Утром с гор потянуло снегом. Прозрачный воздух в такие редкие дни обманывал, будто Арарат совсем рядом, за поворотом…
Мальчики, разинув рты, стояли и смотрели на вертолёт, зависший то ли над ними, то ли над горой. Потом, вспомнив, что опаздывают в школу, дружно побежали к лестнице…
Учительница сегодня выглядела доброй и почему-то смеялась. Обычно она, теребя неухоженные волосы, строго оглядывала всех опоздавших и отворачивалась, чтоб не видеть, как те проходят к своим местам. Директор категорически запретил впускать детей в класс, если они опоздали.
Но сегодня она смеялась, и мальчики тоже стали улыбаться, глядя на неё. А Ваан быстро сел за парту и сразу стал серьезный. Наночки не было в классе. Он увидел это еще у двери. Наверное, тоже опоздает. Сегодня уже холодно, и все дети были тепло одеты. А Нана терпеть не могла жакеты, видно, еще спорит с бабушкой. А может, папа проспал. Такое тоже было. Или мотор не заводится. Ваан ещё не успел придумать следующую причину, как дверь открылась и Нана, улыбаясь, с ямочками на обеих щечках, запрыгала к своей парте.
Ваан мечтал сидеть с ней на одной парте с первого класса, но Анна Арменовна сажала Нану со своей дочкой. Дочка учительницы Алиночка была очень красивой, нежной девочкой. Она пела в хоре сольные куплеты и декламировала на прошлом празднике. Нана петь не умела, даже в музыкальную школу не ходила. Маму Наны никто не видел, привозил её папа, в черной лакированной машине, и ехал себе дальше. А что Ваан! Они жили близко и шёл он пешком. По дороге набиралась большая группа одноклассников, и галдёж не давал кому-то сказать слово, чтоб его услышали. Но он и не думал кому-то рассказать о том, на что он решился. Его детское сердце подсказывало, что о таких вещах раньше времени не распространяются.
Ваан вдруг услышал свою фамилию. Анна Арменовна спрашивала, выучил ли он умножение на семь. На прошлой контрольной он получил неверный ответ, помножив семьдесят кресел на семьдесят программок, якобы разложенных в зрительном зале. Ваан медленно возвращался к математике, к доске, и, оглянув класс, стал перечислять:
Семь раз один семь семь раз два четырнадцать семь раз три двадцать один… семь раз семь раз семь раз…
Слева прыснул Тига, затем сзади рассмеялся Врам, а, услышав, что учительница не шипит, как всегда молча играя бровями, все расхохотались.
– Ты что, испорченная пластинка, что ли, семь раз семь раз семь раз…
Ваан стал лихорадочно складывать, семь плюс шестьдесят три, ага, семьдесят, как он забыл, это же самое лёгкое!
Нана не смеялась, исподтишка оглядывая Тигу и Врама. А еще друзья называются!
На переменке Ваан стоял недалеко от Наны и слушал, как она рассказывает про своих птичек, маленьких попугайчиков. Ваан видел их в клетке, тогда разноцветные кенары молчали. Но Нана уверяла, что они вечером очень красиво чирикают. Как соловьи! – уверяла девочка.
Разумеется, соловья она ни разу не слышала, но кто же не знает, как они поют! Даже людей, если они красиво поют, сравнивают с ними!
– Как соловей, что за голосок! – и Алиночку тоже так хвалили, и Нана с упоением рассказывала, что канареечки поют «ну, совсем как соловьи!»
Тига протиснулся к Ваану и зашептал: «В третьем классе Вреж курит! Пойдём поглядим!»
Вреж, действительно, стоял в проходе между партами и нагло курил. Детей в классе не было, они бегали по коридору как угорелые.
Совсем как взрослый! – завистливо подумал Ваан. Когда же он перейдёт в четвёртый? Нет, в пятый! Или даже шестой класс!
Вреж, выдув последнюю затяжку, поспешно загасил окурок и спросил:
– В буфет пойдёте?
