Рома и Клеопатра

 
 
РОМА И ЧЕРТЕНОК

Жил да был мальчик Рома Макаров. И было ему шесть лет. Он жил с папой и мамой в обычном пятиэтажном доме, каких в городе, что грибов в лесу. Но Роме казалось, что их дом единственный и не-повторимый. Впрочем, в этом с ним и взрослые согласны были; ведь раньше на этом месте постоялый двор находился, где «по преданьям старины глубокой» нечистая сила водилась. Да и в наше время в не-которых квартирах, нет-нет, да и случится что-нибудь странное; то стол по комнате покатится, то дверцы шкафа сами собой откроются, а потом снова закроются. А баба Тамара из второго подъезда всем жаловалась, что к ней черт в окошко заглядывает. Но бабе Тамаре мало кто верил, только помолчать просили, чтобы детей не пугать. Однако, если кто и вправду боялся, то только взрослые. Детей эта чертовщина нисколько не страшила. Подумаешь, черт в окошке! По телевизору и не такого насмотришься.
Сам же Рома просто мечтал с чем-нибудь эдаким столкнуться, интересно ведь!
И вот однажды папа с мамой ушли в гости и первый раз оста-вили Рому одного. Рома страшно обрадовался: вот он какой боль-шой и самостоятельный!
Когда дверь за родителями закрылась, Рома бросился на кух-ню искать конфеты. Их мама в столе, среди банок-склянок для гос-тей прятала. Но на кухне Рома увидел стоящего рядом с кухонной плитой чертенка, маленького такого, ростом еще меньше Ромы, но волосатого с ног до головы. Пустая ваза из–под конфет стояла вверх дном на холодильнике, а разноцветные фантики валялись по всему полу.
– Ты кто?  – удивился Рома.
– Черт, – ответил непрошеный гость писклявым голосом.
– Черт? – Насупился Рома. – А зачем ты наши конфеты украл Черт?
– Решил твой грех на себя взять,– рассмеялся чертенок, а ты что, совсем меня не боишься?
– Да нет, – честно признался Рома, – я никого не боюсь.
– Ну и напрасно, меня надо бояться.
– Давай тогда так поиграем, – обрадовался Рома, – сначала я тебя буду бояться, а потом ты меня будешь бояться.
– Это плохая игра, мы никогда не боимся людей.
– Никогда – никогда?
– Абсолютно никогда.
– Даже меня?
– Ты очень высокого мнения о себе.
– Конечно, меня даже воспитательница в садике боится.
– Подумаешь, воспитательница! – хмыкнул чертенок. – Я од-нажды самого Вельзевула напугал.
– Визивул – это хорошо, – похвалил Рома, хотя совершенно не  знал, кто он такой, – но Визивул твой все-таки не воспитательница.
– Да отстань ты со своей воспиталкой! Скажи лучше, ты пи-сать умеешь?
– Нет еще, – честно признался Рома.
– Плохо, очень плохо.
– Почему плохо?
– Мы бы с тобой договор подписали: ты мне душу, а я тебе – чего хочешь.
– А нельзя так: ты мне, что я хочу, а я тебе – мамину душе-грейку?
– Что за душегрейка?
– Ну, как пиджак папин, только без рукавов.
– Какой ты смешной мальчик, с тобой не соскучишься.
– Это верно,– сразу же согласился Рома и, схватив  чертенка за рога, потащил его со стола.
– Ты что!? Отпусти, слышишь, отпусти, невежда! – заорал чертенок, пытаясь вырваться. – Я же тебя сейчас в бараний рог со-гну!
Но сила чертей заключалась только в страхе, который они вы-зывают у людей своим видом. Рома же был слишком маленьким, чтобы бояться какой бы то ни было чертовщины. Он приволок чер-тенка в большую комнату и посадил на диван, стоящий под настен-ными часами с маятником.
Чертенок, насупившись, истуканом застыл на том месте, куда  его посадил Рома. Так он и сидел, пока настенные часы, по какой-о неведомой причине, не свалились вдруг со стены, и не шмякнули чертика по рогатой голове. Рог полетел в одну сторону, чертенок в другую. Тогда он зажмурил глаза, и от обиды замахал хвостом, поч-ти, как рассерженный котенок.
– У тебя хвост есть! – обрадовался Рома и с такой силой дер-нул за этот хвост, что чуть не оторвал его.
– Ты плохой мальчик! – заплакал чертенок. Он поднял с пола обломок рога, и залез под диван.
– Какой позор на мою голову, какой позор!– Доносилось из-под дивана.
Он казался таким маленьким и беззащитным, что Рома пожа-лел его. Он присел на корточки и, заглянув под диван, сказал:
 
– Ты не плачь. Хочешь, я тебе машинку подарю, заводную. Правда, у нее колеса не хватает, но зато пружина цела.
– Не надо мне твоей машины!
– Ну, тогда барабан возьми. Хочешь барабан?
– Барабан? – переспросил чертенок, – целый?
– Целый, целый, только палочек нет.
– А почему?
– Я их о папину голову сломал.
– А чем же я буду играть?
– Хвостом, конечно.
– Это идея. Тащи сюда барабан, – обрадовался чертенок.
Рома быстро сбегал в детскую комнату и принес большой красный барабан, который действительно еще не успел сломать.
– Вот, – сказал он, ставя барабан на пол.
Чертенок обошел вокруг барабана и сильно ударил по нему хвостом один раз, второй, третий, потом забарабанил непрерывно, да так часто, что удары слились один с другим и по комнате разнес-ся мощный, звероподобный рев. Даже Рома заткнул уши, а снизу за-стучали по батарее, требуя тишины. Потом застучали сверху и, на-конец, позвонили во входную дверь. Но Рома ничего не слышал, а чертенок все бил и бил по барабану, выплясывая при этом какой–то дикий танец. Наконец он уморился и, прекратив свою канонаду, за-прыгнул на письменный стол и разлегся там в непринужденной по-зе. В наступившей тишине сразу стали слышны и батарейный пере-стук, и требовательный звонок в дверь.
– Кто там? – спросил Рома, подбегая к двери.
– Прекрати сейчас же шуметь! – послышался сердитый голос соседа по площадке.
– А это не я, – ответил Рома.
– Такой большой мальчик, а врун!
Хотел Рома на это возразить, но тут чертенок, передохнув не-много, снова заработал своим хвостом: бух-бух-бух!
– Хватит! – кричали из-за двери.
Тук-тук-тук! – стучали по батарее.
– Уймись, хулиган! – это снова из-за двери.
– Да ну вас всех, – сказал Рома и ушел в комнату в тот самый момент, когда чертенок особенно сильно взмахнул своим хвостом, и барабан развалился пополам.
– Ну вот, – захныкал Рома, – мой барабан сломал.
– Нет, мой,– возразил чертенок, – ты же мне его подарил.
– Да, подарил, но не насовсем, а поиграть. Козел ты одноро-гий, а не черт!
– Да как тебе не стыдно! Сам же мне рог сломал, а теперь дразнишься!
– Я и второй сломаю, – ответил на это Рома и бросился на чер-тенка.
Они закружились по комнате, роняя стулья. Потом  чертенок  попытался спастись на занавеске, но сорвал ее с карниза и грохнулся вниз.
– Да прекратишь ты, или нет!? – кричал чертенок, пытаясь  вырваться из Роминых рук. Но тот крепко держал его за хвост и за уцелевший рог.
– Вот и родители вернулись, – предупредили из–за двери, – теперь тебе будет на орехи!
– О, Вельзевул! – прошептал про себя чертенок. – Если роди-тели такие же, как и сынок, мне крышка!
 Он рванулся изо всех сил и, оставив в Роминых руках полхво-ста и второй рог, выпрыгнул в открытую форточку. При этом он пе-ревернул письменный стол и разбил пару горшков с цветами.
– Что это за черт!?– взревел Ромин папа, врываясь в комнату.
– Самый настоящий черт, – ответил Рома, залезая под диван.

РОМА, КОЛЯ И ГОЛУБИ

Рома как-то пошел за хлебом. Хлебный магазин в соседнем доме находился, и мама отпустила его одного. Но, выйдя из подъез-да, он нос к носу столкнулся с Колей Ивановым, что жил на пятом этаже.
– Ты куда? – спросил Коля.
– За хлебом послали, – ответил Рома.
– Это хорошо. Давай вместе сходим и будем твоим хлебом го-лубей кормить.
– А что я домой принесу?
– Ну, оставим твоим родителям по кусочку – и хватит, они вон у тебя какие толстые.
– Тогда пошли, – согласился Рома.
Они благополучно купили полбуханки ржаного и буханку бе-лого хлеба и устроились на лавочке в небольшом скверике между домами. Голуби слетались сюда постоянно, так как их здесь посто-янно кто-нибудь подкармливал. Едва Рома кинул первый кусочек, как с ближайших крыш спикировала целая стая пернатых.
– Во проглоты! – довольно сказал Коля, отламывая половину Роминой буханки. – Смотри-ка как тот хохлатый на энтого бесхво-стого наскакивает. Умора!
– Ага,– согласился Рома, метая хлебные корки со скоростью автомата.
– Знаешь, – сознался Коля, – я так люблю голубей кормить, что меня больше за хлебом не посылают.
– А меня пока посылают, – ответил Рома, скромно промолчав о том, что послали-то его в первый раз.
– Вот когда я вырасту большой, – размечтался Коля, – весь хлеб в магазине скуплю и голубям отдам.
– А что люди будут есть?
– А люди в другой магазин сходят.
– Верно, – согласился Рома, – ой, у меня батон кончился, от-ломи-ка немножко.
– Еще чего захотел, свой надо иметь.
– Так ведь это мой и есть.
– Нетушки! Рыбка плывет – назад не отдает.
Рома обиженно надулся, раздумывая о том, стоит ли отвесить Кольке подзатыльник, но Колька, опережая события, подсказал по-товарищески:
– У тебя ведь еще и ржаного полбуханки.
– Точно!– обрадовался Рома, извлекая ее из сумки.
– А хохлатый-то какой разбойник, – довольно хмыкнул Коля, – всех подряд бьет, особенно бесхвостому достается.
– А мне вот жаль Бесхвостика, – ответил Рома.
Он протянул вперед полную ладонь с хлебными крошками и сказал с жалостью:
– Иди сюда, Бесхвостик.
И, к удивлению обоих мальчиков, бесхвостый взлетел в воз-дух и бесстрашно сел на Ромину руку.
– Вот это да! – удивился Коля. – А смотри-ка, как Хохлатый злится.
Действительно, забияка-голубь с взъерошенными на голове перьями, напоминающими петушиный гребень, перестал клевать и угрюмо уставился на мальчиков.
– Пшел отсюда, бандит! – прикрикнул на него Рома. – А зна-ешь, Коля, хлеб-то ведь кончился, что я теперь дома скажу.
– Подумаешь, – беспечно ответил Коля, – скажешь, что собака его из рук вырвала и убежала.
– Точно, это ты хорошо придумал.
– Гм, – произнес кто-то за спиной.
Оба заговорщика быстро обернулись и увидели Ромину маму, стоящую с длинным березовым прутом в руке.
– Ну, мне пора!– сказал Коля и быстро засеменил проч.
– Так-так, бездельник, деньги на ветер выкидываешь, врешь!
Березовый прут со свистом опустился на голые Ромины ноги.
– Ой-ой, не буду больше!
– Я тебе покажу, не буду! Что б с этим Колькой я тебя в жизни больше не видела!
– Колькина мама обо мне тоже самое говорила, – сознался Ро-ма.
– Даже так? Ну, я с тобой еще разберусь. Давай сюда сумку, и марш домой!
Рома, всхлипывая, поплелся к своему подъезду, а его мама пошла в магазин за новой порцией хлеба. Рома, в общем-то, чувст-вовал себя виноватым, но обида так выпирала наружу, что придя домой, он закрылся в детской комнате и носа из нее не высовывал. Мама звала его обедать, папа звал его ужинать, но он отказывался наотрез.
– Тогда спать!– рассердилась мама и, хотя на улице было еще совсем светло, быстро его раздела и уложила в постель, даже не сво-див умыться.
–  Ну и ладно, – думал Рома, пуская очередную слезу, – и зав-тра есть не буду, и послезавтра. А потом с голоду умру.
Он натянул на голову одеяло и тяжело вздохнул:
– Нет, завтра я, пожалуй, поем немного, ну чуть-чуть, зато по-слезавтра точно не буду.
Тут послышался звук открываемой форточки и, вроде бы, хло-панье птичьих крыльев. Рома выглянул из-под одеяла и увидел сво-его друга – Бесхвостика, сидящего на раме.
Рома довольно заулыбался. Бесхвостик прокурлыкал что-то и перелетел на стоящую рядом с кроватью тумбочку. Он повернул го-лову туда-сюда и стал оглаживать клювом свои крылышки.
– А у меня и хлеба-то здесь нет, – с сожалением сказал Рома.
– Не надо хлеба, – ответил Бесхвостик.
– Так ты и говорить умеешь?
– Умею. Я ведь не простой голубь, да и все в нашей стае не  простые голуби, а немного волшебники.
Рома откинул одеяло и сел, свесив ноги с кровати.
– Все-все? – спросил он.
– Да. И самый могущественный из нас – голубь Триамон, тот, кого ты называешь Хохлатым. К сожалению, это злой волшебник, и он подчинил себе всю стаю. Ведь зло часто сильнее добра – и у лю-дей, и у птиц.
– Но вас же много. Почему вы не прогоните его? – спросил Рома.
– Чтобы победить зло, надо самому научиться делать зло, а мы не умеем. Может, ты нам поможешь?
– А я смогу?
– Не знаю. Но я хочу сделать тебе подарок, потому что ты по-жалел меня сегодня, а не смеялся, как Коля. У тебя есть карандаш?
– Да вот он, прямо под тобой.
С этими словами Рома открыл дверцу тумбочки и достал от-туда большой круглый карандаш.
– Хорошо. Держи его в руке и повторяй за мной:
У старой мудрой птицы
В гнезде кувшин хранится,
Который, как зерном,
Наполнен волшебством.
– Повторил?
– Ага.
– Ну и хорошо. Теперь этот карандаш стал волшебной палоч-кой и если ты потрешь его двумя пальцами и загадаешь желание, оно исполнится. Но учти, сила волшебной палочки быстро иссякнет, если совершать с ее помощью плохие поступки, и, наоборот, добрые дают ей еще большую силу... Прощай, Рома.
Бесхвостик взмахнул крыльями и так быстро вылетел в откры-тую форточку, что Рома не успел ни поблагодарить, ни попрощать-ся. А за стеной, в большой комнате, папа с мамой сидели за столом и ужинали. Там же находилась и папина сестра – тетя Паша. До Ро-мы доносился ее густой бас.
«Посмотрим, посмотрим, чем они занимаются», – подумал Рома.
Он потер волшебный карандаш и произнес про себя «хочу ви-деть сквозь стену, но так, чтобы меня не видели».
Сейчас же стена стала прозрачной и перед Ромой появилась вся честная компания. Тетя Паша восседала на стуле лицом к дет-ской комнате, пила чай из блюдца и в перерывах между глотками советовала, как лучше заниматься Роминым воспитанием. Но все ее советы оканчивались единственной фразой:
– Ремня надо давать почаще!
Рома недолюбливал тетю Пашу за ее громкий голос и сварли-вый характер.
– Сейчас я тебя! – подумал он и, дождавшись момента, когда гостья привстала с места и потянулась за очередным куском сахара, с помощью волшебного карандаша отодвинул ее стул.
– О, Господи! – пробасила тетя Паша, садясь на пустое место. Она успела только ухватиться за скатерть и, с грохотом приземляясь на пол, стащила на себя все столовые приборы. Папа сумел, правда, подхватить китайскую вазу с конфетами, но большего сделать не успел.
– Ой, убилась! – хрипела тетя Паша, не в силах подняться на ноги.
Рома был не злой мальчик и тотчас пожелал, чтобы тете Паше было не больно.
– И что за чертовщина такая! – воскликнула мама, вместе с папой бросаясь на помощь. Они осторожно подняли свою гостью и усадили на диван.
– Ничего не понимаю! – пожаловалась им тетя Паша уже не таким плаксивым, но все-таки обиженным голосом. Очки ее висели на самом кончике носа, а из-за уха торчала длинная-предлинная ма-каронина.
– Дом такой скверный, – объяснила мама, снимая с гостьи ма-каронину и зачем-то засовывая ее в карман халата, – у нас и не такое бывает.
– Уму непостижимо!
Рома тотчас ухватился за идею о том, что здесь и не такое бы-вает, и снова поколдовал с волшебным карандашом, заставив диван вместе с напрошенной гостьей тронуться с места и поехать вокруг стола. Интересно было наблюдать, как он все быстрее и быстрее де-лал  круги по комнате, как впереди, совершенно одурев от  испуга, бежали папа с мамой, а тетя Паша, судорожно вцепившись в спинку дивана, вопила истошным голосом. Папа, в конце концов, улучил момент и запрыгнул на стол, но мама все бежала и бежала.
– В коридор, в коридор сворачивай! – кричал ей папа, но мама ничего не слышала.
– Ну, хватит! – приказал Рома и диван остановился.
Папа облегченно вздохнул и хотел было слезть вниз, как вдруг стол затрещал и развалился безо всякого Роминого вмешательства.
– Хороший был стол! – вздохнул папа, вылезая из-под облом-ков.
– Нет, надо уезжать отсюда, непременно надо уезжать, – за-причитала мама, бессильно опускаясь на диван рядом с тетей Па-шей.
– Такого стола уже не достать, – не мог успокоиться папа.
Рома пожалел папу и захотел, чтобы стол вновь стал целым. Сейчас же обломки взлетели с пола и намертво соединились друг с другом. Стол стоял на прежнем месте, как будто и не ломался.
– А посуда? – робко спросил папа.
– И посуда, – согласился Рома.
Осколки чашек и тарелок попрыгали на стол и превратились в целые чашки и тарелки.
– Ну, дела! – сказала тетя Паша. – Никогда бы не поверила, если бы своими глазами не видела.
Рома в своей комнате довольно хихикнул. «Чего бы еще при-думать? – размышлял он, любовно поглаживая, волшебную палочку. – Ага!»
Дверцы одежного шкафа вдруг раскрылись, и оттуда вывали-лась подушка. Папа хотел ее подобрать, но подушка быстро от-прыгнула в сторону и пустилась вскачь по комнате. Тетя Паша уже ничему не удивлялась. Она молча наблюдала за происходящим, ре-шив, видимо, что все возможно в этом сумасшедшем доме. Но, когда подушка подбежала поближе и облаяла ее по-собачьи, тетя Паша вскочила с дивана и бросилась вон из комнаты. Через мгновение Рома услышал хлопанье входной двери.
– Фу! – кричал папа, отмахиваясь от подушки стулом.
– Гав-гав!
– Ты ей дай, как следует! – посоветовала мама, забираясь на спинку дивана.
– Гав-гав! – пролаяла в последний раз подушка и замолчала. Она обмякла, приняла прежнюю форму и уже ничем не напоминала собаку. На полу лежала самая обыкновенная подушка, только слегка потрепанная.
– Что такое? Я же не приказывал остановиться? – подумал Рома и потер свой карандаш. Но ничего не произошло.
– Ты использовал волшебную палочку во зло, поэтому ее сила иссякла, – послышался голос из окошка.
Рома быстро обернулся и увидел на подоконнике голубя. Только не Бесхвостика, а Хохлатого, или Триамона, как называл его Бесхвостик.
– Ведь я же шутил, – удивился Рома.
– Детские шутки бывают очень злы и отливаются кому-то горькими слезами. Нет, не для того подарил тебе Бесхвостик вол-шебную палочку.
– Но ты-то не Бесхвостик, ты радоваться должен.
– А я и радуюсь. Мало того, я возвращаю волшебную силу твоему карандашу. Отныне ты можешь творить зло сколько хочешь.  Но если ты используешь мой дар для доброго дела, хотя бы раз, ка-рандаш твой будет годиться лишь для писанины.
– А наказать злодея – тоже добрый поступок?
– Конечно, ведь злодеи должны жить в мире.
Рома схватил волшебный карандаш и быстро потер его:
– Хочу, чтобы голубь Триамон улетел от голубей нашего дво-ра и никогда больше не возвращался.
– Что ты наделал! – закричал Триамон. – Я думал, мы станем друзьями, вместе будем злодействовать.
– Я не хочу злодействовать, – ответил Рома, – улетай!
Триамон нехотя взмахнул крыльями и вылетел в форточку.
– Я освободил голубей, – думал Рома, – а вот папе с мамой от меня сегодня досталось как, Бесхвостику от Хохлатого. Ему стало стыдно. Он повернулся к стене, чтобы посмотреть, что поделывают родители в большой комнате, но стена снова стала стеной, абсолют-но непрозрачной, какой ей и надлежит быть. Чудеса кончились.
 
