Фото 11. Памятник «Танковый таран» в музее-заповеднике «Прохоровское поле».
Игорь АБРОСИМОВ
ПРОХОРОВСКОЕ СРАЖЕНИЕ И ЗНАЧЕНИЕ АРТИЛЛЕРИИ В БИТВАХ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
(Окончание)
Глава I. На пике противостояния.
Глава II. Преднамеренная оборона.
Глава III. Битва началась.
Глава IV. Наступление противника продолжается: Обоянь и Прохоровка
Глава V. Немцы наступают, но стабильность фронта сохранена
Глава VI. Кризис обороны.
Глава VII. На Прохоровском направлении.
Глава VIII. Вторая неделя сражения: Ожесточенность боев не спадает...
Глава IX. Легендарный бой на «танковом поле»: Накануне.
Глава X. Легендарный бой на «танковом поле»: «Надо отдать справедливость противнику - действует слаженно и напористо...»
Глава XI. Итоги: «Тут ни прибавить, ни убавить, - так это было на земле...»
Примечания.
Использованная литература.
Схема боевых действий Воронежского фронта 5 - 13 июля 1943 г - http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Схема операции на Прохоровском направлении 10 -15 июля 1943 г. - http://www.proza.ru/2014/02/12/1065
Глава XI. Итоги: «Тут ни прибавить, ни убавить, - так это было на земле...»
=======================================================
1.
Несмотря на твердую волю, проявленную для достижения намеченного, задачи, поставленные перед 5-й гв. танковой армией, выполнены не были. Ведь командование планировало лобовым ударом на узком участке фронта нанести поражение «Лейбштандарту», рассечь тем самым боевые порядки 2-го танкового корпуса СС и затем уничтожить его по частям. Развивая успех, предполагалось отбросить противника на исходные рубежи и наступать в направлении Харькова. Однако, с другой стороны, попытки неприятеля прорвать тыловой рубеж и выйти на оперативный простор были сорваны.
В ходе боя на «танковом поле» под Прохоровкой 18-й и 29-й танковые корпуса понесли несоразмерно большой урон в технике, потеряв 237 танков и САУ (84 и 153 машины соответственно), то есть 66% от принявших участие в бою. При этом 138 машин, или более 38% от принявших участие в бою, было потеряно безвозвратно. Столь высокий уровень безвозвратных потерь объясняется тем, что большинство подбитых танков находилось на территории, оставшейся после боя за противником, или в местах, подвергавшихся постоянным обстрелам, откуда танки было сложно либо просто невозможно эвакуировать. Подбитые машины противником позднее взрывались или уничтожались артиллерийским и минометным огнем. Надо сказать, что вопрос подсчета и уточнения потерь в бронетехнике на Прохоровском поле нельзя считать закрытым и решенным окончательно. Однако, сегодня можно утверждать, что приводимые данные весьма близки к истинным цифрам. Подсчет потерь техники с точностью до единиц не только практически нереален, но и в историческом плане мало полезен.
Два танковых корпуса потеряли 12 июля 2 462 чел. (18-й танковый корпус – 471 чел., 29-й танковый корпус – 1 991 чел), только убитыми и пропавшими без вести было потеряно 1 304 (соответственно – 271 чел. и 1 033 чел.). Особенно большие потери были в 53-й мотострелковой бригаде 29-го танкового корпуса, общие потери – 1 089 чел., из них безвозвратные – 517. Полки двух дивизий 33-го гв. стрелкового корпуса, наступавших совместно с танковыми и мотострелковыми бригадами танковых корпусов, также понесли немалые потери, особенно 9-я гв. воздушно-десантная дивизия, действовавшая в этом направлении в полном составе. В обоих соединениях общие потери составили 1 728 чел., из них безвозвратно было потеряно более 450 чел. Таким образом, на «танковом поле» 12 июля было потеряно 4 190 бойцов и командиров, из них убито, умерло от ран и пропало без вести более 1 754. Перечисленные соединения потеряли в тот день 15% от общего количества личного состава, принявшего участие в бою.
Потери в бронетехнике, понесенные 12 июля частями «Лейбштандарта», приводимые рядом авторов на основании изучения документов и публикаций немецкой стороны, позволяют придти лишь к приблизительным выводам. Наряду с другими обстоятельствами, неизвестно, какое пополнение поступило из ремонтного фонда и какое количество бронетехники было выведено из строя повторно. Официальных данных в Германии до сих пор не опубликовано. Можно, однако, с достаточной степенью вероятности утверждать, что в полосе действий 18-го и 29-го танковых корпусов было выведено из строя более 40 танков и штурмовых орудий, выдвинутых для отражения контрудара. При этом до 7 танков, в том числе один «Тигр», были потеряны противником безвозвратно. [XI-1]
Споры насчет потерь сторон в бронетехнике идут до сего дня. В некоторых западных источниках даются цифры гораздо меньших общих и безвозвратных потерь «Лейбштандарта», нежели приведенные выше. Данное обстоятельство связано, в основном, с особенностями учета, при котором безвозвратно потерянной считалась бронетехника, оставленная на территории противника, и машины, восстановить которые невозможно, либо восстановление возможно только на заводе-изготовителе. Вся остальная потерянная техника с учета не снималась, она числилась в ремонте, причем краткосрочным считался ремонт, для проведения которого требовалось менее трех недель. Из данного порядка учета следовало, что достаточно было эвакуировать машину, чтобы она не попала в число безвозвратных потерь, хотя позднее могло выясниться, что восстановить ее на месте и даже на заводе-изготовителе не представляется возможным.
Реальная цифра общих потерь, по сравнению с той, что указывается в западных источниках, была существенно выше за счет машин, которые в течение дня восстанавливались на месте. Бронетехника, возвращенная в строй в течение дня, в качестве потерянной в вечерних донесениях, естественно, не фиксировалась. Кроме того отчетные данные о суточных потерях могли значительно преуменьшить танки и штурмовые орудия, поданные в войска из ремонтного фонда. Это связано с тем, что в ежедневных донесениях обычно указывалось только количество бронетехники, находящейся в строю, что позволяло делать выводы о боеспособности части. При этом, добыть конкретные сведения, даже проследив по сохранившимся отчетным документам состав ремонтируемой техники, практически невозможно. [XI-2]
Что касается безвозвратных потерь, то они существенно повышались за счет машин, поступивших в ремонт, но позднее списанных из-за невозможности восстановления, либо машин, отправленных на завод-изготовитель, то есть также потерянных безвозвратно. Известно к тому же, что во время Курской битвы, в ходе начавшегося 17 июля отступления противника, немцам из-за невозможности эвакуации пришлось взорвать или поджечь и бросить десятки единиц бронетехники, ранее поврежденной и ожидавшей ремонта, что увеличило итоговые безвозвратные потери, но также задним числом. Позднее, при наступлении Красной Армии во время Белгородско-Харьковской наступательной операции «Румянцев» 3 – 23 августа, немцы дополнительно лишились большого количества бронетехники, в том числе, из состава 2-го танкового корпуса СС, которая была повреждена или вышла из строя по техническим причинам в ходе боев на южном фасе Курской дуги. Практически она была вполне пригодна к восстановлению и стояла в ожидании ремонта, но оказалась безвозвратно потеряна из-за невозможности срочной эвакуации. [XI-3]
Заметим попутно, что повышенные потери бронетехники при отступлении являются непреложным правилом, действовавшим на всех этапах военных действий. Фактические безвозвратные потери в этом случае оказываются существенно выше учтенных в результате непосредственных боестолкновений. Если ранее, особенно летом 1941 г., с этим обстоятельством столкнулась Красная Армия, то позднее настал черед нашего противника.