«Да» означало «будете меня угощать». Ведь Вреж не подбирал окурки, а покупал сигареты на буфетные деньги. Стащить у отца Вреж или не умел, или боялся, что попадётся, тогда отвечать пришлось бы сразу за два преступления, и неизвестно, за какое больше отлупили бы…
В дверь стали гурьбой вбегать дети, мальчики побежали к своему классу.
В этот день учительница принесла много красивых картинок и детям было страшно интересно. То отгадывали, что там нарисовано, то отгадывали первую букву… И вдруг, когда Анна Арменовна повесила следующую картинку, она подозвала Ваана к доске и спросила:
– Ты сможешь назвать все предметы теперь на французском языке?
Ваан засмеялся. Он говорил на армянском с выраженным западно-армянским акцентом, словно его родным языком был французский.
Класс затих. Необычная для детей музыка чужих слов звучала загадочной и непонятной песней. Ваан осмелел и, ткнув указкой на старичка в очках, вдруг разразился по-французски:
– Он похож на моего папу!
Анна Арменовна засмеялась и сказала:
– Дети, папа у Ваана учёный, был коммунистом в Марселе, и захотел жить в Совет-ской Армении. Он скоро придёт к нам в школу и мы поедем в Планетарий.
Планетарий был мечтой всех вчерашних второклассников. Откуда-то все знали еще с прошлого года, что в третьем классе первой экскурсией у них будет Планетарий. Звёзды манят к себе ночью, когда так хорошо видны, но дети в это время спят. А Планетарий днём, да ещё вместо уроков…
Ваан пошёл на своё место под восхищённые взгляды Наны и Татевик. Обе девочки дружно захлопали длинными ресницами, когда Ваан сел и подмигнул Нане.
Любовь Ваана и Наны была известна всему классу, но никто не дразнился. Папа у Наны работал очень большим и уважаемым начальником, хотя называли его почему-то просто секретарём. Возле кабинета школьного директора сидела девушка, тоже секретарь, и никакого особого уважения к ней никто не чувствовал, все приказывали: это напиши, это напечатай. А папа Наны был какой-то особый секретарь. Нану привозили и отвозили на черной блестящей машине, и все учителя здоровались с Наной.
– Здравствуй, Наночка!
С Вааном здоровались его старые учителя, и всегда улыбались. Они тоже знали про любовь, впрочем, учителя первые об этом и узнают. Может, в своей учительской больше не о чём говорить.
Ваан давно мучался над этим вопросом, как положить конец всем этим улыбкам и разговорам. И, кажется, придумал.
Его старший брат, Арман, уже давно студент, как-то пришёл домой и на кухне сказал бабушке:
– Майрик, я хочу положить конец всем этим разговорам! Я решил жениться!
Все тайны в доме сначала поверялись бабушке, Мец Майрик, она удивительно мудро и спокойно реагировала на все изменения и новости. Когда в далёком сорок шестом сын, секретарь марсельского комитета компартии Франции, решился ехать жить на «советской родине», Майрик не стала противиться. Хотя на советской земле ей почему-то не хотелось жить, а родиной её никак не назовёшь. Родиной она знала и помнила свой Битлис, сказочный край. Во сне видела отцовский дом в Битлисе долго, тоскуя по родителям, которых она не смогла спасти. Не смогла спасти всех детей, только Паргева. Паргев часто вспоминал свой дворик, собак на улице, заходившим во двор поесть, рисовал их и подолгу разговаривал с ними, раскрашивая каждую. Не противилась и тогда, когда узнала, что сын стал коммунистом, армян в Марселе было очень много, его уважали, советовались, разве в Битлисе он мог стать ученым? Всё равно оттуда уехал бы… успокаивала она себя, не переставая оплакивать остальных детей.
И поставила условием только одно: взять с собой всё, что возможно. Она хорошо помнила первые годы жизни в Марселе, даже мисочки приходилось употреблять по очереди. По дороге все заметили, что у Теванянов вещей больше, чем у всех. А ехали, поверив, что на месте им всё дадут: и вещи, и дом, и мисочки…
Паргев с женой целовали Майрик, так как тоже поверили, и как хорошо, что послушались…
И теперь сын и невестка во всём сначала спрашивали:
– Мец Майрик, что скажете?