КАК РОМА
ГРАМОТЕ УЧИЛСЯ
Это случилось в тот день, когда Рома с папой возвращались от бабушки. Они еще зашли в детский мир, где купили большой само-свал и маленькую электронную игрушку «Ну, погоди». Так вот, по-дошли они к своему дому и увидели какую-то надпись на стене. Па-па прочитал ее и хмыкнул.
– Что тут написано? – заинтересовался Рома.
– Здесь написано: «Рома бегемот», – ответил папа, – А ты что, и вправду бегемот?
– Ну, вот еще – обиделся Рома, – это, наверное, Колька Иванов написал.
– А он что, уже в школу ходит?
– Нет.
– Вот видишь, родители его грамоте обучили, и он тебя на всю улицу ославил. А я тебя пытался научить – как об стенку горохом.
– А если бы я умел? – спросил Рома.
– Ну, мог бы написать в отместку: «Колька крокодил».
– А давай, ты это напиши.
– Э нет, я уже вышел из того возраста, чтобы стенки марать. Пойдем-ка лучше домой.
Дома Рома быстро отломал у купленного самосвала колесо, разбил молотком электронную игрушку «Ну, погоди» и, потеряв к покупкам всякий интерес, достал с книжной полки старенький бук-варь, по которому еще мама в школе училась.
– Папа, иди сюда! – закричал он пронзительным голосом.
– Что такое, что случилось? – испуганно спросил папа, врыва-ясь в детскую комнату.
– Давай писать учиться.
– Когда ты по нормальному разговаривать научишься? Так только свиньи кричат, если им на хвост наступить.
– Это что за буква? – спросил Рома, пропуская папино замеча-ние мимо ушей.
– Это буква «Д». Но ты напрасно открыл букварь посередине, надо сначала.
Папа перелистал страницы назад:
– Сейчас мы с тобой изучим букву «А». Вот буква «А».
Рома с сомнением почесал в затылке:
– Больно уж толстый этот букварь. Так я и до завтра писать не научусь.
– Какой ты скорый – до завтра! Слава богу, если месяца через два научишься.
– Ну, я не хочу так! Мне сегодня надо про Кольку написать на стене.
– Если ты только ради этого решил грамоту изучать – грош тебе цена – рассердился папа.
– А для чего же еще ее изучать? – удивился Рома.
– Для того, чтобы книги читать, газеты и, вообще, быть обра-зованным человеком.
– Книгу мне мама почитает.
– Но не всю же жизнь она будет тебе читать!... Начнем мы учиться, или нет?
– Ну, давай, – согласился Рома, – только побыстрее.
– Это что за буква? – спросил папа, указывая на букву «А».
Рома молчал.
– Ну? Я же тебе только что говорил! Это буква «А». Повтори!
– Это буква «А» – повторил Рома.
– Молодец. А вот буква «Б». Запомнил?
– Ага. Это «Б».
– Хорошо. А это?
– Тоже «Б» – ответил Рома.
– Какое «Б», – рассердился папа, – это «А», «А», «А”»! Только что ведь показывал!
– Я уж забыл.
– У тебя что, склероз?
– А что такое склероз?
– Склероз – это... Впрочем, он к делу не относится. Назови мне эту букву, – папа снова указал на букву «Б».
– «А», – ответил Рома.
– Бестолочь! «Б» это, «Б»! Как барашек блеет, знаешь? Бе-бе-бе! Понял,да?
– Ну, понял.
– Попробуй еще раз угадать – сказал папа, указывая на букву «А».
– Бе-бе–е–е–е! – заблеял Рома.
Папа с треском закрыл букварь и направился к двери.
– Стой! – Рома ухватился за его штанину и повис на ней пияв-кой. – Давай еще попробуем!
Папа с ворчанием усадил Рому на стул и снова открыл бук-варь.
– От тебя не отвяжешься, – сказал он в отчаянии, – назови мне эту букву.
Рома почесал затылок, потом нос и тяжело вздохнул.
– Забыл уже, – сказал он.
– Что тут забывать, не пойму! Только две буквы мы с тобой и учили – «А; и «Б». Которая это из двух?
– «А», – ответил Рома. И добавил после небольшой паузы, – или «Б».
– Это буква «А», – сказал папа на удивление спокойным голо-сом, – а это какая?
– «Б» – ответил Рома.
– Молодец! Поразительные успехи!
– Давай другие буквы, эти я уже знаю, – сказал Рома.
– Другие, так другие, – покорно согласился папа.
Он открыл страничку с алфавитом и, ткнув в него наугад паль-цем, спросил:
– Это что у нас?
– Это буква «К», – ответил Рома.
– Правильно, – изумился папа, почесывая подбородок.
– Мне ее мама показывала, я и запомнил.
– А еще какие запомнил?
– Букву «Т».
– Покажи, где она?
– Вот, – сказал Рома, указывая на мягкий знак.
– Нет, это не «Т”», вот «Т», – вздохнул папа. – Может, хватит на сегодня?
– Какой ты неусидчивый, – обиделся Рома, – показывай мне теперь, как слова писать.
– Ну, хорошо, – папа взял ручку и листок бумаги, – вот я пишу буквы «Б», «А», «Б», «А». Что за слово получилось?
– Крокодил, – ответил Рома.
– Какой крокодил, бестолочь! Это слово БАБА, понял? Буквы «Б» и «А» дают слог «БА», а тут два слога «БА». Значит, получилась «БАБА». Усек?
– Чего усек?
– Ну, дошло?
– Куда?
– Тьфу ты, черт полосатый! Понял или нет?
– Ага.
– Ладно. А вот я пишу буквы «М», «А», «М», «А». Что это за слово?
– А я еще не знаю буквы «М».
– Да вот буква «М», вот, – папа написал ее несколько раз, – «М», видишь – «М». Козочка мычит – «ме-ме-ме»!
– Мычат коровы, – ответил Рома, – и не «ме-ме-ме», а «му-у-у».
– Ну, пусть «му–у–у». Что это за слово я написал – «М», «А», «М», «А»?
– «Му-му», – ответил Рома.
– Какая Муму? Это собаку так звали, которую Герасим уто-пил. А тут «мама». «Мама» это, понял?
– Где мама? – завертел головой Рома.
– Нету мамы! – рявкнул папа. – Она сегодня во вторую смену работает. Это я слово написал такое – «мама». Дошло, наконец?
– Ага, дошло, вот она, – ответил Рома, показывая, на слово «БАБА».
– Это не то слово, – прошипел папа. – Здесь первая и третья буквы «Б», а не «М», а значит, написано тут «БАБА».
– А где мама?
– На работе... Тьфу, совсем запутался с тобой. Вот «МАМА», видишь, вот оно.
– А МАМА разве оно?
– Мама не оно, мама она. Это слово – оно, – сказал папа, дро-жащим голосом, – давай закончим на этом.
– Ну, если ты – лентяй такой, давай закончим, – согласился Рома, – только напиши мне сначала «Колька крокодил».
– А ты это на стенку перепишешь, – догадался папа, – обой-дешься.
– Тогда еще учиться!
Папа быстро схватил ручку и написал на чистом листке бума-ги нужные Роме два слова.
– Вот, получай, изверг, – сказал он.
Рома взял этот листок, достал откуда-то из-под тумбочки ку-сочек мела и направился к двери.
– Недолго там! – крикнул ему вслед папа.
– Ладно, ладно. А ты пока самосвал почини, у него колесо сломалось.
– Уже? А электронная игрушка, надеюсь, цела?
– На нее молоток упал, – ответил Рома, хлопая дверью.
– Боже, какой вредитель! – простонал папа. – Двести пятьде-сят рублей кошке под хвост!

КАК РОМА
В ФУТБОЛ ИГРАЛ

Рома, Коля Иванов и еще человек пять детей гоняли во дворе футбол. Места для футбола было маловато, так, небольшой пятачок между домами, причем в самой середине этого пятачка стояла раз-весистая береза, а сбоку, на железных столбах, висели веревки для белья. Одними воротами служили два растущих рядом дерева, а дру-гие были нарисованы на стене трансформаторной будки. Рома ста-рательно пинал мяч при каждом удобном случае, но по нему попа-дал редко, чаще по чьим-нибудь ногам. Всех лучше играл Коля Ива-нов. Он забил уже два гола и опять рвался к воротам с явным нетер-пением забить третий. А так как Рома играл за другую команду, то, оказавшись рядом, попытался выбить у него мяч, но сумел лишь подставить ножку, и Коля плюхнулся на землю со всего маху.
– У, бегемот! – закричал он плаксивым голосом.
А Рома подхватил мяч и погнал его к другим воротам.
– Штрафной! – кричали ему вдогонку.
Рома обернулся на бегу и в ту же секунду врезался в дерево, то самое, что росло посередине площадки. Он так и сел рядом с ним, держась за голову.
Коля, уже очухавшись, быстро подобрал мяч и пробил штраф-ной, но мимо. Мяч отскочил от стены трансформаторной будки и покатился прямо к Роме, который, не вставая, со злостью отпихнул его от себя.
– Гол! – закричали ребята.
Ромино настроение тут же улучшилось. Он вскочил на ноги и снова включился в игру.
Но тут появилась баба Галя, Колина соседка, с большим тазом белья.
_ А ну, мелюзга, брысь отсюда! – гаркнула она.
– А где нам в футбол играть? – робко спросил Коля Иванов.
– Где хотите, – равнодушно ответила баба Галя. – А тут чтобы и духу вашего не было!
Она начала вешать на веревку пододеяльник.
Коля со злостью пнул по мячу, и тот, описав короткую дугу, залетел прямо вовнутрь этого пододеяльника.
 – Ах ты, шпана! – закричала баба Галя, бросаясь на Колю с мокрой наволочкой в руке.
Дети кинулись врассыпную.
– Я вот вам сейчас, бездельники! – выходила из себя баба Га-ля, не прекращая погони. – Всем уши надеру! Но тут она зацепилась ногой за корень дерева и кувыркнулась прямо в кучу мусора.
– Господи, что же делается! – заголосила она уже другим то-ном. – Ироды, право ироды!
Баба Галя с кряхтением поднялась на ноги и попыталась сте-реть грязь с лица не менее грязной теперь наволочкой, что, конечно, не придало ее лицу свежести. А Рома тем временем подобрался к висящему на дереве пододеяльнику и извлек из него мяч.
– Ах ты проходимец! – закричала опять баба Галя.
Рома метнулся в сторону и, перевернув по пути таз с бельем, умчался со скоростью антилопы.
– Ну и дети пошли! – жаловалась сама себе баба Галя, собирая ставшее черным белье. Она уже не в силах была кричать и возму-щаться, только бубнила под нос. Дети, слегка подхихикивая, наблю-дали за ней из-за мусорного ящика.
– Ушла! – облегченно сказал Рома и, подкинув мяч перед со-бой, пнул его изо всех сил. А так как он был плохим футболистом, мяч полетел не на площадку, а прямо в открытое окошко бабы Га-линой квартиры. Муж бабы Гали, дядя Володя, сидел в это время за столом и обедал. Он как раз подносил ложку ко рту, когда мяч зале-тел в комнату и плюхнулся в тарелку с супом. И весь суп выплес-нулся на его белую майку.
– У-у-у, – завыл дядя Володя по-волчьи и бросился к двери. На лестничной клетке он налетел на бабу Галю и выбил у нее из рук таз с бельем. Таз этот загремел вниз по лестнице наперегонки с дя-дей Володей, так и норовя ударить его по ногам. Но дядя Володя от него все же увернулся и, преодолев еще несколько лестничных маршей, выбежал на улицу.
– Здравствуйте, дядя Володя, – нахально приветствовал его Рома, – наш мячик к вам не залетал?
– Залетал, залетал, – пробасил дядя Володя, совершенно обал-дев от такой наглости.
– Хорошо бы его назад получить.
А баба Галя в это время, войдя в комнату и увидев в тарелке с супом злополучный мяч, тут же выкинула со злости в окошко и мяч, и тарелку.
– Конечно, получишь, – отвечал Роме дядя Володя, – только не мяч, а ремня!
Бух! Упала к его ногам несчастная тарелка и разбилась на мел-кие кусочки. Шмяк! Ударился мячик об асфальт. А Рома его хвать! И был таков. Бедный дядя Володя махнул на все рукой и отправился домой, где поругался с бабой Галей и с расстройства завалился спать. А футбол во дворе продолжался. Коля Иванов забил еще два гола,  а Рома еще два раза пнул его по ногам. Потом все-таки попал и по мячу, да так сильно, что он взлетел на самую верхушку березы, что росла посередине площадки, и застрял там.
– Сам запиннул, сам и лезь, – сказал ему Коля.
– Высоковато, – ответил на это Рома, – а может его сбить чем-нибудь?
– Верно! – обрадовался Павлик, что жил в квартире напротив Ромы. Он стащил с ноги ботинок и, размахнувшись, как следует, швырнул его вверх. Но ботинок до мяча не долетел, а, отскочив от ветки, шмякнулся на Колину голову.
– Ой! – закричал Коля.обиженно и отошел подальше от бере-зы.
А Рома подобрал с земли ботинок и тоже хотел бросить, Пав-лик схватил его за руку.
– Это мой ботинок, – сказал он, – мне и кидать.
Но Рома не отдавал .
 – Дай хоть разок кинуть, – попросил он.
– Не дам! Снимай свой и кидай! Отпусти, кому говорят!
– Не отпущу!
Они вырывали ботинок друг у друга до тех пор, пока не разо-рвали его пополам.
– Ну вот! – захныкал Павлик. – Что я теперь дома скажу?
Рома почесал в затылке и снял с правой ноги свой ботинок.
– Разойдись! – скомандовал он и швырнул ботинок вверх.
Ботинок почти долетел до мяча и застрял рядом с ним.


 
– Ха–ха! – сказал на это Коля. – Так и придется тебе на дерево лезть.
– Не полезу, – угрюмо ответил Рома, – у меня еще один боти-нок есть.
Вскоре и левый Ромин ботинок повис рядом с правым. Ос-тальные мальчишки, решив не отставать от Ромы с Павликом, также начали швырять вверх свою обувь, и скоро все остались босиком, кроме Коли Иванова, который стоял в сторонке и посмеивался. Зато береза стала похожа на новогоднюю елку. И тут появился Ромин па-па с лестницей в руках. Он уже давно наблюдал за мальчиками из окошка и решил прийти на помощь. Он приставил лестницу к березе и полез наверх.
– Видите, какой папа у меня молодец, – сказал с гордостью Рома, – сейчас он нам быстро все достанет.
Но тут старенькая лестница, три зимы пролежавшая на балко-не и вконец прогнившая, с треском переломилась пополам.
– Ух ты! – пробасил папа, падая на землю.
– Ты не ушибся? – спросил его Рома.
– Не очень, – ответил папа, потирая бок.
– Тогда придумай что-нибудь.
– А чего тут думать – трясти надо.
Папа обхватил березовый ствол руками и стал его изо всех сил раскачивать. В ту же секунду устремился на него целый поток дет-ской обуви: шмяк, шмяк, шмяк – и все по голове. А напоследок мя-чик – бух!
– Ура! – закричали ребята.
Все были довольны, кроме Павлика.
– А Рома мой ботинок разорвал, – пожаловался он его папе.
– Ну-ка покажи.
– Вот, – Павлик подал ему разорванный ботинок.
– Что же, это дело поправимое. Пойдем, я его зашью.
– Здравствуйте, Виктор Сергеевич, – сказала появившаяся от-куда-то баба Галя, – все белье мне в грязи вываляли, паршивцы и мяч прямо в окошко запиннули.
– Правда?
– Мы нечаянно! – закричали мальчики.
– За нечаянно бьют отчаянно! Полдня стирала, полоскала, а вы... – баба Галя махнула рукой и, всхлипывая, удалилась.
– Да, нехорошо вы поступили, чужой труд надо уважать.
– А где нам в футбол играть? – спросил Коля Иванов.
– Мне кажется, что с другой стороны трансформаторной буд-ки и места побольше, и белье никто не вешает.
– Но там же ямы одни!
– А у вас что, рук нет? Взяли по лопате и разровняли площад-ку. У кого лопата дома есть?
– У меня, у меня! – раздалось несколько голосов.
– Значит, так. Я сейчас Павлику ботинок зашью, вы сходите к Галине Александровне, извинитесь, потом домой за лопатами и – за работу. А я попозже выйду, помогу и ворота настоящие сделаю.
– Ура!
Отныне мальчикам больше не мешали играть в футбол, а они никому не пачкали белье и не дергали нервов.

КАК РОМА И КОЛЯ
СТИХИ СОЧИНЯЛИ

Сидели Рома с Колей Ивановым на лавочке возле дома и со-ревновались, кто дальше плюнет. Рома, конечно, победил в этой иг-ре; плеваться-то он хорошо умел. Зато Коля умел писать. Поэтому он достал из кармана блокнот, карандаш и надел на нос мамины оч-ки, опрометчиво оставленные ею на кухонном столе.
– Ты чего? – заинтересовался Рома.
– Стихи сочиняю, – ответил Коля и, прищурив глаза, уставил-ся в пространство.
– А я? – спросил Рома.
– А ты только плеваться можешь, вот и плюйся на здоровье.
– Слушай, Коль, давай вместе сочинять, а записывать ты бу-дешь.
Но Коля вновь принял вид мыслителя и ничего не ответил.
«Вот задавала!» – подумал Рома, а вслух сказал. – Я тоже рифмы умею находить: Маша – простокваша, Сашка – букашка, Ни-колай – разгильдяй. Слышишь?
– Уговорил, – снизошел Коля, – давай придумаем стихотворе-ние о нашем дворе.
– А что про него можно придумать?
– Ну, кто здесь живет, кто что делает, в чего дети играют.
– Ага:
Здесь гуляет тетя Вера
Со своей собакою...
– Дальше, – заинтересовался Коля.
Она злая, как фанера,–
Кусила меня за ногу.
– Кто кусил? Тетя Вера?
– Собака.
– А при чем тут фанера?
– Так, для рифмы, неужели не понимаешь? Ты записывай, я сейчас еще сочиню.
– Нет, мне такие стихи не нравятся, – сказал Коля, – глупые какие-то. Послушай лучше, что я придумал:
Баба Галя все ругается,
Что в футбол мы здесь играем,
А собачка лает с крыши –
Ее туда загнали мыши.
– Кто-кто собачку на крышу загнал? – удивился Рома.
– Это, как моя мама говорит, художественный прием. Сейчас модно так стихи писать, понял?
– Понял. Тогда про фанеру – тоже художественный прием, а не глупость, потому что если у меня глупость, то и у тебя глупость. А теперь слушай новую поэму:
Стоит береза во дворе,
А на ней висят бананы,
А Колька едет на осле,
Искусанный тараканом.
– Глупость какая! – обиделся Коля. – Про меня больше не со-чиняй, а то получишь!
– Подумаешь, обидчивый какой, – ответил на это Рома, – про-сто ты не можешь так сочинять, вот и злишься. А получить и сам можешь!
– Да я в тысячу раз лучше сочиню. Тебе до моих стихов еще расти и расти! понял?
– Что-то я не слышу никаких стихов.
– Ну, так слушай:
Макаров Рома
Похож на гнома;
Такой же маленький и горбатый,
И борода у него лопатой.
– Это уже оскорбление, – разозлился Рома, – нет у меня ника-кой бороды лопатой. А ты сейчас так получишь, что своих не узна-ешь!
– Это мы еще посмотрим, кто получит,– возразил Коля.
Мальчики собрались уж было схватиться врукопашную, но тут раздался голос дяди Пети из Роминого подъезда:
–Эй, петухи, чего не поделили?
Он проходил мимо, и оказался невольным свидетелем пере-бранки.
– Ничего – ответил Рома.
– Ничего,– подтвердил Коля,– репетируем.
– Что репетируете? – удивился дядя Петя.
– Это коммерческая тайна.
– Смотрите у меня, проказники! – погрозил дядя Петя пальцем и ушел по своим делам.
– Давай про него сочиним что-нибудь, – загорелся Рома.
– Давай! – обрадовался Коля.
Таким образом, мир между мальчиками был восстановлен. Они оба приняли задумчивый вид и зашевелили мозгами. Через па-ру минут Рома выдал первую строчку:
Если бы у дяди Пети...
И замолчал.
Не пищали дома дети...–
Продолжил Коля.
Он бы дал нам по конфете! –
Воскликнул Рома.
Но ведь у дяди Пети нет
Ни детей, и ни конфет!
Это сказала Колина мама, незаметно подобравшаяся к маль-чикам. Затем подумала немного и добавила:
А тебя же, мой поэт,
Я приглашаю на обед.
Но Коля, почесав в затылке, ответил следующим образом:
Это очень даже мило,
Но ты суп недоварила,
Недожарила котлеты,
Не купила мне конфеты,
И поэтому поэт
Не пойдет на твой обед.
Но тут же и ответ получил:
Что же, для таких зануд
Остается только кнут.
Кто не кушал у меня –
Тот отведает ремня!
Но Колю на мякине не проведешь, и он выдал следующий ше-девр:
Твоей стряпней по горло сыт –
Готовить так, ну просто стыд!
Понюхал – и воротишь нос,
Поел – и получил понос.
– Что ты сказал, оболтус? – Колина мама перешла на прозу. – Я для тебя стараюсь, света божьего не вижу, а ты вон как!
Она отвесила Коле подзатыльник, затем схватила его за шкир-ку и потащила домой. А Коля пытался вырваться и выкрикивал пре-рывающимся голосом:
Ты, мамуля, не права,
Это все одни слова,
Их для рифмы я сказал,
И что обидишься – не знал.
– Так теперь будешь знать! – отвечала мама. – А что у тебя на носу? Мои очки! Да как ты смел их взять?
И она тут же отняла очки и положила их в карман.
Коля, выйдешь ли гулять?
Я тебя здесь буду ждать,–
Крикнул Рома, даже не  сознавая  уже, что говорит в рифму.
Нет, не выйдет он гулять,
Сейчас его я буду драть! –
Ответила Колина мама. – Тьфу, на  вас с вашими стихами, со-всем голову заморочили!
Рома, друг, не верь, и жди,
Здесь на лавочке сиди,
Убегу я все равно
Через дверь, или в окно! –
Успел крикнуть Коля, после чего мама затащила его в подъезд и захлопнула за собой дверь.
– Не убежит, – подумал Рома и, махнув рукой, отправился до-мой. Дома он сразу прошел в свою комнату и лег на диван.
– Ты что, заболел? – спросила его мама.
Нет, болеть я не привык,
Я здоров, почти как бык,
Просто, если хочешь знать,
Захотелось полежать, –
Ответил Рома.
– Правда? Ну, тогда ботинки сними.
Да зачем мне их снимать?
Все равно придется встать,
А значит снова одевать,
Зашнуровывать опять.
– А ночью зачем снимаешь?
Ночью сплю под одеялом –
Жарко там и места мало.
Неудобно, в общем, спать,
Но могу и не снимать.
– Ага. А то, что я простыни с покрывалом стираю, тебе без-различно? Ну-ка, убери ноги с дивана, а то выдеру!
– Ну вот, – захныкал Рома, – уж и полежать нельзя по-человечески.
– Быстро поднимайся!
Рома спустил ноги на пол, нагнулся и стал расшнуровывать ботинки.
– Так-то лучше! сказала мама.
Разувшись, Рома снова перешел на стихи:
Может лучше, может, нет,
Кто сейчас нам даст ответ?
Если б это мне решать,
Я б тогда не стал снимать
Ни ботинок, ни сапог,
Ни сандалий, ни чулок.
Все отойдите от меня,
Как бумага от огня!
– Нет, ты действительно заболел, – покачала головой мама, – надо будет тебя к врачу сводить. Когда человек начинает говорить одними рифмами, значит, он сошел с ума.
– Я могу и не стихами, – испугался Рома, – но стихами мне больше нравится.
– А ты знаешь, что такое стихи? В стихах должен быть смысл, а не только набор рифмованных строк. Такие стихи любой может сочинить. А вот увидеть что-то такое, что другие не видят, заметить, что другие не замечают, вот это и есть поэзия.
– А сочини что-нибудь.
– Нет, я не поэт. Для того чтобы стать поэтом, надо трудиться и трудиться и, к тому же, иметь талант.
– Трудиться, – задумчиво повторил Рома, – тогда я не хочу быть поэтом.
– А кем ты хочешь быть?
– Ну тем, кому трудиться не надо.
– А разве есть такие? – поинтересовалась мама.
– Конечно. Во всех телефильмах люди только и делают, что поют и гуляют, зато все у них есть.
– Это в кино, – махнула рукой мама, – время такое наступило: показывают всякую чушь. Зато в жизни, чтобы чего-то достичь, тебе придется много работать. Везде, начиная со школы, в которую ты, кстати, завтра пойдешь. Ты не забыл об этом?
– А может, я с восьми лет пойду? – спросил Рома.
– Ну! – махнула рукой мама, – Из тебя толку не будет!
И она ушла на кухню. А Рома лежал на диване и думал о жиз-ни. Вот завтра ему в школу, и Коле в школу. Сиди там и слушай, что тебе учительница говорит. И ругать, наверное, будет, и двойки ста-вить. И погулять, как следует, не придется уже, уроки надо будет делать. Сложная все-таки штука, жизнь!

КАК РОМА
В ШКОЛУ ПОШЕЛ

Когда первого сентября мама разбудила Рому, он встать не за-хотел:
– Да ну еще, я спать хочу!
– Сегодня же тебе в школу идти, – сказала ему мама, – первый раз в первый класс.
– Я завтра в первый раз, – ответил на это Рома и повернулся на другой бок.
Мама рассердилась и стащила с него одеяло. Рома подогнул колени к подбородку и попытался завернуться в простыню. Тогда папа вылил на него кувшин воды.
Вот таким образом его подняли с постели и потащили умы-ваться. И умыли, хотя он вырывался и пытался укусить папу за па-лец. И вытерли насухо полотенцем, и впихнули в новую школьную форму, и посадили за стол. За столом Рома испачкал рукав в масле, за что получил подзатыльник и, обидевшись, отказался, есть сосис-ку.
– Чем же сосиска виновата? – спросила мама, пытаясь отте-реть Ромин рукав от масляного пятна.
– Бесполезно, – махнул рукой папа, – надо было сначала на-кормить оболтуса, а потом уж одевать.
– Не надо мне вообще вашей еды, – огрызнулся Рома.
– Тогда бери свой портфель и пошли, – сказала мама.
Уразумев, что уговаривать его больше не собираются, Рома тут же схватил со своей тарелки сосиску и целиком запихал ее в рот.
– Подавишься ведь, – сказал папа.
– Ы-ны-ны-дусь, – ответил Рома.
После завтрака мама надела ему на спину новенький портфель и сунула в руку букет цветов.
– Не надо мне этот веник! – с ужасом в голосе закричал Рома.
– Какой же это веник? – удивилась мама. – Это букет.
– Для тебя – букет, для меня – веник. Тащи сама, если хочешь.
 