Если судить о потерях противника по докладам советских командиров, то эффект боевых усилий наших войск окажется, мягко говоря, сильно преувеличенным. Речь не идет о сознательных приписках, завышение происходило, например, из-за того, что в ходе напряженных боевых действий пораженные цели записывали на свой счет сразу несколько подразделений, которые вели одновременный огонь по данному объекту. Учитывались как пораженные танки противника, которые, находясь в зоне артиллерийского огня, подрывались на минах. Одновременно их записывали на свой счет также инженерные части и подразделения. Кроме того, повторимся, многие подбитые танки, получившие сравнительно легкие повреждения и будучи зачислены в потери, вновь с тем или иным временным интервалом становились в строй. Известно также, что немецкие танкисты в опасных ситуациях, попав в ходе боя под обстрел, выбрасывали с помощью специальных устройств дымовые гранаты и под прикрытием дымовой завесы уходили в безопасную зону. Очень часто в подобных случаях бронетехника противника ошибочно считалась подожженной и уничтоженной. Между тем, отчеты о потерях, причем отчеты обеих сторон, воспринятые без должного анализа, также используются как аргумент в спорах по поводу состояния бронетехники. И не надо думать, что завышением ущерба, нанесенного врагу, грешила только советская сторона. Изучение и сопоставление различных источников немецкой стороны показывает - подобные искажения встречаются и в них, причем не редко.
Безвозвратные потери дивизии «Лейбштандарт» в личном составе по данным немецкой стороны составили за 12 июля 44 чел., количество раненых - 235 чел. По другим данным безвозвратно было потеряно 53 чел., ранено — 321. Вероятно, общие потери дивизии все же превышали 279 и даже 374 чел. По существовавшим правилам подсчета санитарных потерь в Вермахте и войсках СС в официальные сводки включались только те, кто эвакуировался с поля боя в тыловые госпитали. Раненые с прогнозируемым сроком лечения до 2 месяцев, проходившие лечение в армейских госпиталях, наряду с отпускниками, продолжали числиться в списках части как временно отсутствующие. Данное обстоятельство мешало в дальнейшем точному выявлению общих потерь. [XI-4]
В приводимых данных немецкой стороны не учтены потери вспомогательного состава («хиви»), которые учитывались в особом порядке. При этом есть конкретные свидетельства тому, что «добровольные помощники», завербованные из числа советских военнопленных, действовали не только в тыловых подразделениях, но входили в боевой состав эсэсовских дивизий.
Следует иметь также в виду, что определенные потери понесли подразделения танково-гренадерских дивизий СС «Рейх» и «Мертвая голова», которые прикрывали фланги «Лейбштандарта». В общей сложности эти две дивизии потеряли 12 июля 559 человек, некоторое количество из этого числа, безусловно, приходилось на потери при боестолкновениях с частями двух советских танковых корпусов и двух стрелковых дивизий, наступавших в направлении главного удара.
2.
Сопоставление потерь в личном составе приводят к удручающему итогу. Приходится констатировать, что 12 июля на Прохоровском поле соотношение потерь составляет примерно 1 : 10 не в нашу пользу. Разница в безвозвратных потерях еще более разительна за счет большого количества советских бойцов и командиров, пропавших без вести, многие из которых оказалась в плену. Возможный недоучет потерь противника, о чем было сказано выше, не повлиял существенно на проведенную количественную оценку, хотя не исключено, что при более точных подсчетах, провести которые сегодня вряд ли возможно, разрыв в потерях несколько сократится.
Войска Воронежского фронта, которые противостояли 12 июля на Прохоровском направлении трем дивизиям 2-го танкового корпуса СС и обеспечивающей правый фланг эсэсовцев 167-й пехотной дивизии, а это 29-й гв., 18-й гв., 2-й гв. и 2-й танковые корпуса, 6-я гв. и 11-я гв. механизированные бригады, 9-я гв. воздушно-десантная дивизия, 42-я гв., 95-я гв., 52-я гв., 93-я гв., 183-я и 375-я стрелковые дивизии, потеряли в тот день более 7 тыс. бойцов и командиров, из них 3,1 тыс. убитыми и пропавшими без вести. При этом из-за характера боев число пропавших без вести составило примерно треть от значения безвозвратных потерь. Противник на этом участке фронта потерял (без потерь 167-й пехотной дивизии, армейских частей, а также вспомогательного состава и «хиви», последние учитывались в особом порядке) более 850 чел., в т.ч. 180 безвозвратно. Соотношение в потерях, если принять во внимане указанные неучтенные, составит примерно 1 : 7. Известно, что с 10 по 16 июля войска 5-й гв., 69-й и 5 гв. танковой армий потеряли в боях на Прохоровском направлении до 35 тыс. бойцов и командиров, из них 16 тыс. безвозвратно. Потери 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса армейской группы «Кемпф» составили примерно 7,7 тыс., в т.ч. 2,2 тыс. безвозвратно. Существенно меньший в последнем случае разрыв в потерях сторон (соотношение примерно 1 : 4,5) лишний раз указывает на особую напряженность и решительный характер сражения, происходившего на Прохоровском направлении 12 июля, а также подчеркивает чрезвычайный характер потерь, которые понесли войска в бою на «танковом поле» под Прохоровкой.
Приведенные сухие выкладки вызывают самые сильные чувства, которые не ослабевают и не могут ослабнуть, несмотря на многие десятилетия, прошедшие после окончания войны.
Горькое чувство оставляет сравнение потерь в бронетехнике. Потери двух корпусов 5-й гв. танковой армии на «танковом поле» оказались почти в 6 раз выше, чем в дивизии «Лейбштандарт», причем разрыв в количестве танков и штурмовых орудий, потерянных безвозвратно, был гораздо более значительный. Однако, относительные потери противника в танках и штурмовых орудиях (до 52% от первоначальной численности) следует признать весьма высокими, что объясняется количественным преимуществом советской стороны, сохранившимся в ходе боя, и, конечно, героической решимостью артиллерийских расчетов и экипажей боевых машин выполнить свой воинский долг до конца. Между тем потери противника в артиллерийских системах, в том числе самоходных, не были столь уж существенны.
