Америка мельком. 6. Большой Каньон. Заметки на ход

Старт

Стартовали в сторону Большого Каньона в субботу 24 июля в 9.22.

Сборы – это серьёзно. Пока Чесс на работе, за пару недель до, Лена заполнила несколько листов с пометками: дом, коты, еда, одежда, ну, и так далее. Тут и обнаружилось, что листок с данными по забронированной заранее гостинице куда-то исчез. Интересно, когда доедем, не окажется ли, что её название слегка другое, а место в трёхстах милях сбоку?
Пометки: что, сколько и к какому сроку выполнено – совершенно не слушались. Впрочем, это не помешало им к 9.22 субботы быть решительно отмеченными галочками. Что именно было не внесено записями в листки или слишком самонадеянно отмечено сделанным, узнаем по прибытию на место. А там…  Горы. Пустыня. Каменный лес. Плюс сорок пять в тени. Отвесные скалы. Жуть! И куда едем? Нормальные люди так не поступают.
Сначала по 69-ой вниз, а потом направо, то есть по карте влево до Сент Луиса, где жил когда-то Марк Твен, и есть Арка, в которую нас ввезут какими-то капсулами на высоту более двухсот метров.
Вот ведь, глупость какая – на балкон девятого этажа выхожу с опаской, а двести метров пустоты под ногами совершенно не пугают. Или это только сейчас, пока не попал туда?

Так. Дашка и Бэр помахивали хвостами, а потом, не выказывая благодарности, что выпустил на веранду, сидели на стульях, что-то высматривая в траве и энергично шевеля ушами. Ленка сказала, что впустила их обратно в дом. Если так – всё в порядке, ведь соседка придёт покормить котов только завтра. А где была Майка? Я её не видел.

Машину тоже надо кормить. Выбрасываем коробки от съеденных бутербродов с форелью и сыром в мусорку первого реста. Гала танцует около машины, слава Богу – расслабилась. И правда, чего переживать? Всего-то тридцать часов езды. 30 х 70 = 2100  - это миль. В одну сторону. А сколько реально? Ленка отщёлкнула ноль на спидометре около дома. Ну, что ж – увидим через две недели.
Дождик капает совсем не серьёзно, можно даже не включать дворники.
Чесс руками изображает гитару, аккомпанируя Макаревичу. Фуры отстают справа. «Давайте делать паузы в словах…». А теперь – «Блюз Шанхай» – это они пели в Чикаго, в парке около аэропорта.
Несколько минут молчим, наслаждаемся. «Машина времени» удивительно соединила тот Союз, наше время тогда и сегодня, и Штаты, которые вошли в нашу жизнь с Чессом, дорогами, людьми - всем вокруг и американским флагом на дверце моего шкафа в Таллине, в комнате, которую трудно назвать, но я всё-таки называю кабинетом. До поворота на 70-ую уже немного. Английская речь плавно переходит в русскую и наоборот.
Переезжаем на местный МКАД. Ленка назвала её ИКАД, ведь это Индианаполис.
А теперь, наконец – 70-ая! Через центр столицы Индианы на Запад, на Дикий Запад! Вперёд!
Когда-то мне казалось, что Уральские горы далеко. Ещё бы! От Таллина до Волги ого сколько! А там ещё столько же! Так и не выбрался дальше Волгограда. Может только пока? А тут всего час до Стокгольма плюс девять через океан – и ты в Чикаго. Кстати, а почему Чикаго? Здесь он звучит - Шикаго.
А теперь – ещё дальше на Запад. Вперёд! Человека может остановить только его внутреннее «нет». Не слишком ли часто говорим себе «нет», когда совершенно не надо, и «да», когда давно пора остановиться?
Справа прошли местные небоскрёбы и новый стадион с раздвижной крышей – Индианаполис позади. Справа взлетает самолёт. Очередная модернизация дороги, стоят знаки с мигающим жёлтым, значит надо сбавить скорость до обозначенной на щите. А вот если бы не мигал – можно не сбавлять. Поражаюсь, сколько здесь модернизаций дорог везде. Может и правда надо в трудные времена делать что-то серьёзное для завтра? Времена проходят, и остаётся то, что всерьёз: дороги с мощными развязками или разбитые вдрызг, постепенно налаживаемые отношения между людьми и странами или амбиции про величественность, хотя бы что-то по чуть-чуть для созидания или неуёмность хапнуть сегодня.
12.55. Мы въехали в Иллинойс. Почти десятая часть пути позади, двести двенадцать миль. Едем, а потом лёгкий променад в ресте. Чисто. Красиво. Можно купить прохладительные напитки в холле с кондишн, почувствовать горячий бетон сквозь подошвы сандалет около знака в честь ветеранов Второй Мировой. Именно их именем названа хайвей. В качестве трофея – бесплатная карта штата  Иллинойс с дорогами и схемой городов и метро Чикаго. Вам надо в метро Чикаго? Нам пока нет.
Кстати! Я совсем забываю, что не все ещё владеют запасом иностранных слов, которые требуют разъяснений. Правда путаюсь, когда пытаюсь определить иностранные слова в русском. Подозреваю, что таковые в разных регионах распространения русского могут отличаться заметно или даже кардинально. Для меня, например, «калькун» вместо русского «индюшатина» давно перестало быть иностранным. Но не все же русские живут в Эстонии. Есть и другие страны проживания. Ну, там: Германия, Голландия, те же Штаты, Австралия… Я ничего не упустил?
Не являясь филологом, совсем не собираюсь составлять словарь иностранных слов моих записок, выбираю их по наитию и объясняю по мере возникновения желания что-то объяснять.

Итак:

Променад  - очень широкое понятие от лёгкого размятия ступней при выходе из автомобиля до того места, куда периодически надо, до трёхчасового карабканья по скалам  и деревянным лестницам, которые иногда лишь чуть жёстче верёвочных. Могут быть и другие варианты.

Кондишн – это хорошо! Особенно когда за бортом +36 градусов Цельсия. Бывает в автомобилях, домах, магазинах больших и крохотных, туалетах и т.п. Без него вспоминаешь о его достоинствах ровно через пять минут.

Хайвей – это когда едешь под 80 миль в час и тебе хорошо. Знаки висят или стоят, светофоры мигают. Полиция едет рядом с тобой, и когда это бывает, все старательно снижают скорость почти до обозначенной на знаке у обочины. Но как только полицейский автомобиль съезжает с хайвея, тут уж… Впрочем, не видел превышения скорости выше 10-12% от разрешённой. И светофор слушают все. А потом тут ещё есть ресты…

Кстати, о нем:

Рест – место вдоль дорог, всех. Скамейки у столиков, место для гриля, мусорницы, вода. Хочешь – ставь горелку газовую компактную, что заготовил заранее, хочешь, как мы – сумку-холодильник со льдом для перекуски. За собой убрал, посуду вымыл или выбросил в мусорку, если тарелки и вилки разовые. В туалет сходил в здании с кондишн и автоматами для напитков. Алкоголь здесь не водится. Посидели в ресте на скамеечке, посудачили, прошлись по газонам или дорожкам – поехали дальше.

После перекуса ехать веселее, может через часа полтора будем в Сент Луисе. Но об этом в другой главе.

24 июля   15.10   Fort Wayne – St.Louis


Сент Луис

Сент Луис на слуху с детства, из книжек Марка Твена про Тома Сойера с покраской забора, рекой Миссисипи и гудками пароходов, пещерой и индейцем Джо.
Не знаю, как с забором и пещерой, а Миссисипи есть – мосты, набережные, причал для пароходиков «Том Сойер» и «Бекки Тетчер», почти таких же, как двести лет назад; парки, улицы вверх и к реке; булыжные мостовые в центре с конными экипажами; обязательное здание Конгресса Штата, уже Миссури, и Арка.
Вот сюда, к Арке, мы и едем. То есть, мы конечно едем к Большому Каньону, но раз уж по дороге стоит Сент Луис, про который Марк Твен… Впрочем, это вы уже знаете.
Арку я где-то видел. То ли она была каким-то брелком, то ли фигуркой промелькнула или фото, но ни разу до меня не дошло, что это может быть реальным сооружением из нержавеющей стали, огромной дугой с расстоянием между опорами сто девяносто два и такой же высотой. Внимательный читатель скажет, что я уже писал про двести – каюсь. Хотя, не очень. Во-первых потому, что сплошь и рядом здесь даже цены на всё заканчиваются двумя девятками после запятой, но всё-таки не двадцать, сто или тысяча. А во-вторых, от поверхности Миссисипи, которая тут прямо под тобой, и пароходиками на ней с манящей рекламой: «Том Сойер и Бекки Тетчер»… так от этой поверхности с несущейся быстро мутной водой до смотровой площадки наверху Арки будет хорошо за двести.

24 июля около 21.00  Rolla

А теперь уже 25 июля, ровно 9.30, мы двинулись дальше. Значит надо продолжить свои заметки на ходу. Причём, «на ходу» можно понимать и буквально. Большинство из написанного про путешествие к Большому Каньону внесено в большой блокнот в движущемся автомобиле. Блокнот торжественно куплен по скидке в магазине Майер в Форт Вэйне за семнадцать центов пару дней до старта. Когда вечерело, и сумерки не позволяли разборчиво писать без включённого освещения (а вы пробовали вести автомобиль при включённой на потолке салона лампочке на скорости 80 миль в час?), я дописывал что-то уже следующим днём,  ровным счётом, как сейчас, постоянно отвлекаясь, вспоминая пустяки, пытаясь выговориться, перебивая себя. Впрочем, вы - люди догадливые, наверняка уже это поняли, так что – поехали дальше без вводных слов…
Итак, мы двинулись дальше. Гостиница, выбранная с третьей попытки, всю ночь грохотала кондиционером. Телевизор выключили после сорока секунд работы, так как из него запахло палёным. Суп, нагретый на купленной в дорогу электроплитке (Ленка прыгала от счастья, когда нашла именно то, что искала за минимум долларов), проглочен на ура. Чисто. Прохладно. Сон наступил мгновенно. Утром – лёгкий завтрак, душ, лёд - в несколько опустевшую холодильную сумку. Ленка перекладывает всё в багажнике с лёгкой утрамбовкой. EconoLodge в Ролле, крохотном местечке, осталась позади с обаятельным дежурным, вкусными, мне лично, булочками и соком в зальчике на два столика. Кофе был совсем не очень, редко где в Америке умеют варить кофе. Хотя, может кому и нравится. Но всё это ерунда – мы  едем  на Запад! Дорога мчит по низким холмам Ozarks.
Впрочем, я должник. Про Сент Луис начал, но не дали продолжить наступившие сумерки в машине, а в гостинице хотелось побыстрее в постель.

Хорошо, что купили билеты на Арку по интернету заранее – в кассе огромная очередь. За образовавшийся двухчасовой люфт можно спуститься к Миссисипи. Но на кораблики не попасть – наводнение, вода поднялась метра на два, не меньше, даже залила подъездную дорогу и сходни на пристани. Это нам, двоим из Эстонии и двоим из Индианы, очень на руку, вернее, на ногу – шлёпаем босиком по набережной и одновременно ступаем в жёлтую, мутную и тёплую воду Миссисипи. Охватывает восторг. Он приходит не раз. И здесь, и у подножия Арки, и в музее продвижения цивилизации (цивилизации?) по огромной территории теперь давно Соединённых Штатов. Музей находится внутри Арки - под ней. Мы не собирались заранее в него заходить, но очутившись в нём, не пожалели ни на миг. Перечислять можно много, что есть в Американских музеях вообще, и тут конкретно - тома уже исписаны и множатся. Уверен, что в интернете можно подробненько ознакомиться и с этим музеем. Но изображение чего-либо на экранах компьютера или кинозала никогда не заменит сиюминутного ощущения человека там, на месте. Важны не только осязание реальной поверхности под твоими пальцами и панорама перед глазами, и запах именно этого и только этого места. Важно ещё: как ты вошёл; как опасался или жаждал; кто был рядом; может тебе, вдруг, улыбнулся незнакомый или с кем перекинулся взглядом, парой слов; что было внутри тебя.

