Шаги на лестнице

Анастасия Хаванская
История, которую мне поведала одна пожилая (теперь - уже пожилая) дама.


Это случилось в Москве после Великой Отечественной войны, году в 1947 или 48… Нелли не помнила точно, сколько ей было лет. То ли 13, то ли 14… Она выросла в тот год сантиметра на три сразу, сильно похудела и влюбилась в одноклассника, на которого раньше не обращала внимания. Чувство было взаимным, но столь сложным и красивым со стороны Нелли, что парень стал путаться, смущаться и, в конце концов, избегать девочку. Нелли восприняла это как безответность и тут же принялась тяжело страдать. Она плакала каждый день по нескольку раз, приступы плача приходили внезапно и совершенно без спросу девочки. Она плакала по ночам, когда вроде уже начинала засыпать, по утрам, когда нужно было одеваться, умываться и вообще приводить себя в порядок для предстоящего учебного дня, на уроках музыки слёзы в самый ответственный момент начинали падать большими каплями на клавиши пианино, и строгая учительница раздражалась очень сильно. Однажды Нелли залила слезами контрольную по математике. Учитель математики так удивился и даже испугался, что поставил Нелли четвёрку просто так и предложил ей поскорее забыть об этом инциденте. Одноклассники шептались за спиной и называли её припадочной. Никто не заступался и не сочувствовал. Нелли было очень туго в то время.
Но для того, чтобы хоть что-то - не то чтобы исправить (исправлять-то было нечего и незачем), а просто изменить в жизни – хотя бы общее настроение – нужен какой-то стресс, резкая перемена в образе жизни или переезд… Это порой спасение для нас. И Нелли нужно было спасаться, и она спаслась. Опять же независимо от своей воли, случайно… Она не переехала, с ней не произошло ничего особенного в школе или на улице… Но она стала свидетелем весьма своеобразных посещений, которые наблюдала из своего окна, окна спальни, гдё девочка уединялась около 11 вечера, чтобы раздеться, почитать книгу на сон грядущий и, быть может, поплакать, если навязчивые слёзы придут к ней снова. Но однажды поздним осенним вечером пришли вовсе не слёзы. Нелли надела ночную сорочку и уже нырнула под одеяло, как вдруг услышала шаги под своим окном.
Кстати, окно это было расположено над лестницей, ведущей с улицы в квартиру соседа прямо на второй этаж. Дом имел своеобразную архитектуру. У некоторых квартир на втором этаже был собственный выход - не в подъезд (как квартира Нелли, например), а прямо на улицу. Такие квартиры находились на втором этаже, их было всего три или четыре. Дом был построен буквой П, Неллина квартира находилась на втором этаже возле угла правой «палочки» буквы П, окнами во двор. А возле угла в центральной «палочке» на втором этаже находилась другая, неизвестно чья квартира, и к ней мимо окон Неллиной спальни шла лестница.
Нелли привыкла к этой лестнице и никогда не обращала на неё внимание. Порой по ступенькам мимо окна ходила старенькая домработница загадочных хозяев квартиры, но самих хозяев никто из соседей никогда не видел.
И вот в тот вечер, в тот странный тёмный и пасмурный вечер на лестнице возле окна раздались гулкие шаги. Нелли встрепенулась, нахлынувшая было волна слёз куда-то бесследно отступила.