К школе они подошли, когда дети уже построились во дворе на торжественную линейку. Маленькая толстенькая тетя, очевидно директор школы, стояла у микрофона и готовилась произнести речь. На самом кончике ее носа каким-то чудом висели очки, а в руках она держала несколько исписанных листов. Видимо, директор вол-новалась немного, или с памятью у ней было неважно, поэтому и приготовила она для выступления шпаргалку.
Вдруг Рома увидел Колю Иванова, который стоял на крыльце прямо за спиной директора и ковырял в носу.
– Колька! – заорал Рома. – Ты чего там делаешь?
– Ничего не делаю, стою просто! – также громко гаркнул Коля прямо в ухо директору.
Директор подпрыгнула от неожиданности, очки ее слетели с кончика носа и, шмякнувшись о крыльцо, только чудом не разби-лись вдребезги. Она повернулась к Коле, и что-то строго ему выго-ворила, после чего он покинул облюбованное им место и встал ря-дом с Ромой.
– Ругается, – объяснил Коля.
– Ага, нервная тетя попалась, – кивнул Рома, – вообще-то ма-ма говорит, что все учителя нервные.
– Кончились наши игры, – вздохнул Коля, – теперь нас возь-мут в оборот: в школе учителей слушай, дома уроки учи – не жизнь, а каторга!
А директор уже говорила о чем-то в микрофон. Кажется о том, что надо старших уважать, и учиться прилежно, и родителей слу-шаться, и... в общем, ничего достойного Роминого внимания. Потом один большой мальчик из десятого класса поднял на руки девочку – первоклашку и пронес ее вдоль всей линейки. А девочка  самозаб-венно трясла колокольчиком: дзынь-дзынь!
– Как корова на пастбище, – сказал Коля.
Он знал, что говорил, так как прожил некоторое время в де-ревне.
– Ага, – подтвердил Рома, хотя и не понял, при чем здесь ко-рова.
Тут заиграла музыка и какой-то дядя запел на весь школьный двор. И Рома и Коля запомнили из этой песни только одну строчку:
–... учат в школе, учат в школе, учат в школе.
Чему учат в школе, им потом пришлось домысливать самим. Поэтому, наверное, они и притащили на второй день рогатки. Но это было на второй день, а сейчас, первого сентября, они более-менее пристойно прошли со всеми в класс, и даже с цветами в руках, кото-рые им все-таки подсунули неугомонные родители. Впрочем, все первоклассники были с цветами, и поэтому они не чувствовали себя белыми воронами.
Когда все расселись по партам, учительница, довольно моло-дая женщина и с виду не такая вредная, как директор, села за стол напротив учеников и сказала не очень строгим и не очень против-ным голосом:
– Здравствуйте, дети. Меня зовут Альбина Александровна, фамилия моя Крюкова. Я буду заниматься с вами три года.
– А чем мы будем заниматься? – спросила какая-то девочка. – В прятки будем играть?
– Как тебя зовут? – спросила учительница.
– Лена Соловьева.
– Так вот, Лена, во-первых, в прятки мы играть не будем, а будем учиться писать и считать, да и не только этому, а во-вторых, когда говорит преподаватель, перебивать его нельзя. Если хочешь что-то спросить, надо поднять руку.
– А если я не умею молчать? – спросила Лена. – Значит, мне в школу нельзя ходить?
– В школу должны ходить все, и молчать все время тебя никто не заставляет. Но надо уметь и слушать. Представьте себе, если все вы, тридцать человек, начнете говорить одновременно, чему я вас смогу научить?
– Правильно, Альбина Александровна, – поддержал ее Рома, – мы вас будем внимательно слушать, а этой вредной девчонке в пе-ремену шею намылим.
– Да я тебе сама так задам, что своих не узнаешь, – ответила Лена Соловьева.
– Дети! – повысила голос учительница. – Так говорить нельзя. Чтобы я такого больше не слышала!
Потом Альбина Александровна рассказала ребятам о предме-тах, которые они будут изучать, о том, что их школа с математиче-ским уклоном и, следовательно, надо будет обратить особое внима-ние на математику, не забывая, впрочем, о других дисциплинах. Рас-сказала она и о том, сколько известных людей училось в этой школе. Один из них работает сейчас директором завода, другой – знамени-тый врач, а третий участвовал в олимпийских играх.
– А медаль завоевал? – спросил Рома.
– Нет, – ответила Альбина Александровна, – до медали он не дотянул.
– А я вот вырасту, и дотяну, – пообещал Рома.
– Медаль по хвастовству ты уже заработал, – улыбнулась Аль-бина Александровна, – а что касается спортивных наград, то пожи-вем – увидим.
– А я буду космонавтом, – заявил Коля, – и полечу на Марс.
– Хорошо-хорошо, когда вы вырастете, вы можете стать, кем захотите, но для этого надо прилежно учиться. Я лично не представ-ляю космонавта-двоечника. А вы представляете?
– Нет, не представляем, – согласился Рома, – а вот дворника-двоечника, можно представить.
– Это правда, – кивнула головой Альбина Александровна, – метлой махать, не ракетой управлять. Но, может быть, лет через два-дцать дворники будут работать не с метлой, а с роботами-уборщиками с программным управлением. Ведь тогда они не только школу, институт должны будут заканчивать. Жизнь меняется на гла-зах, и то, что сегодня еще сказка, завтра может стать действительно-стью.
– А я уже умею читать, – заявил Коля Иванов.
– Молодец, – сказала Альбина Александровна, – а кто еще умеет читать, или, хотя бы знает буквы, поднимите руку.
Оказалось, что, чуть ли не полкласса уже знакомы с грамотой.
– Вам будет легче учиться. Но и те, кто еще ничего не знает, пусть не расстраиваются. Главное – внимательно слушать учителя и стараться все запомнить. Есть, правда, такие ученики, которые на уроках о своих делах думают. Спроси такого о чем-нибудь, а он как с Луны свалился. Но я надеюсь, что таких среди вас нет.
– А что значит: с Луны свалился? – поинтересовался Рома.
– Ну, это когда человек совершенно не воспринимает, что ему говорят.
– А почему?
– Потому что он погружен в свои мысли, и ему неинтересно решать со всеми задачи, или учить грамоту. Ему в это время инте-ресней думать, например, о том, как он придет домой, и будет дер-гать сестренку за косы.
– У меня нет сестренки, – с облегчением сказал Рома.
– А у меня есть, – вмешался в разговор еще какой-то мальчик, – но ее неинтересно за косы дергать, больно пищит, и родители ру-гаются. Лучше уж соседку.
– А моя сестренка большая, – добавил другой, – если ее дер-нешь — так треснет, что в ушах звенит.
– Что-то мы не о том разговор завели, – покачала головой Альбина Александровна, – дергать девочек за косы – нехорошо. С девочками надо дружить.
 
– Но они такие задавалы, – сказал Рома, – с ними совершенно невозможно иметь дело.
– А сам-то, – возмутилась Лена Соловьева, – пустомеля несча-стный!
– Прекратите браниться! – сказала Альбина Александровна. – Вам целых десять лет в одном классе учиться, поэтому все вы долж-ны дружить и помогать друг другу. И не забывайте, что на уроке можно говорить только тогда, когда разрешит преподаватель.
– Какой кошмар! – простонал Рома.
– Нет, не кошмар, просто дисциплина. Сегодня у вас первый урок, поэтому я и сделала некоторую поблажку, но в дальнейшем, – Альбина Александровна подняла вверх указательный палец, – к не-слухам придется принимать определенные меры.
– Бить будете? – поинтересовался Рома.
– Бить, конечно, не буду, но в угол могу поставить, и родите-лей вызвать, а уж они решат, что с вами делать. Теперь все достали буквари и открыли первую страницу.
Вот так и началась Ромина учеба.

КАК РОМА
ЗМЕЯ ГОРЫНЫЧА
ПЕРЕВОСПИТАЛ

1

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был до-брый царь Горох, и было у него три дочери и три сына. И жили они счастливо, и подданных не обижали, и с соседями не воевали. Но вот повадился к ним Змей Горыныч: налетит, сожжет дома да посе-вы и людей погубит. Не стало на земле той покоя – все в тревоге, все в печали. И повелел царь Горох собрать со всей страны добрых мо-лодцев и приказал им извести змея. Один пошел – не  вернулся, вто-рой пошел – костьми лег, третий пошел – голову сложил.
« Нет, не возьмешь Змея силою, тут надобно хитрость иметь»,– подумал царь и опечалился.
Не было в той стране хитрецов, все жили просто, как богом наказано, соседей не обманывая, на чужое не зарясь.
– Я изведу Змея! – сказал тогда старший сын и в путь–дорогу собрался.
Пуще прежнего опечалился царь Горох, но возражать не стал; если беда в государстве, нельзя считаться кто простой воин, а кто царский сын.

2

И у Змея Горыныча был сын. Невелик ростом, метра четыре всего, но, смышлен и резв. Что в нем отцу не нравилось, так это доб-рота его. Давно бы пора Горынчику самому за добычей летать да урон врагам наносить. Но нет, игры одни на уме да забавы. И чело-вечины не ест, что старший Змей приносит: не могу, говорит, тош-нит. Все травку какую-то жует да в реке рыбу ловит. Виданное ли дело – сыну рода Горынычей травой да рыбой питаться? Вот он, змееныш, на поляне лежит, все три головы под брюхо засунул, дремлет.
– Эй, Горынчик, семьи нашей позор, подними ко мне хоть од-ну башку да слушай внимательно.
Так говорил старший Змей, на поляну рядом с сыном опуска-ясь. Ну, Горынчик послушался, одну голову вытащил из-под брюха и ушами захлопал.
– Вот еще напастье проклятое, – снова старший Змей завор-чал, – и откуда у тебя лопухи такие? У меня ушей нет, у  матери тво-ей, Анастасии Горыновны, и в помине не было, а у тебя как мочало висят!
– Не знаю – печально пробормотал Горынчик и вновь ушами захлопал.
– Прекрати! – старший змей в гневе прикрикнул и когтями своими два огромных дуба с корнем вырвал. – Не махай лопухами своими, а то оторву их и съем за обедом. Ей-Богу съем!
Испугался младший змей, притих. Лежит на траве ни жив, ни мертв, шелохнуться боится.
– Видала бы Анастасия Горыновна, царство ей небесное, в ка-кого ее сын обормота превратился! Нет, наказывать тебя пора, уму-разуму учить. Ну-ка и остальные головы из-под пуза вытащи! Как перед старшими лежать смеешь, бесстыдник!
Горынчик сделал, что отец велел, и все три головы, одна на другую, перед собой положил.
– Слушай меня, сын мой, позор мой, в царство царя Гороха лети и без добычи не возвращайся! Мне на ужин двух человек при-неси и корову себе. Если не любишь человечину, животных в пищу употребляй, а о рыбе да о траве забудь на веки вечные, не коза ты блудливая и не медведь-шатун. Понял ты меня, отца своего, Змея Горыныча?
– Понял, батюшка, как не понять – Горынчик молвил в ответ и опечалился.
Не любил он людей обижать, и коров тоже, и другую жив-ность, что по земле бегает, тем же воздухом дышит, на то же небо любуется. Но отца как ослушаться, Великого Змея, в царстве змеи-ном уважаемого?
– Лети, сын! – Змей Горыныч повторил, а значит, надо лететь безропотно, перечить опасно.
Взмахнул Горынчик крыльями, в воздух поднялся и полетел, но не в царство царя Гороха, а куда глаза глядят.

3

Рома, из школы шагая, так крепко задумался, что и дом свой прошел, и улицу свою позади оставил, и из города в поле вышел. Как во сне шагал, пылил по дорожке, глазами ничего не замечая, но-ги только переставляя бездумно: топ-топ. Вот и в лес он вошел дре-мучий, далеко вошел, и тут только опомнился, бедный.
– Где это я оказался? – с испугом воскликнул он и по сторо-нам стал озираться. Деревья до небес кругом, скрипят, на ветру ка-чаясь – жутко!
Но делать нечего, надо идти куда-нибудь, и пошел Рома нау-гад, глазами туда-сюда стреляя, палку большую в руках сжимая. А вот и полянка небольшая среди деревьев, посветлее там, и не так страшно. Вышел Рома на полянку эту, смотрит, а на ней чудище кошмарное трехголовое развалилось и глазищами своими так его насквозь и просвечивает. Рома на землю от испуга плюхнулся и палку свою из рук выронил.
– Ты меня не бойся, – успокоило его чудище, причем все три головы свои пасти одновременно открывали, – я тебя не съем.
Рома вздохнул облегченно и поближе к чудищу невиданному подошел, уши его потрогал, во все три пасти заглянул.
– Хороша лошадка, ничего не скажешь, только голов слишком много – сказал он.
– Я не лошадка, – обиделось чудище, – Горынчик я, сын Ве-ликого Змея из рода Горынычей.
– А я Роман Первый из рода Макаровых, – представился Рома и на пенек уселся, портфель рядом бросил.
– Ты царский сын? – поинтересовался Горыныч.
 
– Почему царский? – удивился Рома. – У нас в стране царей нет, одни демократы ненормальные.
– Так ведь только цари себя под номерами называют: первый, второй, третий. Один Горох без номера, да и то, потому что со счета сбился; сколько их было, Горохов-то!
– Нет, не царский я, – повторил Рома, – а под номером назвал-ся, так как у родителей первый и единственный. Понял, змееныш?
– Понял.
– Слушай-ка, сундук, а почему ты все три пасти одновременно открываешь, одной недостаточно разве?
– Не знаю, привык так.
– А ты отвыкай! Одним языком ворочай, а остальные два пусть отдыхают, да и головы тоже.
– Наверное, ты прав, – ответил Горынчик, одну пасть откры-вая, как Рома учил, и тут-же ушами захлопал на всех трех головах.
– Ну-ка еще! – в восторге закричал Рома.
Но в это время захлопало что-то в небе, заухало, деревья вкруг поляны ходуном заходили.
– Беги! – прошипел Горынчик. – Это мой отец прилетел, он тебя съест.
Рома дважды упрашивать себя не заставил, за деревья юркнул, притаился. А Змей Горыныч на поляну к сыну спустился и хвостом его по спине шлепнул, да так, что на полметра в землю вогнал.
– Не улетишь от меня, не скроешься, рода нашего предатель! Почему мой наказ не выполнил и что тут делаешь, отвечай?
– Заблудился я, – залепетал Горынчик, – не бей меня, папочка!
– Что за слова такие, что за нежности телячьи? Что-б не слы-шал я от тебя этих сю-сю больше!
– Хорошо, Великий Змей!
– Ну ладно, коли так. Летим вместе за добычей, я еще сделаю из тебя настоящего Горыныча.
– А я наелся уже.
– Чего наелся? – подозрительно спросил старший Змей. – Шишек, что ли?
– Нет, мальчишку какого-то проглотил, вон, портфель только остался.
– И правда. Ну, молодец, хвалю и сердцем радуюсь, напрасно, видимо, сомневался в тебе. А портфель, почему не съел, он же вкус-ный?
– Не, жесткий больно.
– Ну, дело хозяйское. – Змей Горыныч сам Ромин портфель слизнул и от удовольствия крякнул всеми тремя пастями.
– Полетели? – спросил он.
– Полетели, – ответил Горынчик, лишь одну на сей раз пасть, открывая, как Рома учил.
– Это что за новости? – удивился старший Змей. – Никогда так не делай больше. Пусть три головы у тебя, но тело-то одно, а потому все головы должны думать едино и говорить едино. А если каждая голова сама по себе будет, словно Ельцин, Зюганов и Жириновский – беда... Ну, воспарили потихоньку?
И Змей со змеенышем улетели, шуму наделав самолета не меньше. А Рома опять один остался, и снова грустно ему сделалось и страшно. Палку он свою подобрал и опять куда глаза глядят по-шел, по сторонам озираясь, портфель свой бедный вспоминая. Но скоро он на другую полянку вышел, а там избушка на курьих нож-ках стоит, к лесу передом к Роме задом.
– Избушка-избушка! – закричал Рома, – повернись ко мне пе-редом, а к лесу задом.
Избушка и повернулась
– Что это тут за незваный гость? – Баба Яга из окошка высу-нулась. – Так я тебя и ждала, двоечника!
– Какой я тебе двоечник? – обиделся Рома. – У меня пятерки одни.
– Заходи тогда, но знай, что съем я тебя, сердечного. Жалко будет, конечно, но съем. Очень уж я пятерочников люблю.
– Но у меня и четверки есть, – испугался Рома.
– Тогда не съем, – вздохнула Баба Яга, – четверочники мне не нравятся. Но вот дочка моя прилетит скоро, та четверочников как раз и любит, будет ей угощение.
Разозлился тут Рома, палку свою поднял, да как ей по двери трахнет, чуть всю избушку не разворотил.
– Да, что же ты, хулюган, делаешь! – завопила Баба Яга, – ну и дети пошли, совсем от рук отбились!
– А ты, старая, глупостей не говори, а то ведь я сам всех вас съем: и тебя, и дочку, и избушку на закуску.
– Да, шутила же я, касатик. Куды уж мне детей-то глотать, ни одного ведь зуба во рту не осталось, только молоком и питаюсь, что леший из милости приносит. А дочка моя уж сто лет как не появля-ется, с Кощеем живет бессмертным в царстве тридевятом. Так что заходи спокойно, только палку свою на крыльце оставь.
Рома приглашение принял, в избушку вошел, дверь за собой затворил, на лавочку сел.
 
– И угощать-то тебя нечем, – засуетилась Баба Яга, – разве что червячков сушеных отведаешь.
– Да ты что! – обиделся Рома. – От одних слов и то затошни-ло.
– Ай-яй-яй, – всплеснула руками Баба Яга. – А ведь вкуснень-кие.
Рома только засопел в ответ.
– Не буду, не буду больше, сиди спокойно.
– Бабушка, – спросил Рома, – а как мне из лесу выйти.
– Вот-вот, – закивала головой Баба Яга, – как понадобилась – бабушка, а не нужна – старая Карга.
– Скажешь?
– А разве старших на ты можно называть?
– Ну, бабушка, ну скажите мне, пожалуйста, как из леса вый-ти.
– Вот это другое дело, совсем другое, я, знаешь ли, люблю, ко-гда ко мне с уважением, тогда и я со всей душой. А зачем  тебе  из леса-то выходить? Погости у меня покуда.
– Мне домой надо, родители волнуются, – объяснил Рома.
– Оно, конечно, и так, – согласилась Баба Яга, – да вот дорож-ка твоя домой неблизкая будет, должен ты сначала царю Гороху по-мочь, земли его от Змея Горыныча избавить.
– Я никому ничего не должен, – обиделся Рома.
– И это верно, не должен, ни царям, ни шутам гороховым – ничего не должен. И не помогай! Но вот беда какая, дома тебе тогда не видать.
– А почему?
– Потому что ты в страну сказочную попал, заповедную, и, чтобы отсюда выбраться, надо то выполнить, что тебе Великим Ска-зочником предначертано, иначе не выпустит тебя лес дремучий, волшебный.
– Да как же я со Змеем Горынычем воевать-то буду? Видел я его, трехголового, на соседней поляне, он мой портфель слопал. И меня проглотит – не подавится.
– Не бойся, – успокоила его Баба Яга, – я тебе свою ступу ус-туплю, на ней и полетишь. А кто в моей ступе летает, того Змей тро-нуть не может.
– Ну а потом? – спросил Рома.
– А потом сам смотри. В сказке ничего невозможного нет, в сказке муравей слона проглотить может, или Луна в озере утонуть. А уж такой, как ты, богатырь, да со Змеем не справится? Вовсе не поверю.
– Ну ладно, – вздохнул Рома, – выкатывай свою ступу, полечу царство гороховое спасать.

4

И дошел старший царский сын до владений Змея и назад не вернулся. Средний сын тогда в руки меч взял, батюшке поклонился и тоже пропал бесследно. Младшего своего Горох пускать не хотел, посадить его под замок грозился, но упал тогда младший на колени и батюшке говорит:
– За что такое бесчестье мне готовишь, или я не воин уже, а мальчик несмышленый?
– Да кто-же царство мое наследует, если все мои сыновья в землю сырую лягут? – спросил царь
– Да разве народ власть того признает, кто в годину лихую за чужие спины прятался? – возразил младший сын. – Нет, уж лучше в земле сырой лежать, чем честь свою потерять. Отпусти меня, ба-тюшка, отпусти и благослови.
Делать нечего, благословил царь Горох и младшего сына на подвиги ратные и опечалился пуще прежнего.

5

Летит Рома в ступе дареной, метлой, как рулем управляет. Сначала путался, конечно, с непривычки, чуть в дуб вековой не уго-дил, да освоился понемножку. Дело нехитрое оказалось: куда мет-лой махнешь, туда ступа и летит, выставишь метлу подальше – ско-рость увеличивается. Так и долетел он в два счета до поляны, где Змей со своим Змеенышем обосновался. Велика та поляна была: от реки широкой, полноводной до гор высоких с вершинами снежны-ми раскинулась, в общем, целое царство змеиное, но Горыныч сам свое царство поляной  называл, стало быть, и нам незачем его пере-иначивать. А Змей Горыныч опять своего сына воспитывал, и хво-стом его по всем трем головам охаживал, и зубами своими страш-ными лязгал, и кричал так, что за семь верст в округе слышно было. Рома чуть не оглох, над ними пролетая, и метлу свою с перепугу выронил. А ступа без метлы, что самолет без крыльев:как вниз вме-сте с Ромой ухнет, да как о Змея Горыныча шмякнется – в аккурат по средней голове промеж глаз. Змей Горыныч от боли завопил ог-лушительно и лапами затопал.
– Простите великодушно, – пробормотал Рома, – я не хотел вас обидеть.
– Что это за козява? – спросила первая голова Змея.
– И почему с неба свалилась? – удивилась вторая.
 
