Фото 9. Германская противотанковая САУ «Мардер» на огневой позиции.
Игорь АБРОСИМОВ
ПРОХОРОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ АРТИЛЛЕРИИ В БИТВАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
(Продолжение)
Глава I. На пике противостояния.
Глава II. Преднамеренная оборона.
Глава III. Битва началась.
Глава IV. Наступление противника продолжается: Обоянь и Прохоровка
Глава V. Немцы наступают, но стабильность фронта сохранена
Глава VI. Кризис обороны.
Глава VII. На Прохоровском направлении.
Глава VIII. Вторая неделя сражения: Ожесточенность боев не спадает...
Глава IX. Легендарный бой на «танковом поле»: Накануне.
Глава X. Легендарный бой на «танковом поле»: «Надо отдать справедливость противнику - действует слаженно и напористо...»
Глава XI. Итоги: «Тут ни прибавить, ни убавить, - так это было на земле...»
Примечания.
Использованная литература.
Схема боевых действий Воронежского фронта 5 - 13 июля 1943 г - http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Схема операции на Прохоровском направлении 10 -15 июля 1943 г. - http://www.proza.ru/2014/02/12/1065
Глава IX. Легендарный бой на «танковом поле»: Накануне
==================================================
1.
Представив общую картину сражения на Прохоровском направлении, вернемся к событиям, которые происходили юго-западнее Прохоровки на «танковом поле». Несмотря на то, что знаменитый бой многократно описан, исследован во всех подробностях и давно стал легендой, обойти это событие особым вниманием невозможно. Ведь 12 июля 1943 г. стал самым драматическим днем Курского сражения и его переломным моментом.
В начале дня в составе 1-го танкового полка СС танково-гренадерской дивизии «Лейбштандарт», которой командовал бригаденфюрер СС Т.Виш, потрепанной за предшествующие пять дней упорных боев, насчитывалось 67 боеспособных танков (из них 4 легких Pz.II), в т.ч. 4 ед. Pz.VI «Тигр» тяжелой танковой роты. Большинство танков (76%) были вооружены длинноствольными 75-мм или 88-мм пушками и имели усиленное бронирование. В составе дивизии находился также 1-й дивизион штурмовых орудий СС, в котором сохранилось 10 боеспособных штурмовых орудий StuG.III. Таким образом, численность танкового вооружения «Лейбштандарта» к утру 12 июля ограничивалось 77 ед. [IX-1]. Ни о какой «танковой лавине» с немецкой стороны, о которой еще недавно упоминалось в работах советских историков, в этих условиях речи идти не может.
Артиллерия дивизий СС была укомплектована по особым штатам и была существенно сильнее, чем в дивизиях Вермахта. Входивший в состав «Лейбштандарта» 1-й артиллерийский полк СС был вооружен 18 самоходными гаубицами – 12 ед. 105-мм «Веспе» и 6 ед. 150-мм «Гуммель» (2-й дивизион) и 24 буксируемыми 105-мм легкими полевыми гаубицами leFH18 (1-й и 3-й дивизионы). В артполку имелась также тяжелая пушечная батарея (4 ед. 105-мм пушек sFK18). 1-й и 2-й танково-гренадерские (мотопехотные) полки CC «Лейбштандарта» располагали ротой пехотных орудий каждый (6 самоходных 150-мм тяжелых пехотных орудияий «Грилле»). За предшествующие дни артполк и полковые роты пехотных орудий понесли незначительные потери, поэтому «Лейбштандарт» поддерживало не менее 50 стволов полевой артиллерии крупного калибра.
1-й противотанковый дивизион СС имел на вооружении 20 самоходных противотанковых 75-мм пушек «Мардер III». Буксируемыми противотанковыми 75-мм пушками Pak40 и 50-мм Pak38 вооружались противотанковые роты (до 12 орудий в роте) и взводы (3 орудия во взводе) танково-гренадерских полков, разведывательного батальона и штабной роты «Лейбштандарта» – всего более 40 орудий.
Установка 75-мм противотанковых пушек Pak40, как и 105-мм легких гаубиц leFH18, 150-мм тяжелых гаубиц sFH18 и 150-мм тяжелых пехотных орудий sIG33, на самоходные шасси и создание на этой основе САУ «Мардер», «Веспе» «Гуммель» и «Грилле» оказалось весьма эффективной. Самоходные артиллерийские системы являлись легкобронированными, экипаж защищался от пуль и осколков, рубка (щит) орудия была открыта сверху и частично сзади. Все это позволяет отнести данное вооружение к артиллерийскому, обладающему повышенной подвижностью по сравнению с артсистемами на мехтяге, нежели к бронетехнике. Так они, кстати, и классифицировались, и тактически применялись в Вермахте и войсках СС.
Танково-гренадерские дивизии СС комплектовались усиленным составом зенитных средств. Вооружение 1-го зенитного дивизиона СС позволяло не только отражать удары с воздуха, но существенно укрепить противотанковую оборону. Для огня по наземным целям могли быть поставлены 88-мм зенитные пушки Flak18/37 из состава 1-й, 2-й и 3-й тяжелых батарей зенитного дивизиона (12 орудий), которые уверенно поражали любой советский танк на расстоянии свыше 2 км, и 20-мм автоматы Flak30 (9 орудий). 4-я и 5-я батареи дивизиона имели на вооружении 37-мм зенитные автоматы Flak36 (18 орудий), которые задействовались также в противотанковой обороне. Кроме того 20-мм автоматы (до 32 орудий, в т.ч. четырехствольные) имели на вооружение зенитные роты танково-гренадерских полков, штабная рота дивизии и штабная батарея артполка. Зенитные автоматы с большой начальной скоростью снаряда и чрезвычайно высокой скорострельностью, особенно 37-мм орудия, являлись действенным средством борьбы с легкими танками, которые составляли значительное количество советских боевых машин. Установленные на полугусеничных тягачах и бронетранспортерах, малокалиберные зенитки обладали высокой подвижностью и не требовали времени для подготовки к ведению огня. Общая численность стволов зенитной артиллерии дивизии, весьма внушительная, превышала 90 ед.
Реактивная артиллерия «Лейбштандарта» была представлена 1-м дивизионом реактивных минометов СС (24 ед. шестиствольных 150-мм Nb.W41 и пятиствольных 210-мм Nb.W42 минометов) и батареей шестиствольных минометов артполка (6 ед. 150-мм минометов). Дивизию поддерживал 55-й минометный полк РГК, вооруженный 54 ед. 150-мм и 210-мм реактивных минометов, а также 10 трофейными советскими 76-мм дивизионными пушками. В полосе «Лейбштандарта» действовали не только буксируемые реактивные минометы на одноостных лафетах, но и самоходные десятиствольные 150-мм установки на базе полугусеничных бронетранспортеров. В общей сложности реактивная артиллерия насчитывала более 80 установок.