- Не, это не домработница… - пробормотала девочка почти беззвучно и направилась к окну. Чуть слышно она подкралась к тяжёлым занавесям и осторожно раздвинула их посередине. Но тут же с ужасом отпрянула и села на пол. Прямо возле её окна на лестнице стоял силуэт высокого мужчины. Кажется, он был в длинном пальто, а скорее – в солдатской шинели. Нелли не смогла рассмотреть его облик хорошо в одно мгновение. Она лишь поняла, что мужчина стоит прямо перед её окном – конечно, случайно, он не знал, кто живёт в её квартире, а окна были занавешены плотной тканью… Почему бы не примоститься у одного из окон, опершись локтем о перила и не задуматься… О чём он думал? И точно ли он её не знает?... Или её близких?.. Нелли почувствовала, как ужас медленно сжимает её горло. Тело похолодело, девочку стало знобить. Она сидела на холодном полу возле плотно зашторенного большого окна, перед которым стоял незнакомец, всего несколько шагов разделяли их… Воображение иногда играло с Нелли интересные шутки. И сейчас она представила, как стена, окно и шторы вдруг растаяли, растаяла сама Неллина квартира, вместе с населяющими его людьми пропало всё здание, кроме вдруг оголившейся  бетонной плиты второго этажа уже несуществующего дома. Холодный и влажный осенний воздух окутал девочку. Незнакомец по-прежнему стоял на лестнице, но сама лестница висела в воздухе, не было никакой двери квартиры, ко входу в которую ступени должны были вести, потому что не было самой квартиры. Лестница вела прямо в небо… И с неба хлынул свет… Неяркий, мягкий, розовато-золотистый... Тёмный угловатый силуэт незнакомца превратился в светлую фигуру. Что за одежда была на нём всё-таки? Шинель? Мужчина повернулся к девочке, улыбнулся, у него были грустные и добрые глаза. Нелли попыталась отползти от него, она не могла поверить ни добрым глазам, ни мягкому свету с небес… Но мужчина всё равно продолжал улыбаться и обозвал её «дурочкой». У него оказался низкий, но приятный голос. Он снял с себя шинель и накинул на Нелли. Тут же стало тепло и уютно, видение пропало… Когда Нелли проснулась, она обнаружила, что лежит в собственной постели. Уже наступило утро, а в комнату стучалась мама – девочка проспала уроки в этот день… Зато впервые за долгое время она так хорошо выспалась!
Мужчина стал приходить каждый вечер, в одно и то же время – около одиннадцати часов. Он всегда задерживался возле её окна, будто задумываясь о чём-то. Она тихо подходила  к шторам и выглядывала в узенькую щель между двумя кусками тяжёлой ткани. Она видела один и тот же угловатый силуэт незнакомца. Он был очень близко и, как ей казалось (она была даже уверена в этом) чувствовал её присутствие. Он даже знал её, пожалуй. Но никогда не смотрел в её сторону.
Нелли забыла о своих личных горестях, перестала плакать. Но сделалась сосредоточенной и задумчивой. Она весть день бережно выполняла учебные задания. Занималась домашними делами, гуляла с подругами. Но весь день она ждала наступления этого момента – когда на лестнице возле её окна раздадутся шаги и силуэт неизвестного в шинели возникнет перед её окном. Она должна была бы бояться этого человека-призрака, но вместо того – наоборот – ушли все страхи. Она чувствовала себя будто под надёжной защитой и не могла объяснить, почему.

- Скажи, зачем ты это делаешь?
- Я предан партии и товарищу Сталину, отцу родному. У меня никогда не было отца. Настоящего – такого, который подавал бы мне пример, направлял, поддерживал. И товарищ Сталин… - тут старик прослезился и закрыл лицо руками. Наступила недолгая пауза. Затем он продолжил.
-… товарищ Сталин заменил мне отца, да. Это удивительный, великий человек. Я никогда не разговаривал с ним напрямую, видел только издали на парадах на Красной площади… Но он смог заменить мне отца. Я чувствовал его силу, которая направляла меня по жизни, я чувствовал его заботу, я знал, что ему не всё равно, какой я и что со мною будет. Попомнишь моё слово, он последний правитель на этой Земле, подобный древним государям, которые были не просто управляющими администраторами, но именно отцами народа. Таким был князь Дмитрий Донской, таким был Александр Невский… князь Иоанн III. Иоанн Грозный тоже был таким, что бы ни говорили о его жестокости. Таким был царь Пётр и Екатерина Вторая. В Англии такой была королева Елизавета Первая и королева Виктория, в Австрийской империи – императрица Мария-Терезия. Можно приводить другие примеры, но все они из прошлого, в настоящем есть лишь товарищ Сталин. А в будущем – никого, никого подобного больше не будет.
- Все, кого ты привёл в пример, наследовали власть по праву родства. Твой пример неудачен.