11.13. За окном город, который на Руси назывался бы Ключи, дальше этого места Ленка с Чессом не были. На спидометре 75 миль в час.

А я возвращаюсь на Арку. Она слегка покачивается. Медленно. Но ноги чувствуют, и немного - голова. Совсем не страшно. Страшновато было глядеть на её верхушку снизу вверх до подъёма наверх. В животе даже немного поворачивалось. Но после прогулки вдоль Миссисипи и после музея внутри с движущимися и говорящими фигурками солдата, индейца, гравёра, с фотографиями трупов в траншее Гражданской войны, с портретами вождей индейцев – уже в капсуле трамвайчика стало спокойно. За четыре минуты вверх, за три – вниз. А под ногами - Миссисипи и город. И треугольные подножия Арки - с двух сторон. И разновозрастные, и с разными ликами - люди вокруг. Улыбающиеся. Восторженные. Как мы. Как я.
Здорово, что побывали в городе, где жил человек с именем Марк Твен. Красивый город. Добрый.

Сто двадцать три мили от Rolla.  11.27,  25 июля


Длинный день

25 июля, 11.49.  44-ая, она же 66-ая. С утра  отъехали от Ролла на сто пятьдесят четыре мили. Впереди по плану на сегодня ещё семьсот сорок шесть. Хихикаем над планом. Интересно, сколько будет реально? Ленка обгоняет очередной трейлер. На спидометре скорость 80.
На последнем ресте нахватал брошюрок, и, что самое главное, раздобыл карту Штата Миссури. Я говорил, что мы с Сент Луиса - в Миссури? Вот, значит, в нём ещё.
Сегодня пасмурно, значит нет необходимости мазаться кремом от солнца, и дышится полегче, когда находишься вне помещений с кондишн. Вчера в Сент Луисе было душно, пот заливал, что-то давило.
Дорога идёт по прямой, если смотреть на неё сверху. Но, на самом деле, она поднимается вверх, а потом идёт вниз, совсем как стиральная доска, на которой мама когда-то стирала бельё и одновременно кожу на своих тонких пальцах. Вверх – вниз, вверх – вниз. Сверху далеко видны мчащиеся впереди автомашины, исчезающие на верхушке следующего подъёма, а за ровным бархатом скошенной травы слева, метрах в десяти-пятнадцати, несётся по двум полосам встречный поток легковушек и трейлеров. Странно, жара не спадает, а трава и лиственный лес за окном совсем не теряют зелёной свежести. Дождя не было давно, но утром с капота щедро капали на асфальт крупные капли росы.

12.11 – Joplin, очень удачно, тут мы и перекусили. Еда и кофе были о`кей!

О`кей  - это такое выражение по-английски, когда хотят выразить, что очень нравится.

А теперь – внимание! В 13.12 въехали в Оклахому и почти сразу проехали Майями. Вы думаете - то самое? Ничего подобного. Оказывается, это не просто популярное название, связанное в сознании русских с часто звучащим - Майями Бич. Майями – это имя одного из самых многочисленных индейских племён. К сожалению, не догадался сфотографировать в музее карту расселения индейцев по территории Соединённых Штатов. Но уверяю вас, что многие здешние географические названия – это имена племён.
А вот такое бывает тоже - около Тулсы потеряли дорогу. Это стоило нам нескольких миль назад по каким-то объездам и два раза по тридцать пять центов прожорливому автомату, чтобы он открыл шлагбаум с зелёным светом на платные участки. Ухо и глаза должны быть настороже. И как Ленка с Чессом успевают уследить? А тётка из коробочки подсказывает нудно и порой невпопад, часто вызывая  у водителя и штурмана приступы смеха. Правда, включают коробочку с тёткой частенько именно на развилках, развязках и экзитах.

Экзит – штука такая с буквами «А» и «Б», то бишь, конечно, «В», где «А» – вправо, а «Б» – влево. Это если надо поесть, поспать, либо срочно ехать вбок или даже обратно.

14.36 – впереди небоскрёб, уж наверняка Тулса. А река Арканзас выглядит жёлтой и достаточно широкой. При переезде через неё в кулуарах возник вопрос, почему река Арканзас течёт в Оклахоме? Чесс сразу успокоил, что скоро вообще будет Канадская река. Сразу всё поняли. А туча впереди висит толстая и пушистая.
Немного примолкли. До этого обсудили, что это вокруг – степь, лесостепь или прерии? Выяснили, что леса бывают просто так, федеральные, частные, а иногда даже имени Марка Твена, но это уж в Миссури. А ещё задумались, почему здесь чисто вдоль дорог и в рестах, а в Эстонии в лесу свалки. Наверняка там живёт больше народу, чем в Штатах, вот и мусорят больше. В российских и украинских степях трава жёлтая, отчего здесь зелёная? И ещё о чём-то, о многом. А сейчас приумолкли. Думаю, что не надолго.
15.05 – Чесс сел за руль, поменялись местами штурман с водителем впервые с Форт Вэйна. Патрульная машина перемигивается огоньками перед очередным сужением дороги для модернизации полосы. Треть программы на сегодня за спиной. Событий, слава Богу, совсем не много. Лишь бы миль было впору.
Набоков лежит рядышком, пока только перекладываю томик с места на место. Думал, что в дороге буду читать – ещё не пришлось.
На спидометре 85. Все едут аккуратненько. Дома, деревья, коровы, рекламные щиты приближаются спереди и уходят по обе стороны автомобиля назад, в прошедшее. Тучка слегка брызжет. Холмы диктуют волнообразность шоссе. Главная улица страны ведёт. Кровавая 66-ая  пятидесятых превратилась в удобную 44-ую. Что для этого надо? Топ сикрет. То есть, страшная загадка природы, вернее, как раз страх и ушёл.
С холма засёк – триста сорок девять миль. Впереди огромный участок до вершины другого холма, а там только – триста пятьдесят две. Всего-то три мили, а кажется.…  Сколько же надо таких участков, чтобы 900?  900:3 = 300.  Много. Но триста пятьдесят пять миль сегодня позади.
Вы думаете, почему пишу про такую ерунду, а не страшно интересные истории про мелькающие за окном места? Про что-нибудь интригующее или величественное?
Недавно смотрел хронику из жизни Москвы в начале ХХ века. И что поразительно, самым интересным было то, что стоит дворник, лошадь жуёт сено, а царская фамилия, мелькающая на экране – это, оказывается, просто семья, и лица людей обыкновенные. Улица. Москва-река.
И вот это, самое простое и обыденное тогда, стало для меня сегодня очень важным. Мне этого не хватает – знать, как люди ели и что, как они ходили, что любили или не любили, о чём говорили. Не нужно мне придуманной правды про героизм и подлость, чему меня учат со всех сторон. Причём, низость и геройство зачастую легко меняются местами, смотря кто рассказывает.
Для меня, например, очень мощной правдой о ХIХ веке в этих местах, может и севернее, были территории в треть страны на карте в музее под Аркой и серебряные медальки на портретах вождей индейских племён. Многозначительный нюанс. Сразу хочу оговориться, в продажности этих людей не заподозрил ни разу, а о стеклянных бусах аборигенам на кораблях конкистадоров вспомнил сразу. Обмен цивилизаций называется.
Нет-нет, совсем не хочу сказать, что в нашей поездке происходит нечто значимое. Но может не только мне интересно знать самое простое - как живут и что чувствуют люди, прожившие больше или меньше в ХХ веке и желающие продолжить в ХХI? Так уж получается – хочется жить.
Доллар пятнадцать центов, чтобы проехать участок на 77-ой, которая к 44-ой и 40-ой  - это где-то в районе Оклахома Сити. Надо бы поскорее сквозь город или сбоку. Кажется, так и случилось, он остаётся слева. В 16.13  четыреста миль позади.
Ещё  доллар пятнадцать не дяденьке – в пластмассовый желоб. Кажется, мы объехали город, скоро 40-вая, а потом Канадская река. До границы с хмуро ходящими тучами около ста сорока миль, а там – прямой путь до Каньона.
Степь на холмах раскинулась широко - до горизонта. Со всех сторон ветряки, много. Крутая четвёрка мотоциклистов справа осталась позади. Слева на выгоне большое стадо почти игрушечных коров. Вдаль видно далеко.
До стойки обслуживания в зданьице быстрого питания ноги всё-таки дошли. Странное пюре из чего-то с сыром под названием «суп» исчезло мгновенно. А теперь активно обратно – сегодня ещё ехать и ехать.
Как-то так получилось, что по умолчанию, в устном неутверждённом варианте, конечный пункт на сегодня несколько приблизился. Но записывать не стали. Всё-таки, модернизация и цивилизация не отвратила русских от веры в приметы, ведь они периодически сбываются. Чур! Чур! Ну, что с того, что не записали?
Так. Вот, кажется, одна из примет начинает своё воздействие. Это бывает после приёма пищи и уюта. Может на заднем сидении не стоит героически сопротивляться самопроизвольному смыканию век?
Вот это да! Распаханные поля и места без травы буро-красного цвета! Красиво и необычно. То есть, для нас необычно.
Кстати, Лена сказала, что в этой части страны много индейских резерваций. Может даже попробуем попасть в одну из них. Как получится.
Мотор тихо гудит, глаза полузакрыты, ничего не происходит – мы едем на Запад.

Внимание, внимание! Скоро ЭТО будет!