Арман встал посреди комнаты и выпалил:
– Мец Майрик, я решил жениться, а то все о ней говорят, что с Арманом гуляет…
Мец Майрик сверкнула повеселевшими глазами:
– Её родители пусть придут, с твоими поговорят, а там и решите! А то – «я решил!»
Так что решение было принято, оставалось уговорить Пируз. Они тоже были из Марселя. Майрик иногда в разговоре упоминала о том, как важно взять девушку из «своих» краёв. В основном, чтоб готовила те же блюда. А то у тикин Жаннет невестка из Ливана, жалуется, что какие-то непонятные и незнакомые обеды варит... Ну, может еще из-за чего-то другого…
Свадьба Армана потрясла Ваана не только изобилием всего, что было вкусно. На свадьбе Пируз была такая красивая, в таком красивом платье! Ваан представил Нану в этом длинном платье, все танцевали, радовались, смеялись… Давно Ваан не видел отца смеющимся. После ссылки тот стал улыбаться только губами, дома знали, что отец непреклонно решил уехать обратно домой, в Марсель. Но боялись, что сошлют опять даже из-за этого невинного желания. До Ваана лишь недавно дошло, чем это грозит. Мец Майрик уговорила родителей свадьбу сыграть, чтоб Арман не потерял Пируз. А что Нана? – пронзило его, когда Арман за столом радовался родительскому решению. С тех пор жизнь Ваана была заполнена не учёбой, не едой, не футболом и не школой. Как быть, если «отпустят»? – вот что стало терзать мальчика.
Ваан увидел под ногами что-то блестящее, но даже не нагнулся. Чужое – не твоё, мать с отцом в те тяжёлые и скудные дни больше всего боялись, что дети могут позариться на чужое. Хотя все вокруг были бедные и неимущие. Или часто повторяли: Кто старшего не послушается, об камень споткнётся. То есть, больше всего боялись, что не послушаются старших. Чужого Ваану и самому никогда не хотелось, но если они уедут, Ваан не послушается. Он убежит. В голове вертелись всякие оправдания: Там твоя родина, а здесь – моя. Видимо, чувствуя, что третьеклассник не может особо рассуждать о родине, придумал другое: Я не могу жить без моих друзей! А его друзьям, тем более их родителям, и в голову не могло придти, чтоб уехать во Францию. Туда могли захотеть только какие-нибудь отщепенцы, предающие советскую родину.
Но после свадьбы Армана решение пришло сразу.
Он женится! Или нет, обручится! Тогда не смогут Нану оставить здесь, а мужа увезти в Марсель! К женитьбе Армана готовились долго, покупали кольца, подарки, доставали закуски…
Ваан прикинул, что для него кольцо принесёт Нана, раз даже Пируз, дочь небогатых родителей, подарила Арману обручальное кольцо. Значит, оставалось колечко для Наны. Он знал, что золото стоит дорого, а на буфетные деньги… это ж сколько копить!
Тига нагнал Ваана по дороге в школу и толкнул в бок:
– Ты не забудь про мой день рождения! Анна Арменовна сказала, будем в буфете делать!
Ваан понял, что напомнили про подарок. Он сам напоминал с этой целью. Особенно любил, когда дарили книжки, читал их запоем.
Однако у него созрел другой план, подарок он решил сделать себе сам.
Поздно вечером, когда дома все сидели в кухне за вечерними новостями, Ваан пробрался в спаленку брата и, подойдя к трюмо, вытащил из фарфоровой шкатулки новенькое, сверкающее золотое обручальное кольцо. Оно было великовато, но годилось. Потом переделают. Зачем Пируз обручальное кольцо, если она уже обручилась, и даже вышла замуж? Ведь оно обручальное!