Советские воины столкнулись на «танковом поле» с самым, пожалуй, известным воинским соединением нацистской Германии, считавшейся «лейб-гвардией» фюрера. В еще большей степени, чем служивших в других частях и соединениях вооруженных сил СС, бойцов «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер» характеризовали нацистская мотивированность при несении боевой службы и, как следствие, особое упорство в бою, фанатизм и жестокость. Элитными соединениями являлись дивизии СС «Мертвая голова» и «Рейх», которые также активно действовали на флангах «Лейбштандарта». Именно поэтому, в частности, танково-гренадерская дивизия «Лейбштандарт» столь успешно противостояла двум полностью укомплектованным танковым корпусам и двум стрелковым дивизиям Красной Армии, сохранив при этом свою боеспособность и нанеся противнику столь серьезный ущерб.
Отметим, что потери всей 5-й гв. танковой армии за 12 июля составили 363 танка, из числа которых по крайней мере 209 боевых машин были потеряны безвозвратно. В результате численность бронетехники армии Ротмистрова в целом, которая действовала на Прохоровском направлении против соединений 2-ой танкового корпуса СС, а также ограниченными силами отряда генерала Труфанова в полосе 3-го танкового корпуса, резко сократилась. Если утром 12 июля в строю числилось более 850 танков и САУ, то 13 июля на 13.00, с учетом отремонтированных, во всей танковой армии имелось всего 390 боевых машин. При этом численность бронетехники 18-го и 29-го танковых корпусов сократилась за эти сутки с 398 до 84 ед., то есть в 4,7 раза. Половина танковых бригад этих корпусов была фактически разгромлена.
Как это следует из оперсводки штаба 5-ой гв. танковой армии от 13 июля на 19.00, из 233 танков и САУ четырех танковых корпусов, оставшихся в строю с учетом отремонтированных (без боевых машин 5-го гв. механизированного корпуса), реальный бой могли вести не более 166. Это было связано не столько с техническим состоянием танков и САУ, но в большей степени с потерями танковых экипажей. Только убитыми и пропавшими без вести 5-я гв. танковая армия потеряла за день 1827 чел. Если принять к сведению, что утром 12 июля в составе упомянутых четырех танковых корпусов числилось почти 600 боеспособных танков и САУ, то возможность ввести в бой 13 июля всего 28% машин была равнозначна утрате 5-й гв. танковой армией своей боеспособности. При этом 5 гв. механизированный корпус 12 июля участвовал в боях только двумя бригадами отряда генерала Труфанова и понес существенно меньшие потери (из 171 танка в строю осталось 138 машин), чем другие соединения армии.
Большинство исследователей сходятся на том, что три дивизии 2-го танкового корпуса СС потеряли 12 июля от 153 до 163 танков и штурмовых орудий, но количество безвозвратно потерянных машин остается неизвестным. Имеются, однако, расчетные данные, согласно которым корпус потерял безвозвратно лишь 20 танков и штурмовых орудий, причем за весь период с 10 по 16 июля. Представляется, что последняя цифра явно преуменьшена. Количество танков дивизии «Лейбштандарт», уничтоженных 12 июля, позволяет достаточно твердо предположить, что потери двух других дивизий, особенно дивизии «Мертвая голова», которая понесла большие потери в бронетехнике в излучине Псела, были в тот день, во всяком случае, соизмеримы.[XI-5]
Располагая перед началом контрудара 294 танками и штурмовыми орудиями, три дивизии 2-го танкового корпуса СС, несмотря на потери, довели к утру 13 июля число боеготовной бронетехники за счет восстановления вышедших из строя машин и машин ремфонда до 251 ед. За сутки количество танков и штурмовых орудий в корпусе сократилась на 15%, что отнюдь не означало потери боеспособности, даже частичной. Поддержание в исправном состоянии столь большого количества танков и штурмовых орудий стало возможно ввиду того, что многие машины получили не столь серьезные повреждения, а потерянных безвозвратно оказалось сравнительно немного, что объясняется не только хорошей бронезащищенностью и живучестью машин, но высоким уровнем тактической и технической подготовки и боевым опытом личного состава.
Сравнение потерь 18-го и 29-го танковых корпусов и потерь танковой армии в целом позволяет сделать вывод, что состояние армии П.А.Ротмистрова во многом определялось неудачей, постигшей 12 июля именно эти два соединения. В последующие дни они были отведены во второй эшелон и активных действий не вели, первоочередной задачей стало восстановление боеспособности. Не имея сил для продолжения контрудара, с целью сковать противника, танковые части действовали только совместно с пехотой стрелковых дивизий, поддерживая их огнем.
Из сказанного очевидно, что боевой потенциал свежей, полностью укомплектованной армии, был подорван. Немалые потери 12 июля понесли и другие формирования фронта. Недаром для того, чтобы сохранить за собой возможность влияния на оперативную обстановку, Василевский и Ватутин 13 июля обратились к Сталину с просьбой срочно усилить Воронежский фронт 4-м гв. танковым и 1-м механизированным корпусами из Резерва Ставки. Это обращение, поступившее в дополнение к информации, которую Верховный получил уже во второй половине дня 12 июля по другим, независимым каналам, убедило его в том, что ввод в сражение двух армий, 100-тыс. группировки с более чем 700 танками и САУ при 2,6 тыс. орудий и минометов, поставленных задач не решил.
Через день, 14 июля, в обстановке высокой активности противника, боеспособность которого сохранилась, Воронежский фронт для обеспечения стабильности получил 27-ю армию с 4-м гв. танковым корпусом. [XI-6] Обеспечивалось также восстановление боевых возможностей 5-й гв. танковой армии как ремонтом поврежденных машин, так и поступавшими пополнениями. Уже к 16 июля количество боеспособных машин в ее составе увеличилось до 444 ед., еще более 200 машин находилось в пути и в ремонте. Неудача с контрударом повлекла за собой необходимость вовлечения в оборонительное сражение дополнительных крупных резервов.
Сегодня страшно себе представить, что на Прохоровском поле, на поле боя размерами 5 км на 10 км, по сути дела на клочке земли, изрытом окопами и ходами сообщения, перепаханном взрывами бомб и снарядов, где уже несколько дней шли напряженные бои, оставившие после себя тела погибших, разбитую технику, вооружение и военное имущество, за неполный световой день 12 июля прибавилось более двух сотен сожженных и подбитых танков. И многие сотни тел убитых бойцов и командиров, а также, самое болезненное для восприятия, тяжелораненые, которым не успевали или не могли оказать помощь. В большинстве своем это были совсем молодые люди 1921, 1922 и 1923 годов рождения, за плечами многих была только краткосрочная подготовка в учебных полках либо ускоренный курс военного училища. И шли они, многие из них, в свой первый бой...
Когда говорится о людях прошедших через военные испытания, особенно участниках напряженных и кровопролитных сражений, связанных с массовой гибелью, тяжелыми ранениями и увечьями, то не всегда достаточно полно представляются условия, в которых приходилось выполнять им тяжкий ратный труд. Наряду с потерями, это также цена, заплаченная за победу.