18.49. Welcome to Texas!

А вокруг ничего не изменилось. Чесс сказал: «Очень похоже на Оклахому». Но это уже Техас.
Короткая остановка на обочине – больно панорама хороша! Поля, коровы, отдельные деревья, зелень, почти чистое небо слева – всё это будет на фотоснимках и на кадрах камеры. А трава тут уже всё-таки другая, из бугорочков, прижавшихся друг к другу. Кстати, Техас самый большой Штат после наибольшего - Аляски. Но Аляска далеко, вверху слева, а мы тут, в узкой северной части, которую намереваемся…. Ой, молчу!
Уже не так жарко на Севере Юга. На секунды открытое стекло впускает очень тёплый воздух и камера щёлкает очередную картинку.
А скорость тут не ощущается. Это когда стояли на обочине пять минут – машины проносились слева и исчезали впереди, уменьшаясь за несколько секунд с трёхметровой близости до двигающейся игрушечности. Но соблюдают тут чётко. Поговаривают, что предел разрешённой скорости местные полицейские проверяют с исключительной дотошностью, это для них – пунктик.
Далеко по бокам на горизонте исчезают поля. Сколько это миль? Двадцать? Тридцать? Не так часто, но заметны на зелени треугольные металлические рамы с характерными набалдашниками сверху-сбоку. Но нефть не качают. Ждут.
19.33 – шестьсот миль на сегодня.
Холмы, прорезанные оврагами, встречаются всё чаще. Что это? Когда текла вода?
А теперь – почти плоскость с плавными изгибами. Изредка торчат кучками небольшие деревья или кусты. Поля пшеницы, а кукурузы нет, она ещё встречалась местами в Миссури.
Вот! Я именно об этом. О приметах! Только написал, что кукурузы нет, а тут слева, вдруг, огромное её поле – ровненькая, зелёная! Так что, в качестве эксперта-знатока не гожусь. Пою, чего вижу, как акын на ослике.
Большой крест проплыл назад слева с анонсом, что он самый большой в Западном Полушарии. Может и так. А поля огромны, и на колоски никого не посылают.
Солнце чуть справа-спереди закрыло свою серединку лохматой тучей и сверкает брызгами лучей по кругу. Ему уже не долго освещать сегодняшнюю дорогу. Лошадь пьёт воду из большой лужи, озером или прудом это назвать сложно.
До окончания этой дороги по Техасу осталось менее ста миль. На горизонте около шестидесяти ветряков. А Гала насчитала пятьдесят шесть. Надо бы остановиться и пересчитать. Или, всё-таки, ехать без остановки?
Так. У Чесса шестьдесят, а у Галы пятьдесят один.
Поступило предложение пересчитать жерди забора слева и вернуться на Сааремаа, там почему-то в прошлом году камни не считали. Вот количество пройденных ножками кратеров метеоритных вокруг главного, Кали – это сосчитали. Но забыли записать – явное упущение. Непорядок.
Крыша едет. Это связано или нет с движением автомобиля и неподвижностью нижней части туловища? Выходить будем согнувшись или помогая руками переставлять ноги. Смех в салоне становится неадекватным, а ехать ещё часа полтора.
20.15 – шестьсот пятьдесят миль. Оказывается, и тут бывают озёра. Странно.
Снова коровы пахнули ароматом из трейлера правой полосы. Хорошо, что мы обогнали.
Первая свалка автомобилей справа с автобусами и грузовиками, а чуть вдали – железнодорожные цистерны. Амарилло.
На улице тепло, а солнышко приближается к горизонту. В ресте было несколько кабинок с душем для дальнобойщиков. А мы – дальнобойщики? Оказывается, тут много железнодорожных путей. Такое, правда в большем масштабе, видели в Чикаго. Нечасто это сейчас увидишь в Америке. А город совсем не маленький. Правда, закончился резко за табличкой о границе города и неожиданно. Дальше – поля и фермы.
Что раньше будет - солнце спрячется или дорога доберётся до Нью Мексики? Всё-таки, скорее всего, раньше будет солнышко. С ним соревноваться не надо, его нужно любить. Оно – наша жизнь.
Слева огромное количество коров за загородкой, несколько тысяч. Запах в салоне остаётся активным ещё несколько минут.
Народ снова считает ветряки, десятка три с гаком. Про гак мы хихикаем. У Галы пятьдесят три и ещё сколько-то вдали.
Тучки крадут момент закатывания солнца за край Земли. Кто сказал, что Земля круглая? Ну, да! Конечно, круглая. Но не совсем же!
21.09 -  семьсот миль за день.
Ещё тридцать три мили двигаться с положенной скоростью. А как дальше? По обстоятельствам.
А на горизонте мало где огоньки. Несколько заброшенных домов и такой же элеватор. Но коровы пасутся.
Отметка двадцати пяти миль на обочине была, а двадцати четырёх не было, сразу стало двадцать три, очевидно не хватило краски. Буквы в альбом вписываются коряво, но в строчки ещё попадаю – ведь должен до конца  сегодняшнего дня исполнять роль Пимена. Луна поднялась круглая, а не изгрызанный блин.
Шестнадцать. Резко изменился ландшафт. Смутно просматриваются холмы. А может и не холмы.
Двенадцать. Одиннадцать. Десять. Девять. Семь.       
Шесть, пять, четыре, три,  ноль!
Крутим часы, снова 20.39

Good dye Texas! Hello, New Mexico!


Может впервые - ограничение до 75  миль в час, а реально 60 – сужение дороги, одна полоса, темно, лишь габариты шоссе мелькают по бокам. Огоньки красной ленточкой движутся впереди, а белые слепят глаза.

21.15,   Тукумкари. Ленка с Чессом разведывают в рецепшн, будем ли мы ночевать тут. Кровати оказались узкими.
Проверяем следующую.
Ещё одну.
Ещё.
Возвращаемся во вторую.
21.33. На сегодня всё, приехали, за кормой с утра семьсот семьдесят пять миль.


Почти у цели

26 июля  9.34.  Очередная EconoLodge позади. Там работал телевизор, и всё оказалось комфортнее за меньшую цену. Правда, электронный ключ не сработал ни с первой, ни с последующих попыток, пока дежурный не поколдовал. Вероятно прошёл школу у профессора Дамблдора. Утром завтрак насытил плотно и вкусно после крепкого сна.
При утреннем свете оказалось, что вокруг низенькие горушки, плоские сверху, длинные и узкие, как столики. Эти столики постепенно начинают удлиняться и разрастаться вширь и ввысь, заполняя всё вокруг до горизонта. Трава уже не зелёная, а чуть пожелтевшая и сухая, кустики стоят столбиками и их много. Двигаемся мы с лёгким отклонением от прямого движения к Большому Каньону, ведь нам обязательно надо попасть в Санта Фэ, столицу Нью Мексико. Это название постоянно звучало, когда обсуждался маршрут движения задолго до путешествия, вместе с именем женщины, которое мне тогда не говорило ровным счётом ничего.

Как-то проскочила у меня запись о въезде сюда в полудрёме. Лёгко покалывает в ушах. Как ни как, а высота здешних мест лишь немного меньше 7000 футов. Желающие могут помножить эту цифру на 0,3048, чтобы получить более привычное в метрах.
Но Санта Фэ пробудил. Началось это примерно в половине первого. Из почти голой равнины с редкой травой и одинокими кустарниками начали вставать возвышения и, вдруг, облака проплыли внизу. Безлюдная местность быстренько заполнилась ранчо по краям дороги, правда, кроме заборчиков с воротами и именами владельцев, ничего больше с дороги не видно, даже коровы редки. И, наконец, предместье, совсем не похожее на обычное американское и сам город, столица Нью Мексики, но не самый большой тут город, меньше Альбукерка.

Пять часов пролетели незаметно. В половине шестого выезжаем дальше и через несколько минут начинаем спускаться с горы к озеру. В ушах щёлкает. Съезжаем с основного шоссе на равнину, горы со всех сторон впечатляют, хоть это и не Гималаи. Прямо. Ниже. Ниже. Ещё ниже. Озеро за высокой дамбой внизу справа – Сочити Лэйк. К нему можно спуститься по крутой грунтовке. После недавнего дождя чувствуется некоторое проскальзывание колёс по песку со щебёнкой, по Ленка уверенно ведёт машину вниз. Пожалуй, здесь я впервые попытался отключиться от наблюдения за технологией вождения и от близкого обрыва. Лучше смотреть вдаль или на движение кончика ручки по блокноту. Мы внизу у озера совсем не одни, стоит ещё пара машин. Но в воду почему-то не тянет. Дамы наши зашли чуть поглубже, чем по колено и купнулись. Дальше заходить опасно, как невозмутимо объявили служащие этого парка в резервации, на двух авто слетевшие с высокого плато вниз к горстке купающихся, чтобы предупредить, что собираются закрыть спуск к пляжу минут через сорок. А ещё невозмутимо добавили, что здесь водятся двухметровые щуки, кусающие купающихся через одного, огромные анаконды и Лохнесская гидра. Чудом опасности удалось избежать. Пронесло. Уже выезжая с озера обнаружили, что оно образовалось от запруды на реке Рио-Гранде, которая и вытекает отсюда дальше трёхметровой ширины речушкой и течёт далеко на юг до границы с Мексикой, и разделяет собой две страны Северной Америки.
Скоро будет Альбукерк и дорога дальше на Запад, а я мысленно возвращаюсь в Санта Фэ, надо же восполнить пробел в пять часов.
Думаю, мало кто из россиян знает имя художницы Джорджии О`Кифф. Я сам это имя услышал впервые две недели назад, когда дочка взахлёб рассказывала о впечатлении от её картин. Здесь, в Санта Фэ, мы вошли в галерею её имени. Дальше началось чудо. Совсем не являюсь знатоком абстрактного искусства, видел мало. А то, что довелось раньше, представлялось мне игрой красок, форм, причудой художников – интересно, но не более. Мне казалось, что это может с успехом входить в дизайн, архитектуру, декор. Пожалуй, и всё. Но Джорджия О`Кифф заставила взглянуть на её картины совсем не так.
А как?
Недавно жена купила книжку внуку. Там по крохотным этапам объясняют, как рисовать кошку или дом. Вот, если хвост овалом сюда – кошка сидит и спокойна, если немного по-другому – она бежит, а так – высматривает кого-то в траве. Можно даже научить и научиться рисовать сложное, например, человеческое тело. В одной из галереек  чудесного Санта Фэ женские тела обаятельны и красивы, в них нет похоти и печати ремесленничества. Но я вышел сразу. Не смог сравнивать с тем, что только что видел в другом месте.
Джорджия О`Кифф – художница-абстракционист. Можно увидеть репродукции её картин в интернете, но… Но репродукции не объяснят ничего. В них только цвет и форма. А в картинах на стене галереи: ожидание женщиной любви, дуновение сухого ветра над оранжевыми горами, аромат цветка, свет солнца, дарящего жизнь. Как это удалось ей, прожившей огромную жизнь, почти полный век, двадцатый век, и не утерявшей даже в преклонном возрасте свою огромную любовь? Она не наносила краски на холст, она дарила любовь. Как-то она так и сказала, что при всей любви к музыке, которую почитает самым прекрасным искусством в мире, она не владеет способностью воспроизвести музыку души, поэтому – рисует то, что звучит в ней. Наверняка я сильно переврал её слова, но понял их именно так.
Трижды за свои два месяца в Соединённых Штатах я встречал чудо в искусстве. Впервые это было в Чикагском художественном музее перед картинами великих импрессионистов, потом здесь, в галерее Джорджии О`Кифф, и почти перед отъездом, в музыке на диске индейского флейтиста, там НЕТ ДРУГИХ ИНСТРУМЕНТОВ, КРОМЕ ФЛЕЙТЫ, но эта  простая мелодия излучает сам дух разрушенной цивилизации, по-другому не скажешь. Поневоле вспомнилась старая притча, про вопросы строителям, копающим яму под фундамент. Первый ответил, что вкалывает, второй – роет яму, и лишь один из них сказал: «Я строю дом». Когда художник, всё равно в чём, выражает всю силу человеческого духа, его прекрасную составляющую, вкладывая в своё творение всю силу любви без остатка – это невозможно не увидеть. Если, конечно, иметь глаза и уши. Часто мы думаем совсем по-другому, оставляя главное на потом. Когда оно будет - потом? Жизнь одна.
Но всё когда-то кончается. Закончился и незабываемый день в Санта Фэ, с его галереями, кафешками, собором, садиками в разном стиле, лабиринтом на плитках маленькой площадки, мексиканской пищей, чем-то вкусным в завёрнутом блине, съеденном на ходу у садовой скамейки. Сюда хочется вернуться.

21.55. Мы ищем гостиницу в Гэллопе. Получилось четыреста семь миль за день.


Въехали

27 июля, день рождения тёщи, ей исполнился бы 101 год. В её дни уместились первая мировая, две российские революции, огромная жизнь великой страны и её крах, жуть и ад страшной битвы против мрази в Великой Отечественной.
А в мою жизнь вмещается сейчас Америка, в которой хорошо и плохо, которая даёт пример, что можно и нужно, а что нельзя, которая всё время учится сама. И я учусь тоже. Вот как нажать на пипку вверху пластмассовой бутыли, чтобы в бумажную тарелку с хлопьями налилось молоко? У меня не получилось. А Ленка нажимает точно, как я, но у неё льётся. Настольная лампа в номере зажигается вдруг от поворота крохотной пуговицы, которую случайно увидел. Упаковки почти всего выглядят совсем не так. А над полоком в сауне хихикал: кто же кладёт доски под сиденье с сучками и прибивает торчащими сверху гвоздями? Впрочем, наших ста десяти градусов Цельсия здесь нет, едва восемьдесят – девяносто. Зато сауна пахнула запахом дерева и расслабила тело. После трёх дней шоссе -  сауна совсем не плохо. И бассейн.
Мусор - в корзину. Сумки - в багажник. Душ. Ленкина инструкция по безопасности перед въездом в страшную зону с крокодайлами, живыми динозаврами, кровожадными злодеями. Берёт дрожь. Едем.