Высокая динамика боя, что характерно для операций с участием танковых войск, требует четкого управления, быстрого прохождения распоряжений, а также своевременного получения информации для принятия адекватных решений. Командование и штабы обеспечивали управление войсками с помощью штабных рот дивизии и полков, дивизионного батальона связи и подразделений связи, входивших в состав частей и подразделений дивизии. Под командирские и штабные машины, подвижные командные посты, машины артиллерийских наблюдателей и артиллерийской инструментальной разведки использовались различные модификации командирских танков, бронированных машин наблюдателей, легких и средних полугусеничных бронетранспортеров наблюдения и связи. Машины оснащались мощными совершенными радиостанциями для работы в дивизионных и артиллерийских сетях, а также для связи с танковыми частями, артиллерией и авиацией. Проводная связь, которая с целью обеспечить скрытность сосредоточения и перемещения войск становилась в некоторых случаях основной, также отличалась весьма высокой мобильностью. Телефонные кабельные линии прокладывались и сворачивались с помощью бронетранспортеров – укладчиков, оснащенных кабельными катушками.
Высокомобильная, устойчивая, многоканальная и, главное, хорошо отработанная и налаженная система связи, которая находилась в постоянной готовности, обеспечивала четкость и непрерывность управления боевой деятельностью подчиненных частей и подразделений, что намного повышало их оперативные возможности. Это позволяло, в частности, своевременно осуществлять необходимый маневр силами, вызывать и корректировать огонь артиллерии, опереться на помощь авиации и организовывать тесное взаимодействие различных родов войск. Преимущества в оперативном управлении всегда оставались за нашим противником.
Несмотря на семидневные бои, несмотря на потерю половины танков и штурмовых орудий, части «Лейбштандарта» сохранили высокую боеспособность. Подобный вывод можно сделать, исходя из двух обстоятельств. Во-первых, потери тяжелого вооружения, в том числе самоходных артиллерийских установок на легкобронированных лафетах, оказались минимальными. Во-вторых, личный состав при общей численности на 1 июля 20,9 тыс. и боевом составе более 11,9 тыс., уменьшился к 11 июля по боевому составу только до 11,3 тыс. Подобное незначительное в данной обстановке сокращение боевого состава объясняется пополнением, поступавшим в ходе операции и перемещениями личного состава из небоевых подразделений, а также частей корпусного подчинения.
2.
Поздно вечером 11 июля части «Лейбштандарта» прекратили наступление по направлению к станции Прохоровка и закреплялись на достигнутых рубежах. Как уже упоминалось, эсэсовцам в течение дня удалось преодолеть оборону, созданную 183-й стрелковой дивизией А.С. Костицина 69-й армии и 2-м танковым корпусом А.Ф.Попова, а также 9-й гв. воздушно-десантной дивизией А.М.Сазонова из введенной в сражение 5-й гв. армии, которая закреплялась на второй полосе обороны. Продвинувшись за день на 8 км, дивизия «Лейбштандарт» овладела поселком совхоза «Октябрьский» и господствующей высотой 252.2 к востоку от поселка. Дальнейшее продвижение было приостановлено. Вырвавшись вперед, дивизия рисковала попасть в мешок, подвергнувшись ударам с флангов. Перейдя к обороне, соединение Т.Виша готовилось возобновить наступление после того, как соседи «Лейбштандарта» – дивизия «Рейх» при взаимодействии с частями 3-го танкового корпуса справа и дивизия «Мертвая голова» слева - также продвинутся вперед и тем самым выравняют фронт.
Стойкость советских войск, оказавших 11 июля упорное сопротивление на флангах «Лейбштандарта», сорвало планы корпуса П.Хуссера по овладению станцией Прохоровка. Из донесения, которое был отправлено штабом дивизии видно, что наряду с перспективой ударов во фланги, продвижению реально препятствовал фланкирующий огонь советской артиллерии. В частности, без овладения господствующей высотой в излучине реки Псел, в полосе соседа слева, откуда велся огонь, Т.Виш считал дальнейшее наступление «Лейбштандарта» невозможным из-за больших потерь. Однако, несмотря на все усилия, добиться заметного успеха в излучине Псела, где сражались части обескровленной в предыдущих боях 52-й гв. стрелковой дивизии подполковника Г.Г.Пантюкова и 95-й гв стрелковой дивизии полковника А.Н.Ляхова, дивизии СС «Мертвая голова» не удалось.
Центр полосы обороны «Лейбштандарта» занял 2-й танково-гренадерский полк СС, развернутый в районе поселка совхоза «Октябрьский», на левом фланге которого находились позиции усиленного 1-го разведывательного батальона СС. Правофланговый 1-й танково-гренадерский полк СС построил свои боевые прядки фронтом на восток, занимая позиции по другую сторону от железной дороги у совхоза «Сталинское отделение» и урочища Сторожевое. Подразделения 1-го танкового полка СС утром 12 июля, ко времени начала атаки, находились в тылу 2-го гренадерского полка. Известно, что одна танковая рота (7 машин) заняла укрытые позиции непосредственно в боевых порядках полка и вела огонь с места. 1-ый противотанковый дивизион СС занял позиции на левом крыле дивизии, в полосе разведывательного батальона. 1-ый дивизион штурмовых орудий СС был поставлен в засады на восточной опушке леса урочища Сторожевое. Позиции 1-го артиллерийского полка СС располагались между железной дорогой и поймой реки Псел, откуда можно было вести огонь по советским позициям перед фронтом дивизии по обе стороны от железной дороги, а также в излучине реки.
Немецкое командование, зная о выдвижении большого количества советских танков на Прохоровском направлении, ожидало введения их в бой. Используя во многих местах для обустройства оборонительных позиций готовую окопную систему тылового фронтового рубежа Воронежского фронта и опираясь на естественные препятствия в виде оврагов и заболоченных участков местности, эсэсовцы за короткий срок создали плотную и эффективную оборону, носившую ярко выраженный противотанковый характер. Надо еще раз подчеркнуть, что немецкие пехотные части накопили в этом отношении громадный опыт, что позволяло им, имея сильное артиллерийское вооружение, входившее в штаты частей, организовать успешное отражение танковых атак противника.
Противотанковую оборону «Лейбштандарта» обеспечивали самоходные установки «Мардер», буксируемые 50-мм и 75-мм противотанковые пушки Pak38 и Pak40, а также полевые и зенитные орудия. Для борьбы с танками, в частности, с успехом применялись тяжелые 105-мм полевые и 88-мм зенитные пушки, с самого начала войны зарекомендовавшие себя мощным противотанковым средством, и гаубицы. Особая роль в этом плане отводилась танкам и штурмовым орудиям Всего на участке обороны «Лейбштандарта» имелось не менее 150 средств борьбы с бронетехникой. Средняя плотность противотанковых средств на 1 км фронта превышала 26 орудий.