– Съедим? – предложила третья.
– Этого нельзя делать, – испугался Рома. – Я Бабушки Яги друг, она мне и ступу свою одолжила.
– Умеет же старая карга друзей себе выбирать, – вздохнул Змей Горыныч, – один другого мельче.
– Папа, – спросил Горынчик, – а почему ты сейчас сам с собой разговаривал, пасти попеременно открывая. Сам же учил, что нельзя так делать.
– Цыц! – обозлился Змей Горыныч. – Когда тебе бочка на го-лову упадет, и не так запоешь.
– Это не бочка, а бабушкина ступа. А ваши головы и бомбой не прошибешь, – возразил Рома.
– Поговори у меня, козява! Как тресну хвостом – одно мокрое место останется.
– Какой вы грубый, – вздохнул Рома, – разве можно так с гос-тями разговаривать?
– Ну ты, ученый, не очень язык распускай, а то ведь не по-смотрю, что старой Карги приятель, проглочу вместе с ее ступой. И вообще, кто ты такой, зачем наше уединение нарушил, что тебе здесь надо? Отвечай, пока цел!
Тут на Рому вдохновение нашло, и он врать напропалую при-нялся, что, однако, простительно было, со Змеем Горынычем и нель-зя иначе:
– Я младший сын небесного царя Джеддака четвертого, – ска-зал он, – путешествую по свету ради своего удовольствия, с драко-нами сражаюсь, за обиженных заступаюсь.
– Ха-ха! – ответил на это Змей Горыныч. – Богатырь нашелся. Да тебя не то, что дракон, курица заклюет! Проглотил бы тебя, да боюсь, что между зубов застрянешь.
– В государсве  заморском один пятиголовый тоже так гово-рил, царство ему небесное! Есть у меня волшебная сила, что любого победить помогает, но я человек мирный, если меня не трогают. А уж тронет кто – пусть на себя пеняет.
– Хвастаешь, козява! – хохотнул Змей Горыныч, но призаду-мался: а что, если и вправду волшебник перед ним? С таким надо ухо востро держать!
– А Джеддак четвертый, мой папочка, с небес за мной наблю-дает и помощь всегда в нужное время окажет.
– А он такой же клоп, как и ты?
– Да нет, поболе вашего ростом да и умом побогаче.
Тут вдруг гром прогремел, так, что земля затряслась, и молния ярко-ярко сверкнула, зигзагом своим полнеба опоясав:
– Видите, папочка мой на клопа обижается, – сориентировался Рома.
– Да я что, разве я по злобе, – перетрусил Змей Горыныч, – пусть уж его Величество Небесное простит меня недостойного и по-корным слугой своим отныне считает.
– Хорошо, – важно кивнул Рома, – папочка слышал, папочка простил. Он велик и справедлив.
– Уж я для него постараюсь, – воодушевился Змей Горыныч, – все города и веси сожгу, всех людишек вокруг погублю, коих еще погубить не успел.
– А вот этого и не надо! – возмутился Рома. – Царь Небесный милостью своей знаменит, а не жестокосердием. Теперь вы в мире будете с людьми жить и согласии.
Змей Горыныч засопел сердито, головами своими покачал, но возражать не посмел. Зато Горынчик от радости хвост трубой вытя-нул и подмигнул Роме всеми шестью глазищами. Горынчик-то, он поумнее отца оказался, сразу обман раскусил, да виду не подал.
– Теперь полетим мы с вами к царю Гороху на переговоры, – сказал Рома, со всем змеиным семейством освоившись.
– Чего с ним говорить-то? – недовольно буркнул Змей Горы-ныч, от возмущения страх свой, позабыв, – В гробу я твоего Гороха видел!
– Но-но, кошка драная! – приструнил его Рома, ногою по зем-ле топнув. – Как скажу, так и будет!
Он уже с ролью своей, королевской почти, настолько освоил-ся, что как истинный принц крови себя вел, возражений не перено-ся. Но тут Горынчик за папу своего, трехголового обиделся; какой-никакой, а папа:
– Не  груби старшим, – мягко сказал он Роме. – Это нехорошо.
– Помолчи, сын мой, – испугался Змей Горыныч, – не гневи царя Небесного и отпрыска его всемогущего.
– Какой он всемогущий, – хмыкнул Горынчик, но опомнился и пасти свои позакрывал.
– Всемогущий, всемогущий, – бросил Рома небрежно, – такой всемогущий, что и представить себе не можете!
Горынчик снова хмыкнул.
– Цыц, ящерица лопоухая! – осадил его Рома.
Тогда Горынчик всерьез обиделся и папе рассказать решил, что за человек к ним в ступе с небес пожаловал и чей портфель папа недавно проглотил. Но снова гром грянул, едва Горынчик пасти свои раскрыл, и молния прямо перед глазами его сверкнула, ослепив на миг и шкуру слегка подпалив.
– Видно, и впрямь всемогущ! – решил Горынчик и язык при-кусил.
«Это Сказочник Великий мне помогает», – подумал Рома, и правильно, кстати, подумал.
А Змей Горыныч вконец оробел. Хвост свой поджал, как со-бака побитая, и головы под живот упрятал.
– Эй, ты где? – удивился Рома, вместо чудища трехголового что-то бесформенное перед собой увидев: ни головы, ни ног.
– Здесь я, повелитель, – раздался приглушенный голос.
– Так распрямись, ящер ископаемый! На меня смотри, а не но-сом землю рой, а то и не поймешь, что ты есть: толи колобок небри-тый, толи лысый ежик из страны великанов.
Змей Горыныч нехотя повиновался, головы свои на свет бо-жий вытащил, но на Рому как загнанный зверь на охотника смотрел.
– Да не бойся, не съем я тебя, – приободрил его Рома и, кверху дном бабушкину ступу поставив, на нее уселся.
При этом он ногу на ногу положил и руками в колени уперся.
– Теперь отвечай мне, – продолжал он, – много ли народу у тебя  в неволе томится?
– Да нет, трое только, все сыновья царские. На день рождения свой их берег.
– А где темница твоя? Выпускай скорее царевичей, хочу с ни-ми познакомиться.
– Темница-то недалеко, мили три всего. Только плохо мне что-то, так плохо, что и летать силы нету. Горынчик, сын мой, сле-тай за царевичами.
– Хорошо, папа, – ответил Горынчик и с шумом взмыл в небо.
Через несколько минут он уже назад прилетел. На спине его трое добрых молодцев сидели, головы свои опустив. Думали, види-мо, что на смерть летят. Приземлился Горынчик, на брюхо лег, и сыновья царские на землю попрыгали. Змей Горыныч на них по-смотрел и головы отвернул.
– Привет земным принцам от принца небесного, – нахально сказал Рома и за ухом почесал, – из неволи, значит, я вас освобож-даю и домой к отцу, возвращаю. Горынчик вас мигом в палаты цар-ские доставит, а меня новые пути-дороги ждут.
И Рома, своим красноречием довольный, в ступу бабушкину  залезать стал.
– Погоди, молодец! – старший Горохов сын закричал. – Если ты нас из плена выручил, негоже нам так поспешно расставаться. К батюшке нашему летим, пировать будем!
– А почему бы и не слетать? – спросил сам себя Рома. – Да-вайте слетаем на часок.
Три дня и три ночи у царя Гороха Рома пировал вместо часа обещанного. И три дня его на руках носили, остаться навсегда уго-варивали.
– Дочь свою младшую, Машеньку, за тебя выдам, – царь Го-рох Рому упрашивал, – и полцарства в придачу отдам.
– Не-а, – Рома отвечал, – пошто мне жена, такому маленько-му?
– Подрастешь, однако. А пока будешь у меня в палатах жить, к царскому быту привыкать.
– Не могу я, ей-богу, не могу. Мама с папой меня дома ждут, волнуются, в школе от других ребят отстану. Нет, пора мне обратно отправляться.
– Какая школа? – царь Горох удивился. – Ты же Небесного царя сын, для своего удовольствия путешествуешь.
– Это Змею Горынычу я так представился, – Рома засмеялся, – а вам правду скажу: я мальчик обыкновенный, и папа мой не царь вовсе, а простой инженер.
– Нет, ты мальчик необыкновенный, если Змея Горыныча про-вел! Был всему царству грозою, а теперь почту на себе носит! – царь Горох бороду свою погладил и речь дальше продолжил. – Звание барона тебе жалую.
– Спасибо, Ваше Величество, но сейчас мне домой пора. А подрасту когда, обязательно в гости приеду, тогда и поговорим.
– Хорошо, – царь Горох вздохнул тяжело.
– Вижу, что крепка у тебя к дому привязанность, и это дос-тойно уважения. Плохо, если  за серебро и злато человек Родину забывает. Лети, но помни, что здесь ты всегда гость желанный.
Рома в ступу бабушкину залез, попрощался со всеми и метлой взмахнул. До избушки на курьих ножках он быстро долетел, а там Великий Сказочник его встретил, ковер-самолет подарил, на кото-ром он и до дому добрался. Тот ковер-самолет до сих пор над его кроватью висит, правда летать разучился, ибо страна у нас не ска-зочная, к сожалению, но зато своя, единственная. И позор великий на того упадет, кто страну нашу в беде предаст и за моря-океаны уе-дет легкой жизни искать.

КАК РОМУ
С УРОКА ВЫГНАЛИ

Как будто не один Рома на свете живет, а двое. Если в сказку он попадает, прямо-таки добрым молодцем становится, угнетенным защитник, угнетателям – гроза. А вот в обычной жизни никак по-взрослеть не может; посмотришь на него иногда и рукой махнешь – не Рома это, а вылитый Иванушка-дурачок.
Однажды на уроке он размечтался о чем–то, учительницу, ко-нечно, не слушал, а она объясняла, как надо слова со строчки на строчку переносить. Долго объясняла, подробно, а Рома все в обла-ках витал.
– Макаров, – сказала учительница, – как «мама» переносится?
– А? – очнулся Рома. – Кого перенести?
– «Маму» перенести.
– Ну вы и скажите, Альбина Александровна! Как же я ее пере-нести смогу, она у меня, знаете, какая тяжелая!
– Плохо, Макаров, придется тебе двойку поставить. Малькова, а ты как слово «мама» перенесешь?
– Слово «мама» состоит из двух слогов, – отвечала Малькова, – поэтому на другую строчку можно перенести только второй слог “ма”.
– Правильно, пять, – сказала учительница.
Малькова села на место и показала Роме язык.
– А теперь, дети, возьмем слово потруднее: велосипед. Здесь уже не два слога, а целых четыре, поэтому его можно переносить по-разному. Вот Рома Макаров и скажет нам, как это сделать. Ведь он, наверное, хочет двойку исправить.
Но Рома Макаров не хотел исправлять двойку, он снова витал в облаках. И лишь когда учительница во второй раз назвала его фа-милию, он нехотя поднялся с места и спросил:
– Чего?
– Как надо «велосипед» переносить? – повторила учительни-ца.
– Да какой дурак велосипед на себе носит? – захихикал Рома. – На велосипедах ездят.
– Придется тебе еще одну двойку поставить, – вздохнула учи-тельница, – но, подозреваю, что и она не последняя.
Тут прозвенел звонок, ребята бросились на перемену, и Рома, конечно, тоже. Он позволял себе мечтать только на уроках. Итак, он мигом выскочил к доске и повернул к двери, но его личный враг, Митька Курочкин, подставил ему ножку, и он, грохнувшись на пол, закатился на животе под учительский стол. Рома, естественно, разо-злился и быстро вскочил на ноги, чтобы отомстить обидчику, но не учел при этом, что находится под столом. Альбина Александровна, не успевшая и слова сказать по поводу такого хулиганства, с испу-гом увидела, что стол ее вдруг подпрыгнул, как раненый конь, все тетрадки и школьные принадлежности, лежавшие на нем, разлете-лись в разные стороны, а бутылочка с красной тушью ударила ее по плечу, и зловещее красное пятно расползлось на ее белом свитере. Крышка же стола, сделанная из тонкого листа фанеры, разломилась изнутри, и оттуда появилась Ромина голова. Рома с ужасом посмот-рел на учительницу, на ее испорченный свитер и сказал, тяжело ды-ша:
– Здрасьте!
– Здрасьте, – машинально ответила Альбина Александровна и даже застонала от тоски, – ну когда же это кончится, дети? Неужели нельзя отдыхать по нормальному? Курочкин, встань в угол, а ты, Макаров, вылезай из-под стола.
– Не могу, – чуть не плача, простонал Рома, – меня зажало со-всем. Действительно, в шею его упирались рваные края фанеры и не пускали ни туда, ни сюда. Ромина голова лежала на столе, как бы сама по себе, и это было так забавно, что все дети прямо-таки зады-хались от смеха.
– Не смейтесь, дети, ему же больно, – сказала учительница, но сама вдруг закрыла лицо руками и истерически рассмеялась.
В это время в классе появилась школьный директор, Тамара Карповна, женщина довольно строгая. Ей показалось, что Альбина Александровна не смеется, а рыдает, ибо звуки, просачивающиеся сквозь ее ладони, носили весьма неопределенный характер.
– Что с вами, голубушка? – воскликнула директор, рассеянно скользнув взглядом по Роминой голове на столе.
Альбина Александровна отняла руки от лица и посмотрела на Тамару Карповну. От смеха из ее глаз катились слезы.
– Довели вас, изверги! – всплеснула руками директор, а уви-дев на ее свитере красное пятно и, подумав, что это кровь, закричала не своим голосом. – Убили, убили преподавателя, бандиты!
Дети прямо-таки зашлись от восторга.
– А может ничего, может, обойдется? Сейчас я врача позову, – продолжала свой монолог директор школы, но, повнимательней по-смотрев на стол и сообразив, что на нем не что-нибудь, а голова од-ного из учеников, чуть на пол не упала от ужаса.
– Альбина Александровна, – просипела она, – неужели вы уче-нику голову оторвали?
Альбина Александровна хотела что-то ответить, но не смогла, ее по прежнему душил смех.
– Да не отрывала она мне голову, – сказал Рома, – и никто не отрывал. Весь я на месте, только вот вылезти никак не могу.
Тогда Тамара Карповна отогнула фанеру от роминой шеи и помогла ему освободиться.
– Так что же у вас происходит? – уже строгим, официальным тоном спросила директор.
Альбина Александровна, пришедшая, наконец, в себя, расска-зала ей о случившемся.
–Так, так... С этим стоит серьезно разобраться и наказать кое-кого, так наказать, чтобы другим неповадно было! Но я не за этим зашла... А зачем же я зашла, собственно? Вот те на, забыла. Впро-чем, с вами и имя свое забудешь! Ладно, зайду, когда вспомню.
И Тамара Карповна выплыла из класса.
– Садитесь-ка по местам, дети, – сказала Альбина Александ-ровна, –звонок на урок давно уже прозвенел... Макаров и Курочкин, поднимите все с пола и тоже садитесь.
Поднимая раскиданные со стола школьные принадлежности, Рома отвесил Мите подзатыльник и пообещал после уроков еще до-бавить. Митя же заверил Рому в том, что тот сам на орехи получит. Поговорив таким образом, они заняли свои места.
– То, что произошло сегодня в классе, – вздохнула Альбина Александровна и скосила глаза на испорченный свитер, – в голове не укладывается. Об этом мы еще будем говорить на родительском собрании. Ну а сейчас откройте учебники на тридцать второй стра-нице... Макаров, да математику открывай, а не пропись. Горе с то-бой, прямо! Читаю задачу: у одного мальчика было два яблока, у второго – четыре. По сколько яблок будет у каждого, если второй мальчик отдаст первому одно яблоко?... Кто может сказать правиль-ное решение? Макаров, ты хочешь сказать?
– Ага, – кивнул Рома, – у них будет по три яблока. Только за-чем второму мальчику отдавать свое яблоко? Он что, ненормаль-ный? Его можно на жвачку обменять, или на конфету...
– По математике ты хорошо соображаешь, – сказала Альбина Александровна, – но жадность твоя меня, право, удивила. Что пло-хого в том, что мальчик поделился со своим товарищем?
– У его товарища уже было два яблока, – не унимался Рома, – а делиться надо с теми, у кого совсем ничего нет.
– В твоих рассуждениях есть логика, – согласилась Альбина Александровна, – но у нас идет урок математики, и мы решаем кон-кретную задачу, так давайте не отвлекаться на другие вопросы. Слушайте теперь следующую задачу, посложнее: в классе учится 25 учеников. Трое из них болеют, один отпросился на день рождения к бабушке, а четверых учительница послала в библиотеку за книжка-ми. Сколько всего учеников присутствуют в классе? Курочкин, рас-скажи, как будешь решать эту задачу.
Митя Курочкин встал и почесал в затылке.
– Это очень непростая задача, – заявил он.
– Да уж, – согласилась учительница.
– Если трое учеников болеют, – продолжал Митя, – значит, их нет в классе.
– Правильно.
– Если один ученик ушел к бабушке на день рождения, его тоже нет.
– И не будет, – добавил Рома, потому что его волк съел, как Красную Шапочку. К бабушкам на день рождения опасно ходить.
– Макаров, – сказала Альбина Александровна, – еще одно сло-во – и я тебя за дверь выставлю. Продолжай, Курочкин.
– А четверых учеников, что ушли в библиотеку, можно не счи-тать, они назад в класс вернутся, пока я задачу решаю. Поэтому...
– Поэтому я тебе сейчас двойку поставлю, – рассердилась Альбина Александровна, – хватит ерундой заниматься! Условия за-дачи конкретны, и не тебе их менять.
– Ну, хорошо, – милостиво согласился Митя Курочкин, – пус-кай они в библиотеке всю жизнь сидят. Значит, трое болеющих, плюс один на дне рождения загулявший, плюс четверо за книжками посланные. Это будет, это будет... Десять!
– Разве?
– Одиннадцать!
– Подумай получше.
– Пять!
– Два! Тебе два. Садись на место. Так кто скажет, сколько бу-дет 3+1+4?
– Восемь! – крикнул Рома.
– Правильно, Макаров. Если ты такой умный, продолжай за-дачку решать.
– Мы выяснили, что восьмерых учеников в классе нет,а их всего двадцать пять Значит, чтобы определить количество присутст-вующих учеников, надо от двадцати пяти отнять восемь. Это будет, наверное, семнадцать.
– Совершенно верно, – сказала Альбина Александровна, – эко тебя, Макаров, встряхнуло, когда ты мой стол головой проломил. И слушать стал, что учительница говорит: и отвечаешь толково, не как на русском. Кстати, можно ли перенести слово “стол”?
– Куда? – спросил Рома.
– Да не куда! – заскрежетала зубами Альбина Александровна. – А по правилам грамматики.
– У нас же Математика сейчас.
– Учительница сама знает, какой урок идет. Ответишь, пере-носится ли слово «стол», или тебе еще одну двойку поставить?
– Можно, – сказал Рома.
– Что можно? Перенести или двойку поставить?
– Перенести.
– Неправильно. Слово «стол» состоит только из одного слога, поэтому переносить его нельзя!
– Хорошо, не буду, – согласился Рома.
– Что не будешь?
– Переносить.
– А ломать?
– Как ломать? Разве в грамматике слова ломают?
– Да не в грамматике, а в прямом смысле. Видишь, на что мой стол теперь похож?
– А моя голова? – обиделся Рома. – Вы бы спросили, цела ли моя голова. А то стол, стол! Да и не я виноват вовсе, что так полу-чилось. Если бы Митька мне ножку не подставил, ничего бы не про-изошло!
Рома так разошелся, что не успела Альбина Александровна и рта раскрыть, как он вскочил с места, схватил свой портфель и стал охаживать им Митю Курочкина, приговаривая при этом:
– Вот тебе, хмырь болотный, вот тебе!
– Ой-ой! – вопил Митя, пытаясь отнять у Ромы портфель.
– Дети, прекратите! – взмолилась Альбина Александровна.
 Но детей было не унять. Они тыкали друг друга кулаками под ребра, царапались и даже кусались. Потом Митя сумел оттолкнуть от себя Рому и забрался на парту с ногами, подняв над головой свой портфель.
– А ну, марш из класса! – вконец вышла из себя Альбина Александровна. – И чтобы духу вашего здесь не было, пока родите-лей не приведете!
Мальчики собрали свои пожитки и вышли в коридор, недо-вольные друг другом и учительницей.
– Еще хочешь? – спросил Рома, останавливаясь посреди кори-дора.
– Хочу! – заносчиво ответил Митя и первым полез в драку. Но Рома так сильно толкнул его в грудь, что он отлетел в сторону, как резиновый мячик, распахнул спиной какую-то дверь и влетел в чей-то кабинет. Конечно, это оказался кабинет директора школы. Тама-ра Карповна так и подскочила за своим письменным столом.
– Господи, уже до меня добрались! – с ужасом воскликнула она.
Рома хотел было дать деру, так как он еще в коридоре нахо-дился и директор его пока не заметила, но тут подоспел учитель тру-да, Вениамин Игнатьевич и, схватив его за шиворот, втащил в ди-ректорский кабинет.
– Ага, еще один! – обрадовалась Тамара Карповна. – Вот они, голубчики, и попались. Выгонять вас придется из школы, выгонять.
– Уже выгнали, – сказал Рома, скосив взгляд на Вениамина Игнатьевича, который все еще держал его мертвой хваткой.
– Так то из класса, – возразила Тамара Карповна, – а я говорю из школы.
– Из школы не выгоните, – ответил на это Митя Курочкин, – права не имеете.
– Смотри, какие грамотные! А вот вызову-ка я ваших родите-лей, и посмотрим, что вы тогда будете говорить.
– Вызвали уже, – буркнул Рома.
Тамара Карповна махнула на них рукой и бросила раздражен-но:
– Идите отсюда! Глаза бы мои вас не видели!
– Пойдем, друг! – сказал Рома.
– Пойдем! – сказал Митя.
И они, обнявшись, вышли из директорского кабинета. Отныне их было водой не разлить.

РОМА И ДВА ГНОМА

Закатился однажды у Ромы мячик под диван, к самой стенке, да так, что никак рукой не достать. Взял тогда Рома лыжную палку и давай под диваном шуровать: туда-сюда, взад-вперед.
– Ну-ка прекрати, хулиган! – раздался вдруг из-под дивана чей-то пронзительный голос. – Ишь чего выдумал, безобразник!
У Ромы тут челюсть и отвисла.
– Это еще что за новости? – пробормотал он испуганно.
– Скверные новости, – сказало неведомое существо.
– А сам-то кто такой? – спросил Рома.
– А ты кто?
– Ну-ка, вылезай, а не то так по башке тресну, своих не узна-ешь!
– Вот ведь молодежь пошла! – обиделся обладатель пронзи-тельного голоса. – Как тебе не стыдно? Да уж ладно, вылезу.
Из-под дивана с кряхтением выполз маленький человечек рос-том с карандаш или чуть-чуть побольше, но совсем чуть-чуть. Он протопал до письменного стола и сказал ворчливо:
– Подними-ка меня наверх, да поосторожней.
Рома послушно поднял человечка на стол.
– Футы-нуты, какой неуклюжий, чуть все ребра не поломал. И чему только вас в школе учат! – рассердился человечек.
– Ты не очень тут, – огрызнулся Рома, – а то в ящик засуну и буду сверху молотком стучать. Говори, кто такой!
– Я гном Тимофей, – ответил человечек, решив более не ис-кушать судьбу.
При этом он уселся на подставку для книг. У гнома Тимофея была длинная седая борода до пояса, а на голове был одет красный колпак с кисточкой.
– Зачем ко мне пожаловал? Как в квартиру попал? Что спереть успел? – спросил Рома.
– Я здесь живу! – обиженно закричал Тимофей. – И потом, среди гномов воров нет, заруби себе на носу. А, кроме того к стар-шим надо обращаться на вы, малявка ты этакая!
– А сам-то, – рассмеялся Рома, – великан нашелся.
– Ну, рост – это дело десятое, а вот если возраст сравнить, ты мне в пра-пра-пра-пра-внуки годишься.
– И сколько же вам? – поинтересовался Рома, усовестившись тыкать старика.
– Осенью сто семьдесят стукнуло. Но, сказать по правде, я еще молодым считаюсь, среди гномов, конечно. Гномы, друг Рома, до тысячи лет живут, а то и больше.
– А где вы живете?
– Да кто где. Кто в пещерах, кто в подвалах, кто в квартирах, как мы с братом, но, если надо, всегда друг друга найдем. Тайных ходов у нас не счесть. Всюду проберемся, и люди нас никогда не видят.
– Что же вы тогда от меня спрятаться не смогли?
– Потому что не хотел. Сам решил с тобой встретиться, пого-ворить по душам. Ты мальчик не плохой, хоть и грубоватым быва-ешь, а с такими мы иногда общаемся.
– Ну, давайте пообщаемся, – согласился Рома, – а для начала откройте, пожалуйста, секрет: в каком углу вы здесь живете? Я ни-кому не скажу, честное слово!