10.36 – старт.
Слава Богу, карточка сработала, а то вчера в кафе Санта Фэ был обескуражен. Ведь так хотелось шикануть цифрой в целых $40. Вода, йогурт, брызгалка от солнца, груши, черешни, ещё что-то по мелочи - распихиваем в багажник и салон. Машина накормлена. Горы на месте. Ручка выводит каракули в блокноте от Майера. Правда, палец… Это надо было так по-идиотски подставиться! Решил шикануть, будто не мог закрыть дверцу спокойно, а ветер подтолкнул её, и она отомстила хвастуну, зажав первую фалангу указательного пальца намертво. Снаружи не открыть, а дочка с женой уже ушли метров на пятьдесят. Хорошо, что отозвались. Ленка бледная открыла дверцу изнутри и… Теперь синенький красуется и напоминает. Видно продлится это до самого Таллина. Хорошо ещё, перестал к четвёртому дню дёргать. Ничего – наука.
А горы подрастают.

В 11.25 въехали в Аризону, начинается. Карты, схемы, объяснения, лёгкий променад в ресте.
Ой-ё-ёй! Оказывается, это было 10.25, ещё раз переставляем часы.
Через пол часа подъезжаем к индейскому центру. Здесь даже есть кое-что сделанное действительно индейцами: красивые украшения, вещи из кожи. Тут я понял, что такое мокасины. Современным обувщикам учиться и учиться.
Но мы сюда не за покупками – за туманом. Кто-то убеждал, что русские романтичны, а американцы практичны. Что-то отсутствия у русских практичности не примечал, а романтичность… Чесс – американец в череде поколений, но вот едет за туманом, и глаза сверкают. И у американцев всех цветов кожи, форм носа и губ - сверкали перед картинами Джорджии О`Кифф. И у тех, кто стоял в длиннющей очереди к Чикагскому Художественному музею. Метров двести очередь, не меньше.
Свойственно человеку гоняться за туманом. Если он не машина, конечно.

Ну а теперь, действительно начинается – Окаменелый лес!
Когда Гала потом рассказывала про него, получалось, что картинка ей представлялась до посещения,  вроде того самого заколдованного леса из Гарри Поттера, где дремучий бор (на сей раз каменный) окружает и высится, а из чащи сверкают глазами таинственные волшебные звери, с койотами, пантерами и медведями на закуску. Ничего этого нет. А есть огромные пространства с лежащими одиночно и скученно брёвнами. И кора отделившаяся видна, и вроде колец годовых что-то просматривается, но это уже не дерево, а изумительной красоты и необычайной палитры – камень. Смотришь – дерево, дотрагиваешься бережно – твёрдая поверхность переливающихся и сверкающих красками самоцветов.
Почти семь часов провели здесь, а рассказать невозможно. Как и глаз оторвать от чуда природы. Не буду пересказывать теории, бросаться терминами. Но время и вулканы помогли сделать так, это понял. Сейчас часть территории с этим лесом находится в Национальном парке – гляди, сколько влезет. В отведённое время, конечно, с умеренной платой за вход, под периодическим присмотром служащих. Но гляди и радуйся! И не бери в карман ни кусочка. И так уж за период до основания Национального парка наломали, вывезли, разрушили, создали море сувениров и прочая – сотни и тысячи тонн. Надо бы сохранить для живущих после нас.
А уж потом, после Окаменелого Леса – Флагстаф, который называют воротами в Каньон, ужин в гостинице, последние приготовления и начинаем.
За день всего двести восемнадцать миль. Впрочем, куда теперь торопиться?


В округе

28 июля.   Уже в обычное время, около половины одиннадцатого, выбрались из гостиницы, конечно, позавтракав, поплавав в бассейне и приняв душ.
Нас ждут сегодня вулкан и какие-то очень важные национальные парки. Резерваций индейских тут много, может и попадём в одну из них.
Всё зовёт и привлекает. А вокруг – никакая не полупустыня – ели и сосны растут до вершин гор, возвышающихся над нами метров на двести или триста.
Мадам из ящика подсказала, что под нами 7020 футов. Посмотрите налево, посмотрите направо, посмотрите вперёд. Можно и назад, но шея уже не крутится. Вчера рухнули в постели под шум дождя, немного поворчав про что-то не так в кране.
Сосны, как у нас в Мяннику или Торнимяэ. Кстати, дорога прямая с лёгкими изгибами, никакого серпантина. Высота 8000 футов.
Карточка годовая национальных парков США спасает очередные $20.
Оказывается в этом регионе около шестисот вулканов. И поговаривают, что речь не идёт - будут ли извергаться, весь вопрос – когда?
Самый молодой, Сансет Кратер, извергался тысячу лет назад. А нам предоставляется возможность забраться на вершину другого, поменьше. Девяносто метров вверх – это ведь ерунда, правда? После того, как отдышался, подтверждаю. Дорожка в одну милю вверх по хвойному лесу, сам кратер, гроза на соседней вершине. Потом узенькая тропинка к застывшей лаве внизу. Может снимки и могут передать что-то, не знаю. Мне-то – да. Картинки включают пряный запах леса, капельки пота под кепи, неожиданность восторга. Тысячу лет назад здесь был ад. Теперь – рай.
Вверх, вниз, по кругу, на машине, а потом пешком. С дорожек не сходить, ничего не трогать. Это может показаться чрезмерным, тем более для инициативных с приверженностью к свободе. Но если вдруг осознаёшь, что вот это сделано человеком восемьсот, тысячу или даже десять тысяч лет назад, а природой и миллионы, и всё это может исчезнуть под шаловливой рукой Джона или Васи, или то, что этому самому деревцу в половину твоего роста целых 150 лет – возникает неодолимое желание не сходить с дорожки и не трогать ничего. Итак уже люди натрогались вволю. До создания национальных парков местные Васи кое-что понаделали, но остановиться не поздно никогда. Всё, что вокруг, не может, конечно, быть в заповедной зоне, но стоит жить, думая, как индейцы, о седьмом поколении после тебя.
После вчерашнего дня с Мёртвой рекой, Плохой землёй и Окаменелым лесом, где древесина превратилась в сверкающие каменные кристаллы, а ноги к концу дня передвигались с трудом, сегодняшний разгрузочный променад всего в пару миль по склонам кратеров, а потом ещё по вулканической золе и магме, а потом ещё и по обустроенным дорожкам небольшой сложности – привёл к забронированной накануне гостинице в состоянии, когда раскрытые дверцы машины, вероятно хихикнули на наши полу-скрюченные и почти не способные двигаться фигуры: «Ну, как? Расслабились?»
Правда, хороший кофе в номере и бассейн сделали своё дело. Завтра в горы на Большой Каньон? В чём дело? Вперёд!

21.05 Вильямс, Аризона


Большой Каньон


29 июля, сегодня едем к Большому Каньону.
Чистенькие и сытые, в рань несусветную - ещё только без двадцати девять, а мы уже двинулись по Вильямсу. Сначала в магазин для пополнения провизии. Багажник набит бутылями с водой, хлебом, йогуртами, двумя сортами горчицы, овощами и колбасой для загрузки в булочку, разрезанную вдоль на две половинки.
Мне казалось, что бутерброд с чем-нибудь – это нормально. Оказывается, если его не закрыть сверху таким же с толщиной в пол лица, то это совсем не американский бутерброд, так совершенно не положено. Рот должен раскрываться максимально, позволяя одновременно тренировать челюсть на сжал-разжал. Что-то ведь должно двигаться при нахождении в автомобиле, кроме бешено вертящихся колёс, и слегка поворачивающегося руля!
Итак, машина ревёт в нетерпении и стучит копытами, на мне оранжевая футболка (сами понимаете, что без оранжевой футболки знакомство с такой важной персоной, как Большой Каньон, состояться не может!), и мы едем вдоль кусочка легендарной 66-ой, с покривившимися магазинчиками, заполненными всем тем, что можно купить на Ласнамяэском рынке плюс индейская экзотика. Правда, может и она произведена в Малайзии или Китае. По крайней мере, на бережно привезённой кружке с Медным Всадником из Санкт Петербурга уже потом обнаружил, что сей изящный сувенир в честь трёхсотлетия Северной столицы тоже произведен в Китае. Но мы не останавливаемся на этом ностальгическом кусочке из уже далёких пятидесятых. Бог с ним, с незамысловатым рекламным трюком – нас ждёт Каньон.
Кусок шоссе с соснами по обе стороны позади. Ленке он напомнил Сааремаа около монумента Техумарди.
64-ая ведёт на север. Прямое шоссе. Кустарник по обе стороны дороги. Где-то тут ползают гремучие змеи и рыскают койоты - после 18.00 по местному времени.
10.51 – проезжаем Аэропорт Большого Каньона.
10.57 –показываем пропуск и получаем информационные листочки.
Впереди поперёк шоссе летит вертолёт. Наверно неплохо полетать над Каньоном на вертолёте, но мы поедем на автобусе и пойдём пешком. Слева в лесу видны палатки. В 11.13 паркуемся. Приехали.

Когда подходишь к ограждению, разделяющему то, на чём стоишь, и обрывающееся далеко вниз то, что казалось твёрдой почвой, что-то происходит в тебе.
Хорошо, что не видел раньше никаких фотографий этого места. В глазах стоит только пазл из тысячи кусочков, который Ленка с Чессом получили в подарок на свадьбу. Странную свадьбу, совсем не похожую на другие, в которой не было ни американских подружек невесты в одинаковых платьях по предварительной договоренности с царицей на день, ни русской удали с водкой, пляской к концу по пьяни и, зачастую, мордобоем. Только друзья, объединённые главным – нести свет любви. По разному его понимает каждый, но света хватает на всех, кто сам дарит свет.
Вот оттуда этот пазл с могучими скалами и пропастью между ними. Наверно где-то есть такое место на Каньоне, ведь он огромен. До Северного Края будем ехать пять часов, а по прямой нет и двух десятков миль. Но здесь такого места нет. Или может художник изловчился и поймал ракурс, несущий мрачную мощь? Не видел нигде мрачности. Вот мощь есть и ещё какая-то мистическая сила, осознаёшь которую не сразу. Нет, никуда не уходит опасение края, дурманящее мысли и голову, когда слева каменная стена уходит вверх, а справа обрывается резко в чуть дрожащую перед глазами дымку. Или это не дымка на склоне обрыва, а лишь твой страх не пускает глаза пристально вглядеться в тропинку, ведущую зигзагами, для новичков - на триста с лишнем метров глубины от верха или для желающих доходить до конца - чуть более девятисот, до ярко-жёлтого мутного потока реки Колорадо. Правда, потом надо ещё и наверх по полутора двухметровой полоске, предназначенной для ходьбы людям и мулам. Всё вымерено. Если до точки первого этапа, на глубину триста пятьдесят метров – два-три часа. Если до дна – день и галлон воды на человека. Ведь это только вверху бывает прохладно в июле днём, нам и в этом повезло, а внизу совсем по-другому. Снизу вверх ни галлон воды, ни жезл, ни крем от ожогов солнца лишними не будут.
Нет. Героем не оказался, до низа не дошёл. Даже до первого туристического пункта. Только до места, куда спустилась потом католическая монахиня в сопровождении худого красивого мужчины в церковном. Постояла на краю, глянула на ширь и мощь Земли, раскрывшей тут для смертных своё сокровенное, и пошла вверх, на миг соединившись с моими, своими проникновенно чистыми глазами.
Совсем не корил себя, что не прошёл дальше вниз. Риска не было, дети и старцы спускались много глубже, а цепочка мулов с красиво сидящими на них молодыми девушками и юношами и сильным мужчиной впереди, может и вовсе до дна добралась. Спокойно они прокачались в сёдлах мимо меня наверх и стояли потом в изгороди в стройном ряду у ограды небольшого загона, пахнущего естеством.
Нет, не доставляет радости насилие над своими желаниями без надобности. Не для оценки своих физических сил и преодоления я здесь – для насыщения красотой, что и получил сполна.
Дорожек здесь по верху со спусками к перилам смотровых площадок – на любой вкус. Нам хватило. К концу дня ноги не очень слушаются, и к краю без ограждения подходишь поближе. Но на самый край…
А эти двое забрались далеко за ограждение. Друг перед другом разогревают кровь. Чтобы после заката всю невозмутимость позирования в нескольких сантиметрах от бездны превратить в мгновенный выброс страсти?
Гибнут люди в этих краях. От перегрузки и обезвоживания - ведь зачем слушать нудные объяснения бывалых про воду и необходимый отдых? Срываются со скал – по дорожкам так банально. Да и непосредственный контакт с живым миром вокруг не всегда безопасен.
Я пришёл за другим. Мне интереснее, чем бессмысленность для адреналина, смотреть на выступы скал и осыпь склонов, на игру цвета земной тверди и неяркие оттенки экономной зелени скрюченных и почти сухих веток, на выскочившую белку, позирующую перед аппаратом, на трещины породы и жёлтую воду реки. А потом – на разгорающиеся алым тучи на горизонте и незаметно переходящую в темь сероватую синь облаков другой половины твёрдого неба, напротив заходящего в тучах солнца.
Наверное, где-то там, за этими странными пирамидами то ли гор, то ли холмов, то ли обрывов сказочных оврагов невероятных размеров и форм, стоит Атлант и смотрит усталыми глазами на нас, на призрачный мир, мелькающий тысячелетиями, как мигами. Что в его голове?