Красноармеец и командир в обстановке стабильного фронта почти всегда имели возможность хотя бы несколько часов в сутки отдохнуть, утолить голод и жажду, оставаясь достаточно работоспособными и имея силы преодолевать перегрузки, характерные для боевых условий. Однако, в ходе крупных операций при экстремальных нагрузках, когда части не выходили из боя либо пешим порядком преодолевали десятки километров, чтобы с ходу вступить в сражение, спать не удавалось сутками. Пехотинцы, артиллеристы, связисты, не говоря уже о саперах, пользуясь моментами затишья и не зная отдыха, укрепляли рубежи развертывания, которые сменялись в динамике боя иногда по несколько раз в сутки. Зарыться в землю, укрыть вооружение означало сохраниться и выполнить боевую задачу. Не легче приходилось танкистам. После маршей и боя они обязаны были полностью привести в порядок свою боевую машину - ликвидировать повреждения, заправить горючим, загрузить боекомплектом. Наличие небоеготовного танка, если такое произошло по нерадивости экипажа, ремонтников или командира подразделения, расценивалось не иначе как сознательное уклонение от боя со всеми вытекающими последствиями. При этом не только горячей пищей, но сухим пайком и питьевой водой обеспечить не всегда удавалось, хотя задача накормить и напоить людей на передовой также ставилась на уровне боевой. Если зимой и осенью люди страдали от холода и неделями не могли просушить одежду, то в июле жара и жажда, которую нечем было утолить, оказывались не менее тяжелым испытанием.
Красноармейцам и командирам, у которых от перенапряжения и усталости притуплялась реакция, которые валились с ног и буквально засыпали на ходу, было необходимо проявлять инициативу и принимать решения, каждому на своем уровне, но всегда адекватные резко меняющейся обстановке. От этого зависела жизнь каждого и успех в бою всего подразделения и части, без этого потери и неудачи перерастали в поражение. Тем значительнее подвиг людей, которые, не упав духом и все преодолев, выстояли, выжили и победили...
3.
Итоги боев на Прохоровском направлении 12 июля оказались для Москвы обескураживающими, причем впечатление на Сталина произвели скорее не потери, а тот факт, что огромные силы, выдвинутые из резерва Ставки, пошли впустую. При громадной убыли в танках, что послужило как бы индикатором создавшейся ситуации, поставленных задач выполнить не удалось. За один день советские войска израсходовали значительную часть с таким трудом подготовленных и полностью укомплектованных резервов, важнейшего инструмента влияния на стратегическую обстановку. По личному указанию Верховного была образована специальная комиссия под председательством Г.М.Маленкова. Комиссия разбиралась в причинах столь громадных потерь, понесенных за один день, и назвала бой под Прохоровкой «образцом неудачно проведенной операции». [XI-7]
Необходимо добавить, что наказания за происшедшее никто ни тогда, ни тем более позднее не понес, в неудаче напрямую никто обвинен не был. Вероятно, тот факт, что сломить сопротивления Воронежского фронта не удалось, охладил гнев вождя. Немаловажно также, что контрудар, который планировался и проводился командованием Воронежского фронта и 5-ой гв. танковой армии, на всех этапах, начиная с его подготовки, находился под неослабным вниманием и контролем Генерального штаба и Ставки, все основные решения были согласованы с самим Верховным. Не только командование фронта, но и Ставка считали, что если врагу не удалось добиться решающего успеха и смять советские войска в ходе семидневного напряженного сражения, то сам по себе ввод двух свежих армий численностью более 105 тыс. чел. в составе которых было более 700 танков и САУ, несомненно обеспечит успех. Начальник Генерального штаба, находившийся на командном пункте Воронежского фронта, в ночь перед началом наступления под Прохоровкой подробно докладывал обстановку Сталину и без его окончательного одобрения на ввод танковой армии в бой никогда бы не решился.
При неудачах почти всегда искали и находили виновного, чаще всего командующего фронтом или армией. Н.Ф.Ватутина и П.А.Ротмистрова, например, вполне можно было обвинить в невыполнении цитированного выше приказа наркома обороны №325 от 16 октября 1942 г. Но советское руководство в данном случае больше всего опасалось выхода 4-ой танковой армии генерал-полковника Г.Гота на оперативный простор, что вполне могло произойти, если наступление 2-го танкового корпуса СС окончательно не остановилось бы в результате многодневных боев на Прохоровском направлении. Благодаря активным действиям Красной Армии, худшего не произошло, не говоря уже о том, что общий стратегический успех и провал операции «Цитадель» быстро изменили официальную оценку сражения под Прохоровкой.
Впрочем, генерал-майор Б.С.Бахаров, который, исходя из сложившейся ситуации самостоятельно, без согласования с вышестоящим командованием, отдал вечером 12 июля приказ о прекращении дальнейших атак, был отстранен от командования корпусом и назначен с понижением заместителем командира 9-го танкового корпуса на Центральном фронте. На отстранение Бахарова с поста командира корпуса повлияло немаловажное обстоятельство, вроде бы к делу не относящееся. Известно, что 18-й танковый корпус был «чужим», он был введен в состав 5-й гв. танковой армии только 6 июля. Повлияли на такое решение и непростые отношения комкора с Ватутиным, которые были серьезно осложнены конфликтом еще в конце 1942 г. Конфликт обострился после включения 18-го танкового корпуса в состав Воронежского фронта. Поэтому на Бахарова Ватутиным и Ротмистровым было «списано» многое, связанное с неудачей армии. Ему припомнили, в том числе, и выход из строя довольно значительного количества боевых машин в ходе напряженного марша еще при выдвижении на Воронежский фронт. Но по тогдашним меркам наказание не было особенно тяжелым. Тем более, через полгода Бахаров, который участвовал в боях с первых дней войны в должности командира танковой дивизии, танковой бригады и танкового корпуса, вновь получил под начало танковый корпус. Он показал себя умелым и бесстрашным военачальником и погиб 16 июля 1944 г., ровно через год после окончания незабываемых боев под Прохоровкой.
Неудовольствие Сталина результатами контрудара, причем, не самой идеей, лично им одобренной, а претворением ее в жизнь, выразилось в отзыве представителя Ставки А.М.Василевского. Вместо Василевского уже 13 июля на Воронежский фронт прибыл заместитель Верховного главнокомандующего Маршал Советского Союза Г.К.Жуков. Через несколько часов после неудачного окончания атаки основных сил армии Ротмистрова, в ночь с 12 на 13 августа, на командный пункт Брянского фронта, где в качестве представителя Ставки находился тогда Жуков, позвонил Сталин, который приказал ему срочно вылететь в район Прохоровки, разобраться в обстановке и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов. Уже утром 13 июля Жуков провел совещание на командном пункте Ватутина, после чего Василевский отбыл представителем Ставки на Южный фронт. [XI-8]
Однако, в конце июля 1943 г. официальная пропаганда представила бой под Прохоровкой как выдающийся успех советского оружия. В статье, опубликованной 25 июля газетой «Красная звезда», которая, как обычно, в обязательном порядке согласовывалась с позициями высшего руководства, читаем такие фразы: «Разыгралось ожесточеннейшее танковое сражение... Наши части сбили противника с занимаемых позиций... Неся огромные потери, особенно в танках, немцы начали отступать... Немецкие танки Т-V «Пантеры» [за «Пантеру» часто принимали модернизированный Pz.IV с длинноствольным орудием - И.А.], лишенные в ближнем бою своего преимущества, расстреливались нашими Т-34 почти в упор...» Подобные оценки в прессе военного и даже первого послевоенного времени, когда необходимо было воодушевить армию и народ, – вполне понятная и необходимая практика. Плохо, однако, что сражение под Прохоровкой, изложенное таким или примерно таким образом, на многие годы закрепилось в отечественной историографии.
