют тех, кто оплачивает 1000 рублей за сутки.
Не очень приятная тема: туалеты. Проходя переподготовку в армии, услышал от одного генерала, что проверку хозяйственного объекта начинать следует с туалета. Состояние его скажет о порядке в проверяемом объекте. За 25 лет пребывания в больницах состояние туалетов не изменилось. Писать об этом трудно, гадко, но надо. Техническое оснащение нашего быта за указанное время значительно улучшилось. Появилось много удобной бытовой техники, компьютеры, ноутбуки, мобильные телефоны. Кто из молодежи поверит, что примерно 20 лет назад были огромные очереди за туалетной бумагой. А туалеты, как были загаженными и прокуренными, таковыми и остались. В некоторых сливных бачках вода не задерживается, постоянно журчит, раковины установлены такие, что при умывании вода выливается на пол. Как же работают слесари-сантехники? На унитазах нет откидывающихся сидений. Их же сразу уделают. Кто залезает с ногами на борта унитаза, кто занимает немыслимую позу, а некоторые закрывают борта газетой и садятся, газету затем не убирают, она попадает в унитаз, забивает его. Санитары, или уборщицы убирают. Их не следует обвинять. Виноваты сами больные, вернее, некоторая часть из них. Чего-то у них не хватает: толи ума, толи культуры, толи нравственности , а скорее не хватает всех перечисленных факторов вместе. К ним добавляются алкоголики и наркоманы. Из-за этих людей корректируются законы, нормы и правила, а им насрать на все это и в прямом и в косвенном смысле. Отсюда наши законы ущемляют права нормальных людей. Вести адресную и жесткую борьбу мы не умеем. Вести ее надо всем вместе. Не в силах сам, информируй соответствующие органы. Так что же делать с туалетами? Самый надежный вариант – это туалет на одну или две палаты. Где-то это уже есть. Тогда сами больные не допустят беспорядка в туалете, а виновники беспорядка будут сразу обнаружены.
Не бывал я раньше в кардиологическом отделении, но и так понятно, что методы леч ения здесь не изменились. Тонометр, фонендоскоп, ЭКГ, капельница, уколы, таблетки. Томограф находится в диагностическом центре городской больницы. Реклама предлагает большой выбор медицинских аппаратов для лечения сердечнососудистых болезней, но больницы их не покупают. Почему? Дорого? А скорее всего потому, что рекламируемый товар не обеспечивает свои функции. Почему же такой товар с пеной у рта рекламируется и поступает в продажу? Где Роспотребнадзор? Где совесть у изготовителей? При капитализме совесть – не товар, и обзаводится ею обременительно.
Лечение в кардиологическом отделении длится три недели. Пациенты, как правило, - пожилые люди старше 60 лет, но иногда можно встретить и больных в расцвете сил – до 40 лет. Первая неделя проходит тяжело, донимают боли, недомогание. Оставшиеся две недели – это уже выздоровление. Много свободного времени. Кое-кто имеет ноутбуки, малогабаритные телевизоры, плееры, кто-то читает, что подвернется на глаза. В отделении для досуга больных ничего нет. Может, следует завести библиотеку. Стоит только клич кликнуть и больным натаскают книги. Ведь очень много книг выбрасывается на помойку.
Что можно сказать о медицинском персонале? Наши люди. Сфера услуг у нас не на должном уровне: будь то торговля, общественное питание, гостиницы, отдых, ЖКХ, другие сферы. Частный бизнес внес некоторое улучшение, но значительного поворота нет. В Европе давным-давно действует такое правило: хозяином положения является тот, кто оплачивает и получает услугу, и услуг должно быть много. В годы социализма у нас было все наоборот, услуг не хватало, а хозяином положения был тот, кто предлагал услуги. В результате – большие очереди, низкое качество товаров и услуг. Медленно, но отходим от этого.