Williams. Gateway to Grand Canyon  (Вильямс – Ворота к Большому Каньону)


30 июля.   
Сегодня я в ауте. Вернее, наполовину. Чего повернул не так и где, совсем не понял, но из машины вчера вечером вылезал странно и скакал на одной ноге до номера. Так что, мой реванш на Bright Angel Trail (Тропинка Светящегося Ангела) не состоялся по технической причине. С ногой, переставляемой руками, там делать нечего – уважительная причина, поглаживающая самолюбие. Мол, хотел исправиться, но не судьба!
Добрались до Каньона быстро и просто. Разделили немного еды и воды – им в два рюкзака и мне в сумку. Помахали друг другу рукой. Сверху видна коротенькая часть их пути. Вот уже они почти там, где мы остановились вчера. Они идут дальше – я наверху. Первый раз за три недели двинулся куда-то один - к Визит Центру, на скамеечку с блокнотом и ручкой. Ну, что ж, хоть и грустно, что не там, но надо бесконечно учиться принимать от жизни то, что не можешь изменить. Придёт и мой час.
Как-то так странно. Пока ездили все вместе, хоть и прислушивался к речи водителя автобуса, а он не только шофёр, но ещё и гид с объяснениями и подсказками, шуткой иногда, к звонкому голосу рейнджера, вот ведь, та самая девушка, что на остановке красной линии вчера учила вести себя при грозе… Так вот, пока были вместе с двумя почти синхронными переводчиками (Гала знает по-английски: хелло и о кей), американский английский звучал невнятностью звуков, а сейчас слышу, что говорят. Видно у меня что-то со слухом.
Вчера грохотал гром. Впрочем, он звучит и сегодня, пока далеко отсюда. Дай Бог, чтобы наши вернулись до грозы. Небось, уже тоже перекусили. Когда волнуешься, аппетит растёт? Есть, наверняка, математическая зависимость. По крайней мере, проглотил кусок курицы с минералкой жадно, близко к скорости мирового рекорда.
Здесь, в Визит Центре тоже что-то строят – часть дороги к зданию, дорожку к обрыву, восстанавливают что-то растущее. Вчера в конце дня около красного маршрута сеточкой огородили даже кустики травы и таблички поставили с предупреждением о беззащитности природы. Хорошо!
Вот как это сохранить? Чтобы и олень, увиденный вчера из окна автобуса синей линии, и белки на красной и зелёной, жили по своим законам, а тысячи людей могли видеть неповторимое и через сотни лет?
Даже хорошо, что сижу и пишу, не спеша. Не тороплюсь по дорожке. Конечно рад, что доковылял на край Каньона, убедился – за ночь он никуда не исчез, и, успокоенный, сел около галдящей группы французов. На другом месте ждать не могу, место встречи изменить нельзя – договорились.
Наверно Ленка с Чессом фотографируют сейчас, Гала позирует. А может, присели где-то на пяток минут. Вверх-то сложнее. Жаль, что не там.
Небо сегодня радует. Спину припекло. Но по солнцу на подъём не проще, могло бы и спрятаться на пару часиков. Вот вчерашнюю бы погоду на их сегодняшний спуск! Сколько они пройдут?
Ага! Звонит Ленка, они внизу, на отметке триста пятьдесят метров. Теперь назад два с половиной километра по горной тропинке, прорубленной индейцами очень давно, даже не тысячу лет назад. Дай Бог им силы!
Что же сказать о красках Каньона, о его Духе? Даже самый совершенный цифровой аппарат не в силах передать ни красок, ни впечатления. Вот. Именно это слово вновь будоражит – Impression!
На полотнах импрессионистов в Чикагском Художественном музее нет идеального воспроизведения природы и людей в миг нанесения красок на полотно. На абстрактных полотнах Джорджии О`Кифф иногда с трудом просматриваются контуры реалий. Так почему и как в этих полотнах поселились любовь и пульс жизни? Что, кроме техники, должен дать художник? Как вдохнуть пот, запах слёз и тонкий аромат предчувствия двух соединившихся будто случайно рук в слова поэта? Кто есть писатель, только грамотно и красиво изложивший, или поместивший в строчки свою душу? Свою душу – часть Бога.
Нет, в обыкновенных фото Ленки и Чесса нет откровений великих. Хоть и цифровая, но мыльница, не в силах передать всей прелести и величия Природы. Я написал обыкновенные слова.
Но вглядитесь в эти строчки, раздуйте ноздри перед фото с неправильной передачей фантазии заката, прикоснитесь губами к шершавости букв – вы увидите Большой Каньон.

30 июля,  15.01    Grand Canyon. Visitor Center
Кстати, о Духах. В остатках жилищ, которым за семьсот лет, есть места для общения с Духами. Это прямоугольные помещения, выложенные камнем, растущие не вверх, как наши церкви, а заглублённые в почву. Мы видели такие до трёх метров вглубь. По индейски, силы божеств идут от Земли.
Так может и сам Большой Каньон – это огромный храм, сооружённый природой, чтобы человек не забылся окончательно, вспомнил, как любят по-настоящему – без остатка и выгод для себя.
Может так и есть? Сбережёшь природу – сбережёшь себя?

30 июля 18.45 Большой Каньон.

PS!  Когда вчера подходили впервые к Обрыву, Чесс  сказал: «Это типа Каньон!»   - хорошо знать русский язык в подлиннике.



31 июля.
Мешочки, пакетики, сумки, бутыли – всё аккуратно упаковано и уложено, а потом ещё и запихано в крохотные пустоты багажника. Заднее сидение, вроде свято охраняемое от вещей, потихоньку сдвигает пассажиров, то есть меня и Галу в некоторое ещё возможное расположение. Бутылки с водой и сумки со снедью, плюс пакет для мусора оставляют всё же место для ступней.
Гостиница, бывшая временным домом три ночи, осталась позади. Нормальная, даже выстирала бельё за умеренную плату. Правда, содрала чуть больше доллара за не выданный стиральный порошок, пришлось платить повторно в другом автомате. Но поила кофе бесплатно в любое время и интернет был с приличной скоростью, только времени на него не было.
Южный Край Каньона прощается пушистыми серо-белыми островами, медленно проплывающими ниже верха Каньона метров на сто пятьдесят - двести, переливающимися через край, достающими до дна.
Никак не проехать мимо смотровых площадок. Стоим – глаз не оторвать.
А потом крохотный музей (Tusayn Museum and Ruin). Здесь экспозиция о жизни индейцев и остатки их жилищ. Изделия из кожи, серебра, камня, плетения, керамика.
Последняя обзорная площадка на юго-восточной оконечности Каньона. Проглочена курочка под помидоры, огурчики. Куплен ещё один фотоальбом. Кепочки уже есть.
А дальше – дорога, на которой можно останавливаться каждую милю с поворотом головы на триста шестьдесят градусов, можно и больше. Именно здесь, по дороге к Северному Краю Каньона (North Rim) доходит, что когда-то эта местность на сотни, может даже тысячи миль вокруг, была гигантской кастрюлей с кашей из лавы, ещё каких-то приправ: всё булькало и дымилось, а потом разлилось реками и речушками и потекло к Великому океану, где-то отдавая жадным людишкам золото за жизни во времена Великой Золотой лихорадки, а до того, кормя своими богатствами индейцев, а теперь предоставляя нам возможность впитывать в себя божественный лик Земли.
Почти незаметно пролетели мост над притоком Колорадо. А мост Навахо Бридж, расположенный в резервации индейцев Навахо, проехать без остановки невозможно. Два туристических судна с крохотными пассажирами, эхо от крика которых громко звенит в отвесных берегах реки, проплывают  далеко под нами. Красные скалы внизу и ещё одни, нависающие над нами, завораживают. Теперь уже недалеко, часа полтора. А дорога, о наличии которой дама из коробочки молчит, вьётся двумя полосами между скал, над обрывом, перед склонами с обгоревшим лесом, между лугами с американскими косулями, пасущимися группами по три – пять – пятнадцать особей, мимо пока спрятавшихся от нас бизонов, к сосновому лесу со ждущим нас домиком в тишине и уже полутьме.
Приехали. База в пятнадцати милях от Северного Края Каньона.

1 августа.
Ночь была звёздной. Только звёзды располагались неправильно. Полярная непривычно сдвинулась к горизонту, а обе Медведицы низко наклонились над лугом и лесистыми холмами. Кассиопея пошла у них на поводу.
На лугу смутно видны стайки косуль. Шоссе пустынно. У некоторых домиков горят фонарики перед входными дверями. Тихо. Из близкого леса иногда слышится негромкий смех и потягивает дымком. Говорят, тут есть где-то общий костёр. Никаких других очагов разжигать нельзя. Несколько миль голых чёрных стволов среди зелёной травы указывают причину.
Кофе выпит. Кому-то сливок не досталось – невозможно предугадать всё. Ничего, наверстаем в местной точке, огоньки которой зажглись ещё затемно. Там готовятся к изголодавшемуся народу. Слушаем дождь. Он хлещет сильными струями. Хорошо громыхнуло. Ещё. Вчера в номере по телеку видели кадры о наводнении в Флагстафе, мы останавливались недалеко. А у нас только поток пробурлил по высохшему до того руслу. Теперь мы выше и далеко, телека нет. Похоже, все разъехались до дождя. Скоро двинем и мы с надеждой на прояснение.
Но надежды не сбылись. В самой посещаемой точке с магазинами и ресторанами, залами для посетителей и с огромными окнами в сторону Каньона - он, заветная цель многомесячных ожиданий, презрел сиюминутные вожделения существ, возомнивших себя царями природы. Что ему желания месяцев, лет, или даже всей быстротечной человеческой жизни, если для него тысячелетия мелькают мигами? Серые тучи переполнили Каньон до краёв, а их сёстры забрались ещё выше и поливают пришельцев с удовольствием.
Успели проскочить в молоке пару сотен метров по ближайшим дорожкам к обрыву, потеряться, вымокнуть, разыскать друг друга, переглянуться изумлённо, прочитав цены в ресторане, и, разместившись в машине с помидорами и бутербродами с колбасой, устроить симпозиум о дальнейшем. Сидеть в машине и ждать, когда пройдёт дождь? Его обещали до среды. Слоняться в зале Визит Центра, в тысячный раз разглядывая информационные фото и диаграммы? Всё-таки идти в ресторан?
Решили: поехали к другой точке -  вдруг будет окошко в тучах. И их было сполна, а ещё ошалелых глаз, высоких сосен и елей, чистых лугов, умытых дождём, красных и разноцветных скал, замирания сердца на узких проходах к смотровым площадкам, пушистых туч, замысловато круживших под нами в Каньоне, и масса другого, неожиданного.
Оказывается, я зря горевал о милях сгоревшего леса – его специально подожгли, чтобы не нарушать природных циклов. Почти вековое ограждение от очагов возгорания привело природу Каньона к болезни.  В двухтысячном лес подожгли на определённых специалистами участках и чётко оградили границы огня.
А специалистов тут хватает – это рейнджеры. Они учат, как вести себя при пожаре и спуске вниз, охраняют наиболее ценные места. Но охрана их не в окриках: «Нельзя!». На остатке стен на уровне земли и у наскальных рисунков древних, доброволец из Японии давал подержать в руках каменные наконечники стрел, фрагменты посуды, рабочие инструменты индейцев, бережно сохраняемые им в портативном кожаном футлярчике с песком. А потом водил по склонам и фотографировался с нами.
Высокая женщина в рейнджерской униформе у развалин индейского дома на скале, встретила улыбкой и рассказала, как жили тогда. Этот дом-крепость был когда-то связующим звеном между двумя индейскими поселениями, разделёнными милями пустыни тысячи лет назад.
А про весёлую молодую женщину на автобусной остановке в наш первый день, вы уже прочитали.
Дождливый холодный день, закончившийся обедом в ресторане около домиков кемпинга, с пивом, округлившимися животами и довольными лицами, оказался очередной удачей.
Завтра встаём в четыре утра – будем встречать рассвет.