Не все перечисленные средства, особенно 20-мм зенитные орудия, были использованы в системе противотанковой обороны. Но реальная плотность противотанковых средств даже превышала указанную выше, так как по условиям местности участки атаки сократились в общей сложности с 6 – 7 км до 5 км и менее. Особенно сильная система противотанковой обороны строилась в районе совхоза «Октябрьский» - высота 252.2, где 2-ой танково-гренадерский полк, наряду с собственными штатными противотанковыми пушками и 20-мм зенитными автоматами на легком одноостном лафете, ставил на прямую наводку окопанные 37-мм зенитки, смонтированные на 8-тонных полугусеничных тягачах. Известно также, что некоторое количество танков, выведенных из строя в предшествующие дни, было доставлено накануне и в ночь на 12 июля к переднему краю и вкопано в землю. Таким образом, подбитые и не числившиеся как действующие, они были превращены в бронированные огневые точки, что также существенно укрепляло противотанковую оборону противника. Учитывая сказанное, а также имея в виду, что противник имел возможность осуществлять маневр противотанковыми средствами, особенно такими эффективными как танки и штурмовые орудия, возможно утверждать, что их оперативная плотность, выстроенная в единую систему огня, превышала на участках атаки 30 артиллерийских стволов на 1 км.
Высокой плотностью на один км фронта характеризовался участок обороны «Лейбштандарта» и по общей насыщенности артсистемами. С учетом пехотных орудий, 81-мм и 120-мм минометов батальонной, полковой и дивизионной артиллерии, а также реактивных минометов она увеличивалась в среднем по крайней мере еще на 20 орудий, минометов и реактивных установок на 1 км фронта. Кроме того плотность артиллерийского огня повышалась, благодаря нескольким десяткам бортовых короткоствольных 75-мм пушек, 37-мм пушек и скорострельных 20-мм автоматов, которыми были вооружены полугусеничные бронетранспортеры и бронеавтомобили подразделений танково-гренадерских полков и разведывательного батальона.
Боевое воздействие на атакующих оказывали также соседи «Лейбштандарта» справа и слева – дивизии СС «Рейх» и «Мертвая голова». В течение дня, особенно активно во второй его половине, в боестолкновениях на левом фланге наступавших на «танковом поле» 29-го и правом фланге 18-го танковых корпусов периодически приняло участие в общей сложности до 80 танков, штурмовых орудий и самоходных противотанковых САУ «Мардер» из состава этих дивизий. Активной была также огневая поддержка соседей средствами полевой артиллерии. Кроме того 2-й танковый корпус СС поддерживался артиллерией РГК. Из ее состава, помимо 55-го полка шестиствольных реактивных минометов, в полном составе усиливавшего дивизию «Лейбштандарт», в боевых поядках дивизии с большой вероятностью находились батареи 105-мм гаубиц, которыми были вооружены приданные корпусу гаубичные дивизионы.
Преодолеть подобную оборону атакой танков и пехоты возможно было только хорошо организованным артиллерийским наступлением на всех этапах боя, подавлением противника на всю глубину обороны. Обеспечить успех можно было, выбив значительное количество противотанковых средств на первом же этапе артиллерийского наступления, то есть во время артиллерийской подготовки. Тем более, штурмовая и бомбардировочная авиация из-за неблагоприятных погодных условий с утра не смогла содействовать наземным войскам.
3
18-му танковому корпусу (командир генерал-майор танковых войск Б.С.Бахаров, начальник штаба полковник К.К.Воробьев) и 29-му танковому корпусу (командир генерал-майор танковых войск И.Ф.Кириченко, начальник штаба генерал-майор танковых войск Е.И.Фоминых) 5-й гв. танковой армии предстояло наступать в полосе фронта, куда накануне были выдвинуты и оборонялись 9-я гв. воздушно-десантная дивизия (полковник A.M.Сазонов) и 42-я гв. стрелковая дивизия (генерал-майор А.Ф.Бобров) 33-го стрелкового корпуса (генерал-майор И.И.Попов) 5-й гв. армии. Стрелковые полки этих соединений, назначенные для наступления совместно с танковыми и мотострелковыми бригадами танковых корпусов, должны были ликвидировать оставшиеся очаги сопротивления и закрепится на захваченных рубежах.
Как показывает ознакомление с оперативными документами, в полосе наступления было задействовано не более 180 орудий и минометов (калибра 76 мм и выше, без зенитных орудий) артиллерийской группировки, которая состояла из артиллерии РВГК, объединенной во фронтовую группу артиллерии дальнего действия (АДД) и артиллерии поддержки. Группа АДД насчитывала 66 орудий 522-го гаубичного артиллерийского полка большой мощности (203-мм гаубицы Б-4 – 12 ед. [IX-2]), 1148-го тяжелого гаубичного артиллерийского полка (152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 – 18 ед.), 93-го и 142-го пушечных артиллерийских полков (122-мм пушки А-19 – 36 ед.). В артиллерию поддержки был включен 678-й гаубичный артиллерийский полк 5-й гв. танковой армии (122-мм гаубицы М-30 – 20 ед.), а также 271-й и 292-й минометные полки 29-го и 18-го танковых корпусов (120-мм минометы обр.1938 – 72 ед.). Наступление поддерживали 108-й и 1000-й истребительно-противотанковые артиллерийские полки танковых корпусов, имевшие смешанное вооруженные (76-мм пушки ЗИС-3 - 12 ед. и 45-мм пушки - 8 ед. в каддом). К этому можно прибавить около 300 стволов войсковой артиллерии 9-й воздушно-десантной и 42-й гв. стрелковой дивизий, 29-го и 18-го танковых корпусов.
Такого количества артсистем - примерно 80 стволов на 1 км фронта, собранных на направлении главного удара, было явно недостаточно. Во всяком случае, плотность артиллерии оказалась меньше, чем при проведении большинства наступательных операций Красной Армии в летней кампании 1943 г. В 1944-1945 гг. для успешного прорыва обороны противника на узком участке фронта плотность артиллерии достигла в некоторых случаях значений в 250 и более орудий на 1 км. Массированием артиллерии стремились застраховаться от недостатков в организации огня.
АДД с самого начала была нацелена на поражение объектов в глубине обороны. Части группы не подчинялись командующему артиллерией 5-й гв. танковой армии и действовали самостоятельно, у командующего артиллерией армии не было с ними прямой связи, порядок взаимодействия между частями, назначенными для контрудара, и артиллеристами не устанавливался. Артиллерия, ведущая огонь в интересах армии, управлялась из штаба фронта, что не могло не отразиться на результатах ее боевой работы. С тем или иным результатом АДД стреляла по тыловым объектам и фактически не направлялась на непосредственное поражение обороны «Лейбштандарта».
Удар по оборонительным порядкам противника во время артподготовки наносили сравнительно малочисленные орудия артиллерии поддержки и часть войсковой артиллерии, этими же силами поддерживались войска и в ходе наступления. Наиболее эффективными при подавлении обороны противника могли стать при этом батареи 122-мм гаубиц. Кроме того в ходе атаки можно было надеяться на 12 самоходных гаубичных 122-мм установок СУ-122 из состава 1446-го самоходно-артиллерийского полка 29-го танкового корпуса, вооруженного также 8 76-мм установками СУ-76. По тактическим соображениям в артподготовке не участвовали истребительно-противотанковые полки, в ней не приняли участие основные силы войсковой артиллерии, они задействовались только в ходе наступления.