Но положил тут же обратно. Кольцо Пируз всё же чужое. Вспомнил, что Мец Майрик вчера мягко сделала ей замечание:
– Не снимай кольца. Пусть старится с тобой.
Выйдя в коридор, он чуть не вернулся обратно. Другое кольцо в доме было только у матери. Бабушкино продали соседям, когда ехали из ссылки, оно все равно не налезало на её отекающие пальцы. Мама тоже жаловалась, что надо немного расширить, трудно надевать. Разве мамино кольцо чужое? Как он мог позариться на кольцо Пируз!
Мамино кольцо лежало в маленькой бархатной коробочке вместе с документами. Ваан долго вертел в руках тонкое, чуть потускневшее колечко, мысленно примеряя его к пальчикам Наны. Вздохнув, подумал, что подарит его, а потом отнесут уменьшать, раз его можно увеличивать, могут и уменьшить.
Коробочку он заботливо завернул в целлофан из-под цветов, завязал ниточкой и положил в школьный портфель. Сосчитал деньги, какие у него были. Хватило на 8 пончиков. Как раз по 2 штуки. Наночка, Алиночка, Тига и Врам. Надо пойти в буфет к самому концу переменки. Если чуть опоздать, никого в буфете, кроме них, не останется. Надо еще Наночку уговорить в этот день надеть белое платьице. А потом пойдут на день рождения, Тига всех звал!
Утром Ваан еле дождался, пока зазвонит будильник. Наскоро пожевав сыр с хлебом, он ринулся на улицу. Детвора разноцветным морем вливалась в школьный двор. Директор разрешил носить кофточки всех цветов, только юбки и брюки должны быть тёмные. Бантики порхали тоже всех цветов. Ваан отыскал Наночку, она была в белой кружевной кофточке и немыслимо большой бант украшал красивые локоны. Как он мог забыть, она же всегда ходит в такой белой кофточке!
После второго урока Ваан позвал девочек с Тигой в буфет. Очереди не было, все, кто вышел из дому, не позавтракав, в первой переменке уже отстояли своё, а проголодаться можно только после третьей. Коридор шумел, кувыркался, Нана рассказывала, какую книгу принёс её папа, с такими картинками, где-то за границей напечатано. Папа Наны даже не доставал, как все остальные, ему приносили эти дефицитные книги прямо домой. Ваан подумал, что скоро они с Наной тоже поедут за границу и будут там рассматривать и читать книги на любой вкус.
Поставив пончики на стол, Ваан торжественно вытащил из кармана свой пакетик и, глядя прямо Нане в глаза, тихо сказал:
– Нана, я сейчас обручу тебя!
Алиночка прошептала: «Вай!», Тига присвистнул, а Ваан, вытащив из коробочки мамино кольцо, протянул его Наночке со словами:
– Мы его уменьшим, я знаю, где мастерская, там наш родственник дядя Нубар работает. Ты тоже подаришь мне обручальное кольцо.
Нана зарделась до кончиков ушей и из глаз закапали слёзы:
– Ваан, Тига, никому не говорите, это стыдно, когда в третьем классе, и потом, мама говорила, что девочкам и мальчикам в школе можно только дружить или больше ничего…
Голос её задрожал, а Ваан смешался, он совсем не ожидал такой реакции.
Растерянные дети не заметили, как сзади подошла буфетчица и грубо схватила кольцо.
– Откуда это у вас? Что вы с ним делаете? Дайте сюда! Какое право у вас держать в руках золото? Вы же ещё школьники!
С этими словами толстая, раньше добрая, а теперь противная тётя Джульетт засунула кольцо в карман и зашипела:
– Марш в класс! Я сейчас отнесу это директору!
Испуганных девочек мигом сдуло, Тига не понимал, что происходит, но друга не оставил.
Мальчики медленно брели по коридору, и так же медленно зашли в класс. Анна Арменовна удивлённо впускала опоздавших и запнулась. Почти следом за ними вошли завуч и директор. Обычно слушали урок раз в месяц, на прошлой неделе уже сидели на задней парте инспектор и завуч, и Анна Арменовна обеспокоенно переводила глаза то на учеников, то на директора. Тот подошёл к столу, все сели. Глаза директора тяжело смотрели в класс.