Кемпинг у Северного Края Каньона


2 августа.
Будильник прозвенел явно не вовремя, ровно в четыре утра. Завтракать и кофе не дали. Пол яблока на дорогу удалось схватить на ходу.
От соседнего домика тоже отъехала машина, обогнала нас на шоссе. А мы едем тихо не зря, успели затормозить, когда косуля метрах в двадцати перед нами перескочила дорогу. Шоссе пусто, видно, народ читал прогноз погоды на сегодня внимательно.
Подъехали к домику на границе Национального парка, а там дорога свободна, без внимательного контролёра с напутствием и картой Каньона. Только табличка висит, что путь свободен, пожалуйста, проезжайте.
Минут через сорок по узкому серпантину между сосен и скал приехали, точка «Империал». Здесь самая высокая обзорная площадка Каньона и пропасть под нами со средней глубиной в милю. Рассвет бывает триста шестьдесят раз в году, или даже триста шестьдесят шесть, но мы обычно проскакиваем мимо него. Это ведь так ординарно - всего лишь новый день. Но это - встаёт солнце. Пусть даже в тучах, как сейчас. И хотя первый его луч увидели много позже, когда оно поднялось высоко, и момент его появления над горизонтом из-за гор и скал исчез за густой пеленой серого цвета, но оно взошло. Для нас взошло. Ну, и для остального мира тоже.
Теперь несколько миль к той площадке, которая негостеприимно обошлась с нами вчера. Вверх-вниз по дорожке, ведущей местами узким лезвием к скале с площадкой по кругу, пара снимков и назад к машине – это были последние шаги у Каньона. До свидания или прощай? Или для каждого из нас по-разному?
Но день не закончился. Тянет наверстать недобранное за ночь. И зачем противиться? Будит стук работников кемпинга, пришедших убрать номер. Пришлось просыпаться и срочно придумывать за завтраком следующую точку. Двое - на полустульях-полукреслах вокруг небольшого круглого стола. Двое – на кровати. Рядом ещё одна, такая же. Кухонный столик, раковина, светильник, вентилятор под потолком. Кровати застелены по-американски, как во всех гостиницах – одеяло с простынёй вместо пододеяльника и покрывало аккуратно подоткнуты под большой и толстый матрас. Здесь у нас только по две подушки на кровать, в прошлой гостинице было по четыре. Туалет, опять же, с раковиной и кабинкой для душа. Комплект полотенец на каждого из трёх разнокалиберных стандартно мягких белых полотнищ меняют ежедневно. А перед входной дверью на улице - два пластмассовых кресла на крохотной веранде под крышей. Здесь уютно писать заметки, закутавшись в плед, и глядеть на возню бурундуков. Один из них забрался на веранду и внимательно разглядывает меня, вероятно попрошайничает. Но все вокруг многократно просят не кормить животных и не дотрагиваться до них. Вот и оказался бурундучок без поживы.
А потом было два часа до города Пэйдж. Здесь озеро. Уже наплававшись вволю на диком пляже и наигравшись с двумя индейскими мальчуганами, мама которых невозмутимо сидела на шикарном махровом полотенце с книгой, периодически вытаскивая что-то вкусное из переносной сумки-холодильника, глянул на карту и обнаружил, что купались в гигантской запруде на реке Колорадо. Представьте – красная пустыня, голые скалы, даже тучи снизу подсвечены красным, а в городе подряд идут площадки с разноразмерными лодками, катерами, яхтами и даже почти большими теплоходиками на прицепах. Красный пустынный пейзаж – и пароходик на колёсах! Плати, и твой, на отмеренное время, плавучий дом будет рассекать чистейшие воды знаменитой реки, раскинувшейся тут местами весьма широко. Это потом она пожелтеет от глины и мути оранжевых берегов, сузится и понесётся сквозь Большой Каньон всё ниже и ниже на Запад.
Так что, в Миссисипи только омыл ладони, лицо и ступни, а рекой Колорадо причастился по полной любовью к Америке.
Может быть состоится костёр на прощанье в ограждённом прямоугольнике леса у домиков. Сборы с утра и снова вперёд, уже на Восток.

В дороге, 2 августа,  18.45

PS!
А костёр не получился. Прошёл сильный дождь и не оставил ничего сухого, он даже размыл дорогу в одном месте и выкинул на шоссе пару камешков по полтонны весом. А знаки про корову обернулись ими самими, а не бизонами, как думали. Коровы и бык стояли на середине дороги и глядели на нас хмуро из тьмы – кто им там мешает в этих жужжащих железных коробках?


Ещё недалеко


В шесть утра светит яркое солнце, оно поднялось над елями низкой горушки у дороги. Роса. Она на траве, проводах, вольготно свисающих между деревянными столбами от домика к домику, на капоте автомобиля. Колёса густо обмазаны коричневым – лихо вчера проехали по долине. Часть бурлящей воды с камнями и песком не сумела проскочить под шоссе в своих аккуратных проёмах, налезла густой жижей поверх асфальта, жадно таща за собой известковые глыбы, пытаясь и наш автомобиль залапать и стянуть с дороги в долину. Зачем он ей нужен? Вот мы и проехали. Но передок и бока жирно обляпаны оранжевым. Хорошо, встречная издали многозначительно заморгала, да Чесс, зорко следящий за обстановкой в качестве штурмана, быстро среагировал.
Пришлось потом и нам подмигивать встречным не по причине полицейского в кустах. Вот, не видели ни разу в кустах. В потоке машин, как бы сдерживая поток мчащихся теперь уже с положенной скоростью – сколько угодно. В автомобилях на разделительной полосе или на обочине – приходилось, а в кустах… Видимо, у американской дорожной полиции странная цель – не облагание штрафами, иногда и не в служебный карман, а обеспечение безопасности движения. Удивительно странно. Особенно мне, русскому из Эстонии. А если бы жил в России, тоже удивился бы?
На улице очень свежо. Хорошо, догадался одеяло подложить на сиденье и спинку пластмассового кресла. Сиденье соседнего всё в мелких каплях.
Сейчас молодёжь встанет, и поедем вниз, снимем тёплое, будем иногда ворчать на палящее солнце – человеку не угодить. Какой на сегодня план? Дорога, камни, звёзды в пустыне, несколько сот миль к востоку.
Пора бы и кофейку.
Десять утра. Выехали.  На спидометре две тысячи девяносто одна миля с Форт Вэйна.
Ещё одной книжки о Каньоне, которую страстно хотелось в подарок, в магазинчике около кемпинга не оказалось и это, конечно, трагическая неизбежность.
Высота 8840 футов над уровнем моря, погода великолепная для дороги – в меру облаков, дождя нет, шоссе с карманами в красивых и важных для информирования туристов местах.
И вот уже 6000 футов, уклон шесть процентов на три мили. Сначала серпантином, потом по прямой, потом кругом, ниже и ниже, в ушах щёлкает. Выехали из национального парка в долину под названием «Мраморный Каньон». Снова сказать: «Красотища!»? Это можно повторять бесконечно. Огромное зелёное поле, слева рыжий скалистый обрыв, справа зелёные склоны горы, спереди и по правому борту далёкие вершины в дымке. Дорога 89А. Проехали участок, где вчера чуть не уплыли с потоком в долину. Камней уже нет на дороге. Ремонтная бригада просит снизить скорость, очевидно им что-то ещё предстоит.
Впереди плетётся дом на колёсах. На узкой дороге с холмами через несколько сот метров обогнать его невозможно. И тут – уникум! Внимание! Уником если не для всех, то для меня точно - водитель передней машины съехал в карман, чтобы пропустить нас и ещё несколько машин, идущих следом!
Показалось озеро Пэйдж, сегодня мы едем мимо, и вот уже сам город. Лена торжественно объявила, что Волмарт и Макдональдс являются символами цивилизации, поэтому расположены в городах рядом. Так оно и оказалось.
Запаслись провизией и частично проглатываем её при скорости 75 миль в час.
Справа панорама из белых скальных обрывов. Рядом – первый песок пустыни и бархан, высота всего 6000. Но вот показывается гора Навахо, а справа плато подрастает до 7000 минимум. Всё это – территория резервации Навахо. А песок мокрый - и здесь прошли сильные дожди. Очень хорошо видны следы потоков и лучше понимаешь по ним, как за миллионы лет плато изрезалось каньонами, а долины опустились пониже.
98-ая. Чуть не пропустили момент времени. Хотя в Аризоне 13.53, но в резервации 14.53, исправляем. Съезжаем на 160-ую и двигаемся на север, к Визит Центру Навахо.
Отсюда надо бежать бегом, закрыв глаза, ибо отсюда можно вообще не уходить. Ленка сразу сказала, что обязательно вернётся. Даже не буду ничего описывать и перечислять, это невозможно в кратких заметках на ходу, а для более серьёзных надо здесь пожить хотя бы несколько дней. Здесь столько заманчивых мест, ведущих в глубь веков, а наверняка и в будущее. Здесь может быть проще и яснее учить людей любви к Земле, да и любви вообще. В сердце осталось огромное уважение к здешним людям. Мне тоже хотелось бы вернуться сюда, хоть здесь и не живут богато. Даже очень не богато.

Колоссы из скал посреди оранжевого песка в Монументальной долине созданы ветрами, водой и временем. Но ей Богу, слишком часто в этом сомневаешься! Описывать их не имеет смысла, их надо видеть и молчать.
Пока засматривались на причуды скал, въехали в Юту. Ну, тут побогаче. Даже рынок индейцев представляет собой не обыкновенный деревянный навес с флагами, приглашающий гостей со всех стран, а уютные и красивые здания с блоками для товаров. Впрочем, продают внешне почти одинаковое: серьги, бусы, что-то из камня и серебра, коврики с простыми, но колоритными узорами.
Индейский хлеб – огромные толстые лепёшки, зажаренные в масле, напомнили по вкусу наши пончики – очень пришлись по вкусу.
А потом дорога с бесконечными остановками, цоканьем языком и щёлканьем камер, спусками по совсем не комфортабельным грунтовкам к объектам не предназначенным для массового туризма.
Единственная свободная комната в гостинице города Мексиканская Шляпа, будто бы ждала именно нас. Здесь чисто и уютно. Рядом речка, к которой можно спуститься только переломав ноги. Мы уже напрыгались, потому и не пытались. Зато наконец-то разожгли костёр и любовались необычными сумеречными пейзажами и звёздами в небе.
План на ближайшие дни рождался в спорах, сошлись на жилищах древних индейцев в скалах и на маршруте сквозь Скалистые горы. Да ещё домой надо бы попасть до воскресенья, отпуск у Чесса заканчивается, и Ленке через неделю на работу. Завтра снова в путь. Первая точка – Меса Верде.

22.30 город Мексиканская Шляпа, Юта


4 августа.