К сожалению, 1529-й тяжелый самоходно-артиллерийский полк, вооруженный 11 ед. 152-мм самоходных артиллерийских установок СУ-152, переданный из 7-й гв. армии и предназначенный для поддержки 29-го танкового корпуса, прибыл в распоряжение 5-й гв. танковой армии только к концу дня 12 июля, к тому же без тылов, с ограниченным запасом снарядов. В бой полк так и не был введен. Из-за досадных промахов в управлении войсками наступающие лишились мощного средства, способного поражать тяжелую бронетехнику на значительных расстояниях, вести огонь и прямой наводкой, и с закрытых позиций по оборонительным сооружениям и точечным целям. Тем более, полк был укомплектован за счет хорошо обученных и опытных артиллерийских кадров, способных успешно решать самые сложные боевые задачи.
Количество минометного вооружения превышало в артиллерии Красной Армии к 1943 г. половину общей численности артсистем. Объясняется столь высокий удельный вес минометов возможностью обеспечить их массовый выпуск на предприятиях с невысокими технологическими возможностями при низких затратах производства. В рассматриваемом случае численность минометов составляла более 60% от общего количества артиллерийских стволов, сосредоточенных в боевых порядках советских войск. Широкое применение минометов позволило увеличивать плотность артиллерии на 1 км фронта примерно в три раза, но не способствовало соответствующему усилению ее ударных возможностей при прорыве подготовленной в инженерном отношении обороны противника.
Прицельная дальность стрельбы минометного оружия на расстояниях, характерных для огня по оборонительным линиям противника при артподготовке, была невысока. Рассеивание минометного огня достигало в этом случае значительных величин. Поэтому надеяться на надежное поражение полевых укреплений, даже тяжелыми 120-мм минами, не приходилось. Минометы, учитывая вес снаряда и высокую скорострельность, были эффективны при ведении заградительного огня в ходе отражения атак, а также при стрельбе на близких расстояниях по полевым укрытиям и закрытым целям, не поражаемым настильным огнем. Их огонь мог сорвать атаку пехоты, даже при поддержке танков, но эффект от их применения в ходе артподготовки оказывался не столь высок. Ствольные нарезные артсистемы, особенно гаубичные, оставались в последнем случае незаменимыми. В артиллерии, обеспечивающей артиллерийскую подготовку на направлении главного удара, 120-мм минометы составляли значительную часть, около 40 % всех орудий.
Реактивные минометы из состава армейской оперативной группы гв. минометных частей (начальник полковник И.С.Юфа), которая была привлечена для поддержки соединений в полосе наступления 5-й гв. танковой и 5 гв. армий и 69-й армии, также не могли внести особого вклада в сокрушение обороны противника. 4 полка и 2 отдельных дивизиона «Катюш» группы, на вооружении которых находились пусковые установки БМ-13 и М-8, обеспечивали залп реактивными снарядами со сравнительно небольшой массой взрывчатого вещества, соответственно 4,9 кг и 1,3 кг. Применение реактивных снарядов М-20 с массой взрывчатого вещества 18,4 кг, которые запускались с БМ-13 и впервые использовались в сражении на Курской дуге, из-за несовершенства конструкции снаряда себя не оправдало. Учитывая отсутствие летом 1943 г. снарядов улучшенной кучности стрельбы, небольшая мощность заряда при малой точности залпового удара и сравнительной малочисленности «Катюш» не позволяли надеяться на эффективное поражение укрытого и подготовленного к обороне противника. [IX-3] Огонь реактивных минометов, весьма эффективный при ударах по наступающему противнику и по местам скопления его живой силы и техники, производил скорее психологическое воздействие на войска, занявшие подготовленные полевые укрепления. Залп 24 боевых машин БМ-13 всего лишь одного 76-го гв. минометного полка, входившего в состав танковой армии Ротмистрова, который поддерживал атаку двух танковых корпусов под Прохоровкой, сколько-нибудь чувствительного удара по оборонительным порядкам противника нанести не могли.
Отметим, что общее количество орудий, которое имелось в танковой и двух общевойсковых армиях, развернутых на Прохоровском направлении, значительно превышало на 12 июля указанную выше численность артиллерийской группировки, назначенной для поддержки наступления в полосе главного удара. Состав гаубичной и тяжелой армейской и корпусной артиллерии, а также приданной артиллерии РВГК насчитывал 12 гаубичных большой мощности, тяжелых гаубичных, пушечных, гаубичных, имевших на вооружении около 200 орудий калибром 122 мм и выше (203-мм гаубицы большой мощности, 152-мм гаубицы-пушки, 122-мм пушки и 122-мм гаубицы). Как уже упоминалось, только 5 артиллерийских полков, т.е. менее половины, действовало на направлении главного удара двух танковых корпусов под Прохоровкой. Из 26 истребительно-противотанковых и легких артиллерийских полков, вооруженных 76-мм и 45-мм пушками, и 4 отдельных истребительно-противотанковых дивизионов с 85-мм зенитными пушками действовало здесь 2 полка и 2 дивизиона. Из 12 минометных полков, вооруженных 120-мм минометами, - только 2. [IX-4]
Подобное распределение артиллерийских частей объясняется необходимостью оказывать противодействие противнику на соседних участках фронта, в частности, на правом и левом флангах наступающих танковых корпусов. Особенно необходима была поддержка противотанковой артиллерией соседям справа, где как уже упоминалось, в излучине реки Псел, дивизия «Мертвая голова», имевшая на вооружении 101 танк и 21 штурмовое орудие, что превосходило по количеству бронетехники другие дивизии 2-го корпуса СС, стремилась вскрыть захваченный плацдарм на северном берегу реки и выйти в тыл советских войск.
Артиллерию стрелковых дивизий 33-го гв. стрелкового корпуса, действовавших в полосе главного удара, планировалось активно использовать только после начала атаки, причем артиллерия 42-й гв. стрелковой дивизии, которая назначалась в наступление в данной полосе силами двух стрелковых полков, была развернута, в основном, на соседнем участке фронта, в излучине Псела. Подобным же образом использовалось артиллерийское вооружение мотострелковых бригад и мотострелковых батальонов 29-го и 18-го танковых корпусов.
Всего в составе войсковой артиллерии частей и подразделений, наступавших в полосе дивизии «Лейбштандарт», состояло примерно 300 орудий и минометов калибром 76 мм и выше. В основном это были 82-мм и 120-мм минометы, а также 76-мм полковые пушки обр. 1927 г., 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 и некоторое количество 122-мм гаубиц. При этом крупнокалиберных систем - 122-мм гаубиц и 120-мм минометов имелось не более 50. Но массирования артиллерии в ходе атаки и артиллерийского обеспечения боя в глубине обороны противника, даже названными силами, также, к сожалению, не получалось. Этому помешало отсутствие предварительного планирования артиллерийского наступления по задачам и целям, непроработанность вопросов взаимодействия с танковыми и стрелковыми подразделениями, а также трудности с перемещением артиллерии, особенно в ходе боя, о чем будет сказано ниже.