Что самое дорогое для человека? Здоровье. Услуга в медицине должна быть безупречной во всех отношениях. Есть одна медсестра в отделении толстая-претолстая, злая-презлая. Два раза обращался к ней с мелкими просьбами. В ответ получал скандальный отпор. После я к ней не обращался. В жизни часто бывает, что с некоторыми людьми не хочется вступать в контакт. В метро недалеко от дома была женщина-контролер, люди с ней постоянно пререкались. Может, и требования ее были справедливы, но она просто рвалась на скандалы. В нашей семье ее обозвали фашисткой. Слава богу, она исчезла куда-то.
В медицинских учреждениях принято, чтобы все работники имели нагрудные знаки с фамилией, именем и отчеством. Иногда носят, а надо бы носить всегда и не только медицинскому персоналу, но и всем работникам, связанным с услугами, в том числе и милиционерам (полицейским). Пусть у последних будет номер. Милицейская служба – это тоже услуга.
Одной из функций коридорной медсестры является раздача лекарств. Не сразу понял, что делает сестра, сосредоточенно раздавливая что-то. Оказалось она разделяет таблетки на две и даже на четыре части. После выписки из больницы мне самому пришлось дробить некоторые таблетки. Например, аспирин. На две части разделить просто, на таблетке есть углубление, а на четыре части – уже сложнее. При делении половинки могут получаться не две части, а больше. Иногда эти частички способны совершать такие прыжки, что их уже не найдешь. О необходимости деления на четыре части должны знать и производители. Изготавливать маленькие таблетки не позволяет оборудование, но сделать не одну, а две перпендикулярные выемки не должно составить затруднение, и тогда будет просто делить таблетки на четыре части.
Еще после первой выписки из кардиологического отделения узнал, что некоторая категория больных в их числе и заболевшие инфарктом могут бесплатно получать какие-то лекарства. Попытался воспользоваться этим. Не тут-то было! Мероприятие оказалось недоступным, как зубная щетка в рекламе. Нескольким медицинским работникам надо было писать и подписывать этот документ. Я споткнулся на том, что кто-то из участников этой игры ушел в отпуск. Позднее узнавал у соседей по палате. Никто этой льготой не воспользовался.
Есть у меня подруга, которая в зимнее время обходит много лечебных заведений, проходит много диагностических исследований. Как-то взялась сосчитать свои болезни. Оказалось их 21 (очко). Прямо ходячее наглядное пособие для студентов. Она состоит на учете трех диспансеров. По своему характеру настойчивая, любит все начатое доводить до конца. По оформлению льгот на лекарства дошла до департамента. Какие-то недорогие лекарства удалось выходить, но как говорят «овчинка не стоит выделки». Дорогие препараты, как правило, отсутствовали. Случилось однажды достать дорогое лекарство, но оно оказалось поддельным. Не так давно с ней произошел такой случай. Пошла она к терапевту, проверить, как ведет себя одна из ее болезней - гипертония. Спросила, - надо ли раздеваться, будет ли он измерять давление. Врач ответил, - нет, у него болит палец, но при этом что-то писал мелким неразборчивым почерком. Придя домой, с большим трудом прочитала. Есть, оказывается, у нее давление и живот мягкий, к которому терапевт не притрагивался. Наши люди, с нашей нравственностью. Они везде: в департаментах, в милиции, в образовании, даже в культуре, но обиднее всего, когда встречаешь таких в медицине.
Питание в больнице скудное. На завтрак и ужин - разнообразные каши, даже из таких круп, о которых мы забыли. Есть и перловка, которую солдаты называют шрапнелью. Обед несколько напоминает домашний, но бывает бульон на капусте и картофельное пюре без молока. На питание одного заключенного в тюрьме отводится 51 рубль, а больному еще меньше. Больным еду приносят из дома. Для сохранения тепла емкость с едой во что-то заворачивают. Подогреть негде. В отделении есть микроволновые печки. Два раза упросил медсестру разогреть принесенную из дома еду. Потом отказала. Не положено. Применять кипятильники тоже не положено, а подаваемый чай не имеет соответствующего аромата.
Когда оценишь все условия пребывания в больнице, то оно похоже на отбывание с небольшим сроком. Как же бедно мы живем! Очень хочется, чтобы хоть один работник, от которого зависят условия быта в больнице, полежал там инкогнито 2-3 дня. Не надо для этого первых руководителей, они слишком узнаваемы, и средства массовой информации в основном общаются с ними, будто других работников нет. Пусть ответственные чиновники изнутри оценят условия лечения и быта в больнице. Они, если болеют, то пребывают в других больницах с другими условиями содержания. Взгляните в эпиграф.