Не очень далеко отъехали, но останавливаемся в третий раз. После скалы Мексиканская Шляпа (вот в честь чего назвали город!) – Долина Богов. Комментарии писать невозможно, они застряли несказанными словами. Взошли с Ленкой на пригорок, может метров на 10–15 выше шоссе, и я задохнулся. Стою и гляжу, впитывая непонятную мощь и красоту, насыщаясь силой Земли. Для чего насыщаюсь? Что ещё предстоит?
Около десяти утра - дорога 162.
Мы въехали в Колорадо! Вроде бы стали видны отроги Скалистых гор. Может это и не так, но голосованием в машине решили именно это. Затем свернули на 160-ую, на Кортез.
491-ая  на Север (или 160-ая, кто как хочет) – это Тропа Древних. Слева гора Ют (Ute) – по названию племени индейцев.
Из задней комнаты придорожного магазинчика индейской керамики, которую изготавливают тут же, Ленку с Чессом вывести было невозможно, особенно Ленку. Что выбрать: чёрно-красный или чёрно-белый орнамент, блюдо или вазу, шаровидной формы или с удлинением? Наконец, бережно вынесли, упаковали в бумагу и уложили в пластмассовый мешок, а в багажнике - ещё  в пару полотенец и обложили мягкими сумками. Мать Чесса была бы счастлива, если бы знала, что в её честь купили вазу в том месте, где она никогда не была.
Кто ты и откуда? Зачем живёшь? Может это главное, что мы передаём по цепочке жизни. Даже без наверное.
Въезжаем на участок шоссе в Меса Верде. Табличка возвещает, что снег убирают только с семи утра до пяти вечера. Уже потом подумали – хорошо, что ездили летом. Высота -7000 футов. Улыбка контролёра на въезде – карты, информлистки. Едем в Визит Центр, уже 7800. Первый туннель, на взгляд метров триста. Сейчас хорошо видна предстоящая дорога вверх – впечатляет. Проложен новый асфальт, 7900.
Меса Верде – это зелёный стол по-испански. Взобравшись по крутым виражам на вершину огромных зелёных возвышений, представляешь тех, кто обедал за этими столами.
С горы на гору. С месы на месу. Вверх, по кругу, вниз, вверх, вбок, 8200, Визит Центр. 14.20.
Купив билеты на маршрут, едем 12 миль по дорожке, которая кружит голову. По крайней мере мою. Дорога закрывается вечером, а зимой вообще не работает. Нас встретит рейнджер, повезут на чём-то, потом по лесенкам и дорожкам средней сложности к месту, где жили индейцы в скале. Разрешённая скорость по дорожке от пятнадцати до двадцати пяти миль в час. Ленка почти соблюдает. Сорокаминутный пробег завершили за двадцать.
Билеты достались только на Лонг Хаус. Ещё один вариант отпал, так как надо было пролезать в узкий тоннель несколько метров на четвереньках. Туда мужская часть сообщества не проходила по габаритам. Позже, уже в ходе нашего путешествия выяснили, что тогдашние люди были заметно меньше нынешних, мужчины чуть выше пяти футов. Это сообщение сменило чувство некоторой стеснительности своих габаритов на гордость за прогресс человечества.
Лонг Хаус – это целый город под нависшей скалой из песчаника, около ста пятидесяти помещений разных форм и размеров – друг на друге, друг под другом, сбоку, сзади, с каменными ступенями к ним и с деревянными лестницами. Индейцы также пользовались выдолбленными уступами в скале для рук и ног, и верёвочными лестницами.
Спускаться к Лонг Хаусу предстояло по тропинке, перед которой молодая женщина рейнджер невысокого роста долго объясняла, как надо себя вести, если от высоты закружится голова или затошнит. Стало немного не по себе. В действительности дорожка оказалась много проще пройденных на Большом Каньоне, почти семечки. Когда прошли, почувствовали себя ветеранами дорожечного спорта. Но индейцы, жившие здесь восемьсот лет назад, этой дорожкой не пользовались, её просто не было.
Каменные стены, узкие проходы, отпечатки чьих-то следов, окаменелые остатки кукурузных початков, семисотлетние дрова, сажа на стенах от костра, кива для обращения к Богам – здесь жили люди, и вдруг, семьсот лет назад все ушли. Почему? Их потомки этого не знают. Или память сама растворилась во времени, или её выбили ради каких-то кому-то важных высших устремлений.

 Кива – это место для обрядов и собраний, там всегда есть очаг и вход для духов. А духи приходят из Земли. Это наши храмы высятся к небу, а индейские кивы приближаются к земным богам – заглубляются на несколько метров ниже поверхности поселения.

После Лонг Хауса мы долго кружили по месам, увидели много. Здесь жили десятки тысяч человек. Что им помешало остаться тут?
В Дуранго, где думали легко найти гостиницу, летом свободных номеров вообще не бывает. Но за две минуты до звонка в пятую гостиницу от брони единственного свободного номера кто-то отказался. Не первый раз в нашем путешествии нам бесконечно везёт. Видно, здесь мы не зря. Кому-то, кроме нас, был нужен наш путь.

Дуранго


Скалистые горы


5 августа. Наше почти ритуальное время, 9.30. Кормим нашу Чайку. Вообще-то её зовут Тойота Ярис. Со всеми поворотами, разворотами, серпантинами, спускоподъёмами, гравиями вместо асфальта – справляется, тьфу, тьфу, тьфу…
Проливной дождь с грозой, но впереди виден просвет в тучах. Штурман и рулевой уточняют маршрут. Проще всего и быстрее – чуть пониже и на восток, но мы едем на север. Как же можно проехать мимо Скалистых гор? Никто из нас тут ещё не был.
Слева горы задёрнуты плотной завесой дождя. Они чуть повыше, чем у Большого Каньона, но выглядят совсем по-другому – зелёные склоны без жёлто оранжевых обрывов. Места обжитые, весёленькие, заметно побогаче. Скорость меньше разрешённой, в сильный дождь особо не разгонишься.
160-ая не подводит, ведёт и ведёт. Вокруг один за другим национальные леса, сосны на склонах. Полицейский едет за нами, и все соблюдают скорость. Совсем не высоко, около 6000 футов. Впереди горы повыше и поострее. После очередной остановки для фиксирования пейзажа на цифровой камере полицейский оказался впереди, Ленка ворчит. Дождь закончился, вернее, мы выехали из-под него, шоссе сухое.
Вокруг богатенькие дома, волнистое поле для гольфа у дороги, озерцо с фонтаном – Пагоса Спринг. Хотим кофе.
И для глаз, и для променада ног, и для животиков, поглощающих тающее во рту произведение бисквитного искусства с изюмом, а потом и без – это место бесподобно. Совсем не зря тут останавливаются те, кто никуда не спешит. Облизываем пальцы не фигурально. А вокруг: речка с каяками не для новичков, озерки, луга, лес, бархатные склоны гор, уютные домики разных размеров и вкусов от спичечных коробков до вилл. Обслуживание в баре с не запомнившимся названием, но обалденно обаятельным персоналом, укрепило желание вернуться. Вот только, похоже, кошельки здесь нужны много толще.
Дорога ведёт. Уже обращаешь внимание на места с новым асфальтом в половину полосы на специфических участках в низинах или у желобчатых склонов гор - что-то с полотном дороги было совсем недавно.
Высокие серебристые ели никто специально не сажал.
Со смотровой площадки тоже можно не уходить: скалы серо-бурые, рельефные, стенки ограждения дороги почти метровой толщины с боковыми ранениями, в трещинах и выдолбах. Водопадики и перекаты реки несут кристально чистую воду, значит, нет взвеси глины и песка, как в районе каньонов. Под нами 10000 футов, а подъём продолжается. Беленькие цветочки и изумрудно-сочная трава. Ремонтные бригады постоянно убирают камни. Где-то тут горнолыжный курорт - промелькнули канатный подъёмник и зелёный склон. Зимой здесь тоже неплохо. Стометровый крытый участок дороги, огибающий скалу. Видать, камушки тут падают часто.
Когда едешь вниз зигзагами дороги и конца спуску не видно, что-то делается в животе. Отключаешь воображение - лучше любоваться красотой вокруг и мастерством тех, кто построил трёхполоску с покрытием без выбоин, но ограждения у обрывов лишь местами. А ручеёк бежит, повторяя изгибы дороги. И как он догадался, что тут проложат дорогу? Нашли всё-таки каменистый спуск к нему, где по краю почвы нет укрепления пластиковой сеткой и недавно посаженой травы. Вода оказалась свежей, чистой, тёплой и мокрой.
С начала сегодняшнего дня оставалось тысяча четыреста пятьдесят пять миль до дома. Делим пополам. Чуете иллюзорность наших планов? Если проедем сегодня шестьсот, думаю, будет хорошо.
Сейчас низко, 8600 футов. А речушка эта – Рио-Гранде, та самая, в озере которой в Нью Мексико наши дамы купались в резервации индейцев кочита, и трёхметровые щуки их не съели. А ещё нас не съели медведи и пумы ни в Большом Каньоне, ни в Меса Верде. И даже не показывались гремучие змеи. Чучело пумы в Меса Верде или, как её ещё тут называют, горного льва, обворожительно. Шёрстка мягкая и гладкая, тело грациозное и сильное, глаза красивые. Большая киса, да и только. Но не дай Бог с ней встретиться один на один, когда она голодна и зла.
Весёлый мужчина рейнджер рассказывал страсти о ней, правда, вынужден был сообщить, что в этом году пумы предпочитают оленей или косуль, поголовье которых достаточное, но в прошлом охотились и на лошадей.
Наконец нам показали стадо бизонов. Очевидно, их огородили тут от кровожадных людей, или здесь ферма бизонья. Точно! Убедились, что ферма, подъехав поближе. Но бизоны настоящие!
У реки Рио-Гранде, повернув на Северо-Восток, увидели впереди в дымке тёмную полосу возвышающихся над всем зубцов. Горы.
Едем по низине с небольшой высотой, всего 7800.  Горы приближаются со скоростью 75 миль в час. Кстати, в миле тысяча шестьсот девять метров. Сейчас долина, по которой едем, если смотреть с заднего сиденья автомобиля, делится на три равные части: одна часть гладкая и зелёная слева до гор, вторая тоже гладкая и зелёная справа до горизонта, за которым только серые тучи с полосами до земли, а впереди и чуть с боков – серая ровная поверхность, сделанная умелыми людьми, чтобы и мы мчались, куда захотели.
Поворот на Север. 285-ая.
Горы потихоньку забегают по бокам, охватывая нас могучими руками. Последние мили долины. Впереди тучка опустилась до земли то ли брюшком, то ли дождём – скоро узнаем.
Ящичная ведьма не врёт про высоту и скорость - совпадает с показаниями спидометра и со знаками высоты у дороги. Шоссе сухое, значит, это был не дождь, а свисающие полы халата уважаемой серой дамы, нависшей над серо-зелёно-коричневыми сосками, торчащими по бокам шоссе призывно вверх.
На склоне белая буква S, городок Сакуаче, высота 7600.
Дама немного повернула краник, закапало. Слева тёмно синяя туча слилась с горами неразличимо. Едем прямо в это безобразие. Тучка уже никуда не собирается, она ждёт нас.
А как, интересно, тем, кто сворачивает с бетона или асфальта на грунтовку после дождя? К домикам слева и справа ведут светло жёлтые или серые ленты. Выглядит красиво. А подвескам автомобиля так же кажется?
Чесс цитирует строки про Мордор. Мне тоже кажется - похоже на эту сказочную землю. Начинает лить всерьёз. И погрохатывает слегка, но впереди светлеет.
Впереди домик на колёсах, а за ним вереница жаждущих вырваться вперёд, но места для обгона нет.
Вырвались под солнце, подёрнутое дымкой. Да ещё участок дороги сухой! Скоро 285-ая превратится в 24-ую, может и пошире будет. А домик не стал ждать, заехал в расширение дороги и уступил место рвущимся вперёд. И чего это они такие вежливые, не от внутренней ли доброты? Значит, убеждаюсь ещё раз, у хомо сапиенс есть шанс.
Лёгкий широкий серпантин.  Дома не бедные, стоят игрушечными на склонах в один-два-три этажа. Идём вниз в долину. В очередном городишке начинают останавливаться машины. Ленка с Чессом читают рекламу про съедобное с возрастающим интересом. Поддерживаем.
Снова попали под капли, значит сегодня такая планида. Поскрипывают дворники. Слева гора Антеро, 14269 футов, а под колёсами нашего автомобиля только 7800. Справа река Арканзас тоже странно угадывает повороты дороги.
Наконец-то мы увидели койота. Правда, не в шкуре воющего на Луну, а всего лишь в качестве Койот Кантин, лихого бара у обочины. Проехать оказалось невозможно.
Пахита, это когда приносят много тарелок с разным, задумывешься, как это съесть, и именно в этот миг приближается огромное блюдо с мясом разных сортов с длинными поджаренными кольцами лука. Пахита на двоих – это когда трое набивают животы, и в коробках с собой остаётся ужин на четверых. Наверняка здесь вечером круто! Скорее всего, главным блюдом будет Буд. Городок в антураже вестернов о Диком Западе располагает. Я и сюда вернуться не прочь, чтобы опробовать тутошний Будвайзер несколькими пинтами.
Наша подкормленная лошадка тихонько позвякивает цилиндрами и шуршит резиной по асфальту. Очередная чёрная дама нависла над прогалиной в горах, но на сей раз, мы покажем ей язык и поедем вбок.
Однако, обворожительные дамы не всегда нежны и приветливы, периодически они показывают тщательно скрываемую суть, особенно, когда их пытаются обмануть. Безнадёжно! Теперь придётся терпеть реакцию дамы на попытку бегства. Хлестанула. Ещё. Ой, ой, ё-ёй! Больно же! То бишь, мокро и ничего не видно за сотню метров. Не помогут теперь уверения в шутке. Расплата следует сполна.
Но Чесс, севший за руль, взял уздечку твёрдой рукой. Ленка, конечно, водит здорово, но есть разница, когда за дело берётся мужчина.
Смотровая площадка у шоссе, вдоль которого бурлит переполненная дождём река, а на другом берегу петляет железная дорога. Горы с обеих сторон. Панорама очередной раз зовёт остановиться, но надо ехать вперёд.
А у речки, не обращая внимание на дождь, стоят парни с удочками. Слева высшая точка Скалистых гор, Элбет, 14433 фута, а рядом Ла Плата, чуть ниже. И вдруг, совершенно неожиданно в такую мокрень, одна вершина справа озарена солнцем.
За кормой всего двести пятьдесят миль за день, сколько до остановки на ночь? Вершины блестят белым, но это не снег – белые скалы, обильно политые тучами. А вдруг после дождя на них что-нибудь вырастет. Да и лес с лугами следовало бы получше поливать, живности и людям было бы приятнее. Но тучи дамы капризные, с норовом, настоящие женщины, поступают своевольно, и предугадать следующее веление их сердца невозможно. Я лично угадывать не умею.
10000 футов и заброшенный шахтёрский городок. Не везде живут богато, ох, не везде! Грузовичок с металлоломом давно не двигался, кривые заборы, облупленные дома, обшарпанная дорога. Надписи на дверях «Джентльмен» и «Леди» не вполне отражают чистотой то, что внутри. Как сказал Чесс: «Время городка прошло».  Мы уже видели тут всякое, похуже тоже.
Высота почти 11000 футов, а теперь и 11250. Девять миль до 70-ой. Озеро среди гор. Его видеть значительно приятнее, чем верхушку соседней горы, срезанную открытой разработкой чего-то денежного. Ещё одно озеро, и ещё два. Что с того, что они искусственные? Их красота от этого не померкла.
Спуск. Ремонт дороги. 70-ая, направление на Восток.  17.07.
Теперь чуть кругами, но ровненько между высоко торчащих гор. Много елей на скалах, только жаль, что большие участки леса съедены каким-то жуком.
Туннель длинной больше мили, две полосы в одну сторону с разрешённой скоростью 50, но все едут 60 миль в час. Длинный спуск потом. В водяной пыли от колёс бесконечного двухстороннего потока трейлеров, цистерн, грузовиков, автобусов, внедорожников, шикарных и обыкновенных легковушек теряются склоны, скалы, зелень, обрывы, озёра. Водяная пыль пытается зацепиться за лобовое стекло, обнять автомобиль, удержать его своим страстным порывом, но не может этого сделать, и летит дальше до следующей автомашины, потом до следующей… Мадам! Нельзя же так часто менять партнёров, это становится неприличным!
Крохотный туннель, нет и ста метров. Дорога сворачивает к Денверу, мимо которого стараемся проскочить. Нам теперь дальше на Восток, выскочить из Скалистых гор и на равнину, до дому.
«Путь далёк до Типперери. Путь далёк домой».
А нам всего лишь в Форт Вэйн. Вот и дождь остаётся позади. Надолго?
По плану минимум хочется выехать из Колорадо.
Кажется, горы заканчиваются, впереди огромная равнина и очередная развязка дорог, последние спуски, через десять миль Денвер. Щёлкнуло в ушах. Последний раз за эту  дорогу?