Следует иметь в виду, что количественные данные о составе вооружения, и не только артиллерийского, приводимые в работах на военно-исторические темы, не могут быть точны в принципе. Части и соединения находились в бою, вооружение терялось, но одновременно подавалось в войска и поступало из ремонтных фондов. При этом решающее значение на формирование итоговых данных оказывало качество и своевременность поступления текущей отчетности, а также ее сохранность. Что касается боевого использования частей и их вооружения, то оно часто претерпевало значительные изменения по сравнению с отраженными в документах, которые разрабатывались накануне операции. Нередко части, которые предполагалось задействовать, по той или иной причине участия в бою не принимали и наоборот. Не вызывает сомнения, что приказы отдаются для того, чтобы их исполняли точно и в срок. Однако, меняющаяся боевая обстановка нередко вносит свои существенные коррективы, которые либо не отражаются в документах, либо не попадают в поле зрения исследователя. При этом, в большинстве случаев, количество войск и их вооружения на том или ином участке фронта в то или иное время выявлено сегодня со степенью достоверности, вполне достаточной для адекватных сопоставлений и выводов.
4.
Слабость артиллерийской поддержки контрудара на главном направлении находилась в явном противоречии с тем обстоятельством, что советское командование располагало значительными потенциальными возможностями для ее масштабной организации. Только в войсках, действовавших на южном фасе Курского выступа, в составе артиллерии РВГК, армейской и корпусной артиллерии Воронежского фронта и резервного Степного фронта к середине июля 1943 г. насчитывалось более 40 гаубичных, тяжелых гаубичных, гаубичных большой мощности и пушечных артиллерийских полков. На вооружении этих частей имелось около 800 орудий калибром 122 мм и выше. Выдвижение 5-й гв. танковой армии и 5-й гв. армии и подготовка контрудара должны были сопровождаться соответствующей перегруппировкой артиллерии фронта. Пять полков, вооруженных 86 орудиями калибра 122 мм и выше явно не те силы, которые следовало собрать на главном направлении, на Прохоровском поле, имея в наличии столь многочисленную артиллерию.
Не следует забывать, однако, что на решение командования по составу артиллерийской группировки не могло не повлиять ограниченная подвижность артиллерии, находившейся в распоряжении Воронежского фронта, что было связано в первую очередь со значительным некомплектом средств тяги и транспорта. Если орудиями артиллерийские части фронта были укомплектованы на 94 – 100%, то автотягачами и тракторами - на 57%, автомобилями - только на 51%. При этом в войсковой артиллерии, на которую ложилась основная часть задачи по поддержке наступления в глубине обороны, уровень обеспеченности средствами тяги был еще ниже. Некомплект лошадей, которые по-прежнему использовались для возки артсисистем в полковой и дивизионной артиллерии стрелковых соединений, был еще значительней – 44%, причем артиллерийские лошади составляли не более половины из имевшихся в наличии, остальные являлись обозными и верховыми.
Данное обстоятельство не являлось единственной причиной, уменьшающей возможности и быстроту маневра. Недостаточная подготовка и ограниченный опыт значительной части личного состава, состояние техники, а также уровень оперативной работы штабов и командования артиллерийских частей еще более ухудшали положение с подвижностью. Предшествующий опыт показывал, что в сложившихся условиях рассчитывать на формирование более мощной артиллерийской группировки при срочной организации и обеспечении контрудара просто нереально.
Cравнительная малочисленность артиллерии, собранной для артиллерийского наступления, усугублялась недостатками в ее боевом применении. Артиллеристы прибывали на место и начали развертываться в боевой порядок и оборудовать позиции только в ночь с 11 на 12 июля, причем некоторые части, назначенные для артиллерийской подготовки, из-за недостатка средств тяги и транспорта запаздывали с развертыванием в полном составе и оказались без необходимого количества боеприпасов. Ввиду недостатка времени сложно было на должном уровне организовать управление и связь, наладить взаимодействие с наступающими войсками в ходе атаки.
Оставалось слишком мало времени на артиллерийскую разведку и планирование артиллерийского наступления. Поэтому без учета актуальных данных приемлемая таблица огня, важнейший боевой документ, отражающий задачи по периодам огневого поражения и задачам танковых и общевойсковых частей, не могла быть составлена. Цели для поражения при артподготовке не были намечены, пристрелка целей, даже выявленных, что является необходимым условием точной стрельбы, не проведена, корректировка огня не налажена. Огонь велся прежде всего по ранее разведанным целям, находившимся в глубине обороны противника, а чаще всего по площадям. Следует, конечно, учитывать, что при тогдашнем состоянии артиллерийской разведки и средств поражения нельзя было рассчитывать на полное и безусловное подавление обороны противника. Но существенно «размягчить» ее и способствовать тем самым успехам наступления было вполне возможно.
Добавим, что ни танкисты 5-й гв. танковой армии, ни соединения 69-й армии, занимавшие оборону в первом эшелоне, ни развернутые во втором эшелоне, а затем введенные в первый эшелон соединения 5-й гв. армии, планомерной тактической разведки, позволявшей вскрыть оперативную обстановку в направлении спланированного удара и использовать эти данные в интересах артиллерии, не вели. Это также не позволило наметить конкретные цели для артиллерийских ударов в полосе обороны «Лейбштандарта». Многочисленные свидетельства говорят о том, что данных относительно целей, намеченных для поражения, командованию артиллерийских частей АДД не передавалось. Армейская и корпусная артиллерия необходимых указаний на проведение артиллерийской подготовки в связи с отсутствием данных о противнике также не получили.
Командование 5-й гв. танковой армии, посылая батальоны 29-го танкового корпуса на штурм сильно укрепленного узла сопротивления противника в районе поселка совхоза «Октябрьский» и высоты 252.2 даже не позаботилось о выдвижении подчиненного ему армейского гаубичного артиллерийского полка в район развертывания танковых бригад. Известно, что лишь один дивизион гаубиц, принял участие в артподготовке, причем вел огонь не по оборонительным порядкам 2-го гренадерского полка СС в целях подавления его огневой системы, а по тылам корпуса П.Хауссера.
Характерно, что П.А.Ротмистров и И.Ф.Кириченко не учли либо вообще не знали о существовании на пути наступления 29-го танкового корпуса противотанкового рва, хотя это препятствие было создано советскими инженерными войсками как составная часть тыловой полосы обороны. Поэтому не были заранее предусмотрены и указаны пути обхода, не выдвинуты саперные подразделений для производства взрывных работ и устройства переходов через ров. Если такое заметное и серьезное препятствие прошло мимо внимания при подготовке к операции, то что тут говорить о кропотливой работе по выявлению системы огня противника и целей для артиллерийских ударов?
Командование 5-й гв. танковой армии, вероятно, не представляло в связи с отсутствием достаточно полных данных о противнике всех сложностей, с которыми придется столкнуться войскам в обстановке плохо организованного артиллерийского наступления. Оно полагало, вероятно, что контрудар будет нанесен по противнику, который не занял и не укрепил оборонительных рубежей, а готовится после некоторой паузы продолжить наступательные действия.
Следует учесть в этой связи, что 183-я стрелковая дивизия и 9-я гв. воздушно-десантная дивизия, усиленные 2-м танковым корпусом, вели накануне кровопролитные бои с наступающими эсэсовскими дивизиями. Линия соприкосновения с войсками противника все это время претерпевала изменения, обе стороны осуществляли энергичный маневр своими силами. К тому же рано утром с целью восстановления утраченных накануне позиций два полка из состава 9-й гв. воздушно-десантной и 95-й гв. стрелковой дивизий в течение почти трех часов неудачно атаковали противника. Все эти соединения, а также выдвинутая в ночь на 12 июля из резерва 5-й гв. армии 42-й гв. стрелковая дивизия, имели очень ограниченные возможности для подготовки к наступлению. Как всегда, при переходе в наступление без оперативной паузы, времени на такую подготовку, в том числе разведку, оставалось мало. И с этим нельзя не считаться.