– Кто принёс это кольцо в школу? – хрипло спросил он.
Ваан вскочил и подбежал к Анне Арменовне, словно к защитнице. Но Анна Арменовна отшатнулась, как ужаленная:
– Ты украл его? У кого?
Действительно, кольцо можно было только украсть, откуда у третьеклассника такое большое золотое кольцо?
Директор смотрел на Ваана и ждал ответа.
– Это… это мамино кольцо.
– Она знает об этом?
Ваан опустил глаза. Взял без спросу, но разве это кража? Он ведь должен был вернуть это кольцо в дом вместе с Наночкой. То есть, не украл, а взял на время. Почему взрослые так жестоки?
– Выйдите и пройдите ко мне в кабинет. Анна Арменовна, зайдите после урока.
Мальчики вышли, Тига зашептал:
– Эх, а у меня сегодня день рождения, мама просила помочь соки купить. Что мне надо сказать, давай скорей договариваться.
Ваан не знал, что надо сказать. Они не поймут ничего. Вот Арман понял бы. Э, нет, хорошо, что не кольцо Пируз взял, а то и Арман не понял бы. Ладно, маме скажет всё как есть, а тут, скажет он, принёс показать. Хотя всё равно узнают.
– Тиг, ты скажи, ничего не знал. Просто ел пончики, а я вытащил и показал. А ты не успел спросить, а тётя Джульетт тут выскочила.
– А ты зачем вытащил? Чтобы обручить? Так Нана выдаст!
– Не выдаст!
– Алина точно выдаст… – вздохнул Тига.
Мальчики поняли, что кольцо замкнулось. От Алины, своей дочки, Анна Арменовна узнает всё на ближайшей перемене.
Пока они шептались, подошёл директор и отомкнул дверь своего кабинета. Друзья вошли в маленький кабинет, который раньше был частью коридора, а тот, просторный, сделали зоологическим. Навезли чучел, скелетов и всяких картинок, было интересно, но туда не пускали младшеклассников. А пока они вырастут, уже будет неинтересно.
Директор положил коробочку в свой ящик, закрыл на ключ и строго посмотрел на Тигу с Вааном.
– Чьё кольцо? Где-то нашли?
– Это я принёс, наше, мамино…
– Она знает?
– Я потом хотел сказать.
– А что хотел сказать потом?
– Я... хотел обручиться с Наной.
Бывший кадровик Минпроса, директором школы работал здесь уже лет десять, видел всякое и с детьми, и со старшеклассниками. Его трудно было удивить или вывести из себя, такой это был человек. Но услышанное его поразило не только само по себе, он не сразу понял, как ему отреагировать. Сначала он чуть не расхохотался. Потом, глядя на насупленные и испуганные лица, понял, что ситуация серьёзная.
– Обручиться? Разве это делают в школьном буфете?
– У меня только на пончики были деньги.
– Эх, Теванян, Теванян... Да ведь обручение делают только с родителями, при родственниках, ну, и друзьях, конечно, за большим столом, это так только делают. Родители ваши были в курсе, то есть, знали об этом? Или были против? – он еле удержался от смеха, задав последний вопрос.
– Не против, вообще, мы дружили со второго класса.
– А ты знаком с её папой?
– Видел, я к ним домой ходил, там мы аквариум чистили, потом нас угощали, потом…
Директор спросил:
– А твои родители знакомы с ними?
– Нет, папа не любит секретарей… – совсем сник Ваан.
Директор встревоженно спросил:
– Он откуда?
– Сначала из Марселя, потом из Барнаула. Нет, сначала из Битлиса…
Директору больше не хотелось смеяться. Он сам был сначала из Игдыра, потом из Тифлиса, потом из Гюмри. Но, слава Богу, в ссылку не попал. Что-то разладилось в семье, отправил их к родителям в Грузию, а сам уехал в Гюмри. Так и спасся, сам того не зная.