Подъезжая к Денверу.     18.17,   5 августа


На Восток


5 августа,  18.18
Скалистые горы позади. Правда, Денвер называют городом одной мили - по высоте над уровнем моря, но это уже равнина, хоть и бывает вверх-вниз.
Открываем все опции. То бишь, как сказала Ленка, оставляем все опции открытыми. Ещё не понятно? Мне тоже. Короче, небольшое совещание в машине решило, что хочется домой, а спать или нет ночью, до решения этого ещё не дошли. Гнать или не гнать без перерыва, меняя седоков, погоняющих коня?
А так как Чессу в понедельник на работу, то главным решающим будет он. Карт-бланш дан. На спидометре чуть больше трёхсот семидесяти миль за сегодня. Что будет дальше – не гадаем, действуем по обстановке.
Денвер проскочили, небоскрёбы за углом справа.
Когда вечером подъезжаешь к большому городу, а Денвер самый крупный город Колорадо, но не столица Штата, все полосы, количество которых увеличивается по мере приближения к центру, забиты автомобилями всех размеров и цветов. А при выезде вечером дорога перед тобой почти пуста. Сейчас впереди нас мчатся не более трёх десятков автомобилей, которых сумели разглядеть на расстоянии примерно в одну милю. Встречный поток в разы гуще. Слева и справа луга, покрытые обыкновенной травой, распаханные поля, фермы, солнышко светит в заднее стекло.
Экзит номер 306 и рест. Попрыгали десяток минут, перелили последнюю воду из галлонной фляги в две литровые бутылки, выбросили ещё одну пустую упаковку, к сожалению, не на переработку, а в обыкновенный мусор. Уже в Страсбурге (Ау! Это что, уже Франция?) выезжаем на 70-ую вновь.
Бетон под колёсами визжит на высокой ноте, там рифлёнка  поперёк, по такой уже ездили. Высота всё ещё 5200, чуть выше полутора километровой отметки.
На передних сиденьях продолжается обстоятельный перебор вариантов дальнейших действий. Скорость 80 миль в час. Ещё светит желтоватым солнце, собираясь нырнуть за мрачную тучу, отставшую от нас у Денвера. А примерно через часик собирается совсем спрятаться от нас за горизонтом. Это произойдёт недалеко от границы Колорадо.
Похоже, тучки сговорились. Передняя, чуть посветлее задней, манит крохотным сегментиком радуги над горизонтом, как раз там, куда летит шоссе. Серые пушистые её края чуть поблёскивает вспышками. Но совсем немного, не пугая, мол, не бойтесь, я вас жду. И что потом вытворит?
Блокнот перелистывается активно, новая страница – новый штат. Впереди ещё четыре: Канзас, Миссури, Иллинойс, Индиана. Индиана - это уже почти дома, совсем не важно, что и по нему пилить немало.
А совещание  не прекращается, периодически подключая старшую ведомую часть ассоциации любителей Больших и Малых Каньонов, Гор, Долин и Кукурузы к решению глобального масштаба – так останавливаться на ночь, или нет?
Кажется, голосования не будет, вопрос решает дорога и урчащий мотор.
Поём русские советские песни, врём слова, почему-то перехватывает горло и хорошо, что в темноте не видно моих глаз. Уже темно. Пока ещё половина девятого, и сразу перескакивает на половину десятого, на час позже, таков закон времени. Что делать? На Запад - дни удлиняются, а на Восток - укорачиваются.
Привет, Канзас! Темно очень, 21.28. Звёзды сияют ярко. Оказывается, смена времени не на границе штата, она происходит в 22.54, час вперёд.
В ноль часов, пять минут проехали от старта сегодня (или вернее, вчера) шестьсот шестьдесят четыре с половиной мили.

Через десять минут будет 6 утра, 6 августа. Небо на горизонте персиковое, уже можно писать в машине. Позади от вчерашнего старта уже чуть больше тысячи миль.
Рассвет встретили уже в Миссури, когда проскакивали Канзас Сити, огромный город, посветивший нам огнями.
А Штата Канзас не было. Была мчащаяся дорога, свет отражателей по краям временных сужений, красные огни передних и фары встречных авто. Города и мили проскальзывали сквозь пытающиеся не смыкаться глаза. Не дремал лишь Чесс, не снижая скорости ниже семидесяти. Ленка его сменила у городка с именем Одесса. Чуть прохладный воздух августовской ночи освежил. Ноги, почти заплетаясь, довели до открытого магазинчика и вернули обратно. Скоро будем завтракать, это случится около Сент Луиса, там начнётся уже знакомый путь в наш американский дом на два месяца, к друзьям, знакомым и котам. Впрочем, уже совсем скоро наш путь в свой дом – через океан в Европу.
«Mu Isamaa, mu ;nn ja r;;m…»  Это строка из Гимна Эстонии.
Странно, правда? Русские, а домой не в Россию. Впрочем, не в привычках русских бросаться местами, в которые забросила судьба, и предавать людей, с которыми съел не один пуд соли. А Земля – женщина не обычная, она мать всех нас. Она принимает сыновью и дочерью любовь от людей всех кровей, и ещё неизвестно, кто её больше любит. Хотя, больше – меньше, о чём разговор? Совсем глупый. Любовь, она и есть любовь, и меряется только одной любовью, и любая её часть огромна.
В половине седьмого переехали реку Миссури, а через час  в городке Колумбия  позавтракали толстыми большими оладьями с пиалой горячего абрикосового компота и кленового сиропа, да  ещё кофе. Со вчерашнего утра уже тысяча сто четыре мили. Впереди около пятисот.
Миссисипи в Сент Луисе перемахнули по другому мосту, чем по дороге к Большому Каньону, Арку на сей раз не видели. Уже Иллинойс.
Под Никитина и старый состав Песняров, под собственные версии песен советских композиторов и народные времён Гражданской войны в США не то, что пятьсот миль, вся ночь прошла без тоски. Ну, всхрапывали порой минут по десять – пятнадцать, но не всю же ночь. Странно, сон ушёл совсем и уже не покачивает. Может сразу куда-нибудь ещё?
Это я к тому, что наше путешествие к Большому Каньону заканчивается. Через пару десятков миль – Индиана, почитай что дома.

По дороге домой, 139-ая миля от Сент Луиса 11.46,  6 августа.

Въехали в Индиану в полдень, то есть в 13.00. И хоть полиции развелось на каждом шагу, видно и им план по штрафам спустили, да ещё впереди перекрыла движение мадам, медленно проезжая в чём-то здорово помятом, да мозги из-под крышки сбежать норовили, но мы – доехали! 16.47.
От Дуранго тысяча пятьсот девяносто шесть и шесть десятых мили за 29 часов 17 минут. Всего за путешествие в Большой Каньон четыре тысячи девятьсот девяносто и одна десятая мили.
Гладим Чайку по бочкам.
Эта, из коробочки, что-то пытается крикнуть про горящую лампочку о замене масла, но мы её уже не слышим.  Мы - дома.


6 августа.    Форт Вэйн