Только чрезвычайные усилия командования и штабов способны были в данной обстановке ситуацию поправить. К примеру, организовать сбор разведывательных данных о противнике, используя утренние атаки как разведку боем, с передачей их артиллерийским частям. Но прямые обязанности штабов общевойсковых соединений и артиллерийских частей по организации подобного взаимодействия были проигнорированы. В свою очередь артиллеристы обязаны были собственными силами с раннего утра проводить активную артиллерийскую разведку с определением координат целей и стрельбой пристрелочными орудиями по свежевыявленным объектам. На пунктах управления огнем располагали временем, хотя весьма ограниченным, и для подготовки данных пристрелкой по реперу с определением установок для стрельбы в каждой батарее. [IX-5] Но сделано всего этого не было. Большая часть артиллеристов необходимой подготовки и навыков для выполнения названных в качестве примера весьма непростых заданий, причем в срочном порядке, не имела.
Командование артиллерией 5-й гв. танковой армии заранее не подготовило и своевременно не провело многих других обязательных мероприятий. Не было создано артиллерийских наблюдательных пунктов, в том числе подвижных, в боевых порядках танковых корпусов и бригад, а ведь это можно было сделать буквально накануне и даже в первые часы уже начавшегося наступления. Отсутствие управления и корректировки огня с помощью артиллерийских наблюдателей, как и другие недостатки в организации взаимодействия, лишило наступающих эффективной поддержки и не позволило использовать имевшееся в наличие вооружение, сосредоточенное в полосе наступления.
Эффективность огня артиллерии снижалась недостатком боеприпасов, бесперебойное обеспечение которыми при повышенном расходе не обеспечивалось. Ведь воздействие артиллерии на боевые порядки противника при соблюдении всех остальных условий зависит не только от численности артсистем, но и от количества выпущенных снарядов. Некоторые артиллерийские части имели в своем распоряжении всего 0,5 боекомплекта, поэтому выстрелы приходилось экономить и использовать имеющуюся артиллерию ограниченно. Дело доходило до того, что 1440-й самоходно-артиллерийский полк 5-ой гв. армии, к примеру, в составе которого оставалось в строю 13 машин СУ-122 и СУ-76, вообще остался без боеприпасов и не смог принять участия в боях.
Ведение в состав Воронежского фронта в ходе операции крупных резервов Ставки не было обеспечено соответствующим усилением возможностей тыловых служб. Ситуация с боеприпасами резко осложнилась в связи с тем, что войска Воронежского фронта отошли под напором врага, на некоторых участках обороны до 35 км. Подготовленные для напряженных боев запасы артиллерийских снарядов, выложенные на грунт, в значительных объемах были потеряны. Из-за недостатка транспортных средств и, главное, ввиду того, что значительный расход и потери боеприпасов по Красной Армии в целом не удовлетворялись полностью промышленными поставками для новых формирований и пополнения фронтов, быстро восполнить запасы оказывалось невозможным.
Практика показала, что в наступательных операциях средний фактический расход артиллерийских боеприпасов в первый день составлял от 0,8 до 1,5 боекомплекта, из них только на артиллерийскую подготовку затрачивалось 0,4 - 0,9 боекомплекта. Обычно возимый запас, с которым артиллерийские части прибывали в район развертывания, не превышал 1,5 боекомплекта. Для истребительно-противотанкового дивизиона стрелковой дивизии, к примеру, вооруженному 12 ед. 76-мм пушек ЗИС-3 боекомплект составлял 1680 артиллерийских выстрелов, а в расчете на одно орудие - 140 выстрелов (в т.ч. 104 осколочно-фугасных, 8 бронебойно-трассирующих и 28 шрапнельных; ограниченное количество бронебойных снарядов в стандартном боекомплекте объяснялось их хроническим недостатком). 76-мм пушки УСО или ЗИС-3 из состава артиллерийского полка стрелковой дивизии обеспечивались боеприпасами на таком же уровне, а 122-мм гаубицы обр. 1910/30 г. или М-30 имели в боекомплекте 80 выстрелов с осколочно-фугасной гранатой.
В ходе напряженного боя, в случае отсутствия подвоза, во второй половине дня стрелять дивизионной артиллерии оказывалось просто нечем, тем более по бронетехнике, даже учитывая возможности не всегда эффективного применения шрапнели, поставленной «на удар», и использования 122-мм гаубиц для стрельбы по танками прямой наводкой. Между тем не только недостаток средств подвоза, но и порой непреодолимые трудности при доставке боеприпасов непосредственно на артиллерийские позиции в разгар боя, а также ограниченность армейских ресурсов не позволяли во-время восполнять запасы. Недостаток боеприпасов резко уменьшал фактические возможности артиллерийского вооружения, развернутого на огневых позициях. Положение еще более усложнялось при необходимости срочной смены позиций, когда часть наличных боеприпасов из-за отсутствия транспорта приходилось оставлять на старом месте. Выше (см. гл. VIII) на примере боевых действий 95-й гв. стрелковой дивизии в излучине реки Псел было показано, как ограничения в боеприпасах осложняли положение советских войск. Только благодаря умелым действиям и героизму личного состава дивизионной артиллерии - 233-го гв. артиллерийского полка и 103-го гв. отдельного истребительно-противотанкового дивизиона дивизия выполнила свои задачи, остановила наступающего противника.
Не способствовала четкому планированию и организации боевых действий резко меняющаяся обстановка, характерная при выдвижении крупных войсковых объединений, нацеленных для контрудара. Артиллерийские части в последний момент получали приказы о развертывании в тех или иных районах, в некоторых случаях они перенацеливались на выполнение задач, более актуальных в связи с осложнениями на других участках фронта.
Так например, 10-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, прибывшая в распоряжение фронта и первоначально приданная 18-му и 29-му танковым корпусам для использования на направлении главного удара, вечером 11 июня получила новый приказ и была повернута в новый район, где противник прорвал оборону советских войск. Поэтому танкисты, столь нуждавшиеся в артиллерийской поддержке, в том числе для борьбы с вражескими танками, не получили свежего соединения, вооруженного 76-мм дивизионными пушками ЗИС-3 и 57-мм противотанковыми пушками ЗИС-2 в количестве 60 ед. Следует учесть при этом, что вооружение истребительно-противотанковых артиллерийских полков, входивших в состав 18-го и 29-го танковых корпусов, а также стрелковых корпусов, состояло более чем наполовину из маломощных 45-мм пушек.
5.