 
– Мы, Рома, не в углу живем, у нас тут целые хоромы, для лю-дей невидимые. Понимаешь, в чем дело: мы можем, как это ваши ученые называют, пространство трансформировать.
– Как трансформировать? – не понял Рома.
– То есть сжимать, или расширять, – ответил гном Тимофей. – Вот под диваном у тебя, к примеру, и мне, только нагнувшись мож-но пройти. Но если воздействовать на это место силой духа, там можно целый город построить. Понял?
– Не очень, – сознался Рома.
– Не понял – не надо. Главное, что как я говорю, так и есть. Хочешь у нас в гостях побывать?
– Ага, – обрадовался Рома.
– Только я твой рост временно поубавлю. Согласен?
– Если временно, согласен.
– Вот и хорошо. Закрой глаза и сосчитай до десяти.
Рома так и сделал; закрыл и сосчитал. А когда снова открыл, то увидел, что очутился в каком-то сказочном лесу. Кругом стояли диковинные деревья, покрытые невиданными, но очень соблазни-тельными плодами, там и тут переливались всеми цветами радуги огромные цветы, а в просвете между деревьями виднелся деревян-ный терем с фигурной резьбой по всему фасаду. Гном Тимофей сто-ял тут же, рядом с Ромой, но был он уже с него ростом или даже чуть-чуть повыше.
– Где я? – удивленно спросил Рома.
– Под диваном, – ответил гном Тимофей и сорвал с ближай-шего дерева большой ярко-красный плод, похожий одновременно на грушу и на апельсин, – это мы называем райским яблоком, уго-щайся.
Рома откусил кусочек и, прямо-таки, обомлел от восторга, на-столько вкусным оказалось это райское яблоко.
– Теперь пойдем до хаты, – сказал гном Тимофей и двинулся в путь.
Рома быстро засеменил следом, не переставая жевать на ходу. На крыльце терема их встретил еще один гном, как две капли воды похожий на первого, разве что борода у этого подлиннее была, да еще седая совсем.
– Это мой брат, Егор, – сказал Тимофей.
– Очень приятно, очень, очень и еще раз очень приятно, – от-ветил на это Егор и пригласил Рому в дом.
Они вошли в прихожую, затем оттуда в большую светелку, посреди которой стоял накрытый стол.
– Чем богаты, тем и рады. Присаживайтесь для трапезы и раз-говора задушевного, – снова очень вежливо сказал Егор, и все трое заняли места за столом.
Рома отведал заливную щуку с пареной репой, зайца, запечен-ного в тесте, и много других диковинных блюд, а также самых раз-ных фруктов, неизвестных на земле.
– Вот и заморили червячка, – проворковал гном Егор, вытирая руки белоснежной салфеткой.
– Угу, – ответил Рома еще с набитым до отказа ртом, – бол-бол-сое спа-сс-сибо.
Гном Егор встал из-за стола и подошел к стоящему в углу комнаты трюмо. Он достал из ящика небольшую палочку, похожую на указку и три раза легонько стукнул ею по зеркалу. Тотчас зеркало потеряло свою прозрачность и на нем появилось изображение, как на экране телевизора, но это был не телевизор, а телефон, вернее видеофон, ибо старая женщина, чье изображение оказалось на экра-не, или в зеркале, как кому нравится, посмотрела на Рому большими умными глазами и сказала, слегка картавя:
– Здравствуй, мой милый мальчик, очень рада тебя ви-деть.Меня зовут тетей Ариной. Я повелительница всех гномов в на-шем городе.
– Повелительница? – удивился Рома – Разве повелительницы бывают с таким именем?
– А почему нет? – в свою очередь удивилась тетя Арина.
– Ну, как вам сказать... Тетями кого угодно зовут. Например, тетя Галя из соседнего дома, которая нам в футбол не дает играть во дворе, или тетя Маша, что вчера Кольку Иванова за уши оттаскала, или дворничиха наша тетя Вера. А повелительницы – они не тети, а Их Величества.
– Ну, у нас это проще, – улыбнулась тетя Арина, – да и не по-велительница я скорее, а просто самая старшая среди гномов.
– И самая уважаемая, – добавил гном Егор, – с возрастом, Ро-ма, мудрость приходит. Так что тетя Арина, дай ей бог еще многих лет жизни, умнейшая из нас и справедливейшая.
– Ох, ты, Егор, и льстец, – засмеялась тетя Арина, – ну да лад-но. Вот в чем дело, Рома, мы, гномы, живем с людьми рядом, можно сказать бок о бок, но очень и очень редко друг друга видим, потому что так устроен мир. Но иногда люди, сами того не ведая, вторгают-ся в нашу жизнь, и это приносит нам большой вред. Тогда мы обра-щаемся к тем из людей, кто может нам помочь. Сегодня мы ждем помощи от тебя. Ты согласен?
–Конечно. Только как?
 
–Услуга, о которой мы просим, невелика, но для нас важная. Понимаешь, Рома, пространство, в котором построен этот терем, растет этот лес, и находящееся под твоим диваном, может в один прекрасный день исчезнуть вместе с теми, кто здесь живет, так как в комнате твоей находится один предмет разрушительной силы. Это старые настенные часы, что твой папа поставил сбоку от письмен-ного стола. Их механизм образовал невидимый мост, соединяющий два наших мира и, возможно, ваш мир вытеснит отсюда наш. Их на-до убрать в другую комнату, и как можно скорее. Ты сделаешь это?
– Сегодня же, – пообещал Рома, – как только вернусь к себе, так и уберу.
– Хорошо, тогда я заранее благодарю тебя и прощаюсь с то-бой. До свидания и вы, братья гномы.
Изображение повелительницы исчезло, и зеркало вновь стало обычным зеркалом, в котором отражаются окружающие предметы.
– Сейчас мы проводим тебя, Рома, в твой мир, но сначала ты примешь от нас подарки, – сказал гном Егор.
– Что вы, не надо... – запротестовал Рома.
– Нет, нет, не возражай, – вступился в разговор гном Тимофей, – это наша традиция – одаривать людей, с которыми мы знакомим-ся. Получи от меня волшебный свисток; если в него три раза свист-нуть, то мы с братом придем к тебе в ту же минуту.
– А от меня волшебные очки, – добавил гном Егор, – наде-нешь их, и будешь видеть ночью, как днем.
–Спасибо, – поблагодарил Рома, принимая дары.
Затем Тимофей проводил Рому обратно, где он принял свой обычный облик и рост. Как только это произошло, Рома тотчас схватил настенные часы, поставленные папой около письменного стола и поволок их вон из комнаты. Но, выходя в коридор, он спо-ткнулся о порог и с грохотом упал на пол, вместе с часами, разуме-ется. Часы жалобно тренькнули, и стекло на циферблате разлетелось вдребезги. На шум прибежал папа и, увидев такое безобразие, обру-гал Рому вредителем и, подняв с пола часы, попытался занести их обратно в комнату.
– Нет, нет, не надо! – завопил Рома таким испуганным голо-сом, что папа сам перепугался и застыл на месте как вкопанный.
– Ты что, одурел? – только и смог он пробормотать в ответ.
– Нельзя туда часы нести, нельзя! – надрывался Рома, чуть не плача.
– Это еще почему?
– Гномы могут погибнуть.
– У тебя случайно температуры нет? Что за бред ты несешь? Какие еще гномы?
Тут Рома понял, что объяснять папе про гномов себе дороже, поэтому он быстро сменил пластинку и запричитал, размахивая ру-ками:
– Ночью они как живые на меня смотрят, так и норовят про-глотить!
– Кто?
– Да часы.
– Каким образом? – спросил папа, начиная всерьез тревожить-ся за психическое состояние сына.
– Зубами! – в отчаянии закричал Рома.
Папа испугался не на шутку, даже не нашелся, что ответить.
– За ногу уже хватали, – продолжал Рома, – палец откусили. Сегодня ночью.
– Прямо так и откусили?
– Ага.
– На какой ноге? Покажи.
– А чего показывать? С утра новый вырос.
– Ты что, и вправду рехнулся? – озадаченно спросил папа. – Может, нам к психиатру сходить?
В это время из кухни появилась мама и поинтересовалась, что происходит.
– Да понимаешь, нашего сына часы искусали, – объяснил па-па.
– Как искусали? – удивилась мама.
– Зубами, говорит. Хвать – и ноги нет. А утром новая отраста-ет.
– Не ноги, а пальца, – поправил Рома.
– Что за чушь! – раздраженно сказала мама.
– Не чушь, не чушь, – обиженно возразил Рома, – я их боюсь, заберите их от меня!
– Нет уж, пусть у тебя постоят, – отрезала мама, – и хватит из себя дурака гнуть. А если не хочешь, чтобы они у письменного сто-ла находились, давай их под диван засунем.
– Только не под диван! – завизжал Рома истошным голосом. – Там гномы!
– Опять гномы, – простонал папа, – час от часу не легче.
– Что за гномы? – спросила мама.
– Которые почему-то погибнут, если часы не убрать, – объяс-нил папа.

 
– Ах, вот в чем дело. Наш сын вместо того, чтобы уроки де-лать, каких-то гномов выдумывает. Отец, тащи часы назад, нечего эту ерунду слушать.
Папа поднял с пола часы, но Рома тут же схватился руками за маятник и потянул в другую сторону. Маятник, конечно, оторвался, и Рома вместе с ним плюхнулся на пол.
– Обормот! – закричал папа. – Совсем часы доконал. Куда мне их теперь девать?
– На помойку!
– Прекрати истерику! – вконец рассердилась мама. – И садись сейчас же за уроки.
– А ты не вмешивайся, когда мужчины разговаривают!
– Ах ты, паршивец!
И мама одной рукой схватила Рому за ухо, а другой надавала хороших оплеух.
Папа же, тем временем, быстро отнес часы в Ромину комнату и поставил на место, то есть рядом с письменным столом. Отшле-панный Рома также вошел в свою комнату и, подождав, когда папа выйдет из нее, открыл окошко, поднял часы на подоконник и столк-нул их вниз.
– Господи! – закричала от двери прибежавшая на шум мама.
– Прохвост! – закричал и папа из-за маминой спины.
Они одновременно бросились к окну и выглянули во двор.
– Слава богу, никого не убило, – облегченно вздохнула мама, – ну сейчас ты у меня получишь ремня!
– Ну и пусть! – гордо отвечал Рома. – Зато я гномов спас.
– Непробиваемый дурак! – зарычал папа. – А если бы на голо-ву кому часы упали? Кольке твоему, например? Он все время под нашими окнами околачивается.
– У Кольки голова крепкая, выдержит, – возразил Рома, – его головой гвозди можно заколачивать. Он...
– Хватит философствовать! – оборвала его мама. – Отец, тащи ремень!

КАК РОМА
ВОЛШЕБНИКОМ БЫЛ

Рома встал с постели, потянулся и отправился на кухню зав-тракать. Умыться он, как всегда забыл, вернее, просто не любил умываться и, когда родителей дома не было, устраивал себе празд-ник, забывая дорогу в ванную комнату. А в этот день родители на работу ушли и Рому не стали будить, так как начались летние кани-кулы.
– Интересно, чего мне поесть оставили? – пробормотал Рома, подходя к кухонному столу.
Там стояли кастрюля, два термоса и лежала мамина записка, в которой было написано следующее: «Роман, в одном термосе суп, в другом чай. Ешь сначала суп, потом сосиски, что в кастрюле. Если суп не съешь – выдеру».
– Буду я твой суп есть, держи карман шире, – проворчал Рома и, открыв термос с ненавистным супом, пошел и вылил его в туалет. – Вот так, теперь и за второе можно приняться.
Рома снял крышку с кастрюли, подцепил вилкой одну из соси-сок и быстро ее умял. Потом он налил чаю в стакан, отпил пару гло-точков и попытался подцепить вторую сосиску.
– Ой! – раздался чей-то голос из кастрюли. – Поосторожней, пожалуйста.
Рома испуганно отдернул руку и заглянул в кастрюлю. Остав-шаяся сосиска стояла там, на неизвестно откуда появившихся ногах и вертела неизвестно откуда появившейся головой.
– Вот те на! – воскликнул Рома. – Такого я еще не видел!
– Привет! – сказала говорящая сосиска и выпрыгнула из каст-рюли на стол.
– Привет! – машинально ответил Рома. – Ты кто?
– Я то самое блюдо мясное, которое ты съесть хотел. Но ты не ешь меня, Рома, я тебе пригожусь.
– На что же ты мне пригодишься?
– А на что щука Емеле в свое время пригодилась, помнишь? По щучьему велению, по моему хотению, и так далее. Я то же самое могу для тебя сделать: только ты по-другому говори:
По велению сардельки
Я волшебник на недельку,
Что мне в голову взбредет –
Все тотчас произойдет.
И желай чего хочешь. Понял?
– Понял. Только при чем здесь сарделька? ты ведь сосиска.
– А для рифмы. Кстати, и желания твои не неделю будут исполнять-ся, а всего день.
Сосиска перепрыгнула на подоконник и разлеглась на сол-нышке, свернувшись калачиком.
– Да ну тебя, – махнул рукой Рома, – я есть хочу, а не твое вранье слушать.
Сосиска аж подпрыгнула от испуга.
– Ты что это, сожрать меня хочешь, что ли, живое-то сущест-во? Ай-яй-яй, как нехорошо!
– А если у меня в животе пусто? – заскулил Рома.
– Не надо было мамин суп выливать. А впрочем, ты же вол-шебник сегодня, пожелай, что-нибудь вкусненького, и все. Глупый какой!
– Ну, хорошо, попробую, – согласился Рома.
Он откашлялся пару раз и проговорил нараспев:
По велению сардельки
Я волшебник на недельку,
Что мне в голову взбредет –
Все тотчас произойдет.
Хочу два бутерброда с ветчиной и три банана.
И сейчас же все это на столе кухонном появилось.
– Вот видишь, – назидательно сказала сосиска, – не обманы-вала я тебя, оказывается.
– Молодец, сосиска, – похвалил Рома.
– Не зови меня так, мне это не нравится. Я себе сейчас на-стоящее имя придумаю. Так, так... Ага, я буду Клеопатрой.
– Клеопатра так Клеопатра, – милостиво согласился Рома, очищая от кожуры банан.
– А что ветчину не ешь? – спросила Клеопатра.
– Потом как-нибудь.
– Ну-ну, твое дело. В общем, гуляй, развлекайся, а я подремлю немного на солнышке... Денек-то какой сегодня чудесный, прямо жить хочется.
И Клеопатра замурлыкала совсем по-кошачьи. Рома же, доев последний банан, прошел в свою комнату и растянулся на диване.
– Чем я хуже Емели, – думал он, – Емеля на печи из дома вы-ехал, а я ...
По велению сардельки
Я волшебник на недельку,
Что мне в голову взбредет –
Все тотчас произойдет.
Хочу, чтобы диван меня во двор вывез.
И тотчас диван с места тронулся с легким скрипом. Входная дверь сама собой перед ним открылась и захлопнулась, как он на ле-стничную клетку протиснулся. Дальше по лестнице – бум-бум-бум потихонечку. С третьего этажа на второй, со второго на первый по-вернули, а навстречу баба Наташа, соседка Ромина.
– Господи, господи! – завизжала она и вскочила верхом на пе-рила, как будто в ней не девяносто килограммов было, а не больше сорока.
– Доброе утро, баба Наташа, – подчеркнуто вежливо поздоро-вался с ней Рома, проезжая мимо.
– А? Что? – совсем перепугалась нервная соседка и неожидан-но заскользила вниз по перилам. Она пыталась удержаться, но девя-носто килограммов веса неумолимо тащили ее под уклон.
Когда диван разворачивался на первом этаже, чтобы по фи-нишной прямой через двор выехать, баба Наташа завершила свое скольжение и свалилась на него. Слава богу, что Рома успел соско-чить с дивана, а то бы худо ему пришлось.
А баба Наташа, диван оседлав, сама на нем во двор выехала. Рома следом вышел и скромно встал в сторонке, как будто он здесь ни при чем.
– Светопреставление какое-то, – бормотала баба Наташа, со-скакивая на землю и направляясь обратно к двери.
Но на пороге она остановилась и глянула на Рому мутными глазами:
– Роман, что это было?
– Сам не знаю, – ответил Рома, ухмыляясь про себя.
– Ты не подходи к этой штуковине-то, сейчас я милицию вы-зову, пускай разбираются.
– Почему милицию? – удивился Рома.
– Ну, пожарную команду.
– Так ведь не горит ничего.
– Тогда в ЖЭК позвоню или еще куда. Надо же что-то делать с этой чертовщиной.
И баба Наташа скрылась в подъезде. Рома хихикнул и вновь на диване разлегся, ноги скрестив и заложив руки за голову. В такой позе и застал его Коля Иванов, что тоже гулять вышел, но на своих двоих.
– Вы чего? – спросил он. – Переезжаете, что ли?
– С какой стати?
– А зачем диван вынесли?
– Он сам выехал.
– Болтун несчастный, – обиделся Коля и отвернулся, собира-ясь уйти восвояси.
– Не веришь – не надо, а я кататься поехал.
– Крыша у тебя поехала, – возразил на это Коля.
– А ты ложись рядом со мной, увидишь.
– Да ну тебя, мне еще надо к бабушке съездить, а не с тобой время терять.
– На диване и съездим.
Коля хмыкнул и улегся рядом с Ромой.
– Ладно уж, давай поиграем немножко, – согласился он.
 Рома тут же зашептал под нос волшебное заклинание:
По велению сардельки
Я волшебник на недельку,
Что мне в голову взбредет –
Все тотчас произойдет.
Хочу, чтобы диван к Колиной бабушке поехал.
Коля открыл уже рот, собираясь сострить по этому поводу, но тут диван резко рванул с места и понесся прочь со двора. Поэтому из Колиного рта вместо членораздельных слов вырвался громкий вопль, и он вцепился в Ромины волосы, не найдя другой точки опо-ры. Но Рома и сам испугался, так как не ожидал от своего старень-кого дивана подобных скоростных качеств. Однако он быстро сооб-разил прошептать заветные слова и пожелал, чтобы у дивана появи-лись бортики, что тотчас и исполнилось. Теперь можно было не бо-яться вывалиться на асфальт, и мальчики с комфортом уселись и стали смотреть по сторонам. Впрочем, и на них тоже смотрели. Лю-ди останавливались с открытыми ртами и в немом изумлении про-вожали глазами невиданное транспортное средство. А диван все на-бирал скорость. Он обгонял машины и автобусы, совершенно не об-ращая внимания на красный свет, и частенько выезжая на встреч-ную полосу движения. Один раз столкновение с легковой машиной казалось уже неизбежным, но диван подскочил вверх и пропустил легковушку под собой.
– Здорово! – воскликнул Коля. – Давай теперь полетим.
Рома кивнул в знак согласия и снова забормотал волшебные слова. Диван опять поднялся над дорогой, но на этот раз уже не опустился вниз. Он летел над непрерывным потоком машин и над вереницей пешеходов, распугивая голубей и воробьев. А люди вни-зу задирали головы и тыкали в них пальцами. Когда мальчики про-плывали над постом ГАИ, им по мегафону приказали приземлиться, но они пропустили это приказание мимо ушей.
– Тьфу на вас! – крикнул сверху Коля и запустил в гаишников подушкой. Она двинула кого-то из них по голове и сбила с ног, а потом, по сарделькиному велению, помчалась догонять диван, при-хватив с собою две милицейские фуражки. Мальчики тут же надели их на головы. Но вот показался дом Колиной бабушки.
– Где садиться будем? – спросил Рома.
 
– У подъезда, наверное, – ответил Коля.
– Да ну еще, – возразил Рома, – там народу больно много, да-вай лучше на балконе.
– Давай! – обрадовался Коля, – Так даже лучше будет.
Диван пролетел вдоль фасада здания и мягко опустился на балкон пятого этажа. Мальчики прошли в комнату и сели за стол. Колина бабушка в это время гремела на кухне посудой.
– Сейчас бабушка нас накормит, – сказал Коля.
– Давай лучше сами ее накормим, – возразил Рома.
– Как? – не понял Коля.
– А вот так:
По велению сардельки
Я волшебник на недельку,
Что мне в голову взбредет –
Все тотчас произойдет.
Хочу бананов, апельсинов, ананасов, пепси-колы, фанты и еще чего-нибудь этакого. И тотчас на столе свободного места не ос-талось: столько фруктов и напитков появилось.
– Это все есть можно? – с дрожью в голосе спросил Коля.
– Конечно, ешь на здоровье.
Коля и набросился на еду, как коршун. А Рома, хоть и по-смеивался над ним, но тоже не отставал. В самый разгар пиршества в комнате появилась бабушка и в немом удивлении уставилась на мальчиков.
– Здравствуй, бабушка, – приветствовал ее Коля, – мы вот к тебе в гости прилетели.
– Прилетели? Как прилетели?
– На диване. Вон он на балконе стоит.
Бабушка с растерянным видом выглянула на балкон.
– И вправду стоит, – пробормотала она.
– Садитесь за стол, – предложил ей Рома.
– Спасибо, – поблагодарила бабушка, присаживаясь.
У нее в голове все мысли смешались; диван на балконе, дети сквозь запертую дверь просочились. Чертовщина какая-то!
– Вы кушайте, кушайте, – сказал Рома, – будьте как дома.
– Да я вроде бы у себя дома и есть.
– Конечно, конечно, – милостиво согласился Рома.
– И что это за капуста такая странная? – пробормотала бабуш-ка, пододвигая к себе огромный ананас.
– Это не капуста, это ананас, – сказал Рома.
– В самом деле? А где взяли-то?
– Подарок сардельки.
– Подарок кого?
– Сардельки Клеопатры.
– Ага, – кивнула бабушка головой, как будто ей все стало по-нятно.
Она посидела немного с задумчивым видом, а потом протяну-ла руку и изо всех сил ущипнула Колю за бок.
– Ой! – завопил Коля. – Больно!
– Вроде живые дети, а не привидения, – промямлила бабушка, – и ананас настоящий. Чудеса!
– У нас все настоящее, – сказал Рома, отдвигаясь на всякий случай подальше, – ешьте, ешьте, не стесняйтесь.
– Я ем, ем, чего мне еще делать.
– Бабушка, – предложил Коля, когда стол наполовину освобо-дился от деликатесов, – полетели к нам в гости.
– Полетели, – сказала бабушка безучастным голосом.
Она еще не могла привести свои мысли в порядок.
– Тогда пошли.
– Пошли, – безропотно согласилась бабушка и направилась к двери.
– Да не туда! – сказал Коля и, схватив ее за руку, потянул к балкону.
– Нет, нет, я не хочу, оставьте меня, – запричитала бабушка.
– Не бойтесь, не бойтесь, – уговаривал ее Рома, – все будет в порядке.
– Не выкидывайте меня с балкона!
– Да кто тебя выкидывать собирается, – возмутился Коля, – совсем из ума выжила, старая! Давай залазь на диван. Да ногу-то подними повыше, экая ты неповоротливая... Рома, пихай ее посиль-нее, пихай!
Бабушка, наконец, перевалилась через борт и села на диване, в беспокойстве озираясь по сторонам. Мальчики быстро перескочили туда же, после чего Рома прошептал уже известные нам заклинания, и диван отправился в обратный путь.
– Батюшки святы! – завопила бабушка. – Спасите!
– Ты чего кричишь? – спросил Коля. – Мы же не кричим, ле-тим спокойно, и все. И ты лети, как положено пожилой леди.
– А как положено пожилым леди летать? – поинтересовалась бабушка неожиданно спокойным голосом, и стала с интересом ози-раться по сторонам. Надо думать, что тут без Роминого вмешатель-ства не обошлось.
Воздухоплаватели, да позволено будет назвать наших героев так, пролетели с полквартала и неожиданно оказались свидетелями
 