После выписки из больницы я раз в месяц посещал кардиолога. Самочувствие было обычное, терпимое. Очередь к кардиологу была на 29 декабря. В это же время у моего родственника и друга был день рождения. Решил, что после приема у врача поеду на день рождения. Взял с собой подарок. Вышло не, по-моему. Кардиолог после исследования приняла решение вновь отправить меня на машине скорой помощи в стационар, и в то же самое отделение. Вот этого я никак не ожидал. Как снег на голову. Кстати, снег, хотя и небольшой, падал. Все повторилось, как и в первый раз. Только тащили меня в какой-то плащ-палатке. Машина скорой помощи от центра до городской больницы ехала почти час – сплошные пробки. За это время можно родиться, умереть, сгореть и пройти это расстояние пешком. Можно ли это избежать? Можно, но требуется много времени. Нужны две перестройки: улиц и нравственности.
Перестройка улиц возможна, но она задевает сложные проблемы, как уничтожение скверов на Красном проспекте и других улицах. А что касается нравственности, я ведь и приступил к написанию своих работ из-за того, чтобы люди задумались и остановили дальнейшее падение нравственности. Давайте рассмотрим причину пробок на дорогах 29 декабря. Канун Нового года. Очень много горожан закупает подарки, продукты. Владельцы машин, конечно, на машинах. Тратят гораздо больше времени, простаивая в пробках. Авторадио сообщает регулярно о пробках. Может, надо специальное радио, где в любой момент можно узнать о состоянии дорог. Можно как в Китае использовать очередность выезда машин с четными и нечетными номерами.
Следовало бы запретить стоянку машин на перегруженных транспортом улицах. Владельцы автомашин, как и все другие члены общества должны чувствовать, что они не в пустыне, а в человеческом обществе, и не должны мешать другим. У кого что болит, тот о том и говорит. В зимнее время я работаю дворником. Территория около обслуживаемого здания сплошь заставляется машинами, заставляется так, что пешеходам негде пройти в магазины, не говоря уже о проезде пожарных машин и машин скорой помощи. Рано утром территория убирается от снега бульдозером. То одна, то две машины оставляются на ночь, загораживая возможность работы трактору. Даже у самой снежной кучи могут оставить машину. Мы с напарником пытаемся воспитывать таких владельцев, пишем записки с «благодарностью», что машина помешала уборке территории. Как же заставить таких водителей, чтобы они думали, когда оставляют свою машину.
Возвращаюсь ко второму прибытию в больницу. В этот раз обошлось без реанимации, но положили меня в коридоре, а через два дня перевели в палату. Я все время размышлял, из-за чего под самый Новый год вновь попал в больницу. Может быть, дело в статистике. Мы, больные, не знаем, в какую сумму обходится государству пребывание в больнице, то есть, сколько перечисляется денег в больницу по медицинскому страховому полису. А надо бы знать. Однако, узнал, что врачи даже в больнице не работают с 1 по 11 января. Трудно поверить, но это так. В этот раз пролежал в больнице 16 дней, а лечился 7. На три дня уходил в самоволку, а мог бы быть дома 10 дней, ведь за это время принимал только препараты. Некоторые больницы и поликлиники организовали дневные стационары. Днем приходишь в определенное время на лечение, а на ночь – домой. За счет этого можно было бы улучшить бытовые условия. Я уже закончил эту статью, как услышал, что Правительство приняло постановление о выделении дополнительных средств для модернизации медицины. Слава богу.
Пришел я к выводу, что самая распространенная, самая серьезная болезнь в нашем обществе – это болезнь нравственности, застарелая, хроническая. Все наши проблемы связаны с нравственностью. У меня это уже четвертая работа, посвященная нравственности. Я не писатель, не журналист, но имею большое желание убедить людей в том, что нравственностью, духовностью надо заниматься всерьез и надолго. Это должно стать нашей национальной идеей.