– Ладно, кольцо останется у меня, позовёшь отца. Отца, слышишь? А ты, сынок, –обратился он к Тиге, – у тебя есть невеста?
– Нет, я ещё не знаю кого выбрать, чтобы жениться…– запинаясь, выдавил из себя Тига,– у меня сегодня день рождения, можно, родителей завтра?
– Можно. Идите.
Мальчики понуро поднимались по лестнице, каждого ждал свой дом со своими разборками.
Ваан не боялся наказания. В его детской душе царила нежная любовь, и он боялся потерять эту девочку с огромными бантами, боялся, что родители, как и все взрослые, тоже станут задавать ненужные вопросы.
Мец Майрик сразу внимательно посмотрела на осунувшееся лицо и подозвала глазами:
– Двойки? За что?
– Нет, не двойки, – вздохнул внук. Я хотел обручиться с Наной, чтоб мы не уехали без неё.
– Обручиться? Без нас? И как ты думал это сделать?
– Я отнёс мамино кольцо, главное, надо успеть обручить её. А потом выросли бы и поженились …
Мец Майрик беззвучно засмеялась и прижала внука к себе:
– Разве так обручаются, Ваан джан? Надо было пойти к её родителям, попросить слово, потом объявить, что обручаетесь. Кольцо – это совсем не главное. Главное – родительское благословение. Мамино кольцо, говоришь? А она взяла?
– Нет, сказала, что в школе стыдно обручаться, – насупился внук.
– Хорошая девочка, хоть и секретарская. Я её давно знаю, ещё с коляски. Никогда не плакала, няня с ней возилась. А кольцо для твоей мамы я покупала. Ты принёс его обратно?
– Нет, осталось у директора, папу вызвал.
– Вот папу не надо было, у него с отъездом и так не решается…
– Я думал, никто не узнает, всё эта тётя Джульетт виновата, нас выдала… Мец майрик, а когда можно обручиться? В пятом классе можно?
– И в десятом нельзя, сынок. По закону только после школы. И то девочкам. А парень должен на ноги встать. Как наш Арман, и учится, и работает. А в школе учиться надо. Ну, можно и дружить…
Мец Майрик гладила внука по кудрявым волосам и тихо улыбалась…
Школа бурлила от пикантной новости, в учительской не могли насмеяться, хотя директор очень серьёзно предупредил:
– Чтобы никто не думал, что это так легко нам пройдёт! И классрук будет наказан, и жених, и меня могут в РОНО вызвать! Этот секретарь ещё и не то может!
Но, как оказалось, секретарь тоже смеялся. Его помощник позвонил и предложил поменять мальчику школу. Больше никаких инструкций о наказаниях не было.
Директор долго чесал лысину, когда старший Теванян пришёл за кольцом. Оба то хихикали, то, посерьезнев, цокали и качали головой… Мальчика-отличника, да еще со знанием нескольких языков не хотелось отпускать.
– Давайте его в другой класс переведём, – неожиданно предложил директор. Я там объясню.
История тем и закончилась. Но Ваан неделю не ходил в школу.
В конце мая 1956 года перед Оперой собралась огромная толпа "новоприезжих" и кричала: «Пино, мы хотим назад, во Францию!» Пино был министром иностранных дел Франции, и он на несколько дней заехал в СССР.
Конечно, их никто не слушал, хотя постарались запомнить каждого в лицо. Хотя Пино услышал и струйки репатриантов потекли обратно, на ту родину, куда прибились после резни или уже там и родились
И Теваняны все-таки уехали в свой Марсель. А через несколько быстро пролетевших лет Анна Арменовна получила письмо, которое привез турист из Франции. На вложенной фотографии сиял лучезарной улыбкой стройный юноша, на обороте печатными армянскими буквами было написано:
«Моя дорогая первая учительница тикин Анна! Я скоро приеду в Ереван на гастроли. Выпускник Парижской консерватории Ваан Теванян».