преступления. Трое молодых бездельников вырвали сумочку из рук проходящей мимо женщины и бросились бежать.
– Помогите! – закричала женщина. – Там все мои деньги. Как же я теперь жить буду?
– Ах, паразиты! – закричала и Колина бабушка с высоты птичьего полета. – Ловите  их, ловите!
Но прохожие не спешили ловить преступников, они лишь удивленно глазели на парящий над ними диван с разгневанной ба-бушкой. Тогда Рома привлек на помощь волшебные заклинания и отправил в погоню за преступниками свою любимую подушку. Она налетела на них, словно демон и начала колошматить куда попало. Горе-грабители с перепугу бросили сумочку и, попадав на асфальт, боялись даже голову поднять. А подушка, хоть и изрядно потрепан-ная, зависла над ними, как меч правосудия. Далее события развива-лись следующим образом: ограбленная женщина с истошным виз-гом воспарила над землей и через мгновение оказалась на Роминым диване. Туда же прилетела и сумочка с ее сбережениями. Подняло в воздух и троих воришек, которые зависли рядом с диваном и отпра-вились в путь вслед за ним.
– Не воруйте! – нравоучительным тоном сказала Колина ба-бушка и показала им кулак.
– Мы больше не будем! Опустите нас на  землю! – хором за-вопили преступники.
– У отделения милиции и отпустим, – пообещал Рома.
– Мы упадем сейчас, упадем!
Но их вопли никто не слушал. Коля о чем-то стал спрашивать Рому, а бабушка переключила свое внимание на пострадавшую женщину.
– Да что вы плачете, милочка, – успокаивала она ее, – ну ди-ван, ну летающий, эка невидаль.
– Страшно, – дрожащим голосом отвечала ей женщина, – а вдруг мотор откажет.
– Да как он может отказать, если его и в помине нет, – удиви-лась бабушка, – откуда у дивана могут быть моторы?
– А как же он летает? – поинтересовалась женщина.
– А Бог его знает. У мальчиков вон спросите, они такие вы-думщики.
– Ой, боюсь, ой, домой хочу!
Тут Роме опять пришлось руку приложить, и женщина успо-коилась так же быстро, как ранее бабушка.
– А ведь интересно как! – заявила она, совершенно забыв о своих страхах. – Будь моя воля, всю жизнь бы летала.
Рома фыркнул в кулак, но ничего не сказал.
– Эй, клоп! – подал вдруг голос один из грабителей. – Опусти-ка нас вниз!
Он, как и два его дружка, привык уже к своему висячему по-ложению и даже получал определенное удовольствие от полета.
– А вы к кому обращаетесь? – подчеркнуто вежливо спросил Рома. – Здесь два клопа.
И он показал на Колю.
– Я думаю, что ты главный клоп, – отвечал белобрысый нахал, – к тебе и обращаюсь. Опусти-ка нас на землю, а то хуже будет.
– Ах ты, наглец! – возмутилась бабушка. – Но ничего, в мили-ции по-другому запоешь!
– Цыц, старая карга!
Рома опять зашептал под нос, и через несколько секунд, па-рящие в горизонтальном положении преступники, зависли вдруг головой вниз.
– Ой, не надо! – завопили они. – Мы исправимся!
Но это было еще не все. У белобрысого нахала выскочил из брюк ремень и стал нахлестывать его по торчащему кверху заду.
– Беру свои слова обратно! – кричал потерявший всю свою спесь преступник. – Ой! Ой! Ой!
Под эти вопли и зависли они над входом в отделение  мили-ции, где собралось не менее десятка сотрудников, которые, задрав головы, в полном недоумении наблюдали невиданное зрелище.
– Вот эти сумочку украли, – крикнул Рома, свесив голову с дивана и показывая на висящих в воздухе бездельников, – арестуйте их!
– Как же мы можем их арестовать? – возразил один из мили-ционеров, – мы летать не умеем.
Но тут бездельники медленно стали опускаться и, перевер-нувшись снова головой вверх, а ногами вниз, оказались в тесном ок-ружении людей в милицейской форме.
– А у кого сумочку-то украли? – спросили внизу.
– У меня! У меня! – закричала пострадавшая женщина и по-пыталась перелезть через бортик летающего дивана.
– Куда? – закричал Рома, хватая ее за юбку. – Разобьетесь!
Но женщина была уверена, что с ней ничего не случится и она опустится на землю не хуже похитителей ее сумочки. Поэтому Рома смог удерживать ее всего несколько секунд, которых, правда, хвати-ло на то, чтобы почти все заклинание прочитать, но только почти. А поэтому, перевалившись, наконец, через бортик и камнем полетев вниз, женщина издала такой истошный вопль, что в отделении ми-лиции окна задрожали. Но, когда до земли оставалось каких-нибудь пару метров, она резко затормозила и села прямо на плечи молодо-му лейтенанту, который, не ожидая такой для себя участи, в свою очередь тоже сел, но уже на асфальт.
– До свидания! – сказал Рома. – Мы полетели.
И диван тронулся в путь. Правда, снизу что-то кричали, про-сили приземлиться, но все без толку. Спустя несколько минут воз-духоплаватели зависли над известным уже нам постом ГАИ.
– Здрасьте! – закричал Рома сверху. – А вот и мы!
– А ну давай вниз, хулиган! – рявкнул один из постовых, по-трясая кулаками.
На нем, как, впрочем, и на его товарище, не было головного убора.
– Не хочется что-то, – вздохнул Рома, – А вдруг вы драться будете.
– А я говорю, спускайся!
– Кто это там орет? – недовольно спросила Колина бабушка.
Она успела задремать, и была явно не в восторге оттого, что ее разбудили. Она свесила голову вниз и строго посмотрела на крикуна в милицейской форме.
– Мария Ивановна! – воскликнул гаишник. – Что вы там де-лаете?
Это оказался ее сосед по подъезду.
– Что-что, – пробурчала бабушка, – будто не видишь, что? – летаю!
– С этим хулиганьем?
– Но-но, потише, – обиделся Коля, – давно подушкой по баш-ке не получал?
– Я вот вам покажу сейчас! Быстро приземляйтесь, а то стре-лять буду!
– Да ты что, Алексей, совсем с ума сошел!? – Возмутилась Колина бабушка. – Где это видано – по детям палить!
Милиционер задумчиво похлопал по своей кобуре и почесал в затылке.
– А по какому принципу ваш аппарат летает? – спросил он, решив сменить тему разговора.
– По принципу сардельки, – ответил Рома.
– Как, как?
– Сардельки, говорю. Но вам не понять, это не для средних умов. Хотите фуражки назад получить?
– Ну, давай.
– Ловите.
И милицейские фуражки полетели вниз. Однако они не упали на землю, а повисли в воздухе рядом с гаишниками и, когда те потя-нулись за ними, отлетели в сторону и поплыли над тротуаром. Га-ишники двинулись следом; сначала шагом, потом бегом, но все бес-полезно – фуражки как живые были.
– Ну, хватит! – заорал Колиной бабушки сосед. – Что за изде-вательство!
И в это время фуражка сама ему на голову оделась, по самые уши, да еще задом наперед. То же самое и с его товарищем про-изошло.
А диван дальше полетел и через минуту на крышу трансфор-маторной будки опустился, той, около которой мальчики в футбол играли.
– Ты что, лучше аэродрома не мог найти? – спросил Коля.
– А тут разве плохо?
– Плохо, потому что бабушке вниз не слезть.
– А зачем слезать? Посидим, обдумаем маршрут и отправимся дальше.
– Нам домой пора отправляться, пока родители куда-нибудь не смотались, – возразил Коля, – правда, бабушка?
– Да, да, – кивнула бабушка, – полетали орлами, пора и честь знать.
– Хорошо, – согласился Рома.
И диван быстро переместился с крыши трансформаторной будки к открытому окну Колиной квартиры, находящейся, кстати, на четвертом этаже. Колина мама в это время несла из кухни тарел-ку с супом, но до стола, естественно, не донесла – ухнула на пол, ибо прямо из окна в комнату впрыгнул Коля. Папа этому тоже уди-вился и, привстав со стула, вопросительно посмотрел на сына. Но это были еще цветочки, ибо следом за Колей показалась бабушка. Она лихо спрыгнула с подоконника и, улыбнувшись широко, сказа-ла басом:
– Здравствуйте, мои дорогие.
Тут мама Колина в обморок грохнулась, а на папу столбняк нашел.
Рома тогда, подумав, в Колину квартиру не полез, пусть уж сами разбираются, а направил свой диван-самолет к себе домой. Он решил не подниматься по лестнице, дабы не встретится случайно со слабонервной бабой Наташей, а, по сарделькиному велению, проле-тел прямо сквозь стену и оказался у себя в комнате. Он убрал с ди-вана ненужные теперь бортики и прошел на кухню, где на подокон-нике все еще дремала сосиска Клеопатра.
– Эй! – закричал Рома, тыкая ее пальцем. – Просыпайся!
– Ну, чего тебе? – проворчала Клеопатра, сладко зевая.
– Я пришел, – заявил Рома.
– Ну и что?
– Так просто, ничего.
– А зачем меня будить надо было? Эх, Рома, Рома, мог бы ты еще до вечера волшебником быть, если бы меня не разбудил, а те-перь кончилась твоя сила, – сказала Клеопатра, – я сейчас снова в обычную сосиску превращусь.
– Зачем?! – в ужасе закричал Рома.
– Это не у меня спрашивай. Есть высшие силы, которые нами управляют...
– Но я не хотел! – заплакал Рома.
– Да не расстраивайся ты. Чуть раньше – чуть позже, какая разница? – сказала Клеопатра. – Только ты меня есть не вздумай, не обычная я, все-таки, сосиска, а волшебная. Ты возьми горшочек цве-точный, или баночку какую-нибудь, насыпь туда земли и закопай меня в нее. Но, смотри, поливать не забывай. Потом увидишь, что будет.
Рома хотел еще что-то спросить, но Клеопатра уже не могла отвечать; она упала на бок, потом у нее исчезли лапы, голова, и вот уже не отличишь ее от самой обычной сосиски. Но Рома помнил, что это не так, поэтому он тотчас схватил детское ведерко, сбегал во двор за землей и, в точности исполнив последнюю волю Клеопатры, поставил ведерко у себя в комнате на подоконник. И выросло там однажды....
Но это уже другой рассказ.

КАК РОМА
С ТЕТЕЙ ДУСЕЙ
НА КОЩЕЯ ХОДИЛИ

Прошло несколько дней, как Рома сосиску Клеопатру в ведер-ко посадил, потом неделя, потом еще одна, но всходов никаких не было. Рома уж рукой на это дело махнул, тем более что лето во дво-ре, а значит – каникулы. Потому он целыми днями во дворе пропа-дал и лишь под вечер дома появлялся, изодранный, испачканный и без половины пуговиц на рубашке. Мама замучилась ему эти пуго-вицы пришивать и штаны стирать, обещала каждый день его дома запереть, а потом решила к тетке в деревню отправить. Рома в иное время и обрадовался бы, да про ведерко на подоконнике вспомнил: а 

 
вдруг в его отсутствие и произрастет что? Однако мозгами пораски-нул немного и решил ведерко с собой взять.
И вот однажды утром собрали они вещи да и махнули с мамой на вокзал. На вокзале на электричку сели и через час с небольшим уже приехали. Потом, как со станции сошли, километра четыре по-лем прогулялись и к тете Дусе в дом завалились.
Тетя Дуся обрадовалась:
– Ромулечка, лапочка моя приехала, ужо ты у меня килограмм на пять поправишься, никак не меньше!
А мама в ответ:
– Только построже с ним, построже, а то он на шею сядет.
Но тетя Дуся – женщина здоровая, шея у ней – дай бог, на эту шею и втроем сядешь – не заметит.
Посидела мама в гостях, чайку попила, да домой и укатила. А Рома зажил себе припеваючи, по всей деревне носится, по-петушиному кукарекает, по коровьи мычит, кошек за хвосты таска-ет. Но про ведерко свое он, все-таки, не забыл: сначала на веранде его поставил, а потом, подумал-подумал, да пересадил из него Кле-опатру в сад. И через неделю выросло на этом месте дерево неви-данное, ни на какое другое не похожее. Тетя Дуся диву давалась, все выпытывала у Ромы, что он здесь посадил. Рома объяснил, что се-мечко какое-то ему в школе подарили, а что за семечко, он и сам не знает. Действительно, разве поверила бы тетя Дуся рассказу о со-сиске Клеопатре.
Но вот еще неделя миновала, и дерево высотой с дом вытяну-лось и в ширину раздалось метра на два. И еще вырос на том дереве плод невиданный, на арбуз похожий, только цветом, как апельсин. Висел, висел он несколько дней, да на землю и упал. Подобрал его тогда Рома и в дом принес, а что с ним делать – не знает, необычный ведь плод. Ходил вокруг да около, в затылке чесал, глазами моргал, ни до чего не додумался. Но тут тетя Дуся с ножиком подошла и го-ворит, что если уж созрел плод, надо его разрезать и посмотреть, ка-ков он из себя, может, его и есть-то нельзя. Согласился Рома, и тетя Дуся плод этот невиданный на две части разрезала. А оттуда птица-синица выпорхнула и на подоконник села. Сидит, перышки клювом разглаживает, на Рому с тетей Дусей посматривает. И еще бумаги листок внутри плода оказался. Развернул его Рома и следующие строки прочитал: идите за птицей-синицей в лес сказочный, запо-ведный, помогите тем, кто в помощи нуждается, накажите тех, кто зло творит, – будет вам за это счастье и богатство. Удивилась тетя Дуся, стала снова Рому пытать, что это все-таки за плод такой. И рассказал ей Рома все, как есть, ничего не утаил. Подумала-подумала тетя Дуся, да и решила вместе с Ромой идти. Вот они еды побольше в сумку положили, туда же куртки теплые сунули и вы-шли с порога. А птица-синица перед ними летит, дорогу показывает. Долго ли, коротко ли, неважно, но пришли они, наконец, в лес дре-мучий, какого в этих краях отродясь небывало. Стали пробираться они сквозь бурелом, через топи непролазные и оказались на полянке невеликой, и стояла на той полянке избушка на курьих ножках. Пти-ца-синица тогда крыльями взмахнула и прочь улетела.
Кашлянул Рома в кулак и крикнул, как в таких случаях поло-жено: повернись, мол, избушка ко мне передом, а к лесу задом. Из-бушка и повернулась. А оттуда Баба Яга злющая-презлющая как вы-скочит, да как на Рому накинется: чего это ты, хулюган такой-сякой, здесь командуешь? Я, мол, хоть и старая, да сожрать тебя в два сче-та могу. Но тетя Дуся ей тоже пару ласковых выдала, пригрозила избушке ноги оторвать, да ступу отнять, чтобы огурцы в ней солить. Баба Яга притихла тогда малость и стала интересоваться, зачем они к ней в гости пожаловали. На это Рома ответил без утайки, что при-шли они обиженных защищать, да обидчиков наказывать. Испуга-лась Баба Яга, какая я, говорит, теперь обидчица? Саму-то все оби-жают. А вот Кощей Бессмертный никак угомониться не может, к нему, мол, и идите. Там и обиженных море, и обидчиков – друзей Кощеевых, не счесть. А чтобы не заблудились в лесу, дала Баба Яга клубочек. Рома поблагодарил за подарок, на землю этот клубочек бросил, как в сказках делается, тот впереди и покатился. Час катит-ся, второй катится, Рома с тетей Дусей следом идут. Вот лес кончил-ся, вышли они в поле, а на том поле дуб одинокий стоит, в пять об-хватов толщиной, до облаков высотою. А около дуба старец древ-ний сидит, борода до пояса. Подкатился к нему клубочек и остано-вился. Старец бородою потряс, покашлял в кулак, да и спрашивает, откуда, мол, путь держите, по какой надобности в тридесятое царст-во забрели. Объяснил ему Рома все как есть, и сам, в свою очередь, спросил, кто он такой и почему под  деревом сидит. Отвечал на это старец, что сидеть ему здесь, пока Кощей поганый по земле ходит и зло творит. Так уж судьбой ему предначертано много-много лет на-зад. Под этим деревом его детство прошло, молодость, под ним он и состарился. А на дереве том сундук кованый висит, в котором смерть Кощеева спрятана. Много было охотников до сундука доб-раться, да никому еще это не удавалось; защищают сундук кованый верные слуги Кощеевы – только на дерево кто полезет, они тут как тут. Поинтересовалась тогда баба Дуся, что это за слуги такие, как выглядят. Ответил на это старик, что разные, мол, они облики при-нимают. То воронами черными обернутся, то волчьей стаей, а то войском чингизхановым. А потому не под силу Роме с тетей Дусей Кощея извести, лучше уж пусть возвращаются откуда пришли, что-бы без толку головы свои не сложить. Почесал Рома в затылке, по-шевелил мозгами и решил Кощея с его слугами перехитрить: зачем, мол, нам на дерево лезть? Спалим его, сундук сам и свалится. Тетя Дуся Рому за сообразительность похвалила, к дубу подошла, спички из кармана достала, да и зажгла сухие ветки, что в изобилии у ство-ла лежали. Вспыхнули они как, порох так, что бабе Дусе срочно убегать пришлось. Но по дороге она и старика прихватила, который неподвижно под деревом сидел и сам, видимо, не мог с места встать. А дерево все огнем занялось, до самой верхушки. Баба Дуся издали за пожаром наблюдала, старика под мышкой держа. Рома тут же стоял и что-то под нос насвистывал. Вдруг страшный крик раздался и перед ними чудище невиданное предстало: с ног до пояса человек, а выше – вылитый крокодил. Зубами чудище щелкает, на тетю Дусю надвигается. Тетя Дуся тогда недолго думая перехватила старика за ноги, да как им по чудищу шмякнет – только звон на всю поляну пошел. Пошатнулось чудище, в сторону отпрянуло, и тут на него сверху сундук упал и в лепешку превратил. Сам сундук от удара раскрылся, оттуда волк вывалился, но не побежал никуда, ибо в огне поджарился. Рома волка пнул по брюху – оттуда – заяц, тоже жаре-ный, а из зайца – утка. Утка, правда крыльями помахала, но тут же и околела, перед смертью успев яйцо вареное снести. Рома яйцо раз-бил, иголку оттуда выковырял и себе в рубашку воткнул. Тут старик очухался и стал тетю Дусю ругать, которая все еще его за ноги дер-жала. Тетя Дуся старика, конечно, отпустила и долго извинялась, объяснив, что с дубиной его спутала. Впрочем, не очень обиделся старик, ведь его от сидения под деревом освободили. Кощей, прав-да, еще жив был, но ведь дерево то сгорело, и сундука больше нет. Какое уж тут сидение? Свистнул старик три раза и, неведомо отку-да, три коня златогривых примчались и как вкопанные, встали. На этих конях мы, мол, в царство Кощеево поедем, объяснил старик, – там с ним и счеты окончательно сведем.
– Ну, на конях, так на конях, хотя бы лучше на «жигулях», – так баба Дуся отвечала и, подойдя к одному из этих коней, попыта-лась на него верхом сесть. Да не вышло ничего – никак ногу не за-кинет. Тогда Рома решил попробовать. Разбежался он посильнее, подпрыгнул, за седло ухватился, подтянулся, да задом наперед в не-го и сел. Но, если уж забрался наверх, перевернуться наоборот дело – нехитрое. Старик, в свою очередь, за спину коня ухватился и – ни туда, ни сюда. Баба Дуся решила на помощь прийти, за ноги его схватила и вверх подсадила. Старик лег на седло брюхом и – кувырк
 
через коня на землю. Умные кони тогда колени подогнули, наземь легли, тут их незадачливые наездники и оседлали.
Итак, трое «богатырей» в путь тронулись. В середине и чуть впереди тетя Дуся, ладонью от солнца глаза заслоняет, словно Илья Муромец, вдаль смотрит. Справа Рома едет, в конскую гриву вце-пившись, по сторонам озирается. Слева старик из-под дуба; качает его туда-сюда, но ничего, держится.
Долго ли, коротко ли ехали, наконец, до дворца Кощеева доб-рались. Дворец этот стеной каменной был обнесен, а на стене воро-нья стая сидит, покой кощеев охраняет. Как увидали вороны незва-ных гостей, в небо поднялись с криком громким, и потемнело небо от вороньих крыльев. Схватился тут старик за голову, запричитал, заплакал. Стар, мол, стал, голова совсем дырявая, про меч-кладенец и забыл. Чем же теперь с Кощеем и его слугами воевать? Тетя Дуся тоже пригорюнилась, да делать нечего, снова вынула из кармана спички, зажгла одну и кинула в сухую траву. Трава сразу огнем и занялась. Горит, потрескивает весело, дымом ворон отгоняет. Но и кони от жара пятятся, всадников своих на чистое поле выносят. То-гда Рома рогатку из кармана вынул, да и первому попавшемуся во-рону промеж глаз камень всадил. Закаркал ворон испуганно, пару раз в воздухе перевернулся, и – шмяк на землю лапами кверху. Вся стая ретировалась и снова на каменную стену уселась; незавидными они, однако, вояками оказались. Но тут ворота открылись, и из дворца сам  Кощей на черном коне выехал. Плащ его на ветру раз-вевается, у самого меч в руках. Посмотрел Кощей на своих против-ников, рассмеялся противным смехом: что это, мол, за войско ко мне пожаловало? Затем поводья тронул и поехал вкруг незадачли-вых защитников угнетенных, присматривая, кого бы первого мечом трахнуть. Старик глазами за ним следил, голову, чуть ли не задом наперед повернул, да с коня и грохнулся. Кощей совсем развеселил-ся. Со смеху он и сам с коня чуть не упал. Но зато Рома разозлился не на шутку; снова свою рогатку из кармана вынул, да по носу Ко-щееву в сердцах залепил. Подпрыгнул Кощей в седле и от неожи-данности меч на землю уронил. Соскочила тогда баба Дуся с коня, подбежала к мечу быстрее Кощея (откуда только прыть взялась?), да на меч ногой  наступила. Спешился и Кощей. Подошел к тете Дусе и хотел ее от меча своего оттолкнуть. Но тетя Дуся, женщина здоро-венная, как влепит ему своим кулачищем по лбу, Кощей и покатился кувырком. Катится, катится – остановиться не может. Чуть до леса не докатился, но поднялся на ноги, как ни в чем не бывало – бес-смертный все-таки, и снова на тетю Дусю пошел. Однако Рома, со-образив, что к чему, сзади к Кощею подкрался, иголку из рубашки вынул, да как кольнет ею супостата пониже спины. Ойкнул Кощей раз, ойкнул два и рассыпался в прах. Тотчас и стены вокруг замка исчезли, и сам замок словно в воздухе растаял, и темница, что в том замке была, словно в воду канула. А узники Кощеевы свободу, на-конец, обрели. Подошли они к своим избавителям, поклонились низко и по домам отправились.
Да и Рома с бабой Дусей своей дорогой пошли. Хотели и ста-рика из-под дуба с собой взять, но он как в воду канул.
Тут и сказке конец.
А что касается счастья и богатства обещанных, то это и есть счастье – добро творить, это и есть богатство – благодарность люд-скую почувствовать.

РОМА И ИНОПЛАНЕТЯНЕ

С Ромой Макаровым всякое случается – такой уж он везучий мальчик. Где он только не бывал, и чего только не видел, но с ино-планетянами до сих пор не встречался. Однако время пришло – встретился, да не с простыми наблюдателями, что нашу Землю своими летающими тарелками заполонили, а с двумя хулиганами, которые к нам тайком прибыли, дабы свое хулиганское самолюбие потешить.
У них, как и у всех иномирян, тоже своя тарелочка была, вер-нее, не тарелочка даже, а так, блюдечко, но летало оно исправно и однажды рядом с Роминым окошком зависло.
Рома в это время книжку читал, как вдруг снаружи кто-то тук, тук, тук…
– Войдите!– сказал Рома, не отрываясь от книги.
Никто и не думал входить, но стук не прекратился.
Рома – ноль внимания.
Тогда окошко с треском распахнулось и в комнату летающее блюдце просочилось, едва раму не выставив.
– Ну, это уже свинство! – разозлился Рома. – Поосторожней нельзя?
Он думал, что это его давний приятель, чертенок Егор, в гости пожаловал, и, отложив книгу, спокойно подошел к невиданному ап-парату и пнул его ногой.
Блюдце загудело, как пустой барабан.
Крышка сверху тотчас откинулась, и оттуда вылезли двое ко-ротышек в серебристых комбинезонах, ниже Ромы на целую голову,