Перечисленные выше недочеты, характерные для применения артиллерии в ходе наступления, не раз отмечались в директивах командования. За много месяцев до описываемых событий в приказе НКО СССР №325 от 16 октября 1942 г. «О боевом применении танковых и механизированных частей и соединений» говорилось: «Танки бросаются на оборону противника без должной артиллерийской поддержки. Артиллерия до начала танковой атаки не подавляет противотанковые средства на переднем крае обороны противника... При подходе к переднему краю противника танки встречаются с огнем противотанковой артиллерии противника и несут большие потери. Танковые и артиллерийские командиры не увязывают свои действия на местности по местным предметам и по рубежам, не устанавливают сигналов вызова и прекращения огня артиллерии. Артиллерийские начальники, поддерживающие танковую атаку, управляют огнем артиллерии с удаленных пунктов, не используют радийных танков в качестве подвижных передовых артиллерийских наблюдательных пунктов».
Приказ предписывал «принять к немедленному и точному исполнению», в частности, следующие обязательные положения, касающиеся применения танков: «Артиллерия до выхода танков в атаку должна уничтожить противотанковые средства обороны противника. В период атаки переднего края и боя в глубине обороны противника подавлять по сигналам танковых командиров огневые средства, мешающие продвижению танков, для чего артиллерийские командиры обязаны руководить огнем артиллерии с передовых подвижных наблюдательных пунктов из радийных танков. Артиллерийские и танковые командиры совместно устанавливают сигналы вызова и прекращения огня артиллерии... При появлении на поле боя танков противника основную борьбу с ними ведет артиллерия. Танки ведут бой с танками противника только в случае явного превосходства в силах и выгодного положения».
Изжить недостатки в артиллерийской поддержке, особенно при спешной, в течение примерно двух суток организации операции и на сей раз не удалось. Как это было представлено выше, ни один из этапов артиллерийского наступления (артиллерийская подготовка, артиллерийская поддержка атаки, артиллерийское обеспечение боя в глубине обороны противника) в ходе планирования наступательной операции не получили необходимой реализации. Артиллерийское наступление, во многом импровизированное, опиравшееся на инициативу командиров частей и соединений, не смогло должным образом поддержать танковые и пехотные части.
Не следует полностью списывать указанные недостатки, которые оборачивались в конечном счете дополнительными потерями, на нехватку времени, активные действия противника и другие факторы, которые выше упоминались и прямо от командования Красной Армии не зависели. Очень многое связано в данном случае с постановкой и культурой штабной работы, умением наладить четкое оперативное планирование и управление войсками и их взаимодействие с артиллерийскими частями в боевой обстановке. Упрек этот относится в первую очередь к командованию и штабу Воронежского фронта, которые занимались подготовкой и проведением контрудара, а также к командующему артиллерией фронта генерал-лейтенанту артиллерии С.С.Варенцову.
Достаточно опытный артиллерист, Варенцов участвовал и отличился в боях с первых дней войны в качестве начальника артиллерии стрелкового корпуса, позднее общевойсковой армии. В феврале 1943 г., за пять месяцев до начала Курского сражения, он становится командующим артиллерией Воронежского фронта. Непосредственно отвечая за артиллерийское обеспечение ввода в сражение 5-ой гв. танковой армии, командующий артиллерией с задачей не справился, хотя позднее в многочисленных работах по истории Курской битвы не раз отмечались его выдающиеся заслуги в этом направлении. Вероятно, опыта руководства артиллерийскими частями в рамках армии оказалось недостаточно для организации столь масштабной операции, проводимой к тому же в крайне сложных боевых условиях.
6.
Нехватка времени для подготовки является особенностью при организации контрударов практически в любой обстановке. Войскам приходится сдерживать наступление противника и одновременно в срочном порядке собирать и выдигать на исходные рубежи ударные группировки. Промедление с началом наступательной операции может привести к непредсказуемым последствиям, изменению ситуации на определенном участке фронта, что вообще воспрепятствует ее проведению. На Похоровском и Обоянском наравлениях войска Воронежского фронта из последних сил сдерживали наступление противника, поэтому резервы надо было вводить в действие.
Тем не менее, в процессе подготовки контрударов минимальная и обязательная оперативная деятельность подготовительного характера, умение определить и выдержать этот минимум при острой нехватке времени, являются обязательными правилами «технологической дисциплины» в военном искусстве. На примере организации артиллерийского наступления видно, что далеко не так происходило все накануне 12 июля на Прохоровском направлении. Вероятно, не только место, но и сроки введения в бой стратегических резервов Стаки, были определены не во всем безошибочно, поэтому подготовка к контрудару была вынуждено скомкана. Не учитывались, в частности, конкретные возможности войск, а также способность командования и штабов четко управлять и на этой основе создавать необходимые предпосылки для достижения успеха.
Неподготовленный и рассчитанный на случайность переход в наступление введенными в бой крупными резервами для достижения коренного перелома в стратегической обстановке был крайне рискован. С другой стороны, подкрепление резервными соединениями боевых порядков обороняющихся войск при сохранении инициативы за противником было лишено перспективы. Оставлять за противником выбор времени и места для очередного удара означало по-прежнему обеспечить ему подавляющее превосходство в силах, а значит и успех на выбранном им участке фронта. Израсходовать без решительного перелома крупные резервы Ставки Ватутину и Василевскому никто бы не позволил.
Перед командованием Воронежского фронта стояла сложная дилемма. С одной стороны, не было возможности обойтись без контрудара и израсходовать резервы Ставки на подкрепление оборонительных порядков. Но, с другой стороны, как сохранить относительную стабильность фронта, если с контрударом промедлить, стремясь получше к нему подготовиться? Какими силами держать оборону, если ресурс по сути дела израсходован?
Исходя из всего изложенного, можно сделать лишь один вывод. Решение о характере использования стратегических резервов, месте и времени нанесения контрудара, к которому не успели подготовится, были жестко предопределены сложившейся обстановкой. И вряд ли что-то можно было здесь изменить. Другое дело, можно ли было в рамках заданных условий действовать более эффективно, поднять, к примеру, уровень управления войсками в период подготовки к операции, несмотря на все недостатки, присущие в этом плане нашей армии? Подставляется, что ответ на этот риторический вопрос может быть положительным. Да, можно, но сделано было для этого далеко не все. И на такие «мелочи» внимания по всей вероятности уже не обращали – слишком велики казались собственные силы, мощь двух свежих армий, полученных Воронежским фронтом, Стотысячная группировка под Прохоровкой вселяла надежды в успех.
7.
При подготовке контрудара не мог не возникнуть вопрос о том, как вести наступление, когда танкистам неминуемо придется напрямую столкнуться с танками противника. По своим тактико-техническим характеристикам вражеская бронетехника, как упоминалось, значительно превосходила советскую, поэтому в этих условиях особое значение приобретала артиллерийская поддержка на всех этапах боя. Только тесно взаимодействуя с артиллерией, осуществляющей энергичный маневр огнем и колесами, возможно было добиться успеха. Тем более, возможности для этого были, тем более «Пантер» в составе 2-го танкового корпуса СС не было вовсе, а количество «Тигров» ограничивалось считанными машинами, оставшимися к тому времени в строю в составе тяжелых танковых рот.