Шокирующая картина мифологизированного танкового боя на Прохоровском поле приведена нами не для того, чтобы еще раз показать читателю, насколько Красная Армия не умела воевать малой кровью. В этом преуспели сегодня слишком многие, причем, порой, с нехорошим, злорадным чувством, иначе не назовешь, - полюбуйтесь, мол, до чего довели страну и армию Сталин и «большевички»! Наша задача была показать, в том числе на частном примере использования и влияния артиллерии на ход боя под Прохоровкой, что военное искусство, стратегическое и тактическое планирование на всех уровнях не терпят импровизаций, а военные операции нуждаются в тщательной подготовке и умелом руководстве. Тем более в условиях, когда качественное состояние вооружения и боевая подготовка личного состава, о чем неоднократно упоминалось выше, отстают от жестких требований, предъявляемых условиями общевойскового боя.
Причин отступления от непреложных норм и законов ведения военных действий мы в данном случае почти не касались. Они отнюдь не лежат на поверхности, но нельзя в этом плане списывать все на режим личной власти и методы руководства «большевичков». Скажем лишь вот о чем. Нельзя отрицать личной вины и ответственности советского военно-политического руководства, начиная со Сталина и высших партийных и государственных деятелей, в потерях и поражениях Великой Отечественной, их ответственности за состояннии Красной Армии. Однако, глубинные причины следует искать в области исторических судеб страны и народа, в особенностях развития государства и военного строительства, сложившихся задолго до прихода к власти большевиков, в трагических событиях русской революции, наконец, которая также не была по чьей-то злой воле организована. Не вызывает сомнения, что военная культура самым непосредственным образом связана с этими фундаментальными историческими факторами. [XI-9]
Отметим в этой связи, что наш противник никогда не позволял себе вести самоуничтожительных атак. Если танки встречали хорошо организованную оборону и несли потери, то наступление тут же прекращалось и вызывался огонь артиллерии или авиация. Позднейшие исследования показали, что уровень неприемлемых потерь никогда не превышал 10%. Атаки возобновлялись только после подавления средств обороны. Одновременно нащупывались более уязвимые участки с целью обхода узлов сопротивления. Подобная тактика ведения боя, к сожалению, не стала правилом для советских войск, лобовые атаки и требования со стороны командования добиваться таким образом успеха, невзирая на потери, любой ценой, продолжали оставаться обычными явлениями.
Вопросы, связанные с потерями сторон, являются столь болезненными не только потому, что затрагивают представления о безусловной ценности человеческой жизни, но и в связи с тем, что служат индикатором эффективности боевых действий войск, а следовательно, оценки общего состояния вооруженных сил и уровня руководства ими. В этом плане показательны также потери вооружения и военной техники, в принципе восполнимые, но требующие для этого больших затрат ресурсов, крайнего напряжения всего народнохозяйственного комплекса и определенного времени, которого всегда не хватает в экстремальной военной обстановке.
4.
Вместе с тем, Курская оборонительная операция, которая сорвала планы германского командования, является безусловным и крупным успехом Красной Армии. Группировка противника, собранная за счет войск, действовавших на других направлениях, ослабленная к тому же в боях против Красной Армии, не могла существовать продолжительный период в прежнем составе, тем более, была лишена возможностей пополняться за счет новых свежих соединений. Устойчивость в ходе операции «Цитадель», продемонстрированная боевыми порядками Воронежского фронта и войсками Центрального фронта, сдержавшими врага на северном фасе Курского выступа, переход советских войск к активным действиям на других фронтах, а также угроза со стороны наших западных союзников, которые высадились на Сицилии, заставили верховное командование Вермахта, растаскивая ударные силы группировки по угрожаемым направлениям, прекратить бесперспективное наступление.
Одним из самых значительных событий в Курской битве явилось сражение на Прохоровском направлении, в результате которого с 10 по 16 июля соединения танковой и двух общевойсковых армий Воронежского фронта, измотав противника в тяжелых оборонительных боях, парализовали удар, направленный на прорыв третьей (тыловой) полосы обороны. При этом уже 12 июля стало понятно, что стратегического успеха Вермахту не добиться, и Гитлер, окончательно убедившись в провале операции «Цитадель», под давлением крайне опасных обстоятельств, уже 13 июля принял решения о ее свертывании.
Как уже было подчеркнуто, вкладом в общий успех, который не являлся определяющим, но был весьма весомым, стал бой на «танковом поле» юго-западнее Прохоровки. Удар, испытанный здесь дивизией «Лейбштандарт» обернулся высокими суточными потерями в личном составе и технике, для противника непривычными. Тем более, непривычны оказались потери, понесенные в результате боя, оборонительного по своему характеру. Ведь почти такую же цену заплатила дивизия за относительный успех в первый день операции «Цитадель». Но тогда эсэсовцы шли в наступление, достигли тактических успехов и, казалось, приблизились к выполнению стратегических задач, поставленных перед всей 4-й танковой армией Гота.
Другое дело, какую цену заплатили в ходе противостояния 12 июля под Прохоровкой воины двух танковых корпусов и двух стрелковых дивизий. С точки зрения эффективности боевых усилий, противостояние продемонстрировало, как ни тяжело это осознавать, превосходство в этом отношении войск Вермахта. Не только бой на Прохоровском поле, - весь период Прохоровского сражения и вся Курская оборонительная операция были отмечены нашими значительными потерями.
Итоговые потери Воронежского и Степного фронтов в Курской оборонительной операции с 5 по 23 июля по официальным данным составили 143950 чел., в том числе 54994 чел. безвозвратные. [XI-10] Потери группы армий «Юг» - 34554 чел., в т.ч. погибло 5699 чел., пропало без вести 1203 чел., ранено 27334 чел. Соотношение по общим потерям сторон – 1 : 4,2, по безвозвратным – 1 : 8. Заметим, что потери нашего противника в ходе операции «Цитадель» показываются за период по 20 июля, а Красной Армии – по 23 июля включительно, то есть разрыв в потерях был все же несколько меньший.
В официальных данных о потерях Красной Армии в ходе Курской оборонительной операции в целом, опубликованных в издании «Великая Отечественная без грифа секретности. Книга потерь», дается только общая цифра безвозвратных потерь без количества убитых, попавших в плен и пропавших без вести. Известно, однако, что противник захватил в плен значительное количество красноармейцев и командиров, которые зафиксированы как пропавшие без вести. В текущих донесениях о потерях личного состава всех военнослужащих, которые выбыли из части, за исключением погибших и раненых, относили к без вести пропавшим. Позднее стало понятно, что большая часть данного контингента оказалась в плену, но их, наряду с убитыми, умершими от ран и теми, чья судьба осталась неизвестной, отнесли к безвозвратным потерям.