 
но с густыми и длинными волосами зеленого цвета. У одного из них в придачу была борода.
Как уже говорилось, совсем не их Рома ожидал увидеть, но не растерялся и отвесил обоим по увесистому подзатыльнику.
–Кто вам разрешил в мое окно вламываться, да еще и раму портить? – грозно спросил он.
Незваные гости слегка опешили от такой бесцеремонности и только глазами заморгали. Они привыкли, что одно их появление вселяет в людей панику и желание бежать без оглядки. Но вот на-шелся один, кто их не испугался, да еще оплеухами угостил.
Полкомнаты мне своим корытом заняли, – продолжал буше-вать Рома, – стул сломали и тумбочку с книжками уронили! Что за хулиганство?
– Ты прав, мальчик,– ответил один из пришельцев, тот, что с бородой (к нему первому вернулся дар речи после столь негосте-приимного приема), – мы действительно хулиганы.
– Космические хулиганы, – добавил безбородый, – хочешь подраться?
– Чего, чего? – рассмеялся Рома. – С тобой драться? Мелочь пузатая!
– Ты какой-то странный, – с обидой в голосе сказал борода-тый, – ведешь себя, как будто каждый день летающие тарелки ви-дишь, и не боишься совсем. А нас надо бояться, мы коварные и мстительные!
– Во-первых, у меня не только тарелки, но и диваны летают, когда захочу, – ответил на это Рома, – а что касается тарелок, так я их сотни перевидал на своем веку, и все летали не хуже вашей
– Как так? – удивились пришельцы. – Где?
– Да здесь, во дворе. Баба Галя их через окошко запускает, ко-гда с дядей Володей поругается. Почище вашего корыта летают.
– Что ты такое говоришь, мальчик? – обиделся бородатый пришелец, – сравнил презренную посуду с нашим космическим ко-раблем!
– Ну и что, – пренебрежительно ответил Рома, – баба Галя та-релки с тараканами запускает. У нее их дома столько, что ступить негде. А что вы, что тараканы – разницы никакой. И по размерам почти одинаковые, и по вредности тоже. Хотя нет, тараканы все-таки мебель не ломают.
– Ну, ты нахал! – второй раз подал свой голос безбородый. – Да ты знаешь, с кем дело имеешь? Мы самые отъявленные хулиганы в системе Альфа Альдебарана. От нас три цивилизации горькими слезами плачут, а сделать ничего не могут. Вот так-то! Подраться хочешь?
– С клопами не дерусь, – с достоинством ответил Рома.
– Ах так! – разозлился безбородый и быстро вытащил из кар-мана комбинезона что-то похожее на пульт дистанционного управ-ления телевизором.
Но Рома был не лыком шит. Он вскочил с дивана и вырвал эту штуковину из рук инопланетянина.
Пришельцы засуетились и попытались отнять ее назад, но сно-ва получили по увесистой оплеухе и разом сели на пол, зашмыгав обиженно носами.
– Так, что тут у нас? – пробормотал Рома. – Кнопки какие-то и отверстие на конце. Отверстие надо на вас направить, я думаю. Вот так…
И Рома нажал на красную кнопку.
Оба инопланетянина взмыли вверх и, ударившись головами о потолок, застыли там в самых нелепых позах.
– Зачем ты лишил нас веса? – захныкали они. – Опусти нас на-зад, нажми на зеленую кнопку.
– Лучше на желтую попробую, – ответил Рома.
– Нельзя на желтую! – истерически завопили инопланетяне. – Ты превратишь нас в пыль!
Рома не хотел никого превращать в пыль, поэтому воздержал-ся от нажатия на желтую кнопку, но и на зеленую повременил на-жимать. Он снова уселся на диван и спросил строгим голосом:
– Как вас звать, откуда и куда путь держите? Отвечать по по-рядку! Сначала ты, борода.
– Мы из звездной системы Альфа Альдебарана, –пролепетал пришелец, – а сюда погулять прилетели.
– Погуляете, – пообещал Рома, – хорошо погуляете, со мной не соскучишься. А зовут тебя как?
– Барбос.
– Что за собачье имя? – удивился Рома
– Это у вас собачье, а у нас вполне человеческое.
– Ну Барбос, так Барбос, – согласился Рома, – а друга твоего как? Шарик, что ли?
– Сам ты Шарик, – обиделся второй пришелец, – меня зовут Тарабармот Вакулист Бабетуран Абдукадабр.
– Ничего себе кликуха! – засмеялся Рома. – Ее и за год не вы-учишь. Как первое-то слово звучит? Дроздобород?
– Тарабармот! – рассердился пришелец.
– Ну, так тебя и буду звать, Обормот.
– Тарабармот! – совсем уж рассвирипел обладатель столь эк-зотического имени.
– Для кого Тарабармот, а для меня Обормот, и все тут! И не перечь больше, а то так и останешься под потолком висеть вместо люстры!
Тарабармот больше не возражал, удрученный столь незавид-ной перспективой.
– Вот так-то лучше, – сказал Рома, – а теперь посмотрим на ваше летающее корыто изнутри.
–Не надо! – завопили космические хулиганы. – Ты можешь невесть что наделать! Можешь весь дом развалить, или в космос улететь!
– Давно космонавтом хотел стать, – беспечно ответил Рома, но учел, конечно, предупреждение пришельцев, ибо не имел желания разваливать дом.
Он залез на летающее блюдце и проскользнул в открытый люк. К его удивлению, там оказалось гораздо просторней, чем мож-но было ожидать. Он думал, что еле уместится в иноземном кораб-ле, да еще голова из люка будет торчать, настолько маленьким ко-рабль казался снаружи. Но внутри все выглядело иначе, там умести-лось бы еще человек пять. Правда, кресел было всего два, да и те маловаты, даже для Ромы. Зато там же и диван находился, видимо, для отдыха.
Рома отдыхать не собирался, поэтому кое-как втиснулся в од-но из кресел перед пультом управления. О том, что перед ним имен-но пульт управления, Рома догадался сразу, ибо обилие кнопок, пе-реключателей и иных непонятных приспособлений просто не могло быть ничем иным. И еще там находился большой экран, наподобие телевизионного, только с каким-то желтоватым отливом.
Рома почесал за ухом, поковырял немножко в носу, но так и не решился нажать на какую либо кнопку: вдруг действительно дом развалит, а то и весь город.
Но что-то надо было делать, и он слегка щелкнул по экрану, не подумав даже для чего. И экран вдруг засветился, и на нем поя-вилось изображение инопланетянина, такого же зеленоватого, но более серьезного, чем Ромины незваные гости.
Инопланетянин раскрыл рот, да так и уставился на Рому в не-мом изумлении.
– Здрасьте, – сказал тогда Рома, – язык, что ли, проглотили?
– Кто ты? – инопланетянин обрел наконец дар речи.
– Я Рома, а вы?
– Ингер, – машинально ответил инопланетянин, – но как…
И он снова замолчал, не в силах собраться с мыслями.
 
– Да вы не бойтесь меня, я не кусаюсь, – усмехнулся Рома, до-вольный произведенным эффектом.
– Как ты в наш корабль попал?
– Сверху, через люк.
– А экипаж?
– Под потолком висит.
– Под каким потолком?
– В моей квартире. Я их туда подвесил за то, что они в своем корыте в мое окошко залетели, да еще мебель поломали.
– Как же ты их подвесил? – угрюмо спросил Ингер.
– Вот этим, – Рома показал «пульт управления», – нажал на красную кнопку, они и взлетели.
– А где ты его взял?
– Отобрал у ваших хулиганов, а то бы мне самому пришлось под потолком болтаться.
– Мальчик, – со вздохом сказал Ингер, – среди нас нет хули-ганов.
– Как же нет, когда они сами так себя называют.
– Да кто же это, как их зовут?
– Барбос и Обормот.
– Может Тарабармот?
– Точно, только Обормот ему больше подходит.
– Ну, тогда ясно! – воскликнул Ингер. – Ты правильно с ними поступил, пусть повисят пока.
– Пока что?
– Пока мы их не заберем.
– А когда вы их заберете?
– Мы уже определили ваше месторасположение, и через пять минут прибудет корабль.
– Нет уж, увольте! – возмутился Рома. – Не хватало мне в ком-нате одной тарелки, так вы еще вторую присылаете. Что, наша квар-тира – космодром?
– Да никто не собирается в твою квартиру корабль сажать, тем более что наш-то туда никак не влезет, – успокоил Рому Ингер, – мы только этих преступников заберем, и все.
– Ладно, забирайте, а я пока полетаю. На какую кнопку нажи-мать надо?
– Нажимай на любую, – улыбнулся Ингер, – двигатель кораб-ля заблокирован.
– Так нечестно! – шмыгнул носом Рома, – я для вас хулиганов поймал, а вы мне полетать не даете.
– А куда бы ты хотел слетать? – спросил Ингер.
– На Марс.
– Солидные у тебя запросы, мальчик. Ладно, устроим для тебя экскурсию.
И тут перед Ромой явился еще один инопланетянин, но уже не на экране. Он спустился сверху из люка и, подмигнув Роме, пере-щелкнул что-то на пульте управления, и второе кресло увеличилось в размерах. Только тогда инопланетянин, ростом, кстати, с нор-мального, взрослого человека, сел на него, и еще раз на пульте что-то нажал. Тотчас в люк вплыли космические хулиганы – Барбос с Тарабармотом, и мягко приземлились на диван.
– А можно мне кресло тоже немного увеличить, а то уж сидеть больно неудобно, – попросил Рома.
– Пожалуйста!
И Рома вздохнул свободно, кресло приняло оптимальную для его фигуры форму.
– Меня Карабасом зовут, – представился инопланетянин.
= Карабасом? – удивился Рома. – А где же ваши куклы?
– Какие куклы? – удивился в свою очередь Карабас. А, это шутка. Ты вспомнил сказку про Буратино. Читал, хорошая сказка. И много у вас хороших книг, таких, что ими даже на других планетах зачитываются. Плохо только, что живете вы так, словно сами этих книг вовсе и не читали.
– Карабас, – вмешался в разговор Ингер, – твои куклы на ди-ване сидят.
– А ведь и правда! – согласился Карабас. – Ситуация – как в сказке, только с точностью до наоборот; добрый Карабас – Барабас и злые куклы. Что с ними делать-то будем?
– Телепортируем их домой к родителям, и все дела! – сказал Ингер.
– Не имеете права! – закричал Барбос. – Я свободная личность в свободном содружестве миров!
– Ты пока еще не личность, а просто дрянной мальчишка, дво-ечник и второгодник, – ответил Карабас, – впрочем, как и твой при-ятель.
– Ничего подобного, – обиделся Тарабармот, – у меня и трой-ки есть. Подраться хочешь?
– Так они просто школьники? – спросил Рома.
– Совершенно верно.
– И тот, что с бородой?
– Приклеенная у него борода. Для фарсу. А сам-то ты в школу ходишь?
– Во второй класс перешел.
– И с какими отметками?
– Две четверки, остальные пятерки.
– Молодец, желаю тебе и дальше так же учиться.
– Тоже мне, отличник – задавала! – фыркнул Барбос.
– Фу! – ответил на это Рома. – Место!
– Опять шутка, – засмеялся Карабас, – ты, я вижу, озорник.
– Не без этого, – согласился Рома, – жизнь у нас такая, что все озорники – и дети, и взрослые. Особенно сильно в Государственной Думе озоруют. Насмотришься на них, никаких мультфильмов не на-до.
– У мальчика весьма трезвый взгляд на жизнь, – усмехнулся с экрана Ингер, – ладно, Карабас-Барабас, телепортируй своих кукол домой, их там уже родители с ремнем дожидаются.
– Не имеете права! – завопил Барбос.
– А подраться никто не хочет? – спросил Тарабармот.
Но это были его последние слова, оба хулигана в тот же миг исчезли.
– Волшебство? – поинтересовался Рома.
– Наука, – ответил Карабас, – у нас так; щелк – и хулиганы дома, а мы на Марс.
– Правда?
– Правда. Выйдем, что ли, пройдемся?
– А где скафандры?
– А зачем нам скафандры? Я создал вокруг нас силовую обо-лочку, удерживающую тепло и воздух для дыхания. Вылезай смело.
– Как же мы с открытым люком летели? – удивился Рома, взглянув наверх.
– Мы не летели, а телепортировались. Вылезай скорее, време-ни мало.
Рома не заставил себя больше упрашивать и выбрался из ко-рабля. Марсианский пейзаж его разочаровал: ни деревца, ни кусти-ка, ни травинки – безжизненная пустыня до самого горизонта, лишь песок и камни.
– Что, не нравится? – спросил Ингер, положив руку Роме на плечо. – А ведь когда-то здесь реки текли, леса шумели, люди жили.
– И куда же они делись?
– В никуда. Очень уж они воевать любили, все живое в песок превратили, и сами песком стали. Запомни это, Рома, и постарайся сделать так, чтобы с вашей прекрасной планетой ничего подобного не произошло.
– Как же я это сделаю?
– Один, конечно, ничего не сделаешь, но ведь воля народов зависит от воли каждой отдельной личности, и…Впрочем, все сам поймешь, когда вырастишь. Оглянись-ка лучше назад.
Рома оглянулся и увидел странный аппарат с какими-то же-лезными лепестками по бокам, лежащими на марсианском грунте.
– Это советская межпланетная станция, – пояснил Карабас.
Рома подошел к этой станции, постучал по ней пальцем, по-том обошел вокруг и, оглянувшись на Карабаса, спросил:
– Можно, я на ней напишу что-нибудь?
– Напиши, – согласился Карабас, протягивая Роме неизвестно откуда взявшийся карандаш, – пусть будущие космонавты голову над твоей надписью поломают.
Рома взял этот карандаш, и написал на станции следующие строки: «Здесь был Рома Макаров, первый землянин, побывавший на Марсе».

ПЕСТРАЯ ЛЕНТА.

Лето, в конце концов, кончилось, и Рома в школу пошел. Си-дел он на уроках, слушал учителей в полуха, но учился без троек – способностями Бог его не обидел. Однако рассказ этот не о том, ка-кой Рома замечательный ученик, а о том, как он в театральный кру-жок попал.
Пришел как-то в его класс долговязый парень из пятого «А», и предложил всем, кто хочет, в любительском спектакле участвовать. Он давно единомышленников искал: сначала среди своих одно-классников, потом в четвертых классах, потом в третьих, но никто на его предложение не откликнулся; у нынешних детей другие ин-тересы – рокгруппы всякие да электронные игры. И тогда он решил второклассников в свой еще не существующий театр привлечь. И в Ромином классе ему, наконец, повезло; во-первых сам Рома этой идеей загорелся, во-вторых Коля Иванов, а в-третьих, Лена Красно-ва.
И вот после уроков все четверо в кабинет директора школы нагрянули. А директором с нынешнего года Нина Александровна Полякова стала – женщина еще молодая, энергичная и любые идеи учащихся готовая выслушать.
Мы, Нина Александровна, – сказал долговязый пятиклассник (его, кстати, Олегом Карповым звали),– есть труппа школьного ху-дожественного театра. И мы просим вас создать нам условия для репетиций.
– Солидная у вас труппа, – усмехнулась Нина Александровна, – или передо мной только администрация театра?
– Мы и администрация, и актеры, и декораторы в одном лице, – ответил Олег, – главное не количество, а качество. Вы видите пе-ред собой костяк будущего всемирно известного коллектива, и от вас зависит, как скоро мы сможем сказать свое слово в искусстве.
– Ну, я не против, – заверила Олега Нина Александровна, – репетировать в таком составе вам и в классе можно, а когда дело до спектакля дойдет, мы вам актовый зал предоставим.
– Актовый зал нам раньше понадобится, – возразил Олег, – декорации расставить, генеральную репетицию провести.
– Хорошо-хорошо, договоримся. Вы начинайте работать, а за мной дело не станет. А что за спектакль будете ставить, если не сек-рет?
– Я сначала на «Гамлета» хотел замахнуться, – ответил Олег, – но народу, как видите, не хватает. Поэтому мы поставим «Пеструю ленту» Конан Дойла. Там всего четыре актера и нужны
– Что же, желаю удачи, – улыбнулась Нина Александровна, – и не забудьте на премьеру пригласить.
– Не забудем,– пообещал Олег, – до свидания.

Теперь после уроков Рома не спешил домой. Он вместе с друзьями по школьному театру ре шал организационные и художе-ственные вопросы. Сначала они, конечно, прочитали «Пеструю лен-ту» Конан Дойла, которую, кроме Олега, никто из них не читал. По-том Олег стал распределять роли.
Ты, Коля, – сказал он Иванову, – сыграешь Шерлока Холмса. Ты, Рома, ростом пониже, поэтому тебе придется играть доктора Ватсона. Лена Краснова, естественно, будет мисс Стоунер. Ну а я сыграю ее отчима, Рэйлотта.
    Потом стали решать насчет декораций.
– Декораций минимум, – сказал Олег, – камин из фанеры, фа-нерная стена с отверстием для змеи да кочерга.
– Кочергу-то мы найдем, – сказал Рома, – только как мы ее гнуть будем?
– Камуфляж сделаем, – объяснил Олег, – кочергу из проволо-ки сплетем и черной бумагой обклеим. Понятно?
– Ага. А змея?
– Из тряпки какой-нибудь скрутим, это самое простое. Ее ведь только чуть-чуть надо будет из отверстия в стене высунуть, и назад дернуть, когда Коля ее тростью шмякнет. Вот с костюмами действи-тельно проблема. Но, я думаю, любые старые тряпки подойдут, ни-кто ведь в Англии в прошлом веке не был. Только тебе, Лена, при-дется платье подлиннее надеть, мини-юбки раньше точно не носили.
– Надену мамино, – согласилась Лена.
Потом сценарий начали утрясать. Рассказ, конечно, сократить пришлось, дабы действие лишь в двух местах проходило – в кабине-те Шерлока Холмса на Бейкер-стрит и в комнате мисс Стоунер.
Работали две недели: мастерили декорации, одежку подбира-ли подходящую, репетировали наконец.
И вот наступил день, когда снова вся труппа в кабинет дирек-тора завалилась.
А, артисты, – приветствовала их Нина Александровна. – Ну, как дела?
– Спектакль готов, – отрапортовал Олег, – пора декорации в зал вносить.
– Правда? А я думала у вас пороху не хватит, – созналась Ни-на Александровна. – Что же, вносите, проводите генеральную репе-тицию, а спектакль давайте на субботу назначим, на три часа. В суб-боту уроки как раз в это время у всех кончаются, поэтому больше народу сможет прийти. Только вы афиши расклейте, чтобы ребята знали, а учителя еще и в классах объявят. Хорошо?
– Хорошо, – с достоинством ответил Олег, – спасибо вам.