- Наследовали? Наследовала ли власть Екатерина, императрица Российская? Она её узурпировала, просто взяла то, что хотела, и вполне кроваво это сделала! Наследовала ли власть Елизавета, королева Английская, которую многие англичане считали бастардом? Ничего подобного! Но я говорю не об узурпации власти. Я говорю О НАСТОЯЩИХ ГОСУДАРЯХ. Я говорю о правителях, которые были отцами и матерями народов, которыми правили. А знаешь ли ты, какой мощный репрессивный аппарат имели они? Все они! Потому что главная обязанность государя - заботиться о безопасности своих подданных, да!!!
- В будущем никого подобного не будет, потому что пройдёт время заботливых, но кровавых правителей-родителей.
- Нет. Пройдёт время настоящих властителей. Люди будут гнаться только за деньгами. Не нужна им будет ни добрая слава, ни власть, которая несёт за собой великую ответственность. Только деньги.
- Тебе не жалко тех жертв, которые были расстреляны по твоей наводке? Они ведь люди, такие же люди, как ты.
- Они не такие как я… Они не могут оценить того, что смог оценить я… У них хватило наглости быть верными собственным убеждениям, но не хватило мужества быть верными последнему из великих государей.
- Даже не знаю, что мне с тобой делать… - произнёс высокий мужчина в военной форме. Он встал из-за стола, за которым сидел напротив маленького и лысого старика, вещавшего ему о величии фигуры Сталина, и потянулся. Мышцы затекли от долгого сидения в одной позе. Он стал медленно ходить по комнате, заложив руки в карманы брюк.
- Как ты тут живёшь? Никуда не выходишь?.. – спросил задумчиво, обращаясь к старику.
- А зачем? Я не хочу никого видеть. У меня свой мир тут – в этой квартире. Эта квартира – мой дом, мой мир. Она была подарена мне отцом (ты знаешь, о каком отце я говорю) за все заслуги перед ним и Отечеством. Тут есть всё, что мне нужно. Ко мне приставлена домработница, которая приносит нужные мне вещи, продукты и почту. Она же держит мой дом в порядке. Я почти счастлив.
- Почему ты больше не занимаешься слежками и доносами?
- Я устал и написал отцу письмо с просьбой дать мне возможность отдохнуть.
- И после этого тебя тут и заперли.
- Меня не заперли! – старик почти закричал от возмущения. Он выпрямился, сменив свою обычную сгорбленную позу, и засверкал глазами на гостя.
- Не сердись, я просто называю вещи своими именами.
- Как ты смеешь?! – старик вскочил и подошёл к гостю крадущейся походкой. Он злобно осклабился и теперь напоминал испуганную крысу, готовую напасть на того, кто её напугал.
- Что же со мной поделаешь, такой я, - спокойно ответил мужчина в военной форме, беспечно улыбнулся и развёл руками.
- Невежественное убожество, - зло проворчал старик и уселся обратно за стол. Стол был широкий, дубовый, хорошо отполированный. На нём лежали газеты и журналы последних месяцев. Стол стоял посреди большой комнаты, напоминавшей зал-библиотеку. По стенам стояли стеллажи из темного дерева с толстыми книгами – томами сочинений Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Тут были и труды социалистов и анархистов XIX столетия, и более ранние произведения, включая книги Томаса Мора. В зале было несколько дверей – очень высоких, под стать потолкам квартиры. Квартира была очень большой и мрачной.
- И что же теперь? Почему ты решил возобновить свою деятельность? – после долгой паузы спросил мужчина в военной форме. Старик внимательно посмотрел ему в лицо. Когда-то, в юности они вместе служили в Красной армии. Только один успел постареть и сгорбиться. Другой же совершенно не изменился. Время будто текло сквозь это сильное и гибкое тело, не оставляя следов. Юным его нельзя было назвать, это был мужчина средних лет, но в полной силе.
- Зато у тебя нет своего жилья и денег, тебя никто не знает и не ценит, - злобно пробормотал старик, мутно глядя на гостя.
- Да мне и не надо! – добродушно усмехнулся тот и присел снова напротив хозяина.
- Почему?.. Почему ты не постарел?
- Такова моя доля, - пожал плечами гость, - так зачем ты решил снова вернуться к делам?
- Не могу же я спокойно смотреть на предательство, если оно совершается у меня под носом! – хрипло воскликнул старик, в его голосе прозвучало возмущение.