Общие потери Воронежского фронта в ходе Курской оборонительной операции, отнесенные к общему количественному составу войск фронта (без введенных в сражение позднее войск Степного фронта), составили примерно 13,8%, безвозвратные потери – 5,1%. Если же рассмотреть потери частей и соединений, которые непосредственно участвовали в боях, то картина выглядит по-другому. И мы можем реально судить о тех жертвах, которыми сопровождалось противостояние и о том, какой ценой Красная Армия платила за успех.
Так например, на 5 июля 1943 г. в составе основных соединений 1-й танковой армии М.Е.Катукова, – 3-го механизированного, 6-го танкового и 31-го танкового корпусов, числилось 23441 чел. С 5 по 20 июля корпуса потеряли убитыми, умершими от ран, ранеными и пропавшими без вести 8464 чел., более 36% от первоначальной численности. Безвозвратные потери составили 4321 чел., т.е. 19% Характерно, что при количестве убитых и умерших от ран 2178 чел. пропало без вести 2215 чел, т.е. более половины всех безвозвратных потерь. Такое соотношение объяснимо характером боевых действий танкистов и мотострелков 1-й танковой армии, как, впрочем, и стрелковых, и многих артиллерийских, в первую очередь, истребительно-противотанковых, частей, оказавшихся на пике сражения.
По сводке штаба 6-й гв. армии, которой командовал И.М.Чистяков, позднее уточненной в части пропавших без вести, только с 5 по 9 июля 67-я гв. стрелковая дивизия начальной численностью в 8772 чел. потеряла 5490 чел. или 63% личного состава, в т.ч убитыми 1316 чел., пропавшими без вести 1757 чел. и ранеными 2417 чел. Также отражавшая главный удар и попавшая в особо тяжелое положение 52-я гв. стрелковая дивизия, насчитывавшая 8900 чел., потеряла 6456 чел. или 73% личного состава, в т.ч. убитыми 158 чел., пропавшими без вести 5918 чел. (!) и ранеными 158 чел. Две стрелковые дивизии, оказавшиеся в первые два дня сражения на острие «танковых клиньев» 4-й танковой армии, заплатили высокую цену в беспримерном боевом противостоянии.
Большие потери несли истребительно-противотанковые части. Так например, 1008-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (76-мм пушки ЗИС-3), приданный 1-й танковой армии, насчитывавший 439 чел., потерял с 5 по 15 июля 188 чел. или 43% личного состава. Среди них подавляющее большинство, 154 чел. составили безвозвратные потери (36 убито и 118 пропало без вести) - 35% от первоначальной численности. Еще большие относительные потери понес 1499-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк (45-мм пушки М-42) 5-го гв. танкового корпуса, насчитывавший 259 чел. Потери полка составили 156 чел. или 60%, из них безвозвратно потеряно 133 чел. (43 убито и 90 пропало без вести), т.е. 51% первоначальной численности.
Э.Манштейн в своих воспоминаниях написал о 34 тыс. советских военнопленных. Одновременно он дает близкие к истине данные относительно погибших (17 тыс.), исходя из чего общее число безвозвратно потерянных, если принять количество военнослужащих, о судьбе которых ничего не известно, в 4 тыс., и составят по войскам Воронежского и Степного фронтов названные выше 55 тыс. чел. Заметим, что в ходе Курской оборонительной операции количество пропавших без вести, среди которых большинство оказалось в плену, составляет основную часть безвозвратных потерь, причем количество пленных, по всей видимости, если верить Манштейну, превышало количество погибших и пропавших при невыясненных обстоятельствах (почти 62% всех безвозвратных потерь).
Количество пленных вполне объяснимо характером оборонительного сражения как на Прохоровском, так и Обоянском направлениях, где части и подразделения отступили, причем не всегда организованно, на значительные расстояния, а некоторые попадали в оперативное окружение. В такой обстановке не удивительно наличие большого количества без вести пропавших, многие из которых, будучи ранены, остались на поле боя и оказалось в плену. Это и определило столь высокие наши безвозвратные потери по сравнению с санитарными и за весь период оборонительной операции, и в ходе сражения 10 – 16 июля на Прохоровском направлении. Без вести пропавшими числились также павшие на поле боя или умершие от ран, но оставшиеся на территории, временно захваченной врагом.
Сравнение потерь бронетехники также показывает, что Красная Армия имела дело с чрезвычайно сильным противником, который эффективно использовал имеющееся в его распоряжение вооружение. В дополнение к характеристике потерь за 12 июля приведем данные по итоговым безвозвратным потерям танков и САУ в Курской оборонительной операции. Сведения, указанные в различных исследованиях, крайне противоречивы, изучение первичных документов, как уже отмечалось, не привело к однозначным результатам. О некоторых трудностях, которые возникают при подобных подсчетах, уже говорилось. Дополнительно можно указать, в частности, на явную нестыковку данных в разных первичных документах, исходящую в одних случаях из вольного, по тем или иным причинам, обращения их составителей с цифрами, в других – из той или иной интерпретации имевшейся в их распоряжении информации. В части безвозвратных потерь можно все же остановиться на том, что в ходе всей Курской оборонительной операции итоговые потери Воронежского фронта составили примерно 1500 танков и САУ. 4-я танковая армия и армейская группа «Кемпф» безвозвратно потеряли порядка 290 танков и штурмовых орудий. При этом некоторая часть безвозвратно потерянных танков и штурмовых орудий была уничтожена противником при отступлении из-за невозможности эвакуации поврежденной техники, что дало основание увеличить эту цифру до порядка 350. [XI-11] Соотношение потерь - от 5 : 1 до 4,3 : 1 не в нашу пользу.
Заметим, что высокие цифры относительных потерь советской бронетехники совпадали с относительными потерями Красной Армии за весь 1943 г. на всех фронтах. При годовом ресурсе 47,9 тыс. танков и САУ войска потеряли 23,5 тыс., т.е. 49%. В 1944 г. среднегодовые потери несколько снизились (до 40,1%). В то же время Воронежский фронт при общем количестве танков и САУ примерно 2,9 тыс. ед., имевшихся в начале операции и введенных в состав фронта в ходе нее, безвозвратно потерял до 1,5 тыс. боевых машин, т.е. 51,7%. Потеря более половины ресурса бронетехники в течение менее чем трех недель, а не полного календарного года, конечно, носила чрезвычайный характер. К такому же выводу приходишь при сопоставлении среднесуточных потерь в ходе крупнейших стратегических операций. В Курской оборонительной операции 5 - 23 июля (причем только в полосе Воронежского и Степного фронтов) они составили 79 машин, тогда как в Харьковской оборонительной операции 4 - 23 марта 1943 г. и Смоленской наступательной операции 7 августа - 2 декабря 1943 г. - 15, в Донбасской наступательной операции 13 августа - 22 сентября 1943 г. - 22, в Киевской наступательной операции 3 - 13 декабря 1943 г. - 25. Большими потерями отличается Белгородско-Харьковская наступательная операция 5 - 23 августа 1943 г., в ходе которой среднесуточные потери составили 89 машин, но в этой операции было введено с самого начала сражения 11 танковых и механизированных корпусов, а не 5, как на южном фасе Курского выступа.