И вот наступил день премьеры. Задолго до начала спектакля были расставлены декорации для первого действия. Правда, декора-ции – это слишком громко сказано: на сцене стоял большой лист фанеры, раскрашенный в серый цвет, с отростком сверху и вырезом посередине, в котором с внутренней стороны были приклеены не-сколько лоскутов красной материи, изображавшей огонь. Отросток, естественно, изображал трубу, а все вместе – камин. Рядом с ками-ном стояли два стула (по сценарию нужны были кресла, но их не нашлось).
Вот и вся декорация, не считая кочерги и скрипки, которую одолжили у Ольги Беловой, Роминой одноклассницы. На этой скрипке в самом начале спектакля должен был играть Коля Иванов (Шерлок Холмс). Но так как Коля на скрипке не умел играть, по-мочь в этом деле уговорили Женю Панкова, учащегося музыкально-го училища. Он должен был стоять в двери, ведущей со сцены в ко-ридор и играть, а Коля лишь водить смычком над струнами. И еще одного человека привлекли в помощь – Пашу Шмакова. Его дело состояло в том, чтобы прятаться за куском фанеры (извините, ками-ном) и суфлировать по мере надобности.
К трем часам зал был битком набит. Пришли не только учени-ки младших классов, но и некоторые старшеклассники. Да и почти все учителя присутствовали. А потому наши актеры даже как-то за-робели. Но делать нечего – надо было начинать спектакль.
Так как занавеса в зале не было, то Рома с Колей просто вы-шли на сцену и расселись на стульях – креслах.
Коля сразу же раскрыл футляр со скрипкой и сказал: «Мне ин-тересны, Ватсон, два вида искусства – искусство сыска и искусство игры на скрипке. Занимаясь сыском, я очищаю общество от пре-ступников, а играя на скрипке, я очищаюсь душой».
Такой фразы в рассказе не было, ее Олег Карпов, он же глав-ный режиссер, придумал и был этим ужасно горд. Впрочем, дейст-вительно, начало неплохое.
Коля приставил скрипку к плечу и положил на струны смы-чок, ожидая, когда Женя Панков запиликает на своей скрипке. Но Женю отвлек его одноклассник, который что-то пытался ему втол-ковать, и потому Женя вовремя не заиграл.
Коля ждал, поглядывая в коридор, но бесполезно – безответ-ственный Панков стоял к нему спиной.
Что-то настроения сегодня нет, – сориентировался Коля, укла-дывая скрипку назад в футляр.
Но тут Женя спохватился и заиграл.
Коля быстро вытащил скрипку, но не успел взять смычок в руки, как музыка прекратилась – у Жени оборвалась струна.
Зрители в зале вовсю веселились, а Коля с инструментом в ру-ках совершенно не знал, что делать дальше.
И тут Рома несколько исправил положение.
– Холмс, – сказал он, – это заколдованная скрипка, ты поосто-рожнее с ней.
– Да-да, – согласился Коля, – с такими вещами не шутят!
И он снова стал засовывать инструмент в футляр, но, очевидно с расстройства, уронил его на пол.
И тогда раздался гневный голос из зала:
– Я вам для того скрипку давала, чтобы вы ее ломали, театра-лы паршивые!
И Ольга Белова под гомерический хохот зрителей поднялась на сцену, забрала свою скрипку и гордо удалилась.
Полный провал! Казалось, ничего нельзя было уже сделать, чтобы спасти спектакль, но Коля все же нашел выход.
– Проклятые кредиторы! – воскликнул он. – Стоит с квартпла-той промедлить, как тут же начинают имущество описывать. Ну, ничего, очередное дело раскрутим и новую скрипку купим.
И вот появился третий участник спектакля – Лена Краснова. В соломенной шляпке на голове и в маминой юбке до пола, она граци-озно поплыла к сидящим у камина сыщикам. Но ее подвела длина юбки: наступив на подол, она с грохотом растянулась на сцене. При этом она так ушибла коленки, что чуть не заревела от боли.
Коля как истинный джентльмен тут же кинулся ей на выручку.
– Вы не ушиблись, мисс? – спросил он участливо, помогая ей встать.
Лена не отвечала, только шмыгала носом.
– Обопритесь на мою руку, сударыня, – продолжал Коля им-провизировать, – садитесь, пожалуйста.
Затем он стал озираться по сторонам, куда бы самому при-сесть.
Увы, о третьем стуле никто до спектакля не вспомнил, хотя репетировали всегда с тремя.
« Что же делать?» – размышлял Коля.
А Рома сидел как ни в чем ни бывало, не думая о том, что в этой критической ситуации нужно уступить место главному персо-нажу.
– Экий тугодум! – подумал Коля и, разозлившись, выдернул из-под Ромы стул. Рома растянулся на полу с еще большим грохо-том, чем Лена Краснова.
– Разрешите мне поговорить с клиенткой, Ватсон, – сказал Коля как ни в чем не бывало, и уселся на отвоеванный стул.
– Я с тобой разберусь после спектакля, – не разжимая губ, шепнул Рома и пристроился возле камина.
– Меня зовут Шерлок Холмс, сударыня. Я вижу, что вы очень продрогли. Разрешите предложить вам чашечку кофе, – сказал Коля.
На это Лена должна была ответить следующей фразой «Не хо-лод заставляет меня дрожать, мистер Холмс, а страх». Но она лишь кривилась от боли, потирая ушибленное колено.
Коля помолчал немного и решил превратить диалог в моно-лог, пока Лена не оправилась от шока.
– Вы, я вижу, приехали утренним поездом? Не удивляйтесь, я заметил в вашей левой перчатке обратный билет. А потом вы долго тряслись в двуколке по скверной дороге. Я сделал этот вывод по вашему левому рукаву, забрызганному грязью. Дедукция! Ну а те-перь, расскажите, что же привело вас ко мне.
Но Лена пока еще больше думала о больной коленке, чем о спектакле.
Тогда Коля встал, подошел к ней и, наклонившись поближе, прошептал:
– Говори что-нибудь, дура!
– Чтоб вы провалились со своим театром! – ответила Лена.
– Ничего не поделаешь, сударыня, – сориентировался Коля, – весь мир – театр, и люди в нем актеры.
При этом он сделал два шага назад, и сел на   пустое место. Это Рома умыкнул у него стул.
– Видите, сударыня, даже знаменитый Шерлок Холмс не мо-жет просчитать все ходы наперед, – сказал Коля, поднимаясь на но-ги и с ненавистью поглядывая на Рому, который верхом оседлал стул и не собирался его уступать.
– Трудно рассчитывать ходы наперед, когда пятишься назад, – ехидно заметила Лена, у которой наконец прошла боль в коленке.
– Так что же вас привело ко мне? – повторил Коля свой во-прос, и стал прохаживаться по сцене, ибо ему больше ничего не ос-тавалось делать.
И Лена стала рассказывать:
– Меня зовут Элен Стоунер. Мы живем вдвоем с отчимом, доктором Рэйлоттом, мистер Холмс. Была у меня и сестра, которая умерла страшной смертью. И боюсь, что та же участь угрожает мне.
– Что же произошло с вашей сестрой?
– Она умерла за две недели до свадьбы. Я ночевала в своей комнате и вдруг услышала страшный крик. Когда я прибежала к се-стре, она успела сказать лишь два слова: «Пестрая лента» , и тут же скончалась.
– Пестрая лента? Что же это могло значить?
– Не знаю, мистер Холмс, но в ту роковую ночь я слышала ка-кое-то посвистывание и лязг металла.
– Вы уверены в этом?
– Абсолютно, хотя с тех пор и прошло около двух лет. А сего-дня ночью я снова услышала те же звуки. В испуге я выскочила из комнаты и закричала. На мой крик прибежал отчим и, обозвав меня истеричной дурой, велел идти спать. Но спать я уже не могла, а ут-ром отправилась к вам.
– Вы ночевали в своей комнате?
– Нет, в комнате сестры, в той самой, в которой она умерла.
– Почему?
– Отчим затеял в моей комнате ремонт.
– А вы не собираетесь замуж, мисс Стоунер?
– Да, я обручена.
– И когда об этом узнал ваш отчим?
– Позавчера.
– Кто распоряжается состоянием вашей семьи?
– Отчим, но лишь до тех пор, пока я не замужем.
– То есть он всего лишь опекун?
– Да.
– Хорошо, мисс Стоунер, езжайте в свое имение и ждите нас с доктором Ватсоном. До ночи вам ничего не грозит, а к тому времени мы приедем и попытаемся помочь.
– Благодарю вас, мистер Холмс, – сказала Лена Краснова и встала со стула. При этом она подтянула юбку почти до подбородка, дабы не упасть снова, и бодро зашагала со сцены.
– Какого вы мнения об этом деле, Ватсон? – спросил Коля, усаживаясь на освободившийся стул.
– Довольно темное дело, – ответил Рома.
– Я бы сказал, грязное дело, – возразил Коля.
    И тут, наконец, появился Олег, актер и режиссер в одном лице.
– Который из вас Холмс? – зарычал он страшным голосом.
– Это я, сэр, – ответил Коля, – а как ваше имя?
– Я доктор Гримсби Рэйлотт. Здесь только что была моя пад-черица. Что она вам говорила?
– Что-то не по сезону холодная погода нынче, – ответил Коля.
– А, вы хотите отделаться от меня! Не выйдет! Горе тому, кто встанет у меня на пути! Смотрите!
Олег схватил кочергу и согнул ее пополам.
– Не попадайтесь мне в лапы! – предупредил он и ушел со сцены.
– Если бы мистер Рэйлотт подождал немного, то он бы уви-дел, что мои руки ничуть не слабее его, – сказал Коля, поднимая с пола кочергу и пытаясь ее выпрямить.
Но, увы, Олег сплел кочергу из толстой стальной проволоки, которую он, пятиклассник, мог запросто согнуть, а вот Коле это не удалось. Проклиная все на свете, Коля пыжился, пыжился, но безре-зультатно.
«И что Олег на репетициях кочергу не велел сгибать, – с огор-чением думал он, – берег ее неизвестно от чего, теперь вот сели в лужу!»
– Давай я помогу, Холмс, – предложил Рома.
– Давай! – согласился Коля.
Но и вдвоем у них ничего не получилось. Кочерга лишь вы-рвалась из рук и, под громкий хохот всего зала Рома отлетел в сто-рону, повалил «камин» и сам упал на него сверху. А снизу раздался дикий вопль Паши Шмакова, что подрядился работать суфлером.
Рома быстро вскочил и стал устанавливать «камин» на место, громко ругая мифических строителей. А обозленный Паша выско-чил на всеобщее обозрение, готовый вцепиться в Рому с Колей.
–– Это кто такой? – спросил Рома, пихая Пашу локтем в бок.
– Это домовой, Ватсон, – не моргнув глазом, ответил Коля, – ты его прижал немножко, вот он и разошелся.
– Разве домовые за каминами живут? – спросил Рома.
– Нормальные домовые живут в кладовках, но у нас ненор-мальный домовой, – ответил Коля.
– Сами вы ненормальные! – закричал Паша, вырываясь из Ро-миных рук. – Сейчас как накостыляю обоим!
– Не срывай спектакль, балбес! – прошипел Рома, а вслух ска-зал. – Иди на место, домовой, видишь, я починил камин.
– Вот и лезь туда, а я ухожу в кладовку! – заявил Паша и убе-жал в коридор.
– Несчастливый сегодня день, Ватсон, – покачал головой Ко-ля, – и домового обидели, и этот подлец Рэйлотт действительно ока-зался сильнее нас обоих.
– Ничего, Холмс, зато у меня револьвер есть, – сказал Рома.
– Это хорошо, не забудь захватить его с собой.
– Он всегда со мной, Холмс.
И сыщики покинули сцену.
Вместо них вышли Олег с Леной. Они утащили в угол «ка-мин» и поставили вместо него другой лист фанеры, изображающий межкомнатную перегородку. Она была с дырой посередине и с кус-ком веревки, свисающим вниз. Веревка была прибита к фанере ря-дом с отверстием. Около «стены» быстро поставили раскладушку (вместо кровати), а стулья оставили на месте. Вот и вся декорация для второго действия.
Олег юркнул за «стену», а Лена осталась. Она задумчиво про-шла взад-вперед, затем расположилась на стуле, и сидела там до тех пор, пока со стороны коридора не послышался негромкий стук. То-гда Лена встала, вышла из поля зрения зрителей и вернулась уже с Колей и Ромой.
– Давайте осмотрим помещение, пока мистера Рэйлотта нет дома, – предложил Коля и, указывая на «стенку», спросил:
– Чья там комната?
– Отчима.
– Гм…Я так и думал. А что за отверстие в стене?
– Это вентиляционное отверстие, мистер Холмс.
– Я до сих пор считал, что вентиляционные отверстия прово-дят на улицу. А шнур, что свисает над Вашей кроватью, для чего он?
– Это шнур от звонка, – ответила Лена.
– А куда проведен звонок?
– В комнату прислуги.
– Итак, – задумчиво произнес Коля, – вентиляционное отвер-стие, шнур, свисающий на кровать…Все ясно, мисс Стоунер, оста-ется только ждать.
    За перегородкой послышался звук открывающейся двери и чьи-то шаркающие шаги. Коля приложил палец к губам и застыл на месте. Рома с Леной также застыли истуканами. Потом раздался громкий скрежет металла, свист, и из отверстия показалась змея. Она была так похожа на настоящую, что в зале кто-то ахнул.
– Вы видите ее, Ватсон! – воскликнул Коля и ударил по «змее» тростью один раз, второй, а на третий пробил тонкий лист фанеры и засветил Олегу промеж глаз. Зрители этого, конечно, не видели, но зато услышали такой испуганный вопль, как будто Олега и взаправду укусила змея.
– Оставайтесь тут! – приказал Коля и юркнул за перегородку.
Оттуда послышалось какое-то неясное бормотание и звук оп-леухи. Затем все стихло.
– Холмс, – спросил Рома, – что там?
– Все кончено, Ватсон. Это была болотная гадюка, самая ядо-витая индийская змея. Я прогнал ее назад, и она напала на своего хозяина.
– Как же она могла напасть на своего хозяина, если голова до сих пор из дыры торчит? – спросил кто-то из зала, и все зрители рас-смеялись.
Действительно, когда Олег получил палкой по лбу, ему было уже не до того, чтобы втаскивать «змею» обратно.
– Все очень просто, – быстро сориентировался Коля, – это же болотная гадюка: у нее две головы, а хвоста нет. Она может любой стороной кусаться.
– Так уберите ее отсюда, Холмс, – попросил Рома.
– А зачем? Она мертва.
– Не может быть, – послышался знакомый голос из зала, – сейчас очухается и схватит вас двумя головами.
– Если я говорю мертва, значит мертва, – ответил Коля, выхо-дя из-за перегородки, – когда болотную гадюку лупят палками с двух концов, она умирает от разрыва сердца.
    Неугомонный зритель хотел еще что-то возразить, но кто-то из учителей шикнул на него, и он замолчал.
– Итак, мисс Стоунер, – продолжал Коля, – отныне вы можете спать спокойно. Ваш отчим был самым хитроумным убийцей из всех, мне известных. Он держал змею в сейфе, а когда его открывал, тогда и слышался металлический лязг. Затем свистом он выманивал змею и по веревке направлял через отверстие в вашу комнату. Отту-да она спокойно сползала на кровать и, разъяренная, так как он бил ее сзади тростью, нападала на первого попавшегося. Но сегодня не повезло ему.
– Я не знаю как вас благодарить, мистер Холмс. Сколько я вам должна?
– Ерунда, – отмахнулся Коля, – купите мне новую скрипку, и мы в расчете. Мою скрипку сегодня кредиторы конфисковали.
– Непременно, мистер Холмс, я куплю вам самую лучшую скрипку.
Тут из-за перегородки вышел Олег и объявил во всеуслыша-ние:
– Спектакль окончен! Тем, кто не понял до конца сюжет, сове-тую прочитать одноименный рассказ Конан Дойла, а также и другие рассказы о знаменитом сыщике Шерлоке Холмсе. Спасибо за вни-мание!
Все четверо актеров, взявшись за руки, поклонились и ушли со сцены.
Но уже в коридоре Олег набросился на своих товарищей с уп-реками:
– Устроили посмешище! – ворчал он. – Не спектакль, а бед-лам! Нет, больше я не буду этим заниматься, хватит!
– Но мы не хотели, так уж получилось, – пытался оправдаться Рома.
– Не знаю, хотели или нет, а артисты из вас бездарные…
– Ребята, погодите! – послышался сзади голос директора шко-лы.
Вся «труппа» быстро повернулась на сто восемьдесят граду-сов и приготовилась получать нагоняй.
– Ну, молодцы! – сказала Нина Александровна. – Никогда в жизни так не смеялась! А, скажите-ка, вы ведь нарочно все это под-строили, а?
– Естественно, – не моргнув глазом, ответил Олег, – немного юмора никогда не помешает.
– Это верно, но если уж за Шекспира возьметесь, давайте по-серьезней. Шекспир – классика, а к классике надо относиться с ува-жением.
– Конечно, конечно, Нина Александровна, мы все понимаем.
– Ну и хорошо. Будьте здоровы!
И Нина Александровна отправилась своей дорогой.
Потом к ним подбежали толпы детей и потребовали записать их в труппу.
Олег был счастлив. Он так и светился самодовольной улыб-кой, а между его глаз начинал светиться здоровенный синяк.
– А ты говоришь, бедлам! – упрекнул Олега Рома, когда они вышли из школы.
– Конечно бедлам, – назидательно сказал Олег, – но и бедлам иногда может быть полезен.
– Особенно когда кочергой промеж глаз! – сострил Коля.
И тут же ему пришлось улепетывать со всех ног, ибо Олег оз-верел не на шутку и гнался за ним до самого дома. Ладно, хоть не догнал…

МАРИНА

Когда раздался звонок в дверь, Рома лежал на диване и меч-тал. О чем он мечтал, неважно, это его личное дело, а вот то, что звонок в дверь, громкие голоса его родителей и еще кого-то спусти-ли его из заоблачных высот на грешную землю, это точно. Рома вздохнул, взял, как говориться, ноги в руки и пошел взглянуть на тех, кто нарушил его покой. В коридоре он увидел незнакомых дядю с тетей и девочку примерно такого же возраста, как он сам, сдлин-ной русой косой, в красном платье в горошек и коричневой куртке.
–А вот и Рома! – воскликнула незнакомая тетя. – Марина, по-знакомься, это твой двоюродный брат.
Девочка посмотрела на Рому исподлобья, фыркнула и отвер-нулась.
– Познакомились, – подвела итог мама.
– Роман, – сказал папа, – Это вот дядя Сева и тетя Оля. Тетя Оля родная сестра твоей мамы, и, стало быть, Марина – твоя сестра. Они к нам из Краснодара приехали и поживут три дня. Ты рад?
– Ага, – безучастно буркнул Рома и ушел в свою комнату.
Там он снова улегся на диван, но его уединение длилось не-долго: Марина, его новообретенная сестра, оказалась совсем не роб-кой задавалой, как показалось Роме вначале, а задавалой очень даже нахальной. Она уверенно, как у себя дома, открыла дверь и вошла в детскую комнату.
– Так, – сказала она, оглядевшись вокруг, – лежишь?
– Лежу.
– Когда появляется дама, джентльмен обычно встает, – заяви-ла Марина.
– Еще чего! – фыркнул Рома.
– Иного я и не ожидала. Ты в каком классе учишься?
– В двенадцатом.
– Очень неумно, – ответила на это Марина и взяла с тумбочки лежащую там книгу.
– «Волшебник Изумрудного города», – прочитала она назва-ние, – сказочками интересуешься? Пора бы уже на более серьезные вещи переходить.
Рома только засопел в ответ.
– Давай вставай, лежебока, – потребовала Марина, – я к тебе в гости приехала, а ты валяешься, как бревно.
– А что делать-то надо? Прыгать?
– Нет, просто встать.
– Зачем?
– Я тебе уже говорила, что лежать в присутствии дамы непри-лично.
– А я слышал, что сидеть.
– Лежать – тем более.
– Ничего не знаю об этом.
– Так знай.
– А почему я тебе должен верить?
– А почему нет?
– Потому что я тебя в первый раз вижу.
– Но не в последний, – пообещала Марина, – слезай с дивана!
– Лучше ложись рядом, я подвинусь.
– Ты меня компрометируешь своим предложением!
– Чего-чего?
– Книжки надо читать нормальные, а не сказочки.
– Слушай, сестрица! – Рома, наконец, покинул свой диван и подошел к Марине с самым зловещим видом,– сейчас как дам раз, и вылетишь из комнаты.
– Вот-вот, – нисколько не смутилась Марина, – я и говорю, что ты не джентльмен.
– Поищи джентльменов в другом месте, а я нормальный чело-век, и не потерплю больше оскорблений!
– Неужели ты сможешь ударить даму?
– Где ты видишь даму?– завертел головой Рома.– Если ты себя имеешь в виду, то тебе еще подрасти надо.
Тут вдруг Марина заулыбалась, демонстрируя отсутствие пе-редних зубов, и сказала примиряюще:
– Ладно, если тебя нельзя перевоспитать, придется с таким, как ты есть, иметь дело.
– Правильно,– согласился Рома,– перевоспитывать меня не надо, ты не Мальвина, а я не Буратино. А дело со мной можно иметь только в том случае, если я сам того захочу.
– А ты не хочешь?
– Нет! – отрезал Рома.
– Напрасно,– сказала Марина,– со мной не соскучишься. Я та-кие игры знаю, что упадешь и не встанешь.
– Вот и падай сколько хочешь, а я не припадочный.
Марина надулась слегка и, наконец, замолчала. Рома обрадо-вался и вновь направился к дивану, но не тут-то было! От появив-шейся, как снег на голову, двоюродной сестры не так-то просто бы-ло избавиться. Она схватила его за рубашку, и с такой силой дерну-ла, что Рома не устоял на месте и грохнулся на пол, увлекая за собой стул, за спинку которого хотел удержаться.
– Это что еще за хулиганство! – завопил Рома, вскакивая на ноги. Ты офонарела, что ли?
– Я же сказала, что упадешь, – засмеялась Марина.
Рома с угрюмым видом подошел к окну и встал там, скрестив руки на груди.
– Не видал никогда таких вредных девчонок, – пробурчал он, – а еще сестрой называется.
– Братьям всегда от сестер достается, – согласилась Марина, – мой родной брат, что в Краснодаре остался, воем от меня воет. Страшно обрадовался, что я хоть на несколько дней уезжаю.
– Так он родной брат, – возразил Рома, – а мне, двоюродному, за что страдать?
– Будь джентльменом и страдать не придется. Найдем инте-ресное занятие всем на зависть, и время весело проведем.
– Да уж, с тобой не соскучишься, это точно. Слушай, ты разве в школу не ходишь?
– Хожу.
– Так почему тогда по гостям разъезжаешь во время учебного года?
– Подумаешь, несколько дней пропущу! Я отличница, весь материал на год вперед знаю.
– А в каком классе учишься?
– Во втором.
– И я во втором.
– Да? А я думала в двенадцатом, – засмеялась Марина.
Рома хотел было ответить фразой «индюк тоже думал, да в суп попал», но лишь криво улыбнулся и промолчал. Он был мораль-но сломлен и решил не связываться со своей зловредной сестрой. Лучше уж перетерпеть три дня.
– Дети! – закричала Ромина мама. – Идите обедать.
И дети пошли обедать.
– Ну как, познакомились? Спросил дядя Сева.
– Угу, – буркнул Рома, уткнувшись в тарелку с супом.
После обеда Рома вышел на улицу и встретил там, конечно же, Колю Иванова, который прогуливался перед домом и бормотал что-то себе под нос.
Опять стихи сочиняешь? – спросил Рома.
– Нет, – ответил Коля, – уроки на завтра повторяю.
– Ну, повторяй, если хочешь. А ко мне сестра из Краснодара приехала.
– И что с того?
– Ничего, только вредная очень.
– Все девчонки вредные, – философски заметил Коля, – а ты возьми, и поставь ее на место.
– Как? – спросил Рома.
– Угости ее парой оплеух – и все дела.
– Чем угостить? – вкрадчиво спросила Марина, незаметно подкравшаяся к мальчикам.
Она тоже решила прогуляться немного.
– Помолчи, когда мужчины разговаривают! – прикрикнул на нее Коля. – Иди своей дорогой, пока голова цела!
Потом, обращаясь уже к Роме:
– Вот так надо с этими созданиями в юбках разговаривать, по-другому они не понимают.
Он хотел еще что-то добавить, да не успел. Марина схватила их обоих за волосы и шмякнула друг о друга головами.
– Вы очень невоспитанные мальчики, – сказала она печально и шмякнула их еще раз.
– Ну-ка отпусти! – закричал Коля не своим голосом, и вырвал-ся-таки из рук Роминой сестры.
Он отбежал в сторону и, тяжело дыша, сказал:
– Ничего себе, громила! Такую голыми руками не возьмешь.
А Рома тем временем, как ни извивался, обрести свободу ни-как не мог. Он только пыхтел и бормотал что-то неприличное, даже кусаться пытался. Но Марина крепко держала его одной рукой за волосы, а другой за ворот куртки.
– Коля! – взмолился он. – Возьми палку, да врежь ей по тому месту, откуда ноги растут!
– А вот так поступать с дамами совсем нехорошо! – обиделась Марина и ткнула брата кулаком под ребра.
– Колька, друг, выручай! – истошно завопил Рома.
– Сейчас, – откликнулся Коля и действительно подобрал с земли палку.
– Ах, так! – И Марина, бросив Рому, устремилась к Коле с са-мыми серьезными намерениями.
Коля, отбросив палку в сторону, с невиданной прытью пом-чался куда глаза глядят. Рома же рванул в обратную сторону и, хотя за ним никто не гнался, бежал не менее резво, чем Коля. Так они и обежали соседний дом навстречу друг другу, а встретившись, не ус-пели разминуться.
Трах! И оба лежат на земле, и у обоих искры из глаз.
Марина же, вредное создание, стояла рядом и хохотала во все горло.
– Ты что, не мог в сторону свернуть? – проворчал Коля.
– Я свернул, – возразил Рома.
– Куда и я, а надо было наоборот.
– Откуда я знал, куда ты свернешь?
Мальчики кое-как поднялись на ноги и пошли назад к дому. Марина больше не нападала на них, но шла сзади и напевала что-то потихонечку, чего Рома, наконец, не вынес и, резко обернувшись, спросил:
– Сестра, ты не могла бы гулять в другом месте?
– Нет, – ответила Марина, – я же никого здесь не знаю, кроме вас.
– Лучше бы и нас не знала! – проворчал Коля.
– Только не хамить! – предупредила Марина. – А то еще по-лучите!
Мальчики не хотели получать еще, а потому молча подошли к лавочке, молча сели на нее и, так же молча, просидели несколько минут.
Марина, пристроившаяся рядом, сначала тоже не раскрывала рта, но потом ей надоела игра в молчанку, а потому она предложила, как ни в чем не бывало:
– Давайте займемся чем-нибудь.
В ответ – молчание.
– Вы, что, языки проглотили?
Снова молчание.
– Когда дама спрашивает, надо отвечать, а то смотрите у меня! Ну, слышите, что я говорю?
– Ага! – хором воскликнули Рома с Колей.
 
– Так-то лучше. Сыграем для начала в города. Знаете, как иг-рать в города?
– Ага. – послышалось в ответ.
– Тогда я начинаю. Москва.
– Петербург. – подал голос Рома.
– Тебе на А надо говорить, а не на П, бестолковый!
– Тогда Арел.
– Орел на О.  Ты, что, издеваешься, или ни одного города на А не знаешь?
– Знаю. Адесса.
– А по ушам?
– Что за город такой – Апоушам? – Удивился Рома.–.Нет тако-го города.
.–.Господи, какой ты у меня глупенький! – вздохнула Марина.
.– Я не у тебя, я сам по себе! – обиделся Рома.
.– Когда я уеду домой, тогда и будешь сам по себе. А пока у меня . Понятно?
 – Нет, так больше не может продолжаться! – обиделся за дру-га Коля. – Ром, давай ее поколотим.
 – Попробуйте, – усмехнулась Марина.
.– Это кого вы колотить хотите? Меня, что ли? – послышался вдруг голос Борьки Хватова, долговязого шестиклассника. Он все-гда при случае задевал Рому с Колей, да и других ребят тоже. Силой природа его не обделила, вот он и старался себя показать, выбирая, впрочем, в качестве очередной жертвы только тех, кто послабее.
 – Слышишь звон, да не знаешь где он, – проворчал Рома.
 – Попридержи язык, цыпленок, а то один раз врежу – два раза упадешь.
 – Простите, молодой человек, – вмешалась в разговор Мари-на, – а как это можно два раза упасть с одного удара? Я такого прие-ма не знаю.
 – Помолчи, сопля! – оборвал ее Борька.
 – Фу, как грубо! Такие слова воистину недостойны джентль-мена, – огорчилась Марина.
 – Попридержи язык, а то и тебе попадет!
Борька Хватов явно не собирался вступать с ней в дискуссию.
Тогда Марина поднялась с лавочки и неожиданно сильно толкнула его в грудь. Борька отлетел шагов на пять и благополучно приземлился на мягкое место, но тут-же вскочил, зашипев от злости, и бросился на свою обидчицу. Но Марина в самый последний мо-мент нагнулась, схватила его за ноги и перебросила через голову.
Борька снова поднялся и снова пошел в атаку, но опять был повержен наземь нахальной девицей, что была на четыре года мо-ложе его и на целую голову ниже.
Так продолжалось несколько минут, пока Марине это не на-доело. Тогда она поднырнула под Борькину руку и заломила ее за спину. И, о чудо, Борька пыхтел, трепыхался, но ничего не мог сде-лать против Роминой сестры.
 – В самбо это называется болевой пием, – объяснила Марина, – я им с четырех лет занимаюсь. Сдаешься?
 – Сдаюсь! – завопил Борька.
 – Тогда отныне веди себя прилично, не обижай младших и будь вежлив с дамами. Понял?
 – Понял!
И Марина отпустила Борькину руку, но тот, вместо благодар-ности, дал ей хорошего подзатыльника и кинулся бежать. Марина, естественно, помчалась за ним, но, подвернув неловко ногу, упала, да так и осталась лежать, слегка постанывая.
Рома с Колей, обалдевшие от случившегося, тем не менее по-дошли узнать, что с ней стряслось.
 – Кажется я ногу сломала, – пробормотала Марина, – отнеси-те меня, пожалуйста, домой.
 – Придется нести, – вздохнул Рома.
И, подхватив Марину за руки, за ноги, мальчики поволокли ее к подъезду.
 – Только поосторожней, – попросила Марина.
Рома с Колей уже еле ноги передвигали, едва достигнув дома, а уж когда пришлось подниматься вверх по лестнице, чуть не лоп-нули от натуги. Невелика ростом была Ромина сестра, но тяжела, ничего не скажешь.
А когда на их звонок отперли входную дверь, и они втащили Марину в квартиру, все взрослые сразу переполошились: что, мол, случилось такое?
 – Да ничего не случилось, – неожиданно спокойным голосом ответила Марина, – просто мальчики – настоящие джентльмены, решили меня на руках донести.
И она, улыбаясь, встала на свои вполне здоровые ноги.
 – Да ты что, сбрендила? – возмутился Рома. – Я едва концы не отдал, пока мы твою тушу вверх по лестнице волокли!
 – А у меня пупок отлетел, – сказал Коля.
 – Как это – отлетел? – удивилась Ромина мама.
 – Отстегнулся, и по лестнице вниз укатился, – ответил Коля.
 – Ага, я видела, – согласилась Марина, – только это не пупок был, а пуговица.
 – Может, и пуговица, – вздохнул Коля, – но по самочувствию – точно пупок. Пойду поищу, что там у меня отлетело.
И Коля ушел.
А Рома остался с Мариной.
 – Три дня, – думал он, – целых три дня! Господи, это же веч-ность!