- Предательство?
- Отец этой девочки…
- Нелли её зовут, я знаю.
- Откуда ты всё знаешь?!
- Да от соседей твоих слышал, когда тебя-то искал. Мне случайно сказали.
- Отец этой девочки…
- Учёный.
- Он не просто учёный! Он выдвигается на международную премию, он метит уехать за границу! Я не могу точно знать все его замыслы, но они… Это замыслы предателя! – уверенно сказал старик и ударил ладонью по столу.
- Почему такая уверенность?
- Ты это у меня спрашиваешь?! Да знаешь, сколько таких случаев было на моём веку? Я их нюхом чую, - усмехнулся хозяин квартиры и погрозил пальцем куда-то в пустоту.
- Ну, что же, будь по-твоему, - вздохнул мужчина в военной форме.
- Ты уже уходишь? – удивлённо спросил хозяин.
- Да, хватит с меня. Я ходил к тебе несколько вечеров и достаточно времени потратил.
- Не понимаю, - глядя исподлобья на гостя, произнёс хозяин.
- Ты всё спрашивал меня, почему я не старею. Всё тебе это интересно было. Я не старею, потому что давно погиб.
- Что?!
- Я погиб в первые дни Великой Отечественной. Я по-своему был предан Родине, но не так, как ты.
- Не может быть… - старик встал и снова стал подкрадываться к своему товарищу, он снова осклабился и сгорбился, снова напоминал напуганную крысу, готовую накинуться… - Мне искренне жаль! Жаль! Но я не мог воевать, ты знаешь… Я выполнял такую важную работу!
- Да, мне тоже жаль. Искренне жаль, что ты выполнял эту работу. Но ничего не поделаешь, у высших сил, которые я не могу ни описать, ни – тем более – как-то показать тебе и потому доказать само их существование - есть иной замысел относительно семьи учёного и его дочки Нелли, чем у тебя, - произнёс мужчина в военной форме. Затем он вытащил пистолет из кобуры, что постоянно и как-то незаметно висела у него на поясе, и выстрелил в старика.

Однажды придя из школы, Нелли узнала от мамы, что в соседней квартире, к которой вела лестница мимо окна её спальни, оказывается, жил одинокий пожилой человек. Сегодня утром, уже после того, как Нелли отправилась в школу, его домработница как всегда пришла готовить завтрак, отперла своими ключами дверь и обнаружила хозяина мёртвым. Он лежал на полу и будто спал… Скорая помощь не обнаружила на теле никаких следов насилия: видимо, человек умер от сердечного приступа или инсульта.  Это никак не тронуло Нелли, да и не только её. Судьба странного соседа, само существование которого хоть как-то прояснилось лишь после его смерти, не интересовала никого из жителей дома. Но её стало беспокоить другое. Если сосед умер, значит, к нему больше никто не будет приходить? Ни домработница, ни...

Он – этот неизвестный - действительно не пришёл тогда в одиннадцать часов вечера. Нелли тщётно прислушивалась к звукам за окном, но не слышала ничего, кроме завывания осеннего ветра. Тогда она подошла к окну и впервые за последние семь дней широко раздвинула тяжёлые шторы. Её охватила тоска – во дворе царила ночь и, как ей показалось, тогда она поняла, что такое мерзость запустения. И она заплакала. Впервые за неделю – с тех пор, как услышала гулкие шаги на лестнице. Одинокий фонарь освещал участок улицы возле угла дома, который был хорошо виден из окна Нелли. И вдруг слёзы перестали течь, а глаза высохли в одно мгновение. В круг фонарного света на тротуаре вошла высокая мужская фигура в длинной шинели. Человек повернул лицо прямо в сторону Нелли и… Она не могла разглядеть этого, но была уверена, что он смотрит прямо на неё и улыбается. Мужчина постоял так с минуту, затем повернулся спиной и вышел из круга электрического света, растворился в темноте влажной и холодной осенней ночи. Но Нелли не чувствовала больше ни тоски, ни мерзости запустения. Она знала, что тот, кто её бережёт, а скорее всего - не только её одну, никогда не уйдёт безвозвратно.