Потери самолетов на южном фасе Курского выступа при 1 тыс. боевых машин, действовавших в начале оборонительной операции, и не менее 400, пополнивших авиационные соединения в ходе боев, составили 459 машин, т.е. 33% от общего ресурса. Потери Красной Армии в 1943 г. на всех фронтах при годовом ресурсе 55 тыс. боевых самолетов достигли 11,2 тыс., т.е. 20%. При этом соотношение потерь по самолетам оказалось для противника менее благоприятным, чем ранее, в первый период войны. По данным, которые рассчитаны согласно отчетным данным генерал-квартирмейстера Люфтваффе, 4-й авиакорпус потерял в ходе операции «Цитадель» 159 машин. Однако, на самом деле, как становится ясным при более детальном ознакомлении с первичными материалами, по разным причинам за указанное время было списано не менее 260 машин, причем большинство из них, в конечном счете, в результате боевого воздействия. Таким образом, соотношение боевых потерь оказывается отнюдь не 1 : 3, но с большой вероятностью приближается к 1 : 2, хотя и в данном случае не в нашу пользу.
5.
Если танки и самолеты, их подсчет и сравнение потерь, традиционно находятся в центре интересов военных историков, то подобного нельзя сказать об артиллерийских орудиях. Сказывается недостаточное внимание, которое уделяется боевому использованию артиллерийских войск. По данным, которые сообщил в Генеральный штаб начальник штаба Воронежского фронта С.П.Иванов, войска потеряли за весь период операции 1,7 тыс. орудий (без зенитных пушек) и 1,9 тыс. минометов всех калибров. Воронежский фронт, в том числе введенные в его состав 5-я гв. армия и 5-я гв. танковая армия, располагали в общей сложности 4,9 тыс. орудий и 7,5 тыс. минометов. Потери, таким образом, оказались весьма значительными – 34% по орудиям и 25% по минометам от общего ресурса фронта в июле.
Для артиллерийского вооружения такие потери были очень высоки, если иметь в виду, что потери противотанковой и полевой артиллерии Красной Армии в 1943 г. при годовом ресурсе 96,5 тыс. составили не более 12%, минометного вооружения при годовом ресурсе 254 тыс. – 10,5%. Потери Воронежского фронта в артиллерийском вооружении за сравнительно короткий период превосходили среднегодовые по Красной Армии в 1943 г. в 2,5 раза и более. При этом потери противника в артсистемах были невелики, однако, результаты подсчета этих потерь по первичным документам неизвестны. Не вызывает сомнений, однако, что количественное сопоставление приведет к еще более существенному разрыву потерь сторон, нежели в части бронетехники или самолетов.
Подчеркнем в очередной раз, что массовое применение артиллерии стало основным фактором устойчивости обороны советских войск. При этом события под Прохоровкой, о которых мы знаем сегодня с достаточной степенью достоверности, наглядно демонстрируют, что без трезвой оценки возможностей плотной вражеской обороны, без понимания роли, которую играет противотанковая артиллерия в ходе оборонительного боя, без соответствующего ослабления противника правильно организованным артиллерийским ударом наступательная операция, даже с привлечением значительных бронетанковых сил, заранее обречена на неудачу. Как было показано, до ввода в прорыв танковых соединений наступающая пехота, опираясь в первую очередь на артиллерию, должна проломить оборону противника, во всяком случае, решающим образом ослабить его организованное сопротивление и подавить противотанковые средства. В противном случае, даже самым массовым применением танков и САУ, невозможно добиться успехов, имея перед собой неприятеля с возросшими возможностями противотанковой обороны и всесторонне к ней подготовленного.
С другой стороны, даже имея на вооружении такое «сверхоружие» как тяжелые танки прорыва, оснащенные мощными и дальнобойными артсистемами, снабженные усиленной противоснарядной бронезащитой, а подобных танков Красная Армия не имела, Вермахту нельзя было надеяться на успех. Качественное усиление «танковых клиньев» ударных группировок противника «Тиграми», а также массовое использование весьма совершенных средних танков и штурмовых орудий не приносило ему ожидаемой победы, когда враг напарывался на плотный и устойчивый артиллерийский огонь.
Артиллерийские войска Воронежского фронта, причем не только истребительно-противотанковые части, но и войсковая артиллерия, гаубичные и пушечные полки РВГК, а также зенитные артиллерийские части и даже гвардейские минометные части реактивной артиллерии оказались силой, способной остановить врага. Дивизионные 76-мм пушки, являвшиеся в тот период наиболее эффективным противотанковым орудием, массово и тактически грамотно использованные 45-мм противотанковые пушки, 122-мм и 152-мм гаубицы и 152-мм гаубицы-пушки, которые не только вели заградительный огонь, но и били вражеские танки, будучи поставлены на прямую наводку, массированные удары реактивной артиллерии по местам скопления бронетехники позволяли добиться необходимого эффекта.
Масштабы огневого противодействия характеризуются хотя тем, что с 5 по 15 июля войска Воронежского фронта израсходовали 324,8 тыс. выстрелов только 76-мм дивизионных пушек. Наступающая совместно с танками пехота противника попадала под губительный огонь артиллерии и минометов, которые израсходовали за это время (без зенитных орудий и реактивной артиллерии) 1 млн. 168 тыс. выстрелов. Естественно, что успех обеспечивался только в случае тактически грамотной и соответствующей обстановке поддержки стрелковых и танковых подразделений. Не следует забывать, что свою долю в конечный успех внесли также активные действия инженерных войск, которые перед началом наступления противника установили более 618 тыс. противотанковых и противопехотных мин и фугасов.
Успехи, которые противнику все же удалось достигнуть, во многом объясняются уже упоминавшимися недостатками артиллерийского вооружения и боевого применения артиллерийских войск Красной Армии. В частности, не было должным образом обеспечено как подавление вражеской обороны, так и организация контрбатарейной борьбы. Противнику в ряде случаев удавалось наносить массированные артиллерийские удары по советским войскам и подавлять наши артиллерийские, в частности, противотанковые средства. Только 2-й танковый корпус СС использовал с 5 по 15 июля не менее 20 тыс. снарядов 105-мм и 150-мм гаубиц, основного средства подавления обороны, тогда как все артиллерийские части Воронежского фронта из-за качественного состава артиллерии смогли ответить только 27,3 тыс. гаубичных выстрелов.
Выше уже упоминалось об особенностях качественного состава артиллерии Красной Армии, о недостатке гаубичных и тяжелых орудий. Состав артиллерии Воронежского фронта в начале операции был таков, что из 3,9 тыс. артиллерийских орудий гаубичных и тяжелых артсистем, – 122-мм и 152-мм гаубиц, 152-мм гаубиц-пушек и 203-мм гаубиц (пушечные артиллерийские полки и бригады РВГК Воронежского фронта, как правило, были вооружены 152-мм гаубицами-пушками), насчитывалось менее 600 ед., чем и объясняется сравнительно низкая плотность их огневого воздействия.
Изложенные выводы не претендуют на новизну, значение артиллерии в боях Второй мировой признавалось и признается. Однако, показанное на примере «величайшего танкового сражения», значение это может быть продемонстрировано с наибольшей полнотой и убедительностью. Более того, рассмотрение роли артиллерии в сражениях, выигранных Красной Армией и проигранных, в боях, где она понесла потери, несоразмерные с достигнутым и, напротив, достигла успеха, избегнув таких потерь, показывает прямую зависимость результата от состояния и действий артиллерийских частей и соединений. Представляется поэтому, что особое и обязательное внимание при решении военно-исторических проблем должно быть сосредоточено именно на артиллерии, ее вооружении, организации, системе управления и разведки, обученности личного состава, оперативно-стратегическом уровне общевойскового командования, который проявляется при постановке задач артиллерийской поддержки. Эти и другие подобные вопросы состояния и применения артиллерии, рассмотренные в контексте военных событий, позволяют более реально осветить и, главное, объяснить многие их особенности.
6.
Ожесточенность сражения в полосе Воронежского фронта не снижалась по мере того, как «стачивался» боевой потенциал противника, который пополнений в виде вновь вводимых соединений не получал. Советские войска и на заключительном этапе «Цитадели» по-прежнему платили очень высокую цену, сдерживая вражеское наступление, а затем вытесняя его на исходные позиции. Стратегический успех был достигнут не столько высокой эффективностью боевых действий и не ее значительным повышением в ходе оборонительной операции, сколько громадными людскими и материальными ресурсами, которые были накоплены, введены в действие и израсходованы. Сопоставление потерь в живой силе, вооружении и технике однозначно подтверждают данное положение.
Характерно при этом, что потери, которые несли войска противника, будучи намного ниже потерь советских войск, не приводили к утере ими боеспособности. Если советскому командованию приходилось отводить обескровленные соединения на переформирование, получая в свое распоряжение свежие войска, то дивизии Вермахта и войск СС, пользуясь не столь значительными пополнениями в ходе боев, продолжали выполнять поставленные перед ними задачи. В связи с этим, если рассматривать действия войск на тактическом уровне, то успех чаще всего оставался за нашим противником. Даже в том случае, если поставленных задач он решить не смог, если с результатом, более или менее значительным, завершалась операция советских войск, соотношение потерь сторон каждый раз в немалой степени дезавуировало тактический успех, достигнутый нашими войсками. Вместе с тем, и это ярко проявилось в ходе Курской оборонительной операции и сохранялось до конца войны, даже при отсутствии заметных достижений на тактическом уровне и неблагоприятных результатах при сравнении потерь, стратегическое преимущество оказывалось на стороне Красной Армии. Благодаря громадным мобилизационным возможностям и ресурсам страна не только не уменьшала своего военного потенциала, как это происходило с Германией, но буквально из месяца в месяц наращивала и количественные, и качественные характеристики вооруженных сил.
Германское командование, потеряв надежду на решение задач, поставленных перед операцией «Цитадель», надеялось перемолоть стратегические резервы Красной Армии и лишить ее тем самым перспектив на конечную победу. Однако, несмотря на большой понесенный урон, восстановив боеспособность, благодаря наличию значительных подготовленных резервов, войска Воронежского и Степного фронтов успешно провели Белгородско-Харьковскую наступательную операцию «Румянцев».
Если противник вынужден был изъять из Харьковско-Белгородской группировки своих войск наиболее боеспособные подвижные соединения, оставив из 18 дивизий только 4 танковые, то войска двух советских фронтов насчитывали 50 стрелковых дивизий из 54, принявших участие в боях на период отражения «Цитадели», 12 танковых и механизированных корпусов из 13, а также 5 отдельных танковых бригад из 7 и 20 отдельных танковых и самоходно-артиллерийских полков, на 4 полка больше, чем участвовало в боях накануне, в ходе оборонительной операции. Несмотря на наступательную активность практически по всему советско-германскому фронту, группировка не была ослаблена переброской войск на другие участки. Ставка дополнительно передала в распоряжение Воронежского фронта 7-й артиллерийский корпус прорыва, а Степному фронту - 16-ю артиллерийскую дивизию прорыва, что значительно усилило возможности огневой поддержки войск гаубичными и тяжелыми артсистемами. Все это также характеризует количественный и качественный уровень ресурсов, которыми располагали страна и армия. Практически за 7 - 10 дней, пополненные личным составом и вооружением, приведенные в порядок, перечисленные соединения и части смогли подготовиться к новым напряженным боям. В 1-й и 5-й гв. танковых армиях, которые составили подвижную группу Воронежского фронта и которые осуществили допрорыв обороны противника и развили успех в оперативной глубине, количество бронетехники было доведено до 550 ед., причем доля легких танков, боевая ценность которых являлась невысокой, уменьшилась до одной трети.
Нельзя не признать, исходя даже из этого частного примера, что при тяжелых потерях во время Курской оборонительной операции, Красная Армия должна была иметь значительные резервы, чтобы обеспечить укомплектование в считанные дни обеих танковых армий по боевым машинам до 80% от их численности на начало Курской битвы. Одновременно общее количество танков и САУ в танковых частях и соединениях фронтов было доведено до 2400 ед. против 600 в противостоящих войсках противника. Поэтому уже в ходе советского наступления немцам пришлось срочно перенацелить с других участков фронта пять танковых дивизий. Добавим к этому, что если Курская оборонительная операция характеризовалась глубоким эшелонированием сил и средств, которые вводились в сражение последовательно, то во время Харьковско-Белгородской операции войска использовались массированно.
Все это в конечном счете и обеспечило успех. Армии Воронежского и Степного фронтов продвинулись за 21 день на глубину до 140 км при ширине фронта боевых действий в 300 — 400 км, выполнили поставленные задачи, освободив Белгород и Харьков. Танковые бои в районе Богодухова и Ахтырки, не столь известные в военной истории, по масштабу и количеству введенной обеими сторонами бронетехники не уступали операциям танковых войск под Обоянью и Прохоровкой.
Таким образом оказалось, что не достигнув весомого и абсолютного оперативно-тактического успеха в ходе Курской оборонительной операции, удалось обеспечить крупный и бесспорный стратегический результат на данном направлении в ходе летней компании 1943 г. в целом. Расчеты германского военно-политического руководства оказались порочными, т. к. они не учитывали потенциала страны, которую надеялись победить. Несмотря на все неудачи и тяжелые потери, в долгосрочной перспективе данный фактор оказал решающее влияние на результат противостояния. И Курская битва, и один из самых напряженных этапов битвы - Прохоровское сражение, рассмотренные под разными углами зрения, от отдельных боестолкновений до оперативно-стратегического уровня, ярко демонстрируют указанную закономерность.
Примечания [I-1] - [IX-6] – см. http://www.proza.ru/2011/07/29/1203
Примечания [X-1] - [XI-9] – см.http://www.proza.ru/2014/02/12/1065
Использованная литература - см. http://www.proza.ru/2011/06/16/555
Начало очерка - см. http://www.proza.ru/2012/06/22/933
Переход на страницу автора - http://www.proza.ru/avtor/igorjan