Однако, танковые командиры возлагали надежды на собственные оперативные возможности, ничего конкретного при этом не планируя и не доводя в директивном порядке до сведения подчиненных. В своих воспоминаниях генерал П.А.Ротмистров приводит разговор, который состоялся у него с маршалом А.М.Василевским накануне ввода в сражение танковой армии. На вопрос представителя Ставки, что он думает предпринять для достижения успеха, зная о преимуществах вражеских танков, командующий ответил: «Успешная борьба ними возможна лишь в условиях ближнего боя, с использованием более высокой маневренности танков Т-34 и ведением огня по бортовой броне». Присутствующий при разговоре Н.Ф.Ватутин добавил: «Короче говоря, идти в рукопашную, брать их на абордаж.» После этого разговор перешел к другим проблемам, связанным с организацией контрудара. Вопрос о том, позволит ли противник «взять себя на абордаж», как следует спланировать для этого наступательную операцию, какие тактические приемы использовать остался за рамками обсуждения военачальников.
П.А.Ротмистров, будучи опытным и грамотным командующим, безусловно понимал всю сложность ситуации. Он знал, что по настоянию командующего 1-й танковой армией М.Е.Катукова, после обращения его к Сталину и вмешательства Верховного, был отменен контрудар, спланированный на 6 июля. Без четко намеченных способов и путей преодоления обороны противника наносить лобовой контрудар с целью ограничить его продвижение было признано нецелесообразным. Танковые части использовались в подвижной обороне, что позволяло повысить ее стойкость и стабилизировать положение. Ротмистрову было также известно, чем окончилась в тот день атака 5-го гв. Сталингоадского танкового корпуса генерал-лейтенанта А.Г.Кравченко, с какими трудностями столкнулись танкисты 2-го гв. Тацинского, 5-го гв. Сталинградского и 2-го танковых корпусов в ходе нанасения фронтового контрудара 8 июля. Недавний опыт применения бронетанковых войск, однако, мало чему научил. Более того, зная о позиции, которую отстоял тогда Катуков, Ротсистров начальству, тем не менее, возразить не посмел. В ответ на конкретный вопрос он ограничился ничего не значившими общими заявлениями.
Между тем, как и Катуков, Ротмистров принадлежал к самым авторитетным танковым командирам Красной Армии. Его, как и Катукова, хорошо знал Сталин. Верховный несколько раз вызывал Ротмистрова к себе и выслушивал мнения по вопросам организации танковых армий однородного состава и использования танковых войск. В период формирования 5-й гв. танковой армии Ротмистров обращался лично к Сталину и находил поддержку по вопросам, которые не мог решить со своими непосредственными руководителями. Так что не в меньшей степени, чем у Катукова, была надежда на понимание, предложи Ротмистров более эффективный план места ввода в сражение и, главное, характера и тактики действий своих войск. Однако, принципиальности и командирской воли, которая проявляется, в частности, при обосновании и защите своих взглядов у него явно не хватало. В этом Ротмистров отличался от Катукова, для которого Курская битва также стала первой боевой операцией в должности командующего армией, экзаменом на зрелость и на умение не только руководить войсками, но и на способность доказать свою правоту самому высокому руководству.
Как уже отмечалось, позиция Катукова по оперативно-тактическим вопросам использования танковых войск не была случайной. В ситуации качественного превосходства танков противника и массированного воздействия его авиации это была глубоко продуманная и отработанная в боях линия противостояния. Позднее Михаил Ефимович писал: «...видя преимущество врага в танках и авиации, я стал задумываться над тем, как с максимальной эффективностью применять танковые засады в обороне.» Настаивая на применении танков в засадах, ведении огня с подготовленных огневых позиций с использованием возможности перемещения боевых машин и занятия ими выгодных и по возможности заранее оборудованных огневых рубежей, он указывал: «...только тогда, когда вражеские машины подходят на 200–300 метров, засады выходят на огневую позицию и открывают огонь по атакующим в упор, наверняка. В то же время экипажи засад не выпускают из поля зрения соседей и бьют в борта прорвавшихся танков противника. Получается косоприцельный, перекрестный, губительный огонь. Командир засады выходит на огневую позицию только в случае крайней необходимости. Откуда-нибудь из окопчика или из-за кустарника следит он за полем боя, намечает цели, определяет прицел и лишь после этого садится в танк, и машина выскакивает, чтобы открыть огонь.» Метод этот, широко использованный танкистами Катукова, полностью себя оправдал как в ходе Московской оборонительной операции, так и в битве на Курской дуге.
Было бы странно формулировать сегодня те или иные конкретные рекомендации, указывать на то, как и в каком направлении должны были прорабатываться планы, какие силы и средства следовало попытаться задействовать и какие дать в связи с этим распоряжения на этапе подготовки и планирования ввода танковой армии в сражение. Но сам факт отсутствия на этот счет четких и реальных оперативно-тактических соображений позволяет в очередной раз констатировать слабость руководства войсками, предопределявшую, наряду с другими неблагоприятными обстоятельствами, высокие потери и низкую результативность боевых усилий. Коль скоро решение о контрударе было принято, тем более фронтальном, направленном непосредственно против острия вражеской ударной группировки, следовало бы подкрепить его четкими оперативными установками.
Не совсем понятна позиция Н.Ф.Ватутина, командования и штаба Воронежского фронта, а также такого опытного военачальника, каким являлся представитель Ставки А.М.Василевский. Имея к тому времени совсем свежий, причем не столь удачный, опыт использования танковых и механизированных корпусов в контрударах, его необходимо было использовать, а из неудач делать конструктивные выводы. [IX-6] Создается впечатление, что получив в свое распоряжение две свежих армии, танковую и общевойсковую, зная, что противник резервами не располагает, советское командование посчитало, будто такая силища способна буквально раздавить врага, потрепанного за неделю непрерывных жестоких боев. Недооценка противника и переоценка собственных возможностей в данном случае налицо.
Нельзя не отметить, что невысокий уровень командного руководства того времени был увязан с фундаментальными основами военной культуры и организации армии, ее кадровым составом на всех уровнях, а не только на уровне фронтового и армейского руководства. Несмотря на определенный боевой опыт, у командования танковых частей и соединений не было понимания того, как следует спланировать и организовать бой во взаимодействии со стрелковыми частями, артиллерией, инженерными частями. Низкая профессиональная подготовка и культура штабной работы не позволяли организовать связь, собрать информацию, представить и доложить командиру текущую оперативную обстановку, доработать на основе принятых решений и довести до подчиненных конкретные и полноценные боевые документы. Как правило, оперативно-тактические решения и их разработка в нижестоящих частях командованием не проверялись и не согласовывались между собой, а вся организация ограничивалась постановкой задачи. При этом общевойсковые командиры зачастую не представляли себе специфики боевого применения танковых войск.
В корне переломить ситуацию такие военачальники, как Катуков, не могли, но их усилия и пример, умение использовать накопленный опыт в конце концов даром не пропали.
(Продолжение следует)
Примечания [I-1] - [IX-6] – см. http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Примечания [X-1] - [XI-9] – см.http://www.proza.ru/2014/02/12/1065
Использованная литература - см. http://www.proza.ru/2011/06/16/555
Продолжение - см. http://www.proza.ru/2011/06/18/835
Начало очерка - см. http://www.proza.ru/2012